Бессловесный и Невозмутимый

Никки идет к себе в комнату – уложить вещи. Передумывает: идет в ванную и принимает душ – напоследок.

Они входят бесшумно – точно соткались из воздуха; дверной замок ими, как видно, изучен заблаговременно. Терпеливо ждали, пока Роза уйдет.

Одежда в глаза не бросается; дешевые, популярные в народе джинсы, дешевые, популярные в народе майки, дешевые, популярные в народе бейсбольные кепки – все такое просторное, что, как они сложены, и не скажешь. Внешность, словом, самая незапоминающаяся – что они есть, что их нет. Вязаные шлемы они, по всей видимости, напялили уже в дверях – чтобы ничем не отличаться от дешевых заказных убийц. Перчатки. Бритые затылки. Зомби.

Киллеры под номером сорок один. Такие возвращаются после убийства домой и с аппетитом ужинают. Самое смешное, что в вязаных шлемах или без них они везде одинаковы. Никакой суеты, с трудом сдерживают зевоту. Рутина. Хлеб насущный.

Никки – в ванной, слушает музыку. У Бессловесного (в моей коллекции номер сто шестьдесят пять) в руке сумка; раскрывает ее. Невозмутимый (номер девяносто пять) достает оттуда небольшой пистолет с глушителем и, предварительно убедившись, что в квартире никого нет, задергивает на окнах занавески.

Бессловесный извлекает из сумки видеокамеру и миниатюрную цепную пилу. Переглядываются – пора начинать.

В квартиру неожиданно входит Роза – что-то забыла. Уж не меня ли?

В это же самое время из ванной выходит Никки, и все четверо сталкиваются в коридоре. Бессловесный и Невозмутимый делают женщинам знак лечь на пол.

– Ваза там, – информирует налетчиков Роза.

Полное отсутствие интереса.

– О Боже! – вскрикивает Роза. – Вас подослала Табата, признавайтесь?

– К тебе это никакого отношения не имеет, – подает голос Никки.

Бессловесный делает ей знак, чтобы она разделась. Никки снимает лифчик. С еще большей готовностью, чем обычно. Но лифчика Бессловесному мало.

– Все снять? – спрашивает она. Он кивает. Сказано – сделано.

– Вас прислал Самогонщик? – живо интересуется Никки.

Никакой реакции.

– Фил? – Никакой реакции. – Тогда, значит, братья Налом?

Бессловесный опускается на корточки и привязывает ей руки к ножке стола.

– Господи! – Никки вдруг прозревает: методом исключения она догадывается, кто подослал киллеров.

Волноваться за свою жизнь у нее теперь есть все основания.

– Я заплачу вдвое больше, чем вам посулили...

Бессловесный как ни в чем не бывало разминает пальцы.

– Здесь у меня этих денег нет, но...

Бессловесный уже включил музыку и прогрел цепную пилу.

– Хотите, я немножко вас побалую?.. Сначала развлечемся, а уж потом за дело, – предлагает Никки. Ее голос – не верю своим ушам! – дрожит от страха. Невозмутимый устанавливает видеокамеру и жестом дает понять Бессловесному, что с камерой что-то не то. Бессловесный, несмотря на вязаный шлем и природную немоту, не скрывает своего гнева.

В этот момент, словно выполняя прыжок в длину, в коридор врывается входная дверь. Бессловесный и Невозмутимый обмениваются выразительными взглядами.

– Это уж слишком, – цедит Бессловесный, чувствуя, что он живет в мире, где профессионализм осмеиваем и наказуем. Перед ними с белыми крылышками за плечами стоит Туша. Вид ничуть не менее внушительный, чем обычно.

– Всего наилучшего, джентльмены, – говорит Туша таким невозмутимым голосом, что кажется, будто она свихнулась окончательно. Бессловесный пятится назад. В руке у него пистолет, но, вместо того чтобы пустить его в ход, он почему-то медлит. Ни с того ни с сего стреляет Туше в ногу, рассчитывая, что она рухнет на пол и забьется в конвульсиях. Если бы Бессловесный прострелил ей колено, он, быть может, и добился бы желаемого, но пуля лишь царапнула по ее пышному бедру, оставив на стене малиновые брызги. В результате, вместо того чтобы пасть к его ногам, она хватает его за руку и вращает ее, точно пропеллер, не обращая ни малейшего внимания на жутковатый хруст.

Членовредительство налицо.

В следующий миг она обрушивает карающую длань на вязаный шлем. Лица как не бывало.

– Хочу, чтобы ты выучил одно слово, – говорит она, но Бессловесный становится по совместительству Безмозглым: пытаться увеличить его запас слов

– занятие совершенно бесперспективное. – Только одно – «анальгезия».

В руках у Невозмутимого цепная пила. Компенсацию, и немалую, за физический ущерб пришлось бы выплачивать ему, ибо в поединке один на один цепная пила – оружие серьезное. Однако, то ли считая неспортивным применение цепной пилы в рукопашном бою, то ли желая пустить в ход приемы, за овладение которыми в спортклубе он выложил в свое время солидную сумму, Невозмутимый принимает решение нанести противнику удар ногой в лицо, который, придись он в цель, привел бы к летальному исходу. Недостаток такого приема заключается, пожалуй, лишь в том, что эффективен он только при стопроцентном попадании. Туше удается перехватить ногу противника в шести дюймах от своего лица. В уличной драке, как и на войне, вторых и третьих призов не бывает.

– Это тебе за несдержанность, – говорит Туша, выворачивая Невозмутимому ногу с такой страстью, что почти не слышно, как рвутся сухожилия и ломаются кости.

Прогноз: мощным коленом – в пах.

– А это – сам знаешь за что, – продолжает Туша, хватает Невозмутимого за яйца, отрывает от пола и пробивает его головой потолок. Такого пируэта даже я никогда не видела. Я аплодирую – насколько это в моих силах. Туша отходит в сторону, тело Невозмутимого падает к ее ногам, душа же устремляется в сторону прямо противоположную.

– Жаль, что видеокамера вышла из строя, – с деланным безразличием замечает Никки. – Между прочим, я привязана.

Туша развязывает веревку, а Роза тем временем пытается свыкнуться с мыслью, что в ее квартиру только что ворвались двое наемных убийц, чуть было не отправили ее на тот свет и уже успели получить по заслугам.

– Спасибо, – произносит Никки не совсем привычное для себя слово и одновременно натягивает юбку. – Как ты догадалась?

Туша улыбается. Улыбка эта наводит Никки на тревожные мысли. Ей начинает казаться, что Туша и в самом деле обладает сверхъестественной силой, однако дело тут не столько в сверхъестественной силе, сколько в подслушивающем устройстве, которое она подложила в принесенную назад вазу. Бессловесный тихо постанывает; Никки с остервенением бьет его ногой в живот.

– Я позвоню в полицию, – говорит Туша. – Полагаю, им доставит удовольствие поболтать с нашими друзьями.

– В полицию?! – Никки в ужасе. Никки в бешенстве. – Ты шутишь?

– У тебя есть другие соображения? – Туша – само терпение. Да, у Никки есть другие соображения, однако по здравом размышлении ей приходится от них отказаться. Она замолкает и в ожидании полиции развлекается тем, что время от времени бьет ногами своих жалобно стонущих обидчиков. Когда полиция приезжает, она, по обыкновению, застывает в подобострастной позе подмороженного цветка.

– Вам не больно? – спрашивает у Туши Роза.

– Нет.

Этого Роза постичь не в состоянии.

– Когда-то у меня на кухне поселилась мышь, – говорит она невпопад.