Глава 18

На следующее утро Джонатан по привычке проснулся рано и посмотрел на спящую рядом с ним женщину. Женщину, которую полюбил.

Утром он сможет более спокойно разобраться в своих чувствах. Любовь у него возникла внезапно. Ведь это чувство безрассудно по своей природе и гораздо сильнее, чем любое другое, которое ему довелось испытать в своей жизни. Даже теперь, при свете дня, когда страсть удовлетворена, это чувство ярко пылает в его сердце.

Реджина не хотела выходить за него замуж, но подчинилась условностям и поступила правильно. Она не хотела признавать, что у нее страстная натура, но в первую брачную ночь отдалась ему так самозабвенно, что у него дыхание перехватило. Она оказалась горячей, необузданной, настоящей женщиной. И пробудила в нем совершенно новые для него чувства. Может ли он надеяться на любовь Реджины? Может ли он быть уверен в том, что ее сердце так же горячо откликнулось на его заботу и внимание, как ее тело – на его прикосновения?

Может ли он ей признаться в любви?

Лишь когда минует опасность. Возможно, она уже в положении. Ему очень хотелось иметь от нее ребенка, плод их любви.

Джонатан решил, что нужно устроить второй медовый месяц. Он соблазнил Реджину в Нью-Йорке. Когда потеплеет, он увезет ее в какое-нибудь экзотическое место, не будет сдерживать своих чувств и скажет ей о своей любви, о том, что его сердце навеки принадлежит ей.

Реджина тихо вздохнула, когда муж поцеловал ее, и прошептала во сне его имя. Джонатан улыбнулся. Ему очень хотелось разбудить жену, но он лишь слегка коснулся губами ее щеки и встал с постели.

Реджина проснулась гораздо позже, лениво потянулась и улыбнулась. Впервые с тех пор, как Джонатан надел ей на палец обручальное кольцо, она почувствовала себя по-настоящему замужней женщиной. Прошлая ночь была настоящим откровением. Джонатан обратился к ней в трудную минуту и потом, лежа рядом в уютной постели, говорил с ней. Действительно говорил с ней. Он держал ее в своих объятиях и рассказывал о детстве, проведенном в Нью-Йорке, о своих родителях, о сестре, которую потерял. Одни воспоминания были болезненными, другие – с примесью горечи, а некоторые вызвали на лице улыбку.

Наконец ее муж разделил с ней не только страсть, он поделился с ней частью своей жизни.

Реджина встала и подошла к окну, выходившему на задний двор дома. Кот Брамуэлл спал на мраморном подоконнике. Эту привычку он приобрел после того, как его перенесли из пансиона в новый дом. Кот открыл глаза, когда Реджина погладила его по спине, и замурлыкал от удовольствия. Продолжая поглаживать кота, Реджина смотрела в окно. Деревья стояли еще голые, земля была влажная, виднелась бурая старая трава, но весна приближалась. Это чувствовалось по тому, как лучи солнца нагрели оконное стекло. Подхватив кота и прижимая его к груди, Реджина погрузилась в воспоминания о прошедшей ночи.

Она столько всего узнала о своем муже за последние сутки. Во-первых, о его страстном желании иметь детей. Ее обидело его нежелание рассказать ей об этом раньше, но теперь она поняла, почему он так мечтал о семье. Джонатан хотел детей, потому что у него самого не было детства. В силу сложившихся обстоятельств он повзрослел раньше времени.

Реджина посмотрела на свой плоский живот. В положении она или нет? Эта возможность больше не пугала ее.

Если так, то клятва Джонатана защищать ее может привести к непримиримой войне. Он будет держать ее в заточении до тех пор, пока не схватят убийцу. Впрочем, не стоит раньше времени волноваться. Сейчас ее радовала мысль о том, что она так много узнала о своем муже.

Реджина с нетерпением ждала возвращения мужа и, покинув свою комнату, встретила его в гостиной.

Они посмотрели друг на друга, и ее охватило радостное волнение. Его нежный взгляд сказал ей, что муж разделяет ее чувства, что для него этот день тоже первый день их брака. Они оба не решались заговорить. Она стояла посреди комнаты, он – в дверях. Напряжение росло, каждая секунда казалась вечностью.

– Мне тебя так не хватало сегодня, – наконец сказала Реджина, шагнув в его объятия.

