Глава 9
Он нежным поцелуем осушил ее слезы и прошептал слова, которых она так давно не слыхала. Слова любви. Нежно и возбуждающе он ласкал ее сильными руками.
Тихо постанывая, она обхватила его ногами, страстно желая, чтобы он вошел в нее. Пожалуйста, любовь моя, мы так давно не были вместе. Я хочу… хочу…
Он развел ее бедра, коснувшись нежной, шелковистой плоти, потом приподнял голову, и в пляшущем пламени свечей она увидела, как страсть бушует в его глазах — светло-голубых, словно ясное небо, озаренное раскаленным солнцем в знойный день, — увидела, как сквозь пальцы, словно золотые нити, струятся пряди его волос…
Авриль вздрогнула, резко вскрикнула, и вмиг проснулась, широко распахнув глаза. Сердце .готово было выскочить из груди.
Прямо над собой она увидела ночное небо, которое, казалось, стремительно падало на нес. Она вытянула руку, чтобы опереться, и нащупала песок, теплый морской ветер трепал ее волосы. Всего в нескольких шагах волны ритмично набегали на берег. Рядом колебалось пламя факела, воткнутого в песок. Она спала. Это был всего лишь сон. Когда кончилась гроза, Авриль спустилась к морю, чтобы поспать на берегу. Хока здесь не было. Он…
Слава Богу, значит, она видела его только во сне.
— Нет! — Авриль с трудом поднялась на ноги. Морской бриз развевал ее изумрудного цвета плащ, проникал сквозь тонкое белье, высушивая испарину, покрывшую все тело. Она все еще трепетала от возбуждения.
Хок Вэлбренд не мог быть мужчиной из того чувственного сна, который мучил ее вот уже несколько месяцев. Или мог? Ведь она встретилась с ним всего несколько дней назад…
Шум прибоя вдруг показался оглушительным, когда она вспомнила об их первой встрече в Антверпене. На один пронзительный миг ей показалось тогда, что она узнала его. Его лицо. Глаза. Голос. Такой навязчиво знакомый.
Только теперь она поняла, почему он показался ей знакомым.
Потому что это был тот самый мужчина, с которым она во сне предавалась любви.
Потрясенная, задыхающаяся от волнения, Авриль притронулась к губам — они все еще хранили жар его поцелуев. Нет, это невозможно! Авриль была в смятении. Просто она устала. Ее измотали визит Нины и разговоры о невероятной «искусности» Хока.
Именно поэтому она выскочила из его ванингсхуса. Но, оказывается, было недостаточно отказаться спать в его кровати. Недостаточно для того, чтобы избавиться от его присутствия в мыслях.
В ее снах.
Нечленораздельный возглас смущения сорвался с ее губ. Подхватив факел, она, ничего не видя перед собой, побежала вдоль моря, хватая ртом воздух, все еще насыщенный запахом дождя. Босые ноги мягко тонули во влажном песке. Гроза закончилась несколько часов назад, но небо все еще было затянуто облаками, сквозь которые едва проглядывала луна.
Волны обрушивались на берег и, отбегая, вспенивались бурунчиками вокруг ее щиколоток, пропитывали водой подол рубашки и отделанного тесьмой плаща, тоже полученного в дар от щедрых асгардцев. Постепенно она замедляла шаг, но была слишком взволнованна, чтобы остановиться.
Странно, вода оказалась холодной. Ледяной — по сравнению с по-летнему теплой погодой на острове, изобильно покрытом густой зеленой растительностью, и воздухом, который даже здесь, у самого моря, был теплым и напитанным ароматами экзотических цветов.
Авриль мысленно отметила эту странность — еще одну в ряду множества тревожных, противоречивых сведений об острове, которые уже накопились у нее в голове.
И о мужчине, который ее сюда привез.
Даже сейчас она не могла прогнать его из своих мыслей, не могла не думать о том, где он. Сумел ли укрыться от грозы? Сколько же прошло времени с тех пор, как он уехал, — два дня? Больше?
