Глава 2
Кассандре не потребовалось много усилий, чтобы узнать о бале леди Шерингфорд. Она просто оглядывала фешенебельную часть Гайд-парка, пока не увидела большую компанию дам, вместе гулявших по пешеходной дорожке и о чем-то оживленно болтавших. Кассандра повела Элис в том направлении, а потом пошла впереди и прислушалась к разговору. И узнала много всего, что знать не желала: о том, какие нынче в моде шляпки, кому они идут, а кого уродуют настолько, что было бы истинным милосердием сказать им об этом, наберись собеседницы достаточно мужества. Узнала о забавных проделках детишек, на удивление способных и изобретательных. Правда, Кассандра подозревала, что проделки их считались забавными лишь потому, что жертвами становились няни и гувернантки, а не сами мамаши. Лично ей казалось, что эти дети были избалованными и испорченными.
Наконец утомительная беседа дала свои плоды. Три дамы собирались посетить завтрашний бал, который леди Шерингфорд давала в доме маркиза Клавербрука на Гросвенор-сквер. И это само по себе было удивительным событием, поскольку, по словам одной из дам, престарелый маркиз много лет считался настоящим отшельником и лишь три года назад вышел из дома, чтобы посетить свадьбу внука. Он, конечно, засел в своих мрачных комнатах, но все же согласился дать бал в собственном доме.
«Бал леди Шерингфорд в особняке Клавербруков на Гросвенор-сквер», — мысленно повторяла Кассандра, запоминая все наиболее важные детали беседы и пытаясь игнорировать те, что не представляли интереса.
Дамы, собиравшиеся поехать на бал, дружно заявляли, что делают это против воли и вообще не могут взять в толк, почему столь респектабельная женщина, как леди Шерингфорд, согласилась принять предложение распутника графа, чье поведение было поистине шокирующим. И вообще порядочным людям не следовало бы принимать его в своих домах.
Ангелы небесные, да у него даже есть ребенок от этой мерзкой женщины, которая бросила законного супруга, чтобы сбежать с графом в тот самый день, когда последний должен был жениться на сестре этого самого мужа! Вот это скандал из скандалов!
Однако они собирались на бал, потому что там будут все. И кстати, любопытно узнать, что вышло из этого брака. Наверняка муж с женой не слишком ладят, но, разумеется, станут изображать любящих супругов.
И все же две дамы отказались ехать. Одна с превеликим облегчением объявила, что должна быть в другом месте. Вторая заявила, что не переступит порога дома, где находится граф Шерингфорд, даже если остальные готовы забыть и простить, и не поедет туда за все золото мира! И это ужасно обидно, поскольку муж решительно отказывался посещать балы, зная при этом, как любит жена танцевать.
«Все лучше и лучше», — подумала Кассандра. Лорд и леди Шерингфорд стали жертвами злословия, а остальные считают графа распутником и развратником. Вряд ли хозяева не пустят на бал кого-то, даже не имеющего приглашения. Хотя репутация графа наверняка привлечет все общество как мух на мед, ибо любопытство — главный грех человечества.
Значит, завтра вечером она попытается прорваться на бал к Шерингфордам. Время не ждет. У нее осталось денег ровно столько, чтобы оплатить аренду за следующую неделю и сделать запасы еды еще на пару недель. Дальше простирается пугающая пустота, в которую деньги будут утекать, а новых ниоткуда не ожидается. А от нее зависит жизнь трех человек и собаки. И все они, по разным причинам, не могут сами о себе позаботиться.
Элис шла рядом, неодобрительно поджав губы. Кассандра велела ей молчать, как только они обогнали пятерых дам. Но молчание было громким и осуждающим. Элис происходящее крайне не нравилось, и это было вполне понятно. Кассандре тоже не понравилось бы беспомощно взирать на то, что Элис или Мэри вынуждены продавать себя, чтобы купить ей еду. К несчастью, иного выхода не было. А если и был, Кассандра не могла его найти, хотя несколько ночей лежала без сна, пытаясь понять, что делать.
