Глава 19

Через неделю Октавия смирилась с мыслью, что Норт придет к ней не скоро, и решила, что можно выйти из дома и немного развлечься.

Это будет то еще развлечение! Сегодня вечером Беатрис и Спинтон собирались объявить о своей помолвке. Можно не сомневаться, весь Лондон будет стоять на ушах. Люди будут судачить по поводу того, что произошло, и наверняка во всем обвинят Норта.

Октавия отдала бы все, если бы ей с Нортом можно было жить просто и счастливо. Увы! Норту это не нужно. Может, не нужно сейчас. Но когда? Сколько ей еще ждать? Сколько ей еще придется выносить жалостные взгляды светских матрон, ведь ее кузина выходит замуж за человека, который поначалу предназначался Октавии? Сколько еще люди будут шептаться за спиной о том, что Норт отказался от нее?

И все же Октавия очень постаралась, чтобы выглядеть самым лучшим образом. Пусть все знают, что она не тратит время зря, дожидаясь, пока у Норта мозги встанут на место. Сияющие локоны были искусно уложены в прическу в виде короны. Жани пришлось потрудиться не один час, но это стоило усилий. Высоко поднятые волосы подчеркивали благородство лица и открывали высокую шею. Новое платье было роскошным. Мадам Вильнев превзошла саму себя. Она придумала нижнюю юбку бордового цвета. Поверх нее одевалась юбка из золотистого крепа, которая была расшита сотнями красных кристалликов, доставленных из Австрии. Камешки мерцали и образовывали узор в виде вьющегося стебля розы, который охватывал подол и с правого бока поднимался к талии. Лиф из крепа цвета неяркого золота был расшит листочками из бордового бархата. Рукава, сшитые из отдельных кусков того же бордового крепа, походили на розовые букеты. Ансамбль дополняли темно-красные перчатки и туфли. Из драгоценностей Октавия решила надеть простое алмазное ожерелье в одну нитку и изящные серьги из того же комплекта. К такому роскошному платью требовались простые и неброские украшения.

Октавия подхватила золотистую шаль и спустилась вниз. Джордж, ее кучер, уже подал карету.

Слава Богу, поездка до дома Спинтона длилась недолго, и на то, чтобы подумать о Норте, не осталось времени. Сейчас Октавия вспоминала о нем постоянно. Раньше – не более ста раз на дню. Это утомляло, раздражало и надрывало сердце.

В доме Спинтона к балу готовились несколько месяцев. На этом вечере должны были объявить о ее помолвке. Конечно, Спинтон никогда не говорил об этом прямо, но особо и не скрывал, что будет чувствовать себя счастливее с женщиной, которая горит желанием выйти за него замуж.

Через минуту Октавия была у белой гостиной. Двери были приоткрыты, поэтому ей не пришло в голову постучаться. Объявившись на пороге, она застала кузину и Спинтона, утонувших в жарких объятиях.

Что лишний раз подтверждало, насколько они подходят друг другу. Подобной страсти в Спинтоне Октавия не вызывала никогда. Бог в помощь, Беатрис!

– Хм-хм, – покашляла Октавия.

Они порхнули друг от друга, как испуганные воробьи, и оба залились краской.

– Это, конечно, не мое дело, – с тонкой усмешкой заметила Октавия. – Но если вам потребовалось ненадолго уединиться, могли бы закрыть дверь поплотнее.

Беатрис покраснела еще гуще.

– Прости, Октавия. Мы немножко увлеклись.

Октавия отмахнулась:

– Не переживай, Беа. Я не обиделась. Мне кажется, гости начали съезжаться, может, мы пойдем?

Беатрис была одета в темно-синее шелковее платье, в тон сюртуку Спинтона. Светясь от счастья, они прекрасно смотрелись в паре.