– Я очень рад, – ответил Джонатан и с загадочным видом поцеловал ее.

Они не замечали времени, наслаждаясь долгим чудесным поцелуем. Наконец Джонатан отпустил ее, и Реджина вернулась с неба на землю. Она вспомнила, что велела Бисби подать ужин пораньше.

– Небо чистое как стеклышко, – улыбнулась она. Джонатан засмеялся.

– Значит, сегодня опять не удастся отдохнуть у камина.

Он посмотрел на камин, и выражение его лица изменилось, как только он заметил портрет Абигайль.

– Я велела Бисби перевесить его, – сказала Реджина. – Он слишком красив, чтобы прятать его в кабинете.

Удивление на лице Джонатана сменилось радостью.

– А как же кабинет? Теперь там будет мрачная голая стена?

– Нет, – возразила Реджина, испытывая облегчение оттого, что ему больше не нужно скрывать свое прошлое. – Я велела привезти сюда твою картину из дома в Нью-Йорке. Ее доставят поездом.

– Ага, – подмигнул он. – Значит, на стене в кабинете будет висеть портрет красавицы. Если мне не удастся убедить инвестора обещаниями богатства и власти, то, уверен, взгляда на мою очаровательную жену будет достаточно, чтобы привлечь его на мою сторону.

– Я имела в виду совсем другую картину. – Она хлопнула его по руке. – Картину с парусником. Она такая величественная, будто специально создана для кабинета джентльмена.

– Я предпочел бы мое последнее произведение, – поддразнил ее Джонатан, обняв за плечи. – Думаю, в одной из комнат для гостей нужно устроить библиотеку. Конечно, слуги будут шокированы, когда увидят хозяйку дома в таком неприличном виде. Ты только представь себе их лица!

– И не думай, – возмутилась Реджина. – Эта картина навсегда останется в мансарде на Тридцать четвертой улице. Просто не верится, как тебе удалось уговорить меня позировать для нее!

Джонатан поцеловал жену.

– Насколько я помню, это был весьма приятный разговор.

На крышу они поднялись рука об руку. Реджина с удовольствием вдыхала свежий морозный воздух. Она огляделась, любуясь красотой ночи. Возле телескопа стояла скамья, которую принес туда заботливый дворецкий. На скамье их ждали бутылка виски, два бокала и шерстяной плед.

– Нужно поблагодарить Бисби, – сказала Реджина мужу. – Он такой внимательный.

Джонатан закрыл дверь, ведущую с крыши на чердак. Его тоже очаровала красота зимней ночи. В небе сияли звезды. Их хрустальный свет мерцал, мигал и растворялся в непроглядной тьме. Полная серебряная луна висела в небе, а по ее поверхности скользили легкие облака. Воздух был прохладный, с реки Гудзон доносился шум волн, бьющихся о берег.

– За кем бы ты хотела пошпионить сначала? – спросил Джонатан жену, снимая с телескопа покрывало и свинчивая металлическую крышку с объектива.

– Мы не шпионим, а ведем расследование, – уточнила Реджина.

– Называй это как хочешь, – возразил Джонатан, – но не забывай, что мы занимаемся не своим делом. У каждого есть свои секреты.

Эти слова заставили Реджину задуматься. Она не собиралась совать свой нос куда не следует, но Джонатан прав. Они могут увидеть вещи, которые им видеть не следует – личные, частные вещи, их совершенно не касающиеся. И все-таки Реджина не могла исключить вероятность того, что им удастся обнаружить что-нибудь полезное для раскрытия преступления.

Она проверила фокусировку телескопа, села на скамью, накрыла колени пледом и стала наблюдать. Как и следовало ожидать, большинство горожан сидели по домам. Сначала она навела телескоп на железнодорожную станцию. Из окошка вокзального здания свет падал на крыльцо. Вокзал был, конечно, закрыт, перрон пуст. Реджина медленно перевела трубу телескопа вправо, на север, вдоль Гарднер-стрит, к городской площади. Время близилось к десяти, и она удивилась, увидев свет в окне кабинета Фрэнка Фаулера.

Подождала некоторое время и была вознаграждена за свое терпение. Свет погас. Реджина продолжала ждать затаив дыхание. Наконец дверь полицейского участка открылась, и на пороге появился Фрэнк Фаулер.

– Что ты там видишь? – спросил Джонатан, откупоривая бутылку.

