Как два школьника, Захарий и Мелисса повернулись к Доминику и наперебой понесли какую-то околесицу, чтобы скрыть от него истинный предмет разговора.

— Месть? — повторил с деланным удивлением Захарий. — Речь идет не о мести, я просто пытаюсь убедить Лиссу позволить мне исправиться. В последнее время я редко с ней виделся.

— О да! — быстро вступила Мелисса» когда Доминик удивленно поднял брови. — И я ему говорила, что не сержусь, поскольку понимаю, как он занят последние недели.

Они оба напряженно ждали его реакции, но Доминик спокойно сказал:

— Ваши отношения достойны похвалы. — Посмотрев на Захария, он добавил:

— Я не хотел бы отрывать тебя от сестры, но думаю, что нам пора ехать. Как? Согласен?

— О, конечно! — Захарий на прощание расцеловал сестру, ободряюще сжал ее руки и вышел из комнаты.

Доминик неторопливо подошел к Мелиссе, сидящей на диване, и странно улыбнулся. Прикрыв глаза, чтобы она не поняла, о чем он думает, Доминик наклонился и поднял ее бессильно лежащую руку, в теплом поцелуе прижался к ее ледяным пальцам и проникновенно сказал:

— Я очень хотел, чтобы этот вечер мы провели наедине, и у меня не было других планов… Но, как всегда в последнее время, у меня есть определенные обязательства.

Он сильнее сжал руку жены, сильным движением поднял ее на ноги и притянул к себе. Слегка коснувшись губами ее щеки, он сказал, словно простонал:

— Я не прикасался к тебе все последние недели, но не надо на меня сердиться за это…

Наслаждаясь и его словами, и его прикосновениями, Мелисса собрала все свое мужество и робко спросила:

— Но разве ты должен?.. Я думала… — Очаровательный румянец окрасил ее щеки. — Я думала, что после… после той ночи ты…

Смущение не дало ей договорить, но Доминик все понял, и его лицо засветилось лаской.

. — Что наши отношения продолжатся? — мягко поддразнивая, сказал он, сжимая ее плечи. — О, дорогая, ты даже не знаешь, как бы я хотел вновь оказаться с тобой в постели. Ночами я лежал без сна, вспоминая, как обнимал тебя, что чувствовал, но пока… — его губы слетка дрогнули от неприятных мыслей, — ..есть некоторые сложности, которые я должен преодолеть, прежде чем осмелюсь позволить тебе соблазнить меня. Когда мы вновь окажемся вместе, я хочу, чтобы и тени недопонимания не было между нами. — Доминик напряженно посмотрел на жену. — Ты понимаешь, о чем я говорю?

Мелисса медленно склонила голову, и все ее надежды, все томление вдруг проявились в ее красивых глазах.

— Думаю, да. — Голос ее был хрипловатым. — Но, пожалуйста, пусть это будет скорее.

Доминик страстно поцеловал ее в губы. И в этом поцелуе выразилась вся его жажда и страсть, накопившиеся за последние недели; сердце его бешено колотилось, он задыхался от жажды обладания ею.

— Мне это не покажется скорым. Клянусь, дорогая, я сделаю все, чтобы все разрешилось возможно быстрее. — Поцеловав ее еще раз, он резко повернулся и быстро вышел из комнаты.

Глаза Мелиссы сияли, как звезды. Она прикоснулась пальцами к горящим, словно обожженным губам, не в силах поверить в реальность происшедшей сцены. Могла ли она надеяться?! Мелисса радостно обхватила себя руками и закружилась по комнате со счастливой улыбкой на губах.

На лице Доминика тоже светилась улыбка, столь же счастливая, когда он на галерее догнал Захария. Но когда они ехали верхом, улыбка его исчезла, а глаза сощурились. Он думал о своей слепоте. Как мог он оказаться таким непроницательным? Все происходило у него на глазах! А он не видел ничего и упрямо отказывался верить собственным чувствам, не доверял своему инстинкту. Но хватит. Мелисса именно такова, какой ему казалась: красивой, смелой, милой. Молодой муж смотрел на бегущую перед ним дорогу, воображая прелестные картины будущего…

В слабом лунном свете Захарий заметил улыбку Доминика и решил, что сейчас самое время поговорить.

— Гм… Я правильно понял, что у вас с Лис-сой теперь все в порядке? — начал он.

— Лучше не бывает, — не задумываясь ответил Доминик. — Но я надеюсь, со временем будет еще лучше.