Авриль мысленно упрекнула себя: это же смешно — тревожиться о своем похитителе. И вот еще что: раз ей трудно сообразить, сколько дней он отсутствует, не означает ли это, что жизнь на Асгарде протекает в каком-то ином временном измерении?
Казалось, время здесь течет медленнее. Нахмурившись, она продолжала идти вдоль берега, размышляя над тем, не намеренно ли Бог создал этот остров, чтобы смущать души и испытывать смертных, оказывающихся на нем Его неисповедимой волей?
Завтра она постарается все это осмыслить. Завтра, когда у нее будет возможность встретиться с подругами по несчастью и обсудить все то, что им удалось разузнать. Сегодня у нее не осталось сил думать о чем бы то ни было.
Впереди, в темноте среди скал у подножия утеса, она различила груду поваленных деревьев. Плавник, прибитый к берегу во время какого-то давнего шторма. Обломки стволов образовали уютную пещеру, недоступную ветрам и волнам. Авриль подошла поближе, воткнула факел в песок, сняла плащ и, расстелив его на земле шелковой подкладкой кверху, бросилась на мягкую ткань. Лежа на спине в своем случайно найденном укрытии, она смотрела на серые облака, проплывавшие в небесной вышине.
Облака скрывали звезды и луну, но один мерцающий яркий светлячок, пробившись сквозь мглу всего на одно мгновение, подмигнул ей. У Авриль замерло сердце.
Когда бы Жизель ни увидела на небе мерцающую звездочку, она всегда говорила, что это папа улыбается ей с небес, наблюдает за ней и подмигивает. Хотя Жизель никогда не видела отца, она со всей серьезностью трехлетнего ребенка утверждала, что иногда чувствует его совсем рядом, особенно если ей бывало страшно. И что она может дотянуться до звезды, и папа возьмет се за ручку.
Глаза Авриль наполнились горячими слезами, она прикрыла веки. «Будь рядом с ней, Жерар, — прошептала она, — заботься о ней, пока я не вернусь. — Она открыла глаза и обвела взглядом небо в поисках еще хотя бы одной звездочки. — Держи ее за ручку».
Как только она это произнесла, еще одна звезда сверкнула сквозь облака. И как это ни смешно — смешно и бессмысленно, — Авриль ощутила покой в душе.
Она почувствовала, что здесь, в этом благословенном убежище среди бурелома и песка, она чуть ближе к своей любимой дочурке.
Авриль перекатилась на бок, укуталась плащом и положила щеку на согнутый локоть. Веки отяжелели, но она изо всех сил старалась не заснуть, потому что не хотела снова соскользнуть в забытье, в этот сон…
Ее разбудил крик — высоким голосом кричала женщина.
Встревоженная, Авриль приподнялась на локте. Она не могла сказать, сколько проспала. Факел догорал, в его тусклом отблеске почти ничего нельзя было разглядеть.
Крик повторился. Это был пронзительный вопль, за считанные доли секунды взметнувшийся на октаву или две и так же резко упавший, перейдя в смех. Авриль села и вскоре различила источник смеха: два темных силуэта у кромки воды. Мужчина и женщина прогуливались вдоль берега и, играя, обрызгивали друг друга.
Женщина толкнула своего спутника прямо в воду и, смеясь. побежала. Он погнался за ней, схватил за край плаща, и они слились в тесном объятии, оглашая ночной воздух вздохами и томными стонами.
С пылающими щеками Авриль схватила факел и заползла поглубже в свое убежище, смущенная тем, что присутствует при столь интимной сцене. Но беспокоилась она напрасно: эта пара не видела ничего вокруг. Оторвавшись наконец друг от друга, они, рука в руке, быстро прошли мимо се укрытия, не обратив на нее никакого внимания.
Авриль узнала их, и у нее даже рот раскрылся от изумления.
Это была итальянка!
А ее спутник — тот самый мужчина, который на плече уволок бедную синьорину, брыкающуюся и визжащую, из альтинга две ночи назад.