– Полицейского, – шепнула Реджина, сделав знак мужу, чтобы говорил тихо. Ночью голоса звучали особенно громко и отчетливо. – Он отправился в ночной обход.

– Прекрасное занятие, – заметил Джонатан, отпивая виски. Он сидел рядом с женой и, к своему удивлению, с нетерпением ждал, когда наступит его черед посмотреть в телескоп. – Рассказывай, что ты там видишь.

– Фаулер идет по Гарднер-стрит, проверяет двери магазинов, чтобы убедиться, что они закрыты. Он уже почти у вокзала. Оттуда, наверное, пойдет домой. Его дом сразу за углом.

Но Фрэнк Фаулер не пошел домой. Вместо того чтобы направиться на запад к Лаури-стрит, он двинулся к пивной.

– Он идет к Маккинли, – сообщила Реджина. Джонатан засмеялся:

– Ничего удивительного. Полицейский тоже может позволить себе иногда кружечку пива. А почему ты наблюдаешь именно за Фрэнком Фаулером?

– Если он мог заподозрить тебя, то я могу заподозрить его, – отрезала Реджина.

Джонатана сначала удивила, а потом обрадовала ее преданность. Эта скандальная, несдержанная леди встала на его защиту прошлым вечером, хотя и не самым удачным образом. Повела себя как и подобает преданной жене. Теперь ему остается лично завоевать ее сердце.

Но это нелегко: Реджина – гордая, упрямая и очень умная. Ему удалось соблазнить ее. В этом ему помогло страстное желание девушки познать тайны жизни, но сердце свое она просто так не отдаст.

Неизвестно, полюбит ли его Реджина, но он ее полюбил навсегда. И жизни себе без Реджины не мыслил. Весь день он думал об их будущем, детях, которые появятся, внуках.

– Что происходит? – спросил он Реджину, не отрывавшую глаз от телескопа.

– Ничего, – буркнула она.

– Дай мне посмотреть, – попросил он, мягко отодвигая жену от телескопа.

Джонатан прильнул к объективу и увидел белую с синим вывеску над входом в пивную Маккинли. Зная мужчин и их любовь к спиртному, Джонатан нацелил телескоп на другую часть города. Может пройти много времени, пока Фаулер покинет пивную. Вдруг Джонатан улыбнулся.

– Что там?

– Сцена прощания, – хихикнул Джонатан, дав Реджине возможность заглянуть в объектив. – Эмили Фаулер ждет прощального поцелуя.

Реджина заглянула в объектив. Дэвид Куинлан, очевидно, провожал Эмили домой после вечера, проведенного в городе. Парочка стояла у железной калитки, ведущей в маленький палисадник перед домом Фаулера. Дэвид стоял спиной к ней, зато Реджина могла рассмотреть лицо Эмили, на котором было написано ожидание. Но если девушка и ждала поцелуя, то ждать ей пришлось бы долго. Дэвид даже не держал ее за руку.

– Понять не могу, что она в нем нашла, – заметила Реджина.

– Тебе он действительно не нравится?

Реджина пожала плечами.

– Не то чтобы я не любила его, просто… Сама не знаю. Какое-то смутное чувство. Он всегда такой серьезный. Мне кажется, я никогда не видела его улыбающимся.

– Семинаристы – народ серьезный, – ответил Джонатан. – Радуйся, что он не собирается получить наш приход.

– Еще чего не хватало!

Реджина еще несколько минут наблюдала за парочкой. Если между ними и происходил разговор, то говорил в основном Дэвид. Эмили смотрела на него и согласно кивала.

Несколько минут спустя Дэвид открыл калитку и проводил Эмили к двери дома. Реджина затаила дыхание. Ей было интересно, поцелует ли Дэвид девушку на прощание. Он поцеловал Эмили, но это был очень короткий, очень целомудренный поцелуй в лоб. Реджина задумалась, так ли серьезно настроен мистер Куинлан, как Эмили.

Когда Эмили вошла в дом, Дэвид Куинлан направился к церкви. Преподобный Хейс с женой занимали пасторский дом на ее территории. Дэвид завтракал у пастора, но жил в пристройке к церкви. Реджина наблюдала, как он открыл дверь своей квартиры и вошел внутрь.

– Что-нибудь интересное? – спросил Джонатан. Он был рад, что Бисби снабдил их виски и теплыми пледами. Кажется, его жена намерена изучить каждый дюйм Мерриам-Фоллс.

