Глава 24

– Эй ты, как тебя зовут?

– Джеймс Уэйкфилд, мэм.

Старая графиня взглянула на второго мальчишку, стоявшего на безопасном расстоянии у садовой стены. Двое сорванцов только что выскочили из леса и с громкими криками бросились к воротам, весело смеясь и гоняясь друг за дружкой словно пара игривых щенят, но, заметив почтенную даму, шалуны испуганно замерли.

– А кто твой приятель?

– Изрейел. Вообще-то он живет здесь, в Мелбери-Холле, а сейчас гостит у нас в Солгрейве.

Понятно. – Старуха окинула Джеймса Уэйкфилда внимательным взглядом. Парнишка выглядел довольно рослым и крепким для своих лет, хотя вряд ли ему было больше двенадцати – тринадцати. Одна рука у него была изуродована, но графиня сделала вид, что не заметила этого, и перевела взгляд на второго мальчугана. Изрейел был очень красив. На темном лице весело сверкали яркие зеленые глаза. Графиня повернулась к Джеймсу. – Должно быть, вы уже успели сегодня напроказничать? Признавайтесь!

– Напроказничать? – Джеймс метнул предостерегающий взгляд на своего товарища. – Ну что вы, мэм! Никаких проказ. Простите, но у нас очень важное дело, мэм, нам надо идти. – Мальчик отвесил низкий поклон, осторожно попятился и присоединился к приятелю. А через минуту оба уже опять хохотали и бегали наперегонки.

– Это старший сын лорда Станмора, – пояснила графине ее спутница.

Графиня Эйтон не была лично знакома с семейством Станмор, но много о нем слышала. Лорд Станмор принадлежал к благородной шотландской фамилии. Его мать, в девичестве Бьюканан, была родом с берегов озера Лох-Ломонд.

Леди Станмор оказалась не менее интересной особой. Собирая всевозможные сведения о Миллисент, графиня Эйтон узнала о ее давней дружбе с Ребеккой Станмор, завязавшейся еще в те годы, когда подруги вместе учились в Оксфорде, в школе для девочек. Затем Ребекка десять лет жила в североамериканских колониях, и пути их разошлись. Но после долгой разлуки счастливый случай однажды снова свел их вместе. В то лето Ребекка вышла замуж за Станмора, а Миллисент овдовела.

– Юный лорд учится в Итоне, а чернокожий мальчуган, Изрейел, ходит в школу в Небуорт-Виллидже, – продолжила свои объяснения служанка. – Эти двое – большие друзья. Их водой не разольешь. Ребятишки часто здесь бывают. Повар, должно быть, уже приготовил для них конфеты. Он всегда старается угостить их чем-нибудь вкусненьким.

«Какой чудесный день», – подумала графиня, подставляя лицо лучам солнца. Стоя в саду, она глубоко вдохнула свежий морозный воздух и призналась себе, что уже давно ей не было так хорошо, как здесь, в Мелбери-Холле.

В просвете между деревьями, где совсем недавно были мальчишки, показалась высокая чернокожая женщина. Она наклонилась, чтобы поднять что-то с земли, затем выпрямилась и осторожно положила свою находку в корзину. Графиня смогла рассмотреть покрытое морщинами лицо негритянки и решила, что это и есть Охинуа. С самого своего приезда графиня страстно мечтала о встрече с африканкой, но знахарка оказалась просто неуловимой.

– Ступай и попроси ее прийти сюда и поговорить со мной пару минут, – велела графиня служанке.

Девушка поспешила выполнить просьбу госпожи. Стоя у садовой ограды, Беатрис увидела, как служанка подошла к негритянке и что-то ей сказала. Охинуа ответила, так и не взглянув в сторону сада. Девушка немного постояла в нерешительности, а затем поспешила обратно.

– Она спрашивает, зачем вы просите ее прийти сюда, миледи.

– Скажи, что я хочу поблагодарить ее.