Ободренный его словами, Захарий осмелился продолжить беседу, не отрывая глаз от дороги:

— А леди Боуден все еще имеет влияние на?.. Доминик бросил на него ироничный взгляд:

— Леди Боуден никогда не имела его на меня, хотя внешне все может казаться иначе.

Нахмурившись, Захарий, натянув поводья, остановил лошадь.

— Дьявол. Что ты этим хочешь сказать?

— Именно то, что сказал. Эта леди ни в коей степени меня не волнует. — Доминик помолчал и добавил:

— Все ее очарование стало для меня ничем в тот же миг, как я впервые увидел твою сестру.

— Значит, ты хочешь сказать, — сердито и все еще не веря своим ушам, уточнил Захарий, — что мне не следует ухаживать за этой бесстыдной, легкомысленной дамой?

— Дорогой мой Захарий. Ты приводишь меня в уныние, — сказал Доминик с насмешкой в голосе. — Ты решил стать очередной ее жертвой?

Слегка смущенный, Захарий тронул лошадь и ответил:

— Ну, мне показалось, что ты слишком близок с этой нахалкой, и я подумал, что, может быть, мне удастся…

— Составить мне конкуренцию? — насмешливо спросил Доминик.

Растерянно посмотрев на него, Захарий пробормотал:

— О почему нет? Лисса — моя сестра. И я не хотел, чтобы она была несчастна. Голос Доминика стал серьезным:

— Я никогда не собирался сделать твою сестру несчастной. И если бы она мне позволила, я бы доказал ей, как много она значит для меня и как пуста без нее была моя жизнь.

— Да меня не надо убеждать. Я всегда знал, что ты порядочный человек. Но меня беспокоили твои ухаживания за Деборой Боуден, за этой стервой.

Доминик грубовато ответил:

— Ты можешь забыть о леди Боуден. Она уже сослужила нам службу.

Захарий хотел спросить еще кое о чем, но что-то в поведении Доминика остановило его. Вскоре появились огни усадьбы Нортона. Через несколько минут они уже, спешившись, здоровались с хозяином. Томом Нортоном высоким молодым человеком; жизнь ни в чем не обделила его, в том числе и богатством, благодаря которому он мог исполнить любую свою прихоть; но, будучи единственным сыном овдовевшей матери, он никогда не позволял себе швыряться деньгами, хотя недавно, всего несколько месяцев назад, купил дом, очень уютный, где сегодня намечалась вечеринка.

Нортон пригласил дюжину мужчин, в основном молодых, своего и Захария возраста, но было четверо-пятеро, кому исполнилось тридцать с небольшим, и Доминик не чувствовал себя стариком среди зеленой молодежи, тем более что принял приглашение из-за Ройса, которого сразу увидел, войдя в большую, очень элегантно обставленную комнату: Ройс небрежно облокотился о мраморную облицовку камина и смотрел на происходящее с отсутствующим выражением лица. Не удивило Доминика и присутствие Латимера за одним из карточных столов.

После знакомства с некоторыми молодыми людьми, чьи лица Доминик помнил по другим приемам, он взял наполненную рюмку, подошел к Ройсу, тихо сказав другу:

— Я вижу, наш подопечный пока предпочитает практиковаться.

— Хм, да. Этого молокососа Франклина Латимер пасет уже несколько недель. Он проиграл молодому дураку вполне приличную сумму и, кажется, решил, что пришло время как следует его пощипать. Я не удивлюсь, если Франклин сегодня вечером выйдет из-за стола в проигрыше, — заметил Ройс и посмотрел на юное лицо молодого человека, привлекшего внимание Латимера.

Латимер и Франклин играли в карты за столиком в самом дальнем углу комнаты. И поскольку Латимер сидел спиной к камину, друзья могли спокойно наблюдать за игрой, не привлекая внимания Латимера. Они оба заметили, как нужная Латимеру карта выскользнула из рукава его сюртука.

— О, у него здорово получается! — проговорил Доминик. — Даже пристально наблюдая, я едва заметил.

Ройс пробормотал какое-то ругательство и уже громче добавил:

— И с этим парнем я должен был общаться все последние недели! Словно у меня нет своих дел!

— Возможно, — холодно отозвался Доминик, — ты зря потерял время: я начитаю думать, что Латимер с сестрой нас одурачили. — Заметив удивленно поднявшиеся брови Ройса, он спокойно продолжал:

— Латимер не шпион. Он игрок, мошенник, бретер, но не шпион. Для этого у него маловато ума. Я думаю, мы уже все, что могли, выудили из Деборы. Она тоже не очень-то умна, но никогда бы не разболтала о связях Роксбури с некоторыми британскими гражданами, если бы думала, что это может повредить брату.