Спинтон – пока еще холостяк – сам встречал приглашенных на первом этаже в открытом зале, который был убран для бала. Октавия с Беатрис оставались поблизости, приветствуя весело болтавших, сверкавших драгоценностями гостей, которыми наполнялся дом. Казалось, ни у кого не возникло дурных мыслей, хотя краем уха Октавия услышала кое-какие разговоры. Кое-кто считал, что граф проявил великодушие, поддерживая с ней отношения, после того как она «скандально бегала» за Нортом.

Ну и прекрасно! Никто и никогда не осмелится сказать ей такое в лицо. А что они говорят за спиной, безразлично. Она знала, кто ее друзья. Вот они не отвернутся от нее. Как только появится новая тема для пересудов, все забудут и про нее, и про Норта.

Разгуливая в праздничной толпе, Октавия на ходу потягивала шампанское. Когда хотелось, останавливалась поболтать. Потом немного потанцевала. А потом приехал Брам Райленд.

Приезд виконта вызвал в толпе волну возбуждения. Его появление кого-то позабавило. Кто-то пришел в смятение. Одна благочестивая мамаша, подхватив двух своих дочек, удалилась в праведном гневе. Брам наблюдал за ней с грустным удивлением.

– Вы, несомненно, знаете секрет, как выгнать людей из помещения, лорд Крид, – улыбнулась ему Октавия. Ей очень хотелось спросить о Касси, но она побоялась, что это будет невежливо.

Брам изобразил раскаяние.

– Увы! И теперь леди Абернати и ее дочки не поучаствуют в главном событии этого вечера.

Он имеет в виду объявление о свадьбе? Откуда ему это известно? Никого заранее не извещали. Но если он говорил не о помолвке Беатрис и Спинтона, тогда о чем?

– Что за событие, милорд?

Брам одарил ее улыбкой, которая могла очаровать любую женщину, не состоявшую в любовной связи с его братом. Они с Нортом очень похоже улыбались.

– Увидите, леди Октавия.

Как, неужели Брам ничего ей не скажет?

Слава Богу, ждать пришлось не очень долго. Пару минут спустя в дверях вдруг образовалась какая-то сутолока, все вытянули шеи. И тут объявили прибытие Норта Шеффилда-Райленда.

Октавия не могла поверить своим ушам. Норт годами не называл себя Райлендом. Зачем ему это, когда он ясно показывал, что ему наплевать на мнение общества?

С первого взгляда на него стало все понятно. Норт явно решил войти в светское общество, к которому принадлежали Райленды.

Беспорядочную копну волос сменила аккуратная стрижка. Его волнистые темные волосы все равно были чуть длиннее, чем требовала мода, но по ним, а заодно и по бакенбардам прошлась рука профессионала-парикмахера. Подбородок был гладким, кожа розовела от бритья, на загорелом лице играл румянец.

Норт был одет в строгий вечерний костюм с кремовым жилетом и белоснежным галстуком, повязанным просто и элегантно. Отлично скроенный сюртук подчеркивал ширину плеч, брюки не скрывали массивную мускулатуру ног.

– Это ведь вы его так одели? – тихим шепотом спросила Октавия.

Брам усмехнулся:

– Только помог. А теперь, насладившись общим впечатлением, я удаляюсь.

Октавия повернулась к нему:

– Вам нельзя уходить. Он только что пришел. Красавец виконт кивнул:

– Именно поэтому. Если я – откровенно говоря, пария – останусь тут, ему это пользы не принесет. Кроме того, скоро здесь объявится наш Уинтроп, а он презирает меня сильнее, чем свет.

В его глазах было столько сожаления и грусти, когда он упомянул о брате, что Октавия не могла не посочувствовать ему. Она слышала, что между ними никогда не было особой близости, но не знала, почему Уинтроп так не любит брата.

– Спасибо вам, лорд Крид. – Она не знала, за что благодарит, но все равно поблагодарила.

Брам удивленно отстранился и посмотрел на нее с любопытством.

– За что? У меня очень небольшое влияние на моих братьев, если не сказать никакого. Поэтому все, что сделал Норт, он сделал ради вас, миледи, а не ради меня. – С этими словами он отсалютовал ей тростью и сквозь толпу направился к выходу.

