– Мы едем не в том направлении!

Вместо того чтобы повернуть на запад, к старым воротам Темпл-Бар, карета свернула на восток по оживленной Флит-стрит. Возница вовсю нахлестывал лошадей, прокладывая себе путь в гуще экипажей. Поверенный поднял к потолку трость, собираясь постучать кучеру, но Миллисент мягко коснулась его рукава, и трость замерла в воздухе.

– Кучер следует моим указаниям, сэр Оливер. Мне нужно срочно попасть на пристань. Дело не терпит отлагательств.

– На пристань? Но… ведь у вас назначена встреча, миледи, и время уже поджимает.

– Это не займет много времени.

Поверенный откинулся на подушки и облегченно вздохнул.

– Что ж, раз у нас есть свободная минутка, может быть, вы позволите задать вам пару вопросов об этой таинственной встрече, которая нам сегодня предстоит?

– Сэр Оливер, – взмолилась Миллисент. – Разве ваши вопросы не могут подождать, пока я закончу свои дела на пристани? Боюсь, сейчас я не в состоянии думать ни о чем другом.

Леди Уэнтуорт отвернулась к окну. Ее спутник примолк, хотя вопросы так и вертелись у него на языке. Экипаж уже миновал собор Святого Павла, начиная спускаться к Темзе. В воздухе ощущался тяжелый резкий запах. Когда они пересекли Фиш-стрит с ее обветшалыми сараями и заброшенными пакгаузами, поверенный все-таки не выдержал:

– Может быть, вы хотя бы поведаете мне, что у вас за дело на пристани, миледи?

– Мы едем на торги.

Оливер Берч выглянул в окно и окинул взглядом пеструю толпу рабочих, карманников и шлюх.

– Надеюсь, вы останетесь в карете, миледи, и позволите мне отдать распоряжение одному из грумов, чтобы он приобрел то, что вас интересует?

– Простите, сэр, но я должна сделать все сама.

Кучер свернул во внутренний двор какого-то полуразрушенного здания на Брукс-Уорф. Экипаж так резко накренился, что поверенный охнул, ухватившись за стенку кареты. За окном была видна внушительная толпа пришедших на аукцион – странная смесь из щегольски одетых джентльменов, оборванных лавочников и моряков. Судя по всему, торги шли полным ходом.

– Тогда хотя бы скажите мне, что вы собираетесь здесь делать, леди Уэнтуорт. – Берч первым выбрался из кареты. Несмотря на пронизывающий сырой ветер, в переулке стоял ужасающий смрад, к которому примешивался резкий речной запах.

– Об аукционе я узнала сегодня утром в «Газетт». Здесь распродают имущество покойного лекаря по имени Домби. Он вернулся с Ямайки месяц назад совершенным банкротом. – Миллисент натянула на голову капюшон и вышла из кареты, опираясь на руку поверенного. – Этот джентльмен заболел и умер. Его не успели бросить в долговую тюрьму. С тех пор прошло чуть больше недели.

Берчу пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от Миллисент, которая уверенно прокладывала себе дорогу сквозь толпу, стараясь протиснуться в первые ряды.

– И что же из имущества покойного доктора Домби вас так заинтересовало, осмелюсь спросить?

Леди Уэнтуорт ничего не ответила. Поверенный заметил, как серые глаза его клиентки нетерпеливо обшаривают выставленные на продажу личные вещи лекаря, разложенные на кое-как сколоченном помосте.

– Надеюсь, я не опоздала, – пробормотала она.

Берч замолчал, решив отложить расспросы на потом. В этот момент на пороге показался надсмотрщик. Он тащил за собой изможденную старую африканку, завернутую в ветхое одеяло, под которым не было ничего, кроме грязной рубашки. Шея, руки и ноги несчастной были скованы кандалами. Женщину грубо втолкнули в деревянную клетку, высившуюся на помосте.

Берч на мгновение зажмурился, преодолевая отвращение, которое вызвало у него это зрелище. Он считал работорговлю варварским и постыдным промыслом, настоящим бесчестьем нации.