Служанка убежала. Тяжело опираясь на трость, графиня вышла за ограду и остановилась. Отсюда ей лучше было видно Охинуа. Приняв отсутствующий вид, она потыкала тростью мерзлую землю. Вскоре запыхавшаяся служанка вернулась обратно.

– Она хочет знать, за что вы собираетесь ее поблагодарить, миледи.

– Силы небесные! Скажи ей, я должна поблагодарить ее за все, что она сделала для моего сына.

Девушка снова начала поспешно спускаться с холма, но графиня заметила, что Охинуа сделала шаг ей навстречу. К тому времени Беатрис уже успела преодолеть часть пути и принялась спускаться по склону.

– Что теперь? – спросила графиня.

Девушка остановилась на полдороге и крикнула:

– Она говорит, что своим выздоровлением ваш сын обязан самому себе. И что она тут ни при чем.

– Весьма скромно, – заметила графиня, делая еще несколько шагов по тропинке.

– Весьма скромно! – громко крикнула служанка, поворачиваясь к Охинуа.

– Я не просила тебя это повторять, – проворчала Беатрис. Заметив, что Охинуа взбирается на холм, графиня продолжила спуск.

– Что еще мне ей сказать? – спросила служанка, с трудом переводя дыхание.

– Лучше тебе отправиться в дом и передохнуть.

Девушка повернулась к лесу.

– Лучше тебе отправиться домой и…

– Не ей, – раздраженно рявкнула графиня, поравнявшись со служанкой, – а тебе!

– Мне? – Девушка растерянно повернулась к хозяйке.

– Да, тебе, – подтвердила Охинуа, проделав уже больше половины пути.

Служанка дважды присела в реверансе, попрощавшись с обеими женщинами, и побежала к дому.

Охинуа внимательно взглянула на Беатрис.

– Впредь вам следует знать, что я не люблю, когда меня требуют к себе.

– Это была просьба. Впрочем, неважно, – нетерпеливо проворчала Беатрис, взмахнув рукой. – Я просто очень хотела с вами познакомиться, но, боюсь, я бываю не слишком-то терпелива, когда чего-нибудь хочу.

– Вам свойственна резкость, – заметила Охинуа. – Это у вас в характере.

– Я знаю.

– И, пожалуй, грубость.

– Верно. Иногда.

– И упрямство.

– Когда обстоятельства заставляют. – Графиня подозрительно нахмурилась. – А как вышло, что вы так хорошо меня знаете?

Африканка пожала плечами.

– Я знаю вашего сына. Так чего же вы хотели?

– Если вы сможете выдержать общество такой взбалмошной старухи, как я, то мне бы очень хотелось составить вам компанию, пока вы гуляете и собираете свои травы и коренья.

– Что ж, раз уж вы спросили, то почему бы и нет? Вполне может оказаться, что две взбалмошные старухи гораздо лучше, чем одна.

Миллисент стремглав ворвалась в библиотеку, нарушив тишину веселым оживлением. Это была приятная перемена. Лайон с нежностью посмотрел на жену, стараясь не упустить ни одной мелочи. На Миллисент было нежно-голубое платье с изящным корсажем и низким вырезом, а шею украшала тонкая лента того же цвета.

– Сэр переодевается к обеду, – сообщила леди Эйтон, – а графиня уже спускается. Я подумала, что нам потребуется две кареты, чтобы добраться до Солгрейва, потому что…

– Все эти дни я тщетно пытаюсь остаться наедине с тобой хотя бы на мгновение. – Миллисент резко остановилась посередине комнаты и настороженно замерла. После приезда старой графини и Мейтленда Лайон с женой не знали ни минуты покоя. Время летело на редкость стремительно, даже в спальне, потому что Миллисент очень поздно ложилась и рано поднималась. Лайон давно ее раскусил: его жена всеми правдами и неправдами старалась избежать прямого ответа на тот вопрос, который он ей задал насчет поездки в Баронсфорд. – Ты сегодня прекрасно выглядишь.