— А что, если она просто ни о чем не знает? Латимер мог не все ей рассказать!

Доминик решительно покачал головой:

— Подумай сам, Ройс. Они же вместе работают, и, оберегая свою шею, Латимер не будет совать ее в петлю. Шпионов не только вешают, но и высылают на родину.

— Но убийц тоже ждет петля, — задумчиво глядя в спину Латимера, сказал Ройс. — А мы уверены, что он прикончил старика Боудена, и не без поддержки Деборы.

— Знаю. Но в этом случае они почти не рисковали. Старик одинок, слуг не было. Но шпион… — Доминик нахмурился. — Шпион, который дорожит своей жизнью, так не действует. Он связан с очень многими людьми.

Ройс молчал, и Доминик нетерпеливо сказал:

— Бог мой! Вспомни, какой они проделали путь и, похоже, не собираются вернуться туда, откуда приехали. И какой бы секретной информацией они ни владели, она устарела за столько месяцев. Они ездят открыто, останавливаются в любом месте, где вздумается, не скрывают, что они из Британии, говорят, что испытывают симпатии к Америке и сочувствуют нашему делу, и это открывает им двери лучших домов. Но разве они хоть что-то сделали, чтобы нам помочь? — продолжал Доминик. — Разве они вступили в какую-нибудь антивоенную организацию или связались с политиками? Разве Латимер выражал желание пойти в армию?

— Но это еще ничего не доказывает, — отозвался Ройс. — Если он шпион, он не стал бы ввязываться в военные действия. И как они могут скрыть, что они — граждане Британии?

Доминик устало вздохнул:

— Да, не могут. Я бы с огромным наслаждением посмотрел на Латимера, повешенного за шпионаж, но не могу поверить в то, что он действительно им занимается. — Доминик помолчал. — Я думаю, что он готовит почву для настоящего шпиона.

— Вот это точно! Конечно! — тихо воскликнул Ройс, не в силах скрыть свое волнение. Доминик тихо продолжал:

— Как мы раньше не догадались, что он — рабочая лошадка: устанавливает контакты, находит людей, склонных к измене.

Ройс медленно кивнул:

— Пожалуй, это похоже на правду. Доминик глотнул бренди, взглянул в сторону Латимера, и ход его мыслей изменил направление. Месть. Губы Доминика дрогнули. В общем-то, Латимер оказал ему услугу… Если бы не он, Мелисса… Волна гнева вдруг захлестнула его, когда он подумал, что бы случилось, если бы Мелисса не ошиблась в гостинице комнатами. В его серых глазах появилась угроза. Пора преподать Латимеру урок, и серьезный.

Доминик поставил свою рюмку и угрюмо сказал:

— Пойду-ка выражу свое уважение другу Латимеру. Я думаю, из меня выйдет более достойный партнер в игре, чем этот молокосос.

Ройс напрягся, бросив на Доминика внимательный взгляд. Он понял, что его друг что-то задумал. Он стал похож на хищника, высмотревшего жертву.

Ройс схватил его за рукав и сказал:

— Не дури. Я не буду секундантом на дуэли. Холодно взглянув на него, Доминик освободил свою руку.

— Я не собираюсь ничего такого делать. Кроме того, — тихо добавил он, — убить этого негодяя мало. Я хочу причинить ему большую для него неприятность, тряхнув его денежную мошну.

Беспомощно Ройс глядел вслед Доминику, не спеша шедшему к столику Латимера. Ройс очень хорошо знал эту посадку головы и разворот плеч: его друг что-то задумал. Ройс вздохнул: ему следует быть рядом и настороже. Ругаясь про себя, он оттолкнулся от камина и медленно направился за Домиником.

Почувствовав опасность, Латимер поднял глаза от карт. Хищное выражение исчезло с его лица, и оно излучало только вежливый интерес. Он сообщил:

— Юный Франклин сегодня не в форме. Не желаете ли вы занять его место?

Доминик улыбнулся и, холодно блестя глазами, кивнул:

— Именно это я намерен сделать! — Его улыбка была полна очарования, и он повернулся к слегка обиженному молодому человеку, сидевшему за покрытым сукном столиком. — Вы не против? — вежливо спросил он. — Мы с Латимером старые… соперники, и, похоже, сейчас , ему дьявольски везет, самое время сразиться.( Оскорбленный отзывом Латимера, Франклин был польщен любезным обращением Доминика.

— Конечно, нет, — ответил он быстро и улыбнулся. — Что-то сегодня игра не идет.

Доминик сел на его место и загадочно сказал:

— Возможно, в этом виновата карта, а не ваши способности.