Но бедная синьорина, со всей очевидностью, провела минувшие два дня вовсе не в муках, как представляла себе Авриль. Выглянув в щель между стволами, Авриль увидела, что они снова целуются, и услышала, как, вновь обретя дыхание, женщина прошептала по-итальянски что-то ласковое.
Глядя им вслед, Авриль заметила, как нежно она склонила голову ему на плечо, а он трогательно обнял ее за талию.
Авриль стиснула пальцами сук, оказавшийся под рукой, едва сдерживая желание побежать за ними и дать пощечину женщине, чтобы привести ее в чувство.
— Он же твой похититель! — прошептала она, хотя хотелось выкрикнуть это на весь свет. — Ты что, совсем спятила?
Когда они удалились на несколько десятков шагов, Авриль встала, схватила факел и долго в недоумении смотрела им вслед: они выглядели совершенно счастливой парой молодоженов. Авриль покачала головой.
Как такое могло случиться? Как этому мужчине удалось настолько расположить к себе итальянку, совсем недавно выказывавшую совершенно иные чувства? Чем он ее приворожил?
Каким зельем опоил? Что…
В ее голове вдруг зазвучал голос Нины, сладко певший о том, что асгардские мужчины исключительно искусны в любви.
А Хок — самый искусный из всех.
— Не может быть, — вслух произнесла Авриль. Ни один мужчина не может быть настолько искусен в любви. — Не может быть.
— Чего не может быть? — тут же услышала она.
Вскрикнув от неожиданности, Авриль обернулась на этот тихо заданный кем-то вопрос и разглядела слабо высветившийся во мраке силуэт мужчины.
На какое-то мгновение ей даже показалось, что она все еще спит.
И видит сон. Это был Хок.
Сердце подпрыгнуло до самого горла — Хок возник среди ночных теней так беззвучно, словно был соткан из тумана и соленого ветра. У него не было никакого огня, и только когда он подошел совсем близко, она смогла разглядеть его в лихорадочно пляшущих на ветру язычках своего догорающего факела.
Хок выглядел усталым, изнуренным путешествием, на его щеках золотилась густая щетина, еще недостаточно длинная, чтобы скрыть резкие очертания подбородка. В руках он держал все тот же мешок и был одет все в тот же дорожный плащ. Ветер срывал его, обнажая широкие загорелые плечи, но плащ прижимала толстая цепь, свисавшая с мускулистой шеи.
От пристального, испытующего взгляда Хока у Авриль перехватило дыхание. Она опустила ресницы, стараясь не замечать, как замирает ее сердце.
— Вы… вы вернулись?
— А вы нормально себя чувствуете?
Неожиданный вопрос и напряженный голос Хока удивили ее, она подняла глаза:
— Да, достаточно нормально, чтобы…
— Что вы здесь делаете?
— Вы сказали, что я могу ходить куда хочу! — с вызовом напомнила она.
— Но я также предупреждал, чтобы вы держались подальше от утесов. Тем не менее, вернувшись около полуночи, я обнаружил, что ванингсхус пуст и постель не тронута. Пока не заметил вашего факела, я думал, что вы… — Он осекся и отвел взгляд. — Не важно. Это не имеет значения. — Он сбросил на землю тяжелый мешок и провел рукой по лоснящемуся лицу. — Почему в моем доме олененок?
— Это подарок.
— Этот подарок отметился на всех прочих подарках.
При этой новости Авриль едва сдержала довольную улыбку:
— Я не виновата. Это целиком ваша вина.
— Не припоминаю, чтобы просил кого-нибудь подарить мне олененка. — Послышался звук, который можно было принять за глубокий вздох. — Равно как не припоминаю и того, чтобы просил богов послать мне жену.
— Я вам не жена, — беззаботно возразила она. — И если бы в Антверпене вы оставили меня в покос, у вас теперь не было бы головной боли ни из-за меня, ни из-за олененка.
Он угрюмо посмотрел на нее, вроде бы желая что-то возразить, но, очевидно, передумал. Какое-то время тишину нарушал лишь шум обрушивающихся на берег волн да потрескивание факела в руке Авриль.
И в этот самый момент она вдруг вспомнила, что на ней надето.