– Пока ничего, – ответила она. – Но сдаваться я не намерена. Рано или поздно я что-нибудь увижу.

– Вот, – протянул ей свой бокал Джонатан. – Выпей немного, а я пока понаблюдаю.

Еще час они провели, сменяя друг друга у телескопа. Фрэнк Фаулер наконец покинул пивную и, слегка покачиваясь, отправился домой. За исключением редкого лая собаки и глухих криков ночной совы, в городе было тихо, как в могиле. Из труб шел дым, свет в окнах гас, люди отправлялись на покой.

Несмотря на возражения Реджины, Джонатан решил, что на этот вечер с них достаточно.

– Все уже легли спать, – сказал он. – Если погода позволит, продолжим наблюдение завтра вечером.

Реджина неохотно согласилась. Она пошла в дом, несколько разочарованная тем, что сегодня ничего не удалось обнаружить, но уверенная в правильности своей идеи.

В течение следующей недели Реджина, к своему великому изумлению, узнала очень много нового о жителях Мерриам-Фоллс. Фрэнк Фаулер проводил больше времени в пивной, чем дома. Дэвид Куинлан ухаживал за Эмили, если можно было назвать ухаживанием короткие прогулки и его монологи. Кошка миссис Олден принесла кучу котят, очень похожих на Брамуэлла.

Но самым удивительным открытием для Реджины стала любовь преподобного Хейса к виски. Этот ханжа сочинял свои разоблачительные воскресные проповеди, а на столе перед ним стояла бутылка виски.

– Любопытно, какие секреты мы раскроем сегодня, – сказал Джонатан, когда они с Реджиной вышли на крышу. – Ты уверена, что хочешь продолжать наблюдение? Ты так расстроилась, увидев, как преподобный Хейс приканчивает бутылку заграничного виски, что долго не могла уснуть.

– Он же пастор! Божий человек, – возразила жена. – Лицемер! Меня так и подмывает…

– Ничего не надо делать, – строго сказал муж. – Я ведь тебя предупреждал, что ты можешь увидеть что-нибудь неприятное. Если хочешь продолжать наблюдение, научись сдерживать себя. Все мы не без греха.

Реджина целыми днями пребывала в тревоге. Она все еще надеялась с помощью телескопа обнаружить что-то очень важное, но напасть на след убийцы пока не удалось.

Реджина занималась настройкой телескопа, что занимало у нее обычно десять – пятнадцать минут, и вдруг удивленно вскрикнула.

– Что случилось? – спросил Джонатан. Реджина молча показала на пансион через дорогу. Джонатан подошел к телескопу, посмотрел на дом и рассмеялся. Повернул телескоп в другую сторону и сказал:

– Думаю, сегодня мы займемся северной частью города.

– Тебе нужно будет поговорить с этим человеком, – сказала ему Реджина, придя в себя. – Ты его хозяин. А Люси – моя подруга. Не хочу, чтобы ее позорили.

Джонатан покачал головой.

– Я думал, ты свободна от предрассудков. Кроме того, Люси достаточно взрослая женщина, она знает, что делает.

То, чем занималась Люси, или, вернее сказать, чем занимались они с Ричардом Фергюсоном, заставило Реджину покраснеть. Какой бы страстной ни была она сама, ее все еще смущало, когда она видела, как предаются удовольствиям другие люди.

– Это выходит за рамки приличий, – выдавила она из себя. – Если этот мужчина действительно любит ее, то должен сделать ей предложение. Немедленно.

Джонатан ничего не сказал, пока Реджина не толкнула его локтем в бок.

– Я его хозяин, а не отец, – возразил он.

– Но это ты привел его в мой пансион.

– Теперь это ее пансион. Она может заниматься там чем хочет.

– Не груби, – отрезала Реджина. – Я настаиваю, чтобы ты поговорил с ним.

– И что я ему скажу? Что мы случайно подсмотрели, как он занимается любовью с Люси.

– Мы не подглядывали, – сказала Реджина. – И не в этом дело. Я не хочу, чтобы сердце Люси было разбито. Если этот человек джентльмен, он должен жениться.

Джонатан с досадой вздохнул. Если он ничего не скажет Ричарду, то скажет Реджина. А она церемониться не станет.

– Хорошо. Завтра поговорю с ним.