– Гляньте-ка сюда, жентльмены. Вот эта самая рабыня была личной служанкой доктора Домби, – прокричал аукционист. – Ее одну бедный малый прихватил с собой с Ямайки. Конечно, она не больно-то красива – у нее полно морщин, – а по части прожитых лет она может поспорить с самим Мафусаилом. Но, говорят, она самая настоящая африканская королева, жентльмены, истинный крест. И к тому же очень смышленая. Так что хотя она и стоит добрых тридцать фунтов, что скажете, если мы начнем наш торг с одного фунта? – В ответ послышался громкий смех и откровенно издевательские возгласы. – Ладно, жентльмены. А как насчет десяти шиллингов? – Голос аукциониста потонул в реве толпы. – У нее хорошие зубы, ей-богу! – Грубым жестом он заставил женщину открыть рот. На потрескавшихся губах рабыни запеклась кровь. – Десять шиллингов! Кто даст десять шиллингов? Есть такие?

– Да что ты в ней нашел, черт побери? – раздался чей-то крик.

– Пять, жентльмены. Кто готов предложить пять шиллингов?

– Твоя рабыня никуда не годится! Пустой хлам! Да будь мы в Порт-Ройале, ее бы оставили подыхать на пристани.

Берч бросил взволнованный взгляд на Миллисент и заметил, как ее лицо исказилось от боли. На ресницах леди Уэнтуорт блестели слезы.

– Здесь неподходящее место для вас, миледи, – прошептал он. – Ни к чему вам видеть все это. То, за чем вы приехали, должно быть, уже ушло с молотка.

– В объявлении говорится, что она была отличной африканской девкой. – Какой-то мужчина средних лет, по виду мелкий служащий или торговец, скорчил насмешливую гримасу и швырнул в рабыню смятой газетой. – Но теперь-то она слишком стара и вряд ли сгодится для…

– Пять фунтов! – выкрикнула Миллисент.

Толпа моментально притихла, и все взгляды устремились наледи Уэнтуорт. Даже аукционист, казалось, на какое-то мгновение лишился дара речи. Морщинистые веки старой негритянки приоткрылись, она неподвижно уставилась на Миллисент.

– Да, ваша светлость. Принято…

– Шесть фунтов. – Неожиданный выкрик из самой гущи толпы вновь заставил аукциониста удивленно замолкнуть. Все как один повернули головы к дальнему концу двора, откуда слышался голос.

– Семь! – крикнула Миллисент.

– Восемь.

Лицо аукциониста расплылось в ухмылке, когда он разглядел в расступившейся толпе опрятно одетого молодого человека со свернутой в трубочку газетой в руках.

– О, я вижу здесь секретаря мистера Хайда. Благодарю вас за предложение, Гарри.

– Десять фунтов! – с горячностью воскликнула Миллисент.

Берч окинул взглядом вереницу экипажей во дворе, пытаясь угадать, в котором из них сидит, раздавая указания, Джаспер Хайд. Этот англичанин, владелец огромных плантаций в Вест-Индии, считался близким другом Уэнтуорта, что не помешало ему после смерти сквайра прибрать к рукам все его владения на Карибских островах в счет погашения долгов покойного. Но и этого ему было мало. Вернувшись в Англию, мистер Хайд стал самым ярым преследователем леди Уэнтуорт, скупая все векселя и закладные, оставленные ее мужем.

– Двадцать!

Толпа заволновалась. Послышались недоверчивые возгласы.

– Тридцать.

Берч повернулся к Миллисент.

– Он играет с вами, миледи, – тихо сказал поверенный. – И с вашей стороны было бы неблагоразумно…

– Пятьдесят фунтов! – бесстрастно выкрикнул секретарь, и его слова вызвали заметное оживление. Со стороны кучки моряков у края помоста посыпались грубые насмешки.

– Я не могу позволить ему купить ее. Доктор Домби и эта женщина провели вместе немало лет на плантациях Уэнтуорта на Ямайке. К ней всегда было особое отношение. – Миллисент кивнула аукционисту. – Шестьдесят фунтов.

Представитель Джаспера Хайда беспокойно поежился и оглянулся на длинный строй экипажей. Потом свернутая в трубочку газета взметнулась вверх.

– Семьдесят.

Толпа глухо зароптала. Слышались недовольные возгласы. По общему мнению, выскочка должен был уступить рабыню даме. Парочка матросов с угрожающим видом двинулась в сторону секретаря, выкрикивая непристойности.