Октавия с удивлением смотрела ему вслед. Ради нее? Норт сделал это ради нее? Конечно, нет. Он презирал свет. Он не появился бы в бальном зале, если бы сам не захотел прийти. Она к этому не имела никакого отношения.

Такую перемену образа невозможно устроить только ради Октавии. Тем более что он ее даже не заметил. В данную минуту его больше интересовало, как обворожить стоявших рядом.

Стоило ей только подумать об этом, как Норт поднял голову, и взгляд его светлых глаз наткнулся на нее.

Норт улыбнулся. Не той фальшивой улыбкой, которой одаривал всех вокруг. Улыбнулся по-настоящему. Честной улыбкой Норри. Слегка самоуничижительной, немного кривой и такой обезоруживающей, что у Октавии замерло сердце.

– Потрясающе красивый мужчина, – забормотала какая-то дама своей дочери. – Помимо собственного капитала, который у него имеется, отец оставил ему, по слухам, такую же долю, которую получили трое его законных братьев. Если говорят правду, та, которая выйдет за него, со временем превратится в самую влиятельную леди. Он может стать для тебя прекрасным мужем.

Что-что?

Дочь, обернувшись к матери, поймала взгляд Октавии и густо покраснела.

– Не смущайтесь так, – беззаботно сказала Октавия, когда и мать, удивившись, повернулась в ее сторону. – Он будет прекрасным мужем. Только хватайте его скорее, а не то вас кто-нибудь опередит.

Можно было не сомневаться, кто будет этим «кто-нибудь». Никто – никто! – не выйдет за Норта Шеффилда, кроме нее. Она скорее умрет, чем позволит другой женщине завладеть им. Это ее мужчина!

Сухо улыбнувшись, Октавия отошла в сторону, чтобы не устраивать сцену, а сама направилась прямиком к лакею, который держал поднос с шампанским. Взяв фужер с серебряного блюда, она в один глоток осушила его и вернула на поднос.

– Спасибо, – сказала она бесстрастному лакею и взялась за второй.

– Будь осторожна, – тихо прошептал голос у нее над ухом. – Ты же знаешь, что с тобой бывает, когда переберешь.

Мурашки еще не успели добежать до конца позвоночника, а Октавия уже повернулась к Норту. Он шел за ней? Должно быть, так.

– Что ты здесь делаешь? – с интересом спросила она. Забрав у нее шампанское, к которому она не притронулась, он поставил бокал на поднос.

– Вот-вот начнутся танцы, и мне хочется потанцевать с тобой.

– Ты же не умеешь. А если умеешь, то плохо. Норт хмыкнул:

– Вальсировать-то я смогу.

Когда зазвучала музыка, Октавия рассмеялась:

– Это не вальс.

– Твоя правда. Тогда свернем на террасу? – Норт предложил ей руку.

Люди начнут строить догадки. Можно, например, не сомневаться, что кое-кто знает про случай с сынком Мертона. Как он страдал по ней, как бедный мальчик неловко извинялся, как отец в виде наказания отправил его в деревню. Может быть, до кого-нибудь уже дошло, что Октавия спала с Нортом. Сколько времени потребуется остальным, чтобы понять, в чем причина разрыва ее помолвки со Спинтоном. Чтобы подвергнуть ее остракизму.

Но главное, сколько времени понадобится, чтобы она стала прислушиваться к разговорам о себе?

Октавия приняла руку Норта. Если обществу вздумается посудачить на ее счет, она не будет мешать.

Они завели какой-то бессмысленный разговор и медленно направились через зал к французским дверям на террасу. Безмятежность на лицах убережет от лишних пересудов.

Снаружи ночной воздух веял теплом. Слабый ветерок скрадывал небольшую влажность. По каменной лестнице они спустились в сад. Навстречу пахнуло ароматом цветов и свежескошенной травы.