Миллисент улыбнулась, ее щеки тронул легкий румянец.

– Ты и сам у нас настоящий красавец.

– У меня для тебя есть маленький подарок. Миллисент с любопытством взглянула на шкатулку, лежащую на столе.

– Ты уже и так дарил мне достаточно, Лайон. Мне вовсе не…

– Знаю, но я хочу, чтобы ты все равно взяла это, пожалуйста. Миллисент нерешительно приблизилась к столу.

– А по какому поводу?

– Мне не нужен повод, чтобы сделать подарок своей жене.

– Но мне нечего подарить тебе в ответ.

– Ты дала мне гораздо больше, чем я заслуживаю. Лайон притянул жену к себе, и она робко присела к нему на колени. Он передал ей шкатулку. Заглянув внутрь, леди Эйтон ахнула и тут же захлопнула крышку.

– Какая красота! Я не могу это принять.

Лайон покачал головой и снова открыл шкатулку.

– Конечно же, можешь. – Он достал бриллиантовое ожерелье и положил на ладонь Миллисент. – Ты наденешь это сегодня для меня?

– Лайон, оно великолепно, я боюсь даже прикоснуться к нему.

Любовь моя, это всего лишь нитка безжизненных камней. Сами по себе они ничто. Ты можешь оживить их, если станешь носить на своей груди. – Он обхватил ладонями лицо Миллисент и осушил губами слезинку, скатившуюся по ее щеке. – Ты так прекрасна! Пожалуйста, позволь мне это сделать.

Миллисент наклонилась к мужу и ласково поцеловала его. У Лайона перехватило дыхание от нежности. «А ведь я и сам похож на эти камни, – подумал Эйтон. – Миллисент оживила меня теплом своего сердца».

Круглое лицо ребенка, мирно спящего на руках у Ребекки, привело Миллисент в восторг. Как быстро пролетел последний год.

– Это настоящий ангел, – тихонько прошептала леди Эйтон.

– Когда спит, – насмешливо добавила Ребекка, пригладив пушистую прядь темных волос на голове сына. – Слышала бы ты его полчаса назад. Миссис Трент даже пришлось сходить за мной.

Обед ожидался еще только через час. Миллисент, оставив Лайона, графиню и Мейтленда за мирной беседой с лордом Станмором, отправилась в детскую, чтобы поговорить с Ребеккой. Леди Эйтон не знала, как начать разговор, но ей срочно нужен был совет подруги. Прошло уже три дня, а Миллисент так и не решилась дать ответ мужу. Она рассеянно коснулась изящного ожерелья у себя на груди. Нужно было на что-то решиться. Лайон не пытался давить на нее и не выказывал нетерпения, но Миллисент знала, что он хочет услышать, поедет она в Баронсфорд или нет. И все же Миллисент не могла заставить себя принять решение. Несмотря на подлинную близость в их отношениях с мужем, Миллисент по-прежнему боялась.

– Не могу поверить, что малыш так быстро вырос. – Леди Эйтон перевела взгляд с личика ребенка на сияющее от гордости лицо матери. – Но и в тебе тоже произошли перемены. Не знаю, в чем тут дело, но сейчас ты выглядишь как-то по-другому. Ты, случайно… – Миллисент внезапно замолчала, закусив губу, и невысказанный вопрос, казалось, повис в воздухе. Но по тому, как внезапно вспыхнуло лицо Ребекки, можно было безошибочно угадать ответ. – Ты снова ждешь ребенка! – взволнованно воскликнула Миллисент. – Я права?

Молодая мать улыбнулась и поднялась с кресла.

– Должно быть, по мне всегда все заметно.

– Когда? Когда должен родиться ребенок? – взволнованно прошептала Миллисент, боясь потревожить сон малыша.