А точнее, чего на ней не надето. Она стояла перед ним в одной тоненькой рубашке, к тому же с факелом в руке, отбрасывавшим, безусловно, достаточно света, чтобы он мог видеть все, что просвечивало сквозь полупрозрачную ткань.
Словно прочитав ее мысли, Хок медленно опустил светло-голубые глаза. Авриль почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Пульс участился, все тело затрепетало, и грудь стала набухать в ответ на алчный, собственнический взгляд, которым он только что окинул ее.
Когда взгляд этот уткнулся в ее босые ступни, она услышала, что Хок дышит тяжело и прерывисто — так же, как она сама. Уже знакомый, вызывающий головокружение жар, который, похоже, неизменно вспыхивал, когда они оказывались близко друг к другу, стал подниматься в ней, проникая в самую сердцевину ее существа.
Потрясенная реакцией собственного тела, она застыла на месте, не в силах разгадать, что за беспокойная связь возникает между ними, постичь, как, даже не прикасаясь к ней, этот спокойный, загадочный норманн способен настолько возбуждать ее.
Приложив неимоверные усилия, она наклонилась со всей возможной для нее в тот момент грацией — хотя на самом деле ей хотелось провалиться сквозь землю — и подняла с земли плащ. Но держать факел и одновременно надевать плащ оказалось невозможно.
— Позвольте мне, миледи, — хриплым, низким голосом сказал Хок.
Прежде чем она успела отклонить его помощь, он одной рукой взял факел, а другой — помог накинуть на плечи тяжелый плащ; она почувствовала сильное, теплое прикосновение, и легкий тревожный озноб пробежал у нее по спине.
Но прикосновение было на удивление деликатным, и, как только плащ оказался на ней, Хок снова отдал ей факел и отступил на несколько шагов.
Авриль наглухо закуталась в плотную ткань и еще раз с удивлением отметила про себя его галантность. — Благодарю вас.
— Авриль, вы уверены, что с вами все в порядке? — снова спросил он. — Вы кажетесь бледной. — Он пытливо вгляделся в ее лицо. — И усталой.
Искренняя забота, ощущавшаяся в его взгляде и голосе, смутила ее.
— Не все женщины расцветают в плену, — тихо произнесла она. — Вам незачем беспокоиться о моем самочувствии.
— Я связан словом чести и вынужден о вас заботиться. Авриль отвела взгляд:
— Я устала потому, что уже очень поздно и мне приснился дурной… — Она прикусила язык и небрежно закончила: — И я плохо спала.
Он не ответил.
Авриль чувствовала, что щеки у нее пылают.
— Меня разбудил шторм, — быстро прибавила она. — Я весь день провела в доме, и мне показалось, что там стало слишком душно, а вчера во время прогулки верхом я заметила тропинку, ведущую к морю. Поэтому, когда дождь закончился, решила провести ночь на берегу. В детстве я летом часто это делала дома, в Бретани.
Она не говорила, а быстро лепетала. О Господи, ну почему она так лепечет? И почему этот мужчина ничего не говорит? Без сомнения, он ждет, что она теперь вместе с ним вернется в его ванингсхус.
Внезапно, словно вспышки молний, перед ее глазами замелькали возбуждающие картины: она с Хоком в постели, его губы прижимаются к ее рту, его тяжелое тело придавливает ее к простыням, она ласкает пальцами его спину, их голоса сливаются в шепоте и вздохах.
Ошеломленная видением, Авриль постаралась взять себя в руки, но сердце продолжало бешено колотиться. Она села на землю, решив, что остаток ночи проведет здесь, как и планировала, и снова воткнула факел в песок. А его ванингсхус она оставляет ему в безраздельное владение.
Спустя минуту его плащ шлепнулся на землю рядом. Авриль встревоженно посмотрела вверх:
— Что это вы делаете?
— Если вы предпочитаете спать здесь, что ж, останемся здесь — вместе.
Вместе. Пока Хок ходил за своим мешком, Авриль заставила себя успокоиться. Он просто в очередной раз проявляет галантность, идя навстречу ее желанию.