– Для мистера Хайда это просто жестокая игра, сэр Оливер, – прошептала Миллисент, отворачиваясь от помоста. – О его зверствах на плантациях ходит множество легенд. Еще больше ужасов рассказывают о том, что он начал вытворять, после того как завладел землями и рабами моего мужа. Этот человек ничего не боится, для него не существует законов. Несчастная рабыня видела, на что он способен. Мистер Хайд будет жестоко обращаться с ней. Возможно, даже убьет. – Руки леди Уэнтуорт сжались в кулаки. – Я чувствую вину перед этими людьми за все то, что им пришлось вытерпеть из-за моего мужа. Совесть не позволяет мне повернуться спиной, когда я могу спасти хотя бы одну жизнь, раз уж не смогла помешать Хайду завладеть остальными.

– Что скажете, ваша светлость? – спросил аукционист. – Будете продолжать торг?

– Восемьдесят, – ответила Миллисент. Голос ее невольно дрогнул.

– Вы не можете себе этого позволить, миледи, – тихо, но твердо возразил Берч. – Подумайте о долговых обязательствах вашего мужа, которые держит у себя Хайд. Один раз вам удалось добиться отсрочки, но в следующем месяце она истекает. Вам придется нести личную ответственность за покрытие долгов. В счет пойдет все ваше имущество, включая Мелбери-Холл. Так не стоит подливать масла в огонь.

– Сто фунтов! – Возглас секретаря потонул в грозном реве толпы. Рассерженные матросы сомкнули ряды. Берч заметил, как человек Хайда сделал несколько боязливых шагов в сторону экипажей.

– Накинете еще десятку, миледи? – спросил, ухмыляясь, аукционист.

– Вы не можете спасти всех и каждого, Миллисент, – горячо зашептал Берч.

Когда год назад граф Станмор с супругой попросили его представлять интересы леди Уэнтуорт, они упоминали, что она испытывает искреннее сострадание к африканским рабам, принадлежавшим ее покойному мужу. Но тогда сэр Оливер не представлял себе, с какой страстью способна отстаивать справедливость эта женщина.

– Я знаю это, сэр Оливер.

– Вполне возможно, что рабыня на самом деле принадлежит Хайду. Это в его духе. Он сумел заполучить все векселя покойного сквайра, с тем же успехом мог прибрать к рукам и имущество Домби, а теперь этот негодяй ведет свою игру, чтобы выжать из вас последние деньги.

От этих слов плечи Миллисент безвольно поникли. Вытерев слезы, она опустила голову и начала пробираться к карете сквозь толпу. И все же на полпути леди Уэнтуорт не выдержала, резко обернулась и подняла руку:

– Сто десять.

Восклицание было встречено одобрительными криками матросов. Толпа расступилась. В этот момент леди Уэнтуорт разглядела бледное лицо секретаря на другом конце грязного замусоренного двора. Попятившись от наступающей толпы, человек Хайда поглядел на аукциониста, затряс головой и перевел взгляд на Миллисент.

– Леди Уэнтуорт может забрать свою негритянку за цену в сто десять фунтов.

Издевательские нотки в его голосе и откровенно презрительная ухмылка привели матросов в ярость. Двое крепких парней двинулись в его сторону, но секретарь быстро повернулся и пустился наутек. Наблюдая за его бегством, Берч подавил в себе желание догнать мошенника самому. У поверенного не было сомнений, что вся сцена торгов была спланирована заранее. Вскоре матросы вернулись с пустыми руками.

Миллисент мягко погладила Берча по руке.

– Что бы ни делал мистер Хайд, я должна была спасти жизнь этой женщине, сэр Оливер.

Миллисент Грегори Уэнтуорт нельзя было назвать ослепительной красавицей. Многим представителям лондонского света ее взгляды и манеры казались странными. Но эти недостатки с лихвой восполнялись природным достоинством, благородством и добротой. Горе и унижения не ожесточили ее.

Берч почтительно кивнул своей клиентке.

– Почему бы вам не подождать в карете, миледи? Я с удовольствием договорюсь обо всем сам.

Аукционист поднял вверх маленькое изящное бюро и поставил его туда, где раньше помещалась клетка с рабыней. Толпа оживилась. Несколько человек подались вперед, чтобы лучше рассмотреть новый лот. Предмет мебели интересовал их куда больше, чем живое человеческое существо, выставленное на продажу. Если бы не ожесточенный торг вокруг чернокожей рабыни, никто бы и вовсе не обратил на нее внимания. Миллисент проводила глазами африканку, которую вели через двор. Сэр Оливер следовал за ней.