– Где-то в конце осени. Мы только что узнали. – Ребекка положила сына в кроватку и кивнула няне, сидевшей у огня с рукоделием на коленях. – Станмор, конечно, в восторге. Мы привезли Джеймса домой из Итона на пару дней, чтобы отпраздновать это событие. Мальчик страшно возбужден и хочет, чтобы у него непременно был еще один братик.

Подруги на цыпочках вышли из детской. Оказавшись в соседней комнате, Ребекка, вместо того чтобы идти к гостям, повернулась к Миллисент и взяла ее за руку.

– Я хочу услышать о тебе и твоем замужестве. Ты прекрасно выглядишь. Похоже, ты счастлива?

– Да, это удивительно, но я очень счастлива.

Ребекка крепко обняла подругу.

– Я так рада это слышать. Господи, подумать только, как я ошибалась насчет Эйтона! – Она выпустила Миллисент из своих объятий и улыбнулась. – Когда мы были в Шотландии, я получила письмо от преподобного Тримбла и его жены. Они превозносили твоего мужа до небес. Даже мельком увидев сегодня графа, я сразу поняла, что он ничуть не похож на тот портрет, что нарисовали досужие сплетники.

– Есть ли доля правды в этих слухах или нет, я не знаю, Ребекка.

– Только не удивляйся и не впадай в панику, если тебе вдруг придется услышать еще какие-нибудь пересуды, – предупредила Ребекка. – Постоянное безделье, в котором пребывает лондонский свет, располагает к всевозможным сплетням, клевете и злословию.

– Я никому не позволю причинить ему боль, голыми руками убью любого, кто осмелится запятнать его доброе имя. – Миллисент взволнованно перевела дыхание. – Лайону стало намного лучше, но до полного выздоровления еще далеко. Скажу тебе одну вещь: Лайон Пеннингтон – удивительный муж и мой самый близкий друг. Я просто не могу описать словами, как он мне дорог.

Ребекка подхватила подругу под руку.

– Наблюдая за ним сегодня, я заметила, какими глазами он смотрит на тебя, как он провожает тебя восхищенным взглядом, когда ты двигаешься. Он весь обращается в слух, стоит лишь тебе заговорить. Вижу, что ты ему очень дорога. Я знаю, как иногда бывает трудно выразить свои мысли словами, но из своего личного опыта могу сказать, что именно это и есть любовь.

– Любовь? – чуть слышно повторила Миллисент.

– Ты любишь его, Миллисент. Это совершенно ясно. И, я думаю, он отвечает тебе взаимностью. – Внезапно на глазах у Миллисент выступили слезы. Она резко отвернулась. – Что случилось? – встревоженно воскликнула Ребекка, пытаясь заглянуть подруге в лицо.

– Я так смущена и испугана. И… просто не знаю, что делать. – Миллисент сердито смахнула слезы. – Мне так хочется, чтобы у нас с Лайоном все было хорошо, но боюсь, что у меня ничего не получится.

– Давай-ка лучше присядем. – Ребекка взяла подругу за руку и подвела к изящному канапе. – Я хочу, чтобы ты рассказала, что случилось.

Миллисент сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться.

– Он… Лайон должен вернуться в Баронсфорд. Он попросил меня поехать вместе с ним.

– И что в этом ужасного?

Миллисент покачала головой.

– Дело в том, что я вступила в этот брак с особым условием: если Лайон выздоровеет, то брак будет признан недействительным. Сэр Оливер Берч даже внес это требование в условия брачного договора.

– Ты всего лишь пыталась защитить себя на тот случай, если бы твой муж оказался совсем не тем человеком, каким бы ты хотела его видеть. Но это было давно, а теперь все изменилось.

– Ты не понимаешь. Я ведь пыталась защитить и его тоже. Видишь ли, он граф, а я просто… Ему нужна красота, особый стиль, манеры, очарование, умение держаться, а не какая-то…

– Прекрати! – крикнула Ребекка. – Подумай, что ты говоришь, что ты с собой делаешь! Ты достаточно красивая и очаровательная.