Установленные на высоких столбах фонари заливали пространство мерцающим светом. Позади плыли другие пары и группки гостей. Их разговоры звучали глухо, изредка взрываясь раскатами веселого смеха.

Октавия и Норт шли в молчании. Предвкушение чего-то важного овладевало ею, пока они забирались все глубже в сад. Со стороны могло показаться, что парочка движется без всякой цели, но Октавия совершенно точно представляла, куда они направляются. Оставив главную аллею, которая вела к лабиринту, она повела Норта к северной границе сада – к живописной рукотворной чаще.

В заросли не пробивалось ни лучика света. Что было на руку любовным парочкам, ищущим уединения. Если судить по звукам, доносившимся до Октавии, таких парочек здесь было предостаточно.

Еще пара поворотов, и она нашла то, что искала, – маленькую каменную хибару, в которой садовники хранили свои инструменты. Даже если бы какая-нибудь парочка случайно набрела на домик, внутрь было не войти. Для этого нужно иметь ключ. Октавия нашла его под камнем у стены. Открыв дверь, она впустила Норта и заперлась изнутри.

Слабого света от двух маленьких окошек едва хватало, чтобы видеть очертания Норта, но большего ни ей, ни ему не требовалось. Они сошлись в жарком объятии, их губы слились. Когда они наконец отпустили друг друга, Октавия подняла на него взгляд. В темноте она не видела его лица, но почувствовала, что Норт смотрит на нее.

– Как хорошо, – пробормотала она. – А теперь объясни, что происходит?

Норт тихо засмеялся. В этом была вся его Ви – сразу взять быка за рога.

– Ты о чем?

Он скорее почувствовал, чем увидел, как она рукой описала дугу.

– Вот об этом. Объясни.

Ага. Значит, она обратила внимание на то, что у него изменилась внешность.

– Я побрился и подстригся. – Действительно, камердинер Брама и побрил и постриг его, но это было не главное.

– Почему? Раньше тебе было все равно, как ты выглядишь.

Это оскорбление или комплимент?

– Теперь у меня есть причина задуматься об этом.

Он опять скорее почувствовал, чем увидел, как она кивнула.

– Политические амбиции, о которых все вдруг заговорили?

Все-таки слухи в обществе распространяются быстро.

– Да.

– Почему бы просто не жениться на какой-нибудь жеманной дуре, у которой папочка владеет половиной Ливерпуля?

Хорошо, что было темно. Она не увидела, как он ухмыльнулся в ответ на ничем не прикрытую ревность.

– Лучше уж я воспользуюсь связями своих братьев, например дружбой Дева с Уинтером и Веллингтоном. – Оба этих господина имели серьезный вес в политике.

– Это очень огорчит многих мамаш на сегодняшнем балу. Я слышала, как одна из них говорила дочери, что ты весьма завидный жених.

Октавия не потрудилась замаскировать яд в своих словах.

– Я? – Норт недоверчиво рассмеялся. – Перспективный жених? С каких это пор?

– Наверняка с тех самых, как побрился и постригся.

– А ты что думаешь? – Обхватив за талию, он прижал ее к себе и почувствовал, как она потянулась к нему.

– О чем? – В голосе не было никаких колебаний.

– О завидном женихе.

– Ради обожания какой-нибудь глупой девчонки не стоило так сильно менять себя, Норт. Если для них важно, как ты выглядишь и какие у тебя связи, они не заслуживают тебя.

Из всех вокруг только одна Октавия могла сказать такое. Ей было наплевать, прицепит он Райлендов в конце своего имени или нет. Ей было наплевать на все, кроме него.

Он опустил голову и прижался к ней лбом.

– Ах, Ви, я так соскучился по тебе!

– Я живу по старому адресу, Норри. – До него донесся легкий сладковатый аромат шампанского. – Мог бы и навестить.

– Нет, не мог. Мне и здесь быть ни к чему. Это не умно – оставаться с тобой наедине. – Аромата, исходящего от нее, ощущения того, что она рядом, было достаточно, чтобы опрокинуть ее на грязный пол и сделать то, что хотелось.