Или это не так?
При мысли, что, быть может, у него в голове свидание под луной, Авриль чуть было не вскочила и не бросилась бежать. Но вовремя опомнилась: он не должен догадываться, какую бурю чувств вызывает в ней. Женское чутье подсказывало, что это было бы самой серьезной ошибкой с ее стороны.
В конце концов лучше уж вместе провести ночь под открытым небом, размышляла она, чем в интимном уединении его дома.
— Ну что ж, — беспечно сказала она, когда Хок вернулся, — милости просим, выбирайте себе клочок песка и устраивайтесь. — Она пожала плечами, давая понять, что ей совершенно безразлично, что он там делает, и демонстративно устремила взор на море, всем своим видом показывая, что оно интересует ее гораздо больше, чем он.
Хок сел на расстеленный плащ, запустил руку в мешок и долго шарил в нем, пока не извлек плоскую деревянную дощечку. Бросив ее на песок, он начал развязывать ремешки, перехватывающие голенища сапог.
— Что это вы делаете? — Авриль постаралась, чтобы голос ее звучал небрежно и беззаботно. Ровно.
— Я еще не ужинал. У меня здесь, среди скал, расставлено несколько ловушек и сетей. — Он кивнул на воду и, перехватив ее любопытный взгляд, добавил: — Я частенько прихожу сюда, чтобы подышать ночным воздухом и полакомиться свежими моллюсками. Или мне следует изменить свои привычки теперь, когда у меня есть жена?
Авриль с безразличным видом пожала плечами, стараясь скрыть разочарование оттого, что благодатное укрытие, которое она нашла таким привлекательным, оказалось и его любимым местом.
— У вас нет жены, — напомнила она ему, — и ни в коем случае не меняйте из-за меня никаких своих привычек. Если желаете окунуться в эту ледяную воду — ради Бога, окунайтесь. — Она мило улыбнулась ему. — Может быть, вас сведет судорога и вы утонете.
— Всегда есть надежда. — В ответ на ее улыбку он медленно растянул губы в холодной усмешке, обнажившей белоснежные зубы и обозначившей ямочки на заросших щетиной щеках. — Но, к несчастью для вас, я хороший пловец.
Авриль не нашлась, как остроумно ответить, и не смогла отвести взгляд от его лица. Она еще не видела его улыбки, во всяком случае, до сих пор не замечала ее, и теперь смотрела на него с живым любопытством. Улыбка смягчила его обычно суровое лицо, придала ему теплое выражение и привлекательность, что произвело странный эффект па ритм ее сердцебиения.
— Миледи? — Скинув сапоги, он взялся за ремень. — Я не оскорбляю вашей скромности?
— Нет, почему вы так думаете?
— Вы так смотрите на меня…
Авриль отвела взгляд и заставила себя засмеяться:
— Не бойтесь. Я отнюдь не трепетная девушка, которая падает в обморок при виде раздевающегося мужчины.
— В самом деле? — Хок встал.
Она надеялась, в темноте он не увидит, что она действительно отчаянно зарделась, словно невинная девушка.
На песок полетело его оружие — нож в ножнах и меч. Затем ремень. Авриль не отрывала глаз от темнеющей вдали скалы. Интересно, он собирается снять все? Напрягшись, Авриль приготовилась убежать, если он примется за штаны.
— Вы не поможете мне, миледи?
— Что?! — выдавила Авриль.
Она слышала, как он шарит рукой в мешке. Через несколько мгновений что-то тяжелое шмякнулось рядом с ней па песок.
Плоская сковорода.
— Разожгите огонь и раскалите ее к моему возвращению, — попросил он и пошел к воде.
Авриль подняла сковороду, испытывая искушение швырнуть ее ему вслед за его глупый розыгрыш. А он все же остался в штанах, отметила она. Слава всем святым!
Глядя на его высокую широкоплечую фигуру, удаляющуюся в неверном свете луны, Авриль подумала, что разводить костер нет необходимости.
Сковорода раскалилась от прикосновения ее пылающей ладони.