Чувствуя себя полностью опустошенной, Миллисент двинулась через толпу к карете.

– Женщину привезут ко мне в контору сегодня днем, – сообщил Берч, догнав леди Уэнтуорт. – Поскольку вы не хотите, чтобы ее привезли в дом вашей сестры, я договорюсь с помещением, где она сможет остаться, пока вы не отправитесь в Мелбери-Холл.

– Спасибо. Мы уедем туда завтра утром.

– Заверяю вас, миледи, все будет в полном порядке.

– Я в этом и не сомневалась, – тихо сказала Миллисент, глядя сквозь окно экипажа на покосившийся сарай, куда отвели старую африканку. Эти ужасные люди были способны причинить немало мучений несчастной женщине, прежде чем она окажется в конторе поверенного. Леди Уэнтуорт никак не могла избавиться от тревожных мыслей.

Сидя в карете, Миллисент задумалась о потраченных деньгах. На сто десять фунтов можно было в течение семи месяцев выплачивать жалованье всем двадцати слугам в Мелбери-Холле. Сэр Оливер сказал правду. Покупка чернокожей женщины нанесла значительный урон быстро тающим средствам леди Уэнтуорт. А ведь в следующем месяце придется выплатить деньги Джасперу Хайду. Миллисент прижала пальцы к ноющему виску и попыталась отогнать от себя мрачные мысли. Как замечательно будет привезти несчастную рабыню в Хартфордшир!

– Леди Уэнтуорт, – решился нарушить тишину Берч, когда они уже почти приехали. – Мы не можем больше откладывать разговор о вашей встрече с вдовствующей графиней Эйтон. Я все еще не имею ни малейшего представления, зачем мы туда направляемся.

– Я и сама не знаю, сэр Оливер, – устало произнесла Миллисент. – Три дня назад леди Эйтон прислала записку с приглашением, или, скорее, с требованием, встретиться. Посыльный ее светлости даже не уехал, пока не дождался ответа. Меня просили приехать в городской дом графа Эйтона на Хановер-сквер сегодня в одиннадцать вместе с моим поверенным. В записке больше ничего не было сказано.

– Все это звучит несколько странно. Вы знакомы с графиней?

Миллисент покачала головой.

– Нет. Но с другой стороны, год назад я не была знакома и с мистером Джаспером Хайдом, и с десятком других кредиторов, которые набросились на меня после смерти Уэнтуорта. – Она плотнее запахнула накидку. – За последние полтора года я хорошо поняла, что не спрячусь от тех, кому мой муж остался должен. Лучше уж встретиться с ними по очереди лицом к лицу и попытаться договориться об отсрочке.

– Я бесконечно восхищаюсь вашим мужеством, миледи. Однако мы оба знаем, что сумма долгов вашего мужа слишком велика. Вам уже сейчас почти нечем ее покрыть. – Поверенный нерешительно замолчал. – Ведь у вас есть несколько весьма влиятельных друзей, леди Уэнтуорт. Если бы вы позволили мне рассказать им хотя бы о малой доле тех трудностей, с которыми…

– Нет, сэр, – твердо возразила Миллисент. – Я не стыжусь бедности, но никогда не опустилась бы до попрошайничества. Давайте навсегда оставим этот разговор, пожалуйста.

– Как вам будет угодно, миледи. – Миллисент с благодарностью кивнула своему спутнику. Сэр Оливер показал себя безупречно честным человеком, она могла полностью положиться на его слово. – Я хотел бы немного успокоить вас насчет вдовствующей графини Эйтон, – добавил Берч. – У нее мало общего с мистером Хайдом или вашим покойным супругом. Это весьма состоятельная женщина, но, как говорят, она привыкла крайне аккуратно обращаться с деньгами. По слухам, она настолько скупа, что слугам приходится сражаться с ней за свое жалованье. Короче, я не могу себе представить, что эта особа могла бы одолжить денег покойному сквайру Уэнтуорту.

– Рада слышать это. Мне следовало бы догадаться, что с вашим вниманием к деталям мы приедем на встречу во всеоружии. Что еще вам удалось узнать об этой женщине, сэр Оливер?

– Леди Арчибалд Пеннингтон, графиня Эйтон. Зовут ее Беатрис. Овдовела более пяти лет назад. По происхождению шотландка, но в ее жилах течет кровь горцев. Представительница старинного рода, она весьма удачно вышла замуж.