– Почему? – Конечно, она не станет помогать ему бороться с собственным соблазном.

– Для тебя это небезопасно.

– Для меня всегда это было небезопасно. О чем она говорит, черт побери?

– Мать всегда говорила, чтобы я держалась от тебя подальше. Она боялась, что я отдамся тебе. Дед боялся, что люди все поймут, если узнают, что мы были знакомы друг с другом. Я и сама всегда понимала, что ты для меня опасней всех. Я полюбила тебя еще в детстве.

Господи, она хочет, чтобы у него разорвалось сердце? В темноте ее пальцы нашли его лицо и нежно погладили по щеке.

– Поэтому я спрашиваю тебя, что ты собираешься делать?

– То есть?

– Так не может продолжаться. Если хочешь меня, возьми. Если нет, перестань меня мучить. Иди своей дорогой и дай мне успокоиться.

Ему было невдомек, что она, оказывается, мучается так же, как и он.

Он еще крепче прижал ее к себе.

– Я никогда не думал расставаться с тобой, Ви.

– Но и со мной быть не хочешь.

– Хочу. И буду. Как только смогу. – Это клятва, которую он сдержит.

– Как только поймаешь Харкера?

– Да.

Короткая пауза. Октавия слегка заколебалась.

– Не знаю, смогу ли я так долго ждать.

– Дождись меня, Ви! Пожалуйста! Подожди еще чуть-чуть.

– Я уже дожидаюсь двенадцати лет. Откуда мне знать, что Харкер не предлог? Что потом кто-нибудь еще не окажется на его месте?

– Потому что я заканчиваю ловить преступников. Он – последний.

Молчание.

– Правда? – Надежда, с которой она спросила, полоснула, как бритва.

– Правда! Будешь ждать? – Как он был рад сейчас, что не видит ее лица!

– Я…

Норт ничего не услышал, потому что в дверь неожиданно забарабанили.

– Норт, давай выходи быстрее, к чертовой матери!

– Кто это? – в испуге спросила Октавия. Успокаивая, Норт прижал ее к себе, а потом отпустил.

– Это Уин. – Безошибочно найдя дверь – глаза уже привыкли к темноте, – Норт отодвинул задвижку и распахнул тяжелую дубовую дверь.

Там стоял Уинтроп.

– Ты одет?

Норт чуть не двинул ему.

– Да.

– Отлично. Пошли.

Норт никуда не собирался идти. Во всяком случае, пока.

– Куда? И откуда ты узнал, что я здесь?

Уинтроп возмутился:

– После того как Спинтон объявил о своей помолвке, я обратил внимание, что вас двоих нет. Поэтому спросил Спинтона, где здесь в усадьбе самое уединенное место. Он объяснил, что это здесь.

Боже праведный, из его брата мог бы получиться отличный шпион. Одно время Уин считал, что работает на английское правительство, но это было давно.

Уин поднял голову. В лунном свете Норт увидел, как брат стиснул зубы.

– Твои люди уверены, что нашли Харкера.

Норт стоял не дыша. Харкер! Неужели это возможно? Неужели все закончится?

– Отвези Октавию домой, – распорядился он, выходя наружу.

– Я уже распорядился, чтобы ее проводил Фрэнсис. Я поеду с тобой.

– Нет! – Меньше всего Норту хотелось переживать сейчас о своем брате.

Это не убедило Уинтропа.

– Тебе нужен кто-нибудь, кто будет прикрывать тылы. Раз Фрэнсиса с тобой не будет, этим займусь я.

Не было смысла спорить. Норт протянул руку в темноту сарая.

– Ви, – тихо позвал он.

Октавия вышла из двери как королева, шедшая на эшафот – с грацией и достоинством.

– Я отведу тебя в дом, – предложил Норт.

Она не сказала ни слова. Только взяла его за руку и через заросли вывела в сад.

– Иди, – сказала она, обернувшись к Норту. – Я сама найду мистера Фрэнсиса.

