Глава 20

Маленький шатер на окраине стана принца был, наверное, самым невзрачным из всех, да и внутри обстановку едва ли можно было назвать роскошной. Быть может, Шамиля и сочла бы за унижение находиться в таких покоях, но для Майлза после двух суток, проведенных в трюме в компании крыс и Диего, обстановка показалась райской.

Кросс вспомнил глаза Алекс. В ее взгляде не было ненависти, не было даже укора за то, что ей пришлось пережить по его вине. В нем читалась только любовь.

Майлз приподнялся со своей постели, услышав голоса. Полог приоткрылся, и с невыразимым удивлением он увидел двух стройных молоденьких темноволосых девушек. Они опустились на корточки у его ног, и одна из них зажгла лампу, а другая стала искать что-то в огромной корзине, которую принесла с собой. Майлз не понимал, что происходит. Ситуация не прояснилась и тогда, когда здоровенный охранник принес в шатер два ведра воды и поставил их рядом с корзиной.

Одна из рабынь, чуть крупнее другой и, очевидно, менее стыдливая, заговорила с Майлзом на своем языке, но он покачал головой.

— Я не понимаю, — сказал он, надеясь, что смысл его слов будет ясен.

Девушка положила руку к себе на грудь и сказала:

— Гейла.

Майлз указал на нее пальцем:

— Гейла?

Девушка закивала, и даже сквозь вуаль Майлз увидел, что она улыбнулась. Дальнейшее представление происходило на том же языке знаков. Другая девушка, стыдливая и застенчивая, назвалась Башедой.

— Майлз Кросс к вашим услугам, леди, — галантно представился единственный в помещении кавалер.

Гейла никак не реагировала. Странно, Майлз посчитал, что они вполне понимают друг друга. Он вновь положил руку себе на грудь и сказал:

— Майлз.

— Симба, — сказала, кивнув, девушка.

— Нет, — покачав головой, возразил Кросс и, вновь ткнув себя пальцем в грудь, повторил:

— Майлз.

— Симба, — упрямо повторила девушка.

— Ну, как хочешь. Симба, так Симба. Когда придет время меня казнить, мы все поймем, о ком идет речь.

Полог шатра вдруг вновь распахнулся, и вошел визирь. Черный расшитый плащ, тот самый, в котором Майлз увидел его впервые, был распахнут, открывая взгляду мускулистую обнаженную грудь. На боку под плащом ясно угадывалась сабля. Майлз взглянул на араба с искренним восхищением. Титул визиря достался ему не зря, если не из-за большого ума, так уж точно из-за большой силы, но скорее всего из-за редкого сочетания того и другого.

— Они говорят, что тебя зовут Лев, — сообщил он на хорошем английском.

— Я польщен. А вас, как я понял, зовут Рук.

— Совершенно верно. Я советник принца и его правая рука. Принц желает, чтобы сегодня тебя приготовили к пиру.

— К пиру?

— К свадебному пиру, на котором принц решит, какой смертью ты умрешь.

Майлз приподнял бровь:

— В каком качестве я приглашен на пир, в качестве гостя или главного блюда?

Похоже, Рук не оценил шутку пленника, и Майлза невольно передернуло от мысли о том, что его шутка может быть вовсе не шуткой.

— Ты будешь почетным гостем, — к величайшему облегчению Майлза, сообщил визирь. — Гейла и Башеда сделают все необходимое. Они искупают тебя и разотрут маслами. Твои раны будут излечены руками этих девственниц, а потом ты выберешь одну из них, чтобы удовлетворить желание своего тела.

Майлз и не думал скрывать удивления:

— Как благородно со стороны принца. Не кажется ли вам, что это слишком для осужденного на смерть?

— Вовсе нет, — сухо возразил визирь. — Есть и пить, ублажать плоть — все это для вас, христиан, считается самым главным счастьем в жизни. Ари-паша считает, что для тебя прощаться с жизнью, только вкусив с древа удовольствий, будет особенно мучительно.

С точки зрения Майлза, логика рассуждений принца была по меньшей мере абсурдной, но он предпочел придержать свое мнение при себе.