– Если бы я только могла заставить себя поверить в это.

– Должна заставить, – сердито возразила Ребекка. – Миллисент, ты не можешь позволить Уэнтуорту продолжать разрушать твою жизнь. Всю эту чушь говоришь не ты, а он. Все время, пока ты была замужем за этой мерзкой свиньей, он пытался лишить тебя уверенности в себе, растоптать твое достоинство, сокрушить твой дух. И теперь, когда его уже нет в живых, ты позволяешь ему продолжать тебя мучить… – От слов подруги Миллисент бросило в жар. Ребекка права. Нужно заставить себя вырваться из темного густого облака, заслоняющего свет. Как бы хотелось Миллисент взглянуть в будущее без страха! Но это было чертовски трудно. – Ты нужна мужу. Он ведь просил тебя отправиться в Шотландию вместе с ним? Он хочет, чтобы ты поехала. – Ребекка сжала руки Миллисент, глядя подруге в глаза. – Поезжай, хотя бы для того, чтобы испытать себя. Думай об этом как о способе доказать самой себе, что с призраком Уэнтуорта ты покончила навсегда.

Слуги усадили Лайона поудобнее и почтительно удалились. Миллисент впорхнула в карету и захлопнула за собой дверцу.

– Мне очень понравились твои друзья, – признался Лайон. – Прелестная пара. Ребекка очаровательна и абсолютно естественна, совсем как ты. А Станмор, с его прогрессивными взглядами и непринужденной манерой излагать свои мысли, даже порадовал меня, что такой человек заседает в палате лордов. Если бы там было побольше таких людей…

– Я уверена, что ты тоже им понравился. – Миллисент уселась рядом с мужем. – Они получили огромное удовольствие от общения с тобой.

– Мы остались вдвоем? – удивленно спросил Лайон, когда карета тронулась.

– Я отправила всех остальных во второй карете. Надеюсь, ты не против? Просто хотела, чтобы весь обратный путь ты принадлежал только мне.

Лайон обнял Миллисент за плечи и крепко прижал к себе.

– Звучит слишком многообещающе для такой короткой поездки. Скажи кучеру, чтобы ехал в Мелбери-Холл через Лондон.

Миллисент весело рассмеялась, а Лайон внезапно почувствовал необыкновенную легкость. Сегодня вечером что-то произошло. Пока его жена и Ребекка были вдвоем наверху, Миллисент удалось сбросить с себя тяжкий груз страхов и тревог, который пригибал ее к земле в последние дни. Лайон поднес к губам руку жены.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За твою улыбку, за то, что захотела побыть со мной, за твою откровенную попытку соблазнить меня.

В серебристых глазах Миллисент мелькнули искорки смеха. Она наклонилась к мужу и нежно поцеловала.

– А я-то думала, что мне удалось скрыть свои тайные цели!

Лайон мягко взял жену за подбородок. Его поцелуй был долгим и страстным.

– Так это вызов?

Миллисент тихо рассмеялась и теснее прильнула к мужу в полумраке кареты, мчавшейся по узкой деревенской улочке.

– Не думаю, что многое успею за время нашей короткой поездки до Мелбери-Холла, но графиня и сэр Ричард собирались рано отправиться спать, так что нас ждет спальня. А уж там я смогу дать тебе достойный ответ.

Рука Миллисент скользнула под сюртук мужа. Лайон почувствовал, как все его тело напряглось и пробудилось к жизни.

– Не знаю, смогу ли я ждать так долго. В трясущейся карете есть что-то особенное, – прошептал он тоном соблазнителя.

Карета свернула к подъездной аллее.

– Звучит заманчиво, но, думаю, сегодня ночью нам лучше остаться в своей постели. – Миллисент выпрямилась и прижалась губами к шее Лайона. – А вот по дороге в Баронсфорд у нас будет уйма времени, чтобы опробовать твою идею насчет кареты.