Но Фрэнсис уже шел им навстречу. Его силуэт Норт узнал бы где угодно.

– Как только все закончится, – пообещал Норт, – я приеду к тебе.

Страх сковал черты ее лица. Голос задрожал.

– Постарайся.

Господи, как ему не хотелось оставлять ее! Не думая, что их могут увидеть – брат и Фрэнсис были не в счет, – Норт стиснул ее в объятиях и поцеловал. Поцеловал так, как целуют в последний раз.

– Будь осторожен, – шепотом попросила она. В глазах у нее заблестели слезы.

– Обязательно.

Потом Норт повернулся к Фрэнсису:

– Береги ее как зеницу ока.

Бородач кивнул.

Сделав пару шагов, Норт снова обернулся к ней:

– Ты сегодня потрясающе выглядишь, Ви.

Улыбаясь, она стояла в неровном свете фонаря.

– И ты, Норри. Ты великолепен.

Команда с Боу-стрит прихватила Харкера в пабе. Несмотря на то что у Дункана Рида было вполне достаточно людей, он понимал, как много значит для Норта возможность самому покончить с королем преступного мира. Дункан послал бы за Нортом в любом случае, даже если бы Харкер и не захватил одного из его парней и не потребовал, чтобы Норт прибыл сюда для переговоров.

– Для переговоров? – Норт недоуменно глянул на Рида. – Харкер не ведет переговоров.

Его бывший начальник кивнул:

– То-то и оно. Считаю, что он заманивает тебя в ловушку. Но я в первую очередь должен думать о своем человеке.

Норт понимал его. Он поступил бы точно так же.

– Харкер! – крикнул Норт. – Я здесь. Отпусти парня.

– Сначала зайди сюда! – последовал слегка приглушенный ответ.

Уин схватил брата за руку, когда Норт направился ко входу в здание.

– Ты что, собираешься туда? Норт кивнул:

– Именно.

Брат смотрел на него со злостью.

– Рид прав, это же ловушка. Еще один кивок.

– Может быть. Но я не собираюсь рисковать жизнью того сыщика.

– Хочешь рискнуть своей? – Понятно было, что Уин думает по этому поводу.

– Ну да.

В темно-синих глазах брата промелькнуло понимание, и он отпустил его руку.

– Ладно, иди.

Норт на секунду задержал взгляд на брате и двинулся дальше. Осторожно, стараясь не шуметь, он вошел в пивную. Ему удавалось оставаться незамеченным, пока под ногами предательски не заскрипела доска. Но это было не так уж важно. Харкер все равно следил за дверью.

В пивной по стенам мягко светились канделябры, неожиданно создавая уютную атмосферу в грязном, запущенном помещении. Посетителей не было, за исключением какого-то пьянчуги, который почти в отключке сидел за столом в углу. У дальней стены стоял Харкер, приставив блестящее лезвие к горлу сыщика.

– А вот и я, – тихо произнес Норт, выходя на свет. – Отпусти его.

Харкер смотрел на него глазами дикого животного.

– Отойди от двери.

Вытянув руки вперед, чтобы Харкер убедился, что он не вооружен, Норт шагнул в помещение. Может, он сглупил, но у него и в самом деле не было с собой пистолета. Лишь кинжал.

Как только он отодвинулся от двери на приличное расстояние, Харкер отпустил бедолагу. Задевая за стулья, сыщик кинулся вон из паба.

– Так о чем речь? – спросил Норт, как только они да еще тот мирно храпевший в углу завсегдатай остались одни.

– Вот о чем. – Харкер указал пальцем себе за спину. Подойдя немного ближе, Норт прищурился. Харкер отодвинулся в сторону, чтобы ему было лучше видно.

Там на полу лежала женщина. Норт сразу узнал ее. Это была Касси Крокер, актриса, с которой они были знакомы с юности. Касси Крокер с широко открытыми, безжизненными глазами. С перерезанным горлом.