— Вы можете передать принцу мою благодарность за его великодушное отношение… или мой ужас при мысли о предстоящем наказании. Выберите вариант, который считаете наиболее подходящим.

Рук всего лишь скупо кивнул, и Майлз решил сменить тему:

— Если вы главный советник принца, то должны знать обо всем, что происходит в стенах его дворца. Скажите, где Александра?

— Золотую Птичку готовят к свадебному торжеству. Тебе не следует бояться, с ней хорошо обходятся. Сегодня на пиру имам, святой человек, провозгласит ее восьмой женой принца Семи Городов.

— И нет способа не дать свадьбе состояться? — серьезно спросил Майлз.

— Ты хочешь спросить, есть ли у тебя возможность воспрепятствовать соединению принца и Золотой Птички? — Рук окинул Майлза оценивающим взглядом, очевидно восхищаясь его самообладанием. — На этот вопрос я могу ответить только «нет», — спокойно сказал он, выдержав паузу. — К тому времени как начнется церемония, принц решит твою судьбу, и ты будешь казнен на глазах у принца и его невесты еще до того, как она станет женой Ари-паши.

— Скажите, Рук, — решился спросить Майлз, поднимаясь с циновок так, чтобы быть вровень с визирем и смотреть глаза в глаза, — за что конкретно меня наказывают?

— Мне жаль, но Лев будет приговорен к смерти за то, что украл невесту у Ари-паши, — сообщил Рук с видимым сожалением. — Это закон, и он не может быть нарушен.

— Но Ари-паша принял решение на основании слов безумца и вора. Испанец Родера обманул вашего принца, поскольку я не крал Александру. Это Родера украл у меня мою невесту.

Рук пристально посмотрел на пленника, решая, поверить ему или нет.

— Почему я должен тебе верить?

— Спросите Александру, она подтвердит мои слова.

— Она всего лишь женщина, — презрительно скривился Рук. — Слова женщины ничего не значат. Ты чужой, а Родера — нет. Принц доверяет ему.

— А вы не доверяете?

Майлз почувствовал заминку и уцепился за спасительную мысль как за соломинку.

— Я доверяю тому, кому приказывает мне доверять мой господин, — дипломатично ответил Рук.

— Вы говорите неправду, Рук, а это недостойно вас как человека чести. Разве назначение визиря не в том, чтобы оградить своего господина от врагов?

— Я знаю врагов моего принца, — хмуро ответил Рук, — но Ари-паша предпочитает не слушать моих предупреждений. Все, что я могу, — это держать наготове меч, чтобы отразить удар и защитить принца.

— Тогда ваш долг сообщить принцу о предательстве испанца. Я слышал, что ваш закон предписывает смерть тому, кто украл у другого его женщину, и не я должен умереть за этот проступок. — Майлз пристально смотрел в глаза визирю. — Золотая Птичка, как ты зовешь ее, — моя женщина, и если Ари-паша возьмет ее в жены, он будет повинен в том же преступлении, в котором обвиняет меня. Укравший чужую жену неминуемо будет наказан, если не людьми, то Аллахом, не так ли?

Рук долго молчал, как бы взвешивая слова Кросса.

— В том, что ты говоришь, есть доля истины, — произнес наконец араб. — Однако это не значит, что ты говоришь правду. У нас нет иных доказательств вины испанца, кроме твоего слова.

— Александра — моя женщина, — настойчиво повторил Майлз. — Я везу ее к себе домой в Америку. Еще до того как мы достигли Тенерифе, я взял ее в свою постель и сделал своей. Возможно, она сейчас уже несет во чреве моего ребенка. Что будет, если твой принц не послушает моего слова и восьмая жена родит ему сына, который станет копией Льва?

Рук покачал головой:

— Если это правда и Золотая Птичка несет твое семя, существует простой способ очистить ее тело от плода.

— Еще до того, как она ляжет с принцем на брачное ложе?