Она оглянулась на ходу, чувствуя себя так, словно присутствует на маскараде, а ее лицо надежно скрыто маской и домино. Маской служила черная вуаль, домино — тяжелое траурное платье. Она видела окружающее, хотя очень смутно, но ее не мог видеть никто. Правда, под траурными одеяниями было невыносимо жарко, и Кассандра с надеждой ждала, что облака скроют солнце. Но небо было почти безоблачным.
Должно быть, весь бомонд теснился на этом маленьком пятачке Гайд-парка. Кассандра уже забыла, сколько народа собирается здесь в это время. Правда, сама она почти не бывала здесь. Она вышла замуж совсем молодой и обошлась без дебюта.
Ее взгляд скользил по дамам, одетым в яркие модные и дорогие наряды, но не на них она сосредоточила внимание. Эти женщины ничего для нее не значили. А вот джентльменов она рассматривала пристально и оценивающе. Сколько их здесь! Какое разнообразие лиц и возрастов! И некоторые посматривали на нее, несмотря на явно непривлекательное облачение. И никто ей особенно не нравился. Впрочем, человек, который должен наполнить ее пустой кошелек, вовсе не обязан нравиться.
Однако тут ее внимание привлекли два джентльмена не только потому, что были молоды и красивы, но и из-за поразительного контраста между ними. Ей казалось, что она смотрит на ангела и дьявола.
Дьявол был старшим. Она дала бы ему лет тридцать пять. Очень смугл, черноволос, с красивым, но суровым лицом и темными глазами. Она посчитала его человеком опасным.
Ангел был моложе, возможно, моложе даже ее самой. Золотистый блондин, классически красивый, с правильными чертами открытого, добродушного лица. Судя по лицу и глазам — наверняка голубым, — он часто улыбался.
Кассандра продолжала рассматривать его. Высокий, с изящной посадкой, мускулистыми ногами, обтянутыми рыжевато-песочного цвета бриджами и высокими сапогами. Фигура выгодно обрисована темно-зеленым фраком для верховой езды, сидевшим на нем, как вторая кожа. Должно быть, камердинер приложил немало усилий, чтобы натянуть фрак на господина.
Ангел и дьявол, заметив Кассандру, дружно на нее уставились: дьявол — дерзко и оценивающе, ангел — с сочувствием к ее вдовству. Но тут их отвлекла весьма интересная парочка: очень модно одетая дама верхом на породистой кобылке и, как определила Кассандра, цинично-красивый мужчина.
Ангел улыбнулся.
И возможно, именно этим вынес себе приговор.
Что-то в этом человеке говорило о невинности, вполне соответствовавшей его ангельской внешности. И он, вне всякого сомнения, был очень богат. Кассандра только сейчас сообразила, что идущие сзади женщины говорили о нем.
— О, — вздохнула одна из них, — это граф Мертон и мистер Хакстебл. Видели ли вы когда-нибудь более неотразимого мужчину? Господь щедро наградил его не только внешностью, но титулом и богатством. Ах, эти золотистые волосы, голубые глаза, ровные зубы и чарующая улыбка! Просто несправедливо, чтобы у одного человека было столько всего! Будь я на десять лет моложе и не замужем…
Все рассмеялись.
— А я предпочла бы мистера Хакстебла, — возразила другая. — Этот мрачный, даже зловещий вид и классические черты лица! Не стану возражать, если он поставит свои сапоги под мою кровать, когда Руфус будет в отъезде!
Шокированные спутницы ответили дружным визгом притворного негодования. Кассандра, взглянув на Элис, заметила, что линия плотно сжатых губ была почти незаметна, а на скулах вспыхнули два красных пятна.
Ангел и невинность, богатство и знатность… разве может быть более взрывная смесь?!
— Сейчас я либо растаю и превращусь в лужу на дорожке, — объявила Кассандра, — либо разлечусь на миллион осколков. Ни то ни другое мне не по вкусу. Может, оставим это светское общество и вернемся домой?
— Некоторым людям, — процедила бывшая гувернантка, когда они пересекали почти опустевший газон, — не мешает как следует дать по губам, а потом вымыть их языки с мылом. Неудивительно, Касси, что их дети так плохо воспитаны. А потом они еще ожидают, что гувернантки вдолбят им основы дисциплины без упреков и пары хороших оплеух.