Лайон взволнованно обернулся к жене.

– Так ты едешь?

– Если ты все еще хочешь, чтобы я поехала.

– Тебя убедит такой ответ? – хрипло прошептал Лайон, закрывая ей рот поцелуем.

– Мне так не хочется подводить вас, миледи, да еще как раз накануне вашей поездки в Шотландию, но моя бабушка тяжело больна. Баронсфорд так далеко, что я даже не смогу вернуться, если вдруг с ней…

– Ты можешь больше ничего не объяснять, – мягко сказала Миллисент. – Я все прекрасно понимаю, Вайолет. Даже не думай об этом.

– Но мне так неловко, миледи. – Девушка отвернулась, судорожно перекладывая лежащие на комоде щетки и стряхивая невидимые пылинки.

– Ну что ты, не огорчайся, – успокоила ее Миллисент. – Вообще-то я как раз хотела поговорить с тобой. Я волнуюсь за тебя. В последнее время ты сама на себя не похожа. Почему бы тебе не отдохнуть, пока мы будем в Шотландии? Отправляйся домой в Сент-Олбанс, помоги своей маме присмотреть за бабушкой.

– Я так признательна вам, миледи. Конечно, маме очень пригодилась бы моя помощь, но не стоит волноваться обо мне. Я разобрала всю вашу одежду, а обязанности камеристки вместо меня сможет выполнять Бесс. Она молодая, старательная, только и ждет случая показать, на что способна.

Пока Вайолет говорила о служанках и платьях, Миллисент с тревогой вгляделась в бледное лицо девушки. В последние две недели Вайолет то и дело тошнило. К тому же Миллисент не могла забыть тот подозрительный кровоподтек на ее лице. Что-то здесь не так, но во всем разобраться у хозяйки имения не было времени. Миллисент лишь надеялась, что у Вай хватит ума последовать ее совету и отправиться в Сент-Олбанс к своей семье.

– Вайолет, – мягко начала Миллисент, – я хочу, чтобы ты знала: какая бы беда с тобой ни случилась, всегда можешь прийти ко мне. – Девушка смущенно отвернулась и сделала вид, что внимательно разглядывает ленту, которую нервно наматывала на палец. – В жизни бывает всякое. Все мы совершаем ошибки, а иногда оказываемся в таких обстоятельствах, с которыми сами не можем справиться. Нет ничего мучительнее одиночества. Мне-то это хорошо известно. Пожалуйста, помни, что я всегда готова тебе помочь.

– Я знаю, миледи, – прошептала Вайолет, сделала быстрый реверанс и выбежала из комнаты.

Несмотря на всеобщие заверения, что жизнь в Мелбери-Холле будет благополучно идти своим чередом, Миллисент чувствовала тревогу. Стоило ей взобраться в карету и сесть напротив мужа, Лайон сразу заметил, что она сама не своя от беспокойства.

– Все будет прекрасно, – еле слышно пробормотала она, усаживаясь поудобнее и поворачиваясь к мужу. – Как хорошо, что графиня и сэр Ричард остаются у нас еще на пару недель!

– Надеюсь, ты не откажешься от своих слов, когда мы вернемся. Чутье мне подсказывает, что графине здесь очень нравится. Боюсь, мы теперь не скоро сможем отделаться от нее.

Миллисент улыбнулась.

– Она могла бы остаться здесь навсегда, если это доставит ей удовольствие. Я у нее в неоплатном долгу. Она, вероятно, даже не представляет себе, как я ей благодарна. – Миллисент наклонилась, нежно взяла Лайона за руку, а затем повернулась к окну.

Во дворе выстроились слуги. Все хотели попрощаться с хозяевами и пожелать им счастливого пути. Миллисент помахала им из маленького оконца кареты.

– Я не вижу Мозеса, – взволнованно прошептала леди Эйтон мужу. – Ты его видишь?