Майлз хватался за соломинку. Рук отказывался верить очевидному, и его трудно было за это винить, ибо его господин, Ари-паша, преодолел немало трудностей для того, чтобы заполучить жену из Европы, да еще и блондинку. Но если Майлзу повезет убедить советника, он по крайней мере выиграет для Алекс время.

Мысль о том, что Алекс может быть беременна от него, родилась только что.

Рук молчал, и Майлз решил развить мысль:

— Если принц Ари-паша возьмет сегодня Александру, кто сможет с уверенностью сказать, от чьего семени она понесла, от его или моего?

Лицо Рука превратилось в непроницаемую маску. Он стоял, устремив взгляд вдаль, взвешивая все «за» и «против». По-видимому, приняв определенное решение, Рук сказал что-то на своем гортанном языке служанкам, затем резко повернулся и вышел из шатра, оставив Майлза в полном неведении.

Пока мужчины разговаривали, коленопреклоненные рабыни добавили в воду ароматного порошка и приготовили какие-то масла и притирания. Майлз не собирался использовать ни одну из этих красоток для плотских утех, но не видел смысла в том, чтобы отказываться от их стараний по уходу за его ранами и омовению тела. Девушки помогли ему освободиться от замусоленных штанов и уложили нагого на постель. Майлз блаженно растянулся на ложе, и работа закипела.

Пока заботливые девичьи руки растирали и мыли его, он лениво думал о том, что сейчас происходит в палатах принца. Интересно, Александру готовят к пиру тем же способом?

Алекс с трудом разбирала слова Шамили. Она вообще отказывалась понимать происходящее. Стремительное превращение деревенской акушерки в женщину из гарема принца грозило свести ее с ума. Александра присела на кушетку и тупо уставилась в зеркало из полированного металла.

— Я не узнаю себя, Шамиля, — призналась Алекс, — ты просто кудесница.

— Золотая Птичка и в самом деле мила. Ари-паша будет весьма доволен.

Алекс вновь почувствовала враждебность в голосе Шамили и удрученно ответила:

— Я совсем не хочу этого, Шамиля. Ты же знаешь.

— Но ты женщина, и у тебя нет выбора. Если принц захочет, ты будешь его женщиной.

— Но кое-что я могу сделать. Я могу сказать принцу на пиру, что…

— Нет, — решительно тряхнув головой, заявила Шамиля. — Женщинам разговаривать запрещено.

— Но это же невозможно! Не хочешь же ты сказать, что ни разу не разговаривала с мужем?

— Только наедине мне позволено говорить с ним. За то, что женщина говорит со своим мужем или с любым другим из мужчин на людях, ей положено жестокое наказание.

— И что мне делать? — растерянно спросила Алекс.

Шамиля отошла к столу в дальнем углу комнаты.

— . Ты должна собраться для того, чтобы достойно встретить принца. Стакан вина успокоит тебя.

Стоя спиной к Александре, Шамиля наполнила серебряный кубок темно-красным вином. Достав пузырек с ядом, она вылила содержимое в кубок Алекс, а затем налила вина себе.

— Не знаю, стоит ли, — пробормотала Алекс. — Для того чтобы придумать выход, мне нужно мыслить ясно.

— Вино и в этом поможет, — настаивала Шамиля, подавая Алекс кубок. — Обещаю тебе, все разрешится еще до того, как падет ночь.

— Ты придумала, как помочь мне? — обрадованно улыбнулась Алекс.

— Да, — с некоторой отчужденностью ответила Шамиля. — Я придумала способ. Он очень прост. А теперь пей.

— Что за способ? Скажи? — Заинтригованная словами Шамили, Алекс отставила кубок. — Прошу тебя, скажи, что ты придумала?

— Я не могу. Ты должна мне довериться. — Тщательно скрывая свое раздражение, Шамиля взяла со стола кубок и вновь подала его Алекс. — Положись на меня и расслабься. Ну, пей же!

— Золотая Птичка пойдет со мной!

Рук вошел в помещение и встал перед женщинами, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Удивленно взглянув на золотое видение, Рук на миг лишился дара речи от такой красоты.