Господи!

Она не была какой-нибудь проституткой, на смерть которой всем наплевать. Ее знали все – известная и популярная актриса.

– За что ты ее? – спросил Норт, пытаясь не выдать своих чувств. – За то, что не вернулась к тебе?

– Не твое дело. – Взгляд Харкера был диким, как у крысы, загнанной в угол. И, как настоящая крыса, он был готов сражаться до последнего.

– Ты сам втянул меня в это дело, – напомнил ему Норт. – Хотя не пойму почему?

На верхней губе Харкера выступил пот.

– Ты вытащишь меня отсюда.

Ха-ха!

– Соображаешь, о чем говоришь? Я вытащу тебя отсюда прямиком в Ньюгейт.

– Ты не понял, – откликнулся Харкер. – Если я не выберусь, твоя прекрасная леди Октавия сдохнет.

Норт похолодел.

– В тюрьме ты будешь не страшен. Харкер усмехнулся:

– У меня много друзей, Шеффилд. Нужно лишь шепнуть пару слов – и она покойница. Может, не завтра. Может, я еще заставлю тебя подергаться. Но она умрет, можешь не сомневаться.

Норт стиснул зубы.

– Сначала сдохнешь ты.

Харкер растянул губы в улыбке:

– Можем и так поступить, если хочешь. Мне нравится идея пришить сначала тебя, а потом твою бабу. Хотя начать с нее было бы приятнее.

Норт ничего не успел ответить, не успел выхватить кинжал из сапога, как Харкер кинулся на него. Он успел отбить удар и схватил Харкера за запястье, но проклятое лезвие стало приближаться.

Так вот для чего Норт оказался здесь. Вот для чего Харкер вытребовал его сюда. Он знал, что команда с Боу-стрит не выпустит его живым.

Харкер хотел свести с ним последние счеты. Сегодня один из них должен умереть. Это было единственное решение.

Отчаяние придавало Харкеру какую-то нечеловеческую силу. Все, что удалось Норту, – это не дать воткнуть кинжал себе в грудь. Норт не знал, сколько он еще сможет сдерживать напор. Даже если закричать и позвать на помощь, успеют ли те, снаружи, поспеть вовремя?

Лезвие проткнуло ткань сюртука, вспороло жилет, рубашку и воткнулось в тело как раз под левым уголком воротника. Чтобы не закричать от боли, Норт стиснул зубы. Но не удержался и зашипел.

Харкер заулыбался. Затем неожиданно бухнул выстрел, и лицо у Харкера стало удивленным. Хватка, которой он удерживал Норта, ослабла, и после нескольких оглушительных секунд изо рта потек ручеек крови.

– Шеффилд… – Он повалился на пол, увлекая Норта за собой.

Потрясенный, Норт поднял голову и увидел человека, которого принял за пьяного. В руке у него дымился пистолет.

– Брам? – Это что, предсмертное видение? И умирает Норт, а не Харкер?

Брат зловеще усмехнулся:

– Мне показалось, что тебе требуется помощь.

Норт ничего не успел сказать в ответ, потому что пивную заполонили люди с Боу-стрит. В помещение ворвались Дункан Рид и Уинтроп и кинулись к Норту. Внимание Уина тут же отвлеклось, но не на убитого Харкера, а на присутствовавшего здесь старшего брата. Они с Брамом смотрели друг на друга. У одного в глазах стояло изумление и негодование, у другого – застыла пустота.

Сделав, прихрамывая, несколько шагов, Брам протянул свой пистолет Дункану.

– Я подожду снаружи. – Потом еще раз глянув на Уина, Брам повернулся к нему спиной и вышел вон.

– Что здесь, черт побери, произошло? – потребовал ответа Дункан.

Норт все еще не пришел в себя.

– Провалиться мне, если я знаю.

Сыщик, стоявший на коленях возле тела Харкера, поднялся.

– Он мертв.

Все! Все кончилось. Харкера не стало. И к лучшему! Теперь Норт свободен!