— Должно быть, тебя так и подмывает сделать что-то в этом роде, — кивнула Кассандра.
Несколько минут они шли молча.
— Ты собралась на этот бал, верно? — неожиданно спросила Элис, когда они вышли на улицу. — К леди Шерингфорд.
— Да, — кивнула Кассандра. — Я смогу туда пробраться, не волнуйся.
— Я волнуюсь вовсе не о том, что ты не сможешь проникнуть в дом леди Шерингфорд! — язвительно бросила Элис.
Кассандра снова погрузилась в молчание. Какой смысл обсуждать задуманное ею предприятие?
Элис, должно быть, пришла к тому же заключению, потому что тоже не стала продолжать разговор.
Граф Мертон. Мистер Хакстебл.
Ангел и дьявол.
Будут ли они на завтрашнем балу?
Впрочем, если и нет, туда приедут десятки других мужчин.
Кассандре пришлось потратить часть и без того быстро уменьшавшегося драгоценного денежного запаса на наемный экипаж, который доставит ее на Гросвенор-сквер. Нельзя же прийти на бал пешком, да еще в вечернем платье, тем более она будет одна, без сопровождения. Впрочем, она прикажет остановить экипаж на улице, ведущей к площади, и попробует проскользнуть в дом.
Она постаралась прибыть как можно позже, но, даже несмотря на это, перед особняком выстроилась длинная очередь экипажей. В окнах дома горел свет. На ступеньках крыльца и тротуаре был расстелен красный ковер, чтобы гости не испачкали бальные туфли.
Кассандра перешла площадь, ступила на ковер, поднялась по ступенькам и вошла в дом вместе с громко болтавшей компанией. Отдала плащ лакею, который почтительно поклонился, когда она назвала свое имя, и даже не попытался выкинуть ее за порог.
Кассандра медленно поднялась по лестнице вместе с другими гостями. Скорее всего на верхней площадке стоят хозяева бала, принимая гостей, и в этом причина задержки. Она надеялась избежать этого, прибыв как можно позже. Но забыла… если вообще когда-то знала, что хорошим тоном считалось никуда не приезжать вовремя.
Гости обменивались оживленными приветствиями. Все были в прекрасном настроении. Никто не заговаривал с одинокой женщиной. Никто не возмущался при виде Кассандры, никто не показывал на нее пальцем или требовал изгнать непрошеную гостью. Насколько она заметила, никто даже не посмотрел на нее. Впрочем, она сама ни на кого не смотрела, так что сказать наверняка было трудно. Может, о ней вообще забыли?
Кассандра приезжала с Найджелом в Лондон всего два-три раза, и они вместе посещали балы и приемы. Но кто о ней помнит?
Однако надежда скоро угасла. Она спокойно назвала свое имя ливрейному лакею, стоявшему у дверей бального зала, и хотя тот сверился со списком и, очевидно, не нашел там ее имени, поколебался всего несколько секунд, прежде чем Кассандра вскинула брови и пригвоздила его к месту самым надменным взглядом. Лакей поднял глаза и сообщил ее имя мажордому, стоявшему за дверями, и уж тот громко объявил о ее приезде. Так громко, что расслышали все собравшиеся в зале.
— Леди Паджет!
Теперь ни о какой анонимности не может быть и речи!
Кассандра обменялась рукопожатиями с темноволосой леди, вероятно, графиней Шерингфорд, и стоявшим рядом с ней красивым джентльменом, скорее всего пресловутым графом. Но сейчас не время изучать их внимательно.
Она присела в реверансе перед престарелым джентльменом, сидевшим подле супружеской четы, предположив, что это и есть знаменитый отшельник, маркиз Клавербрук.
— Леди Паджет! — улыбнулась графиня. — Мы так рады, что вы смогли приехать.
— Наслаждайтесь танцами, мадам, — вставил граф, тоже улыбаясь.
— Леди Паджет, — пробурчал маркиз, наклонив голову.
И она оказалась на балу.
Все проще простого!
Если не считать того, что ее имя стало известно всем окружающим.