— Рук, — завопила Шамиля, торопливо закрыв яшмаком лицо. — Сюда запрещено входить без спроса!

Глубоко удрученная тем, что неожиданный приход Рука помешал ей совершить убийство, умело разыгрывая смущение, Шамиля бросилась к Алекс якобы для того, чтобы закрепить вуаль, и как бы нечаянно ударила северянку по руке, да так крепко, что Алекс выронила кубок, который уже успела поднести к губам.

Темное вино кровавой струйкой потекло на толстый ковер.

«Наверное, у меня действительно нервы не в порядке», — подумала Алекс, глядя на вино, поразительно похожее на кровь. По спине девушки пробежал холодок, будто сама смерть, пролетая, коснулась ее своим крылом.

— Простите, — пробормотала Алекс, — он выскользнул у меня из рук.

— Это Рук виноват, — сердито бросила Шамиля. — Он знает, что сюда не заходят без разрешения.

— Тысячу извинений, принцесса, — сказал Рук без особого, впрочем, сожаления. — Сюда меня привело дело чрезвычайной важности. Золотая Птичка пойдет со мной.

Сердце Шамили замерло.

— Принц захотел увидеть Золотую Птичку?

— Принц еще увидит ее сегодня, а сейчас она пойдет со мной.

— Куда вы меня ведете? — нервничая, спросила Александра, находясь под впечатлением вида струйки, так похожей на кровь.

— Тебе не положено задавать вопросов. Пошли.

Рук подошел к выходу и приподнял полог, давая возможность ей выйти. Александра бросила взгляд на Шамилю, но лицо седьмой жены принца было совершенно непроницаемым. Алекс не смогла прочитать на нем ничего: ни ненависти, ни сочувствия.

— Ты подождешь ее возвращения здесь, — приказал Шамиле Рук.

Проснувшись, Майлз почувствовал удивительную легкость. Гейла и Башеда вернули его к жизни. Он не только чувствовал себя чистым и отдохнувшим, что само по себе можно было назвать чудом, но и здоровым: руки больше не болели. Они были перевязаны тканью, пропитанной каким-то приятно пахнущим снадобьем. Девушки сидели на коленях возле его постели и терпеливо ждали, опустив глаза. Рядом лежали аккуратно сложенные чистые восточные шаровары — заскорузлые от грязи и крови бриджи Майлза исчезли.

— Спасибо вам, леди, — улыбнулся Майлз. — Интересно, Алекс знает о существовании такой чудодейственной мази? — пробормотал он.

Гейла подняла вдруг на него свои черные задорные глаза, и он наконец понял, чего они ждут. Перед ним стояла задача не из легких. Как дать им понять, что при всем его уважении он не желает от них ничего.

Немного подумав, Майлз решил одеться. Гейла не спускала с него глаз.

— Ты очень хороша, честное слово, моя дорогая, но сердце мое принадлежит другой, — сказал Кросс, когда шаровары были надеты.

Гейла зачарованно смотрела на мужчину, сильное тело которого только что растирала и массировала. Поднявшись с колен, она изящным жестом отстегнула вуаль. Ее напарница, мгновенно оценив ситуацию, поспешила покинуть шатер.

Гейла подставила губам Майлза свое красивое лицо. Кросс застонал, не зная, как еще объяснить ей, что ее жест доброй воли не может быть принят и оценен по достоинству.

— Иди за ней, малышка, — сказал он, указывая на дверь.

Гейла не поняла его или не захотела понять. Тогда он нежно взял ее за плечи, чтобы проводить к выходу, но девушка совсем по-другому расценила его жест и, едва руки Майлза легли ей на плечи, крепко обняла его за шею, встав на цыпочки. Майлз попытался распрямиться и невольно оторвал черноглазую красавицу от земли. Гейла жадно приникла к его губам.

— Довольно, малышка, довольно, — прошептал он, скорее растроганный, чем расстроенный ее необычным поведением. — Я весьма польщен, но…

Гейла вновь прижала губы к его губам, не давая ему сказать ни слова. Майлз отпустил ее талию, и она соскользнула вниз. Майлз осторожно разжал ее пальцы и опустил девушку на пол.