– У нее есть дети?

– Трое сыновей, все взрослые. Старший – Лайон Пеннингтон, четвертый граф Эйтон. Второй сын, Пирс Пеннингтон, говорят, сделал себе состояние в североамериканских колониях, несмотря на эмбарго. И, наконец, Дейвид Пеннингтон, младший отпрыск, офицер армии его величества. Сама графиня вела чрезвычайно тихую жизнь, пока этим летом не разразился громкий скандал, расколовший ее семью.

– Скандал?

Сэр Оливер кивнул.

– Да, миледи. В нем была замешана молодая женщина, Эмма Даглас. Насколько я понимаю, все три брата были от нее без ума. В конце концов она выбрала старшего из них и стала графиней Эйтон. Это случилось два года назад.

В том, что услышала сейчас Миллисент, не было ничего скандального, но задавать вопросы было уже некогда. Карета сделала круг и остановилась напротив роскошного особняка, обращенного к Хановер-сквер. Лакей в расшитой золотом ливрее почтительно поклонился, прежде чем открыть дверцу экипажа.

В холле особняка гостей приветствовал еще один слуга. Сбросив накидку, Миллисент окинула взглядом холл, высокий лепной потолок, богато украшенный золочеными завитками и розетками. Пройдя в зал, она увидела красивую мебель из темного ореха. В убранстве комнаты чувствовался хороший вкус.

Пожилой дворецкий почтительно сообщил, что вдовствующая графиня ждет их.

– Что послужило причиной скандала? – шепнула Берчу Миллисент, когда они поднимались по широкой винтовой лестнице.

– Это всего лишь слухи, миледи, – так же тихо ответил Берч. – Говорят, граф убил свою жену.

– Как это…

Миллисент умолкла, стараясь справиться с потрясением и не выказывать любопытства. Дворецкий доложил об их прибытии, и они вошли.

Их встречали вдовствующая графиня, бледнолицый джентльмен и две горничные ее светлости.

Леди Эйтон, пожилая болезненная женщина, сидела на диване, откинувшись на подушки и закутавшись пледом. Сквозь стекла очков графиня пыталась рассмотреть посетителей.

Миллисент сделала вежливый реверанс.

– Простите нас за опоздание, миледи.

– Так вам удалось победить на аукционе? – Резкий вопрос графини заставил Миллисент бросить недоуменный взгляд на сэра Оливера, но поверенный был так же изумлен, как и она сама. – Я имею в виду африканку. Вы одержали верх на торгах?

– Я… да, – пробормотала леди Уэнтуорт. – Но как вы об этом узнали?

– Сколько?

Этот бесцеремонный допрос рассердил Миллисент. У нее не было причин стыдиться своего поступка.

– Сто десять фунтов, хотя я решительно не понимаю, какое отношение…

– Внесите сумму в счет, сэр Ричард. – Графиня махнула рукой джентльмену, стоящему за конторкой. – Это стоящее дело.

Сэр Оливер шагнул вперед.

– Могу я поинтересоваться, миледи…

– Умоляю, оставьте эту пустую болтовню, молодой человек. Входите и садитесь.

Сэр Оливер застыл с открытым ртом. Вот уже несколько десятков лет к нему никто не обращался как к молодому человеку. От такого приема леди Уэнтуорт и ее поверенный растерялись. Леди Эйтон взмахом руки отослала слуг, предложила им сесть и заговорила:

– Что ж, хорошо. Теперь я знаю вас обоих, а вы знаете меня. Этот бледный мешок с костями – мой поверенный, сэр Ричард Мейтленд. – Пожилая леди сурово нахмурила брови, глядя на стряпчего. Тот чопорно поклонился и сел. – А теперь перейдем к делу.

Миллисент не решилась даже предположить, что могло быть на уме у графини.

– Мои люди наблюдали за вами какое-то время, леди Уэнтуорт, подробно докладывали мне о каждом вашем шаге.

Вы даже превзошли мои ожидания. – Леди Эйтон поправила очки на переносице. – Не будем ходить вокруг да около. У меня для вас есть деловое предложение.

– Деловое предложение? – пролепетала Миллисент.

– Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы вышли замуж за моего сына, графа Эйтона. По специальному разрешению. Сегодня.