Сердце Кассандры сильно забилось. Она развернула веер и, лениво обмахиваясь, стала обходить зал, что оказалось не так легко: в большом помещении яблоку негде было упасть. Вчерашние дамы в парке были правы, предсказывая, что к Шерингфордам приедет много народу в злорадной надежде, что свадьба, на которой они присутствовали три года назад, обернулась неудачным, уже распадающимся браком.
Кассандра сразу почувствовала инстинктивную приязнь к графу и графине. Возможно, потому, что сочувствовала боли, которую причинила им дурная слава графа.
Одиночество — не слишком приятное состояние. Все дамы явились в сопровождении компаньонок или мужей. Все джентльмены, казалось, принадлежали к определенной компании. Но не только потому Кассандре было не по себе. Беда в том, что атмосфера в зале была достаточно напряженной. Неприятное предчувствие беды холодом ползло по спине. Очевидно, причина в том, что ее имя расслышали не только хозяева бала. А те, кто не расслышал, теперь только успевали охать и ахать: шепоток разлетался по залу с невероятной скоростью. Иными словами, с быстротой и яростью лесного пожара.
Кассандра остановилась, снова развернула веер и стала медленно обмахиваться, высоко вскинув подбородок и слегка улыбаясь.
Никто не смотрел на нее в упор, однако все ее разглядывали. Никто не отскакивал от нее как от зачумленной, никто не отворачивался, но она чувствовала себя изолированной, погруженной в пустоту, словно несла невидимое клеймо, горевшее рубиново-красным светом, и была окружена столь же невидимой аурой толщиной не менее двух футов.
Если не считать того, что еще и чувствовала себя обнаженной.
Но ведь она этого и ожидала! И решила не пользоваться фальшивым именем. Даже не назвалась девичьей фамилией. И сегодня она явилась с незакрытым лицом. Не было черной вуали, под которой она могла бы спрятаться. Ее неизбежно узнают.
Но даже если и так, вряд ли укажут на дверь.
Впрочем, если и узнают, это только пойдет ей на пользу. Если весь свет явился сюда, чтобы увидеть мужчину, когда-то сбежавшего с замужней леди, как же их заворожит вид убийцы, прикончившей мужа топором?! Ведь именно так именовали Кассандру злые языки, и даже знай они правду, вряд ли почитали бы ее более интересной, чем вымысел.
Она спокойно огляделась в полной уверенности, что ни один человек не посмеет встретиться с ней глазами. Никого не узнав, она сосредоточилась на джентльменах и только тогда поняла всю сложность задачи, которую предстояло решить. Здесь были юнцы, старики и люди средних лет, все безупречно одетые. Но разве можно определить, кто женат, а кто холост, кто беден, а кто богат, у кого имеются непоколебимые моральные принципы, а кто совершенно аморален, и кто стоит посредине между обеими крайностями? У нее нет времени узнать все, что необходимо, прежде чем сделать следующий ход.
И тут ее взгляд упал на знакомые лица — целых три лица! Вчерашний дьявол, казавшийся настоящим сатаной в черном вечернем фраке. Рядом стояла хорошенькая всадница и, положив руку на его рукав, со смехом рассказывала что-то. Джентльмен, которого она посчитала цинично-красивым, поднял голову. На его губах играла веселая улыбка.
Дьявол проследил за направлением его взгляда и посмотрел на Кассандру. Та продолжала обмахиваться, отвечая столь же откровенным взглядом. Он поднял бровь и, подавшись вперед, что-то сказал даме. Та снова рассмеялась. Кассандра решила, что речь идет не о ней.
Кажется, дьявола зовут мистер Хакстебл. Кассандра снова оглядела его. Он дал ей возможность приблизиться к нему, и, вполне вероятно, она эту возможность использует… чуть позже, если не подвернется лучший кандидат. «Я видела, как вы смотрели на меня, сэр, — скажет она, — и все гадала, где мы могли встречаться раньше. Прошу вас, напомните мне».
Оба будут знать, что раньше они не встречались. Когда дверь приоткроется, она сделает все, чтобы он переступил порог вместе с ней.