Гейла нахмурилась, обиженная тем, что Лев отказывается принять ее дар, не понимая, почему он отверг ее. Слезы показались в уголках ее огромных черных глаз. Она положила руки ему на грудь. Майлз отстранился.

— Нет, Гейла, я…

В этот момент полог приподнялся, и в шатер вошел Рук.

— Гейла тебе не понравилась? — спросил он, удивленный отсутствием у пленника интереса к красавице смуглянке.

Рук чувствовал себя отчасти задетым, поскольку сам выбрал двух самых красивых рабынь для услады Льва.

— Она красива, — сказал Кросс, глядя, как Гейла опускается на колени перед визирем в страхе, что тот накажет ее за то, что не смогла угодить пленнику. — Но мне нужна только моя женщина, Рук. Познав ее, я больше не хочу других, даже самых чудесных.

Рук в ответ лишь молча хлопнул в ладоши, и Гейла тут же неслышно, как тень, выскользнула из шатра. Рук прошел следом, вернувшись через несколько секунд в сопровождении другой женщины.

— Алекс? — выдохнул Майлз, не веря своим глазам.

В облачении из переливчатого золотого шелка она скорее напоминала чудесный сон, чем женщину из плоти и крови.

— Майлз? Майлз!

Заливаясь слезами, Алекс кинулась к своему возлюбленному, напрочь забыв о визире, молча наблюдавшем сцену встречи любовников.

Майлз прижал ее к себе, повторяя:

— Прости, прости меня за все!

Алекс прижималась к нему, готовая слиться с ним воедино, в отчаянном стремлении удержать при себе, не дать судьбе разлучить их. Майлз дернул за вуаль.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Господи, как я мечтал вновь услышать эти слова, — хрипло пробормотал Майлз.

— Как ты мог сомневаться, Майлз! — воскликнула она, смеясь и плача одновременно.

Рук терялся в сомнениях. Эта женщина весьма понравилась Ари-паше и во время первой встречи, но теперь, увидев ее в восточном одеянии, он ни за что не захочет ее отпустить. И в то же время Рук своими глазами мог убедиться в том, что Лев говорил правду: эти двое любили друг друга и были любовниками.

— Вы подождете меня здесь, — приказал Рук.

— Почему вы разрешили нам увидеться? — прищурившись, спросил Майлз.

Капитан «Неистового» не был настолько наивным, чтобы поверить, будто визирь устроил им свидание из простого сочувствия.

— Я вернусь с пророчицей. Только увидев вас вместе, она сможет сказать, говорил ли ты мне правду. Ванда узнает, несет ли Золотая Птичка твое семя.

С этими словами визирь вышел, оставив влюбленных наедине.

— Семя? О чем это он? — удивленно спросила Алекс.

— Рук мне показался честным человеком. Я попытался убедить его, что Диего лгал принцу, но когда я понял, что мне его не переубедить, то сказал, что ты можешь быть беременна от меня. Я надеялся выиграть время… — Майлз осекся.

— Ребенок, — пробормотала Алекс, опустив руку на живот. — Я не думала об этом. Да еще и рано, чтобы сказать…

— Рук считает, что уже можно.

— Твой ребенок, — еле слышно прошептала Алекс. — Твой сын.

Она обняла Майлза за шею, подставив для поцелуя лицо, но в глазах ее возлюбленного вдруг появилась боль.

Майлз внезапно отпустил ее и, отвернувшись, спросил:

— Так чей это сын, мой или Диего?

— Твой, Майлз. Если в моем теле зародилась новая жизнь, то этот ребенок твой. Диего лгал тебе…

— Лгал? — гневно бросил Майлз и откинул ее протянутую руку.

— Да!

— Ты пытаешься уверить меня в том, что Диего, имея в полном распоряжении такую красавицу, вдруг взял да разлюбил женщин?

— Но это так!

— Не смей лгать мне, черт побери!

Эта вспышка ярости наглядно свидетельствовала о том, что худшие из опасений Алекс не были беспочвенны.