Лайон наклонился вперед и показал пальцем в толпу.

– Да вот же он, позади Джоуны и Гиббза.

Миллисент присмотрелась внимательнее и облегченно вздохнула.

– Гиббз и Джоуна стали настоящими друзьями. А поскольку Мозес очень предан Джоуне, он полюбил и Гиббза. Не знаю, понимает ли наш новый управляющий, что теперь может спать спокойно до конца своих дней, ведь у него появился верный защитник.

– Такую преданность этот шотландский мерзавец понимает лучше всего.

Раздался крик одного из грумов, толпа замахала руками, и кареты в сопровождении верховых тронулись с места. Миллисент приникла к окну, следя глазами за удаляющимися фигурками людей до тех пор, пока поворот дороги не скрыл их из виду.

Между тем Лайон перевел взгляд с обеспокоенного лица жены на ее руки. Безотчетно сжимая правую руку Лайона, Миллисент положила ее к себе на колени.

– Раньше, когда был жив Уэнтуорт, я могла месяцами отсутствовать в Мелбери-Холле, не испытывая чувства вины. Сейчас же уезжаю всего на две недели, а ощущаю себя каким-то дезертиром.

Лайон сплел свои пальцы с пальцами Миллисент, но она ничего не заметила.

– Вчера вечером я слышал, как Станмор и Ребекка говорили о том, что всякий раз чувствуют себя ужасно виноватыми, когда отправляют Джеймса в Итон. У мальчика там множество друзей, он отлично освоился в колледже, но родители все равно волнуются за него. Я думаю, в семье это обычное дело.

– Ты уже говорил мне об этом раньше, – улыбнулась Миллисент. – Мелбери-Холл действительно стал для меня семьей. Ты ведь не против, правда?

– Ничуть. Думаю, мне чертовски повезло, что я стал частью этой семьи. – Он нежно сжал руку Миллисент.

Внезапно взгляд леди Эйтон остановился на их переплетенных пальцах.

– Сделай это снова.

– Это вроде того, как бывает, когда занимаешься любовью, моя прекрасная девочка. Мужчине требуется немного времени, чтобы набраться сил.

Не выпуская руку Лайона, Миллисент шутливо сказала:

– Это все сказки. Тебе никогда не требуется время, чтобы набраться сил, когда мы занимаемся любовью. Сожми мою руку еще раз, Лайон, пожалуйста.

Лайон уже понемногу привык к тому, что правая рука начала его слушаться. Он не находил в этом ничего необычного, но сейчас, видя перед собой восхищенное лицо Миллисент, Эйтон почувствовал себя счастливым: наконец-то он может разделить с ней свою маленькую победу. Лайон нежно сжал пальцы жены и услышал ее радостный смех. Миллисент смотрела на него с изумлением.

– Покажи мне еще что-нибудь, – попросила она.

– Пока это все, на что я способен.

– Нет, не все, – поддразнила она его. – Я слишком хорошо изучила тебя и знаю все твои уловки. Есть что-то еще. Я даже отсюда слышу, как скрипят твои мозги.

Лайон наклонился к жене и зарычал.

– Ты слышишь рык голодного мужчины. Звук не имеет никакого отношения к моей голове.

– Но мы поели всего за час до отъезда.

– Мой голод совсем иного рода. – Лайон поцеловал жену в губы. – Вспомни все те обещания, которые ты так щедро раздавала мне. Как насчет тряски в экипаже напряженных тел?

– Но ведь сейчас день в самом разгаре! – возразила Миллисент, старательно изображая негодование.

– А на что тогда нужны занавески? – Лайон медленно провел рукой по колену жены. – Кажется, ты просила меня показать тебе еще что-нибудь?

– Ты настоящий дьявол, лорд Эйтон. – Миллисент поспешно потянулась к окну и задернула занавески. – Обольстительный и порочный дьявол, который отлично знает все мои слабости.