Вот только ее не оставляет предчувствие, что он человек опасный. А она, что ни говори, ни в коем случае не может считаться опытной куртизанкой. Она всего лишь отчаявшаяся женщина, которая сознавала одно: мужчины находят ее привлекательной. Многие годы она считала этот факт препятствием. Теперь же превратит его в главный козырь.
Она чуть повернула голову и посмотрела на ангела. Сегодня он показался ей еще красивее, чем в парке. На нем были черный фрак с серебристыми панталонами, вышитый жилет, белоснежная рубашка и такой же галстук. Ангел был высок и идеально сложен, строен и одновременно мускулист. Золотистые волосы, короткие и подстриженные по последней моде, были волнистыми, и, похоже, от природы, так что вокруг головы словно светился нимб.
Он так походил на мистера Хакстебла, что Кассандра поспешно глянула на последнего.
Их взгляды встретились, но он не улыбнулся и не вскинул с издевательской насмешкой бровь. Просто смотрел на нее. Кассандра слегка усмехнулась. Он слегка наклонил голову, но тут кто-то из гостей встал впереди, загородив его.
Сердце Кассандры затрепетало. Игра началась. Она сделала выбор.
Танцы вот-вот должны были начаться, хотя Касси полагала, что пробыла в зале не более десяти-пятнадцати минут. Граф и графиня открыли бал. Остальные последовали их примеру. Граф Мертон тоже был среди танцующих и улыбался партнерше: очень молодой и очень красивой даме. Оркестр по сигналу сыграл первый аккорд. Леди присели в реверансе, джентльмены поклонились. Раздались звуки веселого контрданса.
Кассандра снова принялась рассматривать мужчин, хотя пустота вокруг нее, казалось, все больше расширялась.
Стивен ужинал в Клавербрук-Хаусе вместе с сестрами и зятьями, маркизом Клавербруком, матерью Шерри, леди Карлинг, и ее мужем.
Мэг ужасно нервничала из-за предстоящего бала. Она была убеждена, что никто не приедет, несмотря на то что все остальные соглашались с Монти относительно того, что стены бального зала стоило бы расширить, чтобы вместить всех желающих посетить бал.
И несмотря на то что почти все, кому было послано приглашение, ответили согласием.
Сам бал был идеей Мэг. Она заявила, что не было смысла возвращаться в город, если ей и Дункану придется вести себя тише воды ниже травы в надежде, что их не заметят. Они должны смело принять вызов и устроить роскошный бал, пока сезон еще в самом разгаре. Маркиз Клавербрук, бывший настоящим отшельником до замужества Мэгги и по сей день почти не выходивший из дома, если не считать частых и продолжительных визитов в деревню, удивил всех, предложив дать бал в Клавербрук-Хаусе еще до того, как это успели сделать Эллиот или Стивен. И сейчас Мэг была сплошным комком нервов. По крайней мере до тех пор, пока не стали прибывать гости.
Всех занимала поразительная новость, заставлявшая забыть о чересчур утомительном ожидании начала танцев: на бал явилась незваная гостья, да еще вопреки всем правилам этикета — в одиночестве. К тому же ее фамилия была печально известна. Леди Паджет. Пресловутая леди Паджет, которая, как говорили, год назад убила мужа. По крайней мере именно в таком виде дошли слухи до Стивена. Убила топором.
— Я в этом сомневаюсь, — заявила Стивену и Эллиоту герцогиня Ванесса Морленд в ожидании, пока Мэг и Шерри откроют бал. — Как она могла незаметно утащить топор? Садовники наверняка остановили бы леди Паджет, спросили, куда она идет, и предложили сделать работу за нее. Вряд ли она заявила им, что собирается порубить лорда Паджета в мелкие кусочки, и, если им угодно, пусть сами возьмутся за это. Кроме того, если только она не удивительно сильна, вряд ли могла поднять топор достаточно высоко, чтобы сделать свое злое дело.
— А ведь ты права, — весело усмехнулся Эллиот.
— И если она действительно убила его, — продолжала Ванесса, — и если этому имеются доказательства, то есть если кто-то видел, как она орудует топором, почему ее не арестовали?
— На месте преступления, — поддержал Эллиот. — И возможно, уже через месяц она болталась бы в петле. И уж точно не украшала бы сегодня своим присутствием бальный зал Клавербрука в ожидании, когда ее пригласят на танец.