— Бог мой, я потеряла тебя! — прошептала она, оседая на землю, и, упав лицом на соломенный тюфяк, горько заплакала.

— Алекс, нет…

Майлз, в ужасе оттого, что вновь скинул на плечи этой невинной женщины груз собственных проблем, опустился рядом с ней на колени.

— Прости меня, любовь моя, — забормотал он, обнимая ее за вздрагивающие плечи. — Прости… Ты ни в чем не виновата… Лишь я, я один. Из-за меня случилось с тобой это страшное несчастье, и я никогда себе этого не прощу. Только не обманывай меня.

— Господи, да этот псих оказался умным человеком, — воскликнула она уже на грани истерики. — Не тронув меня и пальцем, он отомстил… воздвигнув между нами стену… Стену, которую уже ничем не сломать.

— Алекс…

— Он не трогал меня, Майлз! Он пытался взять меня в первую ночь, но я сопротивлялась, и он решил бросить эту затею, потому что боялся, что принц откажется принять женщину в синяках и ссадинах. Но он ничуть не был в обиде… Он сам со смехом говорил мне, что расскажет тебе о том, чего между нами никогда не было.

— И я действительно поверил, — тихо признался Майлз.

Алекс дотронулась до лица своего капитана. Ей было ясно как день, что он очень хочет верить ее словам, и так же ясно, что не может переступить через себя.

— Я никогда не спала с ним, Майлз. Я клянусь, я никогда не легла бы с ним по собственной воле, что бы он там тебе ни говорил.

Видя, как расстроена Алекс его сомнениями, Майлз взял себя в руки.

— Все в порядке, любовь моя. Я люблю тебя, несмотря ни на что. Это ничего не меняет. Да, меня терзали мысли о том, что ты была в объятиях Диего, но любовь моя к тебе не стала от этого меньше.

— Тогда почему ты не можешь поверить мне?

— Я верю.

Майлз зарылся лицом в ее ароматные волосы. Он дал Алекс ответ, которого она так ждала, а что он думает на самом деле, пусть останется при нем. Майлз не знал, почему Алекс упорно лжет ему. Он не сомневался в том, что они с Диего были вместе, но он также был уверен в том, что эта чистая женщина никогда не стала бы вести себя как разнузданная развратница. Возможно, думал Майлз, Алекс сама не хочет верить в то, что сделал с ней Диего, этот негодяй и подонок, заслуживающий смерти. И эту смерть он должен принять от его руки.

— Почему ты так ненавидишь Диего?

— Ты еще спрашиваешь?

— Нет, не то… Вражда между вами началась задолго до того, как мы попали в Тенерифе.

Теперешняя ненависть к испанцу была так велика, что на ее фоне давняя история их отношений, казалось, не имела значения. Отношения Майлза и Родеры были сложными и запутанными. Майлз бросил взгляд на дверь, прикидывая, стоит ли тратить драгоценное время на этот не очень приятный рассказ.

— Майлз? — позвала Алекс.

— Ты действительно хочешь знать?

— Я хочу знать о тебе все, что только можно, любовь моя. Каждую черточку, каждый штрих.

— Алекс, давай не сейчас, у нас мало времени. Родера мерзавец. От его руки погиб мой крестный отец. Он умер в мучениях, и я никогда не прощу испанца. Это дело чести. Двенадцать лет я жду момента отомстить.

Александра, замерев, слушала.

Майлз улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.

— Не перестаю восхищаться тобой. Ты удивительная женщина, я не заслужил такой, как ты.

— Боюсь, ты и не пытался меня заслужить, ты просто наткнулся на меня случайно, — с насмешливой улыбкой ответила Алекс и легонько поцеловала Майлза в губы.

Майлз обнял ее и прижал к себе. Инстинктивно, спасаясь от боли и страха, они прижались друг к другу, ища спасения в страсти.