Жена с подозрением уставилась на него:
— Ты смеешься надо мной!
— Вовсе нет, любимая, — заверил он, целуя ее руку и лукаво подмигивая Стивену.
— Но я согласен с тобой, Несси, — кивнул тот. — Думаю, насчет топора — это сильное преувеличение. А может, и вся эта история — глупая сплетня, не более. Остается надеяться, что ее неожиданное вторжение не испортит бал Мэгги.
— Уверяю, об этом будут болтать несколько недель, — хмыкнул Эллиот. — Какая хозяйка бала может мечтать о большем?! Бьюсь об заклад, все уже забыли о позорном поступке бедняги Шерри. Его так называемые преступления бледнеют в сравнении с дамой, зарубившей топором собственного мужа. Думаю, нам стоит лично поблагодарить леди.
Ванесса насторожилась. Стивен глянул туда, где все еще стояла леди Паджет. Вокруг нее образовалось небольшое пустое пространство, словно окружающие боялись, что она вот-вот вытащит топор из-под платья и примется им размахивать.
До этого он лишь однажды глянул в сторону леди Паджет, когда услышал рассказ о жестоком убийстве и собеседник осторожно показал на нее. Он не хотел, чтобы бедняжка посчитала, будто все на нее глазеют.
Почему она оказалась настолько неосмотрительна, чтобы появиться здесь? Да еще в одиночестве? И без приглашения. Правда, ожидай она, что кто-то захочет видеть ее в своем доме, пришлось бы всю жизнь просидеть взаперти.
Леди Паджет была высокой женщиной с роскошной фигурой, женственные изгибы которой подчеркивало платье изумрудно-зеленого шелка с завышенной талией. На более худой женщине платье висело бы свободно, но на ней — обрисовывало талию, бедра и длинные стройные ноги. Короткие рукава открывали точеные руки. Вырез был достаточно глубок, чтобы не оставлять простора воображению. Белоснежные перчатки были чуть выше локтей. Одна рука кокетливо играла веером. Как ни странно, на ней не было ни украшений, ни перьев в волосах: поразительно удачная находка, потому что волосы заменяли ей диадему и корону. От них невозможно было отвести взгляда. Пылающие рыжие локоны были уложены высоко на голове, и только несколько легких волнистых прядок обрамляли лицо, притягивая взоры к белоснежной лебединой шее. Ее лицо было идеалом красоты, несмотря на скучающее, надменное, слегка пренебрежительное выражение, которое Стивен посчитал искусной маской. Весьма сомнительно, чтобы она была так же холодна и сдержанна, как выглядит. С того места, где он стоял, было невозможно разглядеть цвет ее глаз, но разрез их показался ему необычным.
Когда он снова поднял глаза, оказалось, что она в упор на него смотрит. Он воспротивился инстинкту, повелевающему поскорее отвести взгляд. И продолжал смотреть на нее. Она не отвернулась, как он ожидал. Только продолжала медленно размахивать веером и высокомерно вскинула брови. Губы изогнулись в некоем подобии улыбки.
Он слегка наклонил голову как раз в тот момент, когда Карлинг и его дама подошли к ним, чтобы сообщить о начале танцев.
Стивен направился к леди Кристобел Фоули, которая вместе с матерью проходила мимо и остановилась, чтобы пожелать ему доброго вечера. Прежде чем Кристобел снова уплыла, он напомнил ей, что вчера просил оставить ему два танца: первый и еще один, в конце бала.
Уже стоя вместе с партнершей в длинной цепочке танцующих, Стивен случайно глянул в сторону леди Паджет и увидел ее на том же месте. И неожиданно узнал ее. Нет, конечно, он мог ошибаться, но почему-то был уверен, что леди Паджет и была той вдовой в черном, которую они с Константином вчера видели в парке.
Да, это, конечно, она, хотя выглядит поразительно изменившейся. Вчера она была с ног до головы закутана в траур. Сегодня у нее был очень открытый наряд, к полному неодобрению общества. Она была укрыта лишь холодным безразличием и презрением к общественному мнению.