Не в силах сдержаться, Майлз опрокинул Алекс на циновки. Он ласкал ее с отчаянной страстью обреченности. Они не смели произнести вслух то, что думали, но воспаленные губы, руки, разгоряченные тела говорили на языке понятном и простом: надо успеть долюбить, пока их не разлучила смерть.

Майлз стонал, целуя ее так, что саднило губы, и Алекс едва не кричала от удовольствия. Ей не меньше, чем Майлзу, нужны были эти грубые ласки, нужно было, чтобы руки и губы Майлза смыли то грязное и низкое, что принес с собой Родера. Она ждала того счастливого мига, когда омытая страстью, возвышенной любовью, вновь станет чистой и цельной.

Майлз чувствовал под легким шелком нежную кожу ее бедер, ее ног и сходил с ума от страсти. Тело его требовало удовлетворения. Алекс застонала, откинув голову и выгнувшись ему навстречу. Она околдовала его, очаровала, унесла в мир, где не существовало ничего, кроме них двоих, их любви, любви, в которой они черпали силы в борьбе со страхом и болью.

Оба задыхались от наслаждения, оба жаждали большего. И вдруг Кросс остановился. Он сел, схватившись за голову.

Алекс, смущенная, совершенно сбитая с толку поведением своего возлюбленного, смотрела на Майлза во все глаза. Что с ним? И тут только она вспомнила, что Рук может прийти в любую минуту. Алекс поправила свой наряд и, присев на колени, обняла Майлза за плечи.

Майлз стиснул зубы, борясь с подступившей тошнотой. Он боялся сойти с ума. Кросс готов был отшвырнуть от себя Алекс и бежать куда глаза глядят, лишь бы избавиться от жуткого смеха, стоявшего в ушах. Перед глазами возник испанец, криво усмехающийся. Огромным усилием воли он прогнал наваждение и, взяв Алекс за руку, притянул к себе.

— Прости, любовь моя…

Алекс застенчиво улыбнулась.

— Мы должны знать меру, — наставительно шепнула она, приложив палец к его губам. — Кто знает, что сделает с нами этот араб, если застанет…

Майлз кивнул и, поглаживая Алекс по волосам, склонил ее голову на плечо, чтобы она не могла видеть исказившей его лицо боли. Он забыл о Руке, он забыл обо всем, кроме того, о чем всем сердцем хотел забыть и, наверное, уже никогда не забудет. Сколько еще его будут терзать мысли о том, что сделал Диего с этой невинной красавицей?

— Майлз, если мы не сможем спастись…

— Тихо, — скомандовал он. — Даже не смей думать об этом. Мы непременно выберемся из этой западни.

— Я знаю, — сказала Алекс и отстранилась, чтобы увидеть глаза Майлза; она должна была ему поверить, в этой вере был весь смысл ее существования, в этой вере она черпала силы жить. — Но я должна что-то сказать тебе.

— Говори, — ответил Майлз, нежно касаясь ее лица.

— Я люблю тебя, — прошептала Алекс. — Не важно, что с нами будет, я никогда не пожалею о том, что узнала тебя, что полюбила тебя. За то короткое время, пока мы были вместе, ты дал мне больше счастья, чем большинство людей получают за всю долгую жизнь.

Майлз смотрел ей в глаза, не смея осознать и измерить силу такой самоотверженной любви. Эта женщина принадлежала ему, любила его. Он не заслужил такого подарка судьбы. Сейчас, как никогда, он понял: ничто на свете не сможет отнять ее у него. Если потребуется потратить жизнь на то, чтобы расплатиться с ней за все им причиненное зло, он без тени сожаления сделает это.

— То, что было между нами, моя Алекс, не зовется любовью. Это всего лишь обещание любви. Любовь будет потом. Поверь в это. Держись за эту мысль, не отпускай ее. Наша жизнь пройдет далеко от этого мрачного места.

— Я верю, Майлз.

Кросс обнял ее, нежно, ласково. Она положила голову ему на плечо. Им было так хорошо, так спокойно вместе. Сердца бились в унисон, и все происходящее казалось лишь дурным сном. Впервые Майлз и сам был готов поверить в то, что спасение возможно, что все еще поправимо.