Латимер застыл. Глаза его ничего не выражали, но в голосе прозвучало опасение:

— А что вы имеете в виду?

— Да ничего, — пожал плечами Доминик и снова улыбнулся. — Начнем?

Захарий, который в другом конце комнаты разговаривал с Даниэлем Манчестером, заметил, с кем занят Доминик и забеспокоился, охваченный дурным предчувствием. Доминик мог улыбаться, вежливо держаться, но Захарий хорошо помнил тот первый вечер, когда во время ужина в таверне было упомянуто имя Латимера. Что-то в улыбке Доминика, в его фигуре заставило Захария насторожиться. Не заботясь о приличиях, он на полуслове прервал беседу с Даниэлем, который хвастался какой-то особой отделкой прихожей в его доме, и отрывисто сказал:

— Я хочу посмотреть на игру Доминика с Латимером. Пошли со мной, если хочешь.

Не обращая внимания на удивленный взгляд Даниэля, Захарий отошел от него. Молодой Манчестер почувствовал, что в воздухе запахло порохом, и направился следом за Захарием. И, как это часто случается, когда один или двое молодых джентльменов встают возле столика игроков, все тотчас обращают на это внимание.

Хотя Латимер это заметил, он не подал вида, что обеспокоен, улыбаясь и приветствуя каждого вновь подошедшего. Присутствие окружающих стесняло его действия, он боялся рисковать и решил играть на этот раз чисто.

Доминик хорошо понимал, в какое трудное положение попал Латимер, и издевательски-вежливо сказал:

— Поскольку мы собрали толпу, надо сделать из игры достойное зрелище. Какие у вас были ставки в Франклином?

Латимер, поколебавшись, ответил:

— Это была дружеская партия. Десять долларов.

Доминик сделал удивленное лицо:

— Ну, я думаю, что мы, как старые друзья, начнем с пятидесяти.

Это была очень высокая ставка для Латимера; за последнюю неделю он много проиграл, усыпляя бдительность Джорджа Франклина, и забеспокоился, зная опыт Доминика. Недовольный ставкой, так бесцеремонно ему навязанной, Латимер помолчал, судорожно соображая, как повернуть события в свою пользу. Он задумчиво посмотрел на смуглое лицо человека, сидящего напротив него, и, опытным взглядом отметив, что противник рвется в бой, удовлетворенно ухмыльнулся. «Если игрок находится в состоянии азарта, задача облегчается», — подумал Латимер; похоже, он сможет выиграть и возместить потери, понесенные в игре с Франклином.

— Пятьдесят? Я думаю, мы можем сделать игру интереснее. Я предлагаю сто долларов.

Доминик широко улыбнулся, и у Латимера возникло тошнотворное чувство, что он попал в ловушку. Его партнер сказал:

— Прекрасно. Кто будет сдавать? Вы или я? Латимер вздрогнул, и его лицо напряглось.

— Вы.

Ловко перетасовав колоду, что говорило о большой практике, — Доминик раздал по двенадцать карт. Оба были опытными игроками, и дело пошло быстро; делались все новые ставки, и скоро стало ясно, что они стоят друг друга.

Латимер выиграл и, не скрывая удовлетворения, сказал:

— Ну что, Слэйд, ты должен мне десять тысяч долларов.

— Но я уверен, что ты дашь мне шанс отыграться? — с деланным огорчением спросил Доминик, хотя насмешливая улыбка скривила его красивый рот.

Шепоток одобрения раздался вокруг стола. И хотя Латимеру очень хотелось удалиться с деньгами Доминика, перекочевавшими в его бумажник, он не мог отказаться. Это было бы дурным тоном, и уменьшило бы его шансы обобрать юного Франклина. Но победа над Домиником доставила ему огромное удовольствие, придала уверенности в себе, и жажда выиграть еще больше победила.

Игра шла упорно, но быстро, и Доминик выиграл. Откинувшись на спинку стула, он отпил глоток бренди и, не спуская глаз с Латимера, сказал:

— Ну что ж, счет сравняли. А это скучно. Сыграем еще?

Раздраженный проигрышем и уверенный, что это простая случайность, раз он играет лучше противника, Латимер охотно согласился.

По мере того как шел вечер, зрители вокруг столика менялись, одни находили другие развлечения, беседовали, их места занимали другие. Но Ройс и Захарий, как прикованные, не сходили с места. Чувствуя, что происходит что-то необыкновенное, хотя и не совсем в этом уверенный, Даниэль предпочел остаться рядом с ними.

Наступила полночь, потом пробил час, два, свечи догорали, некоторые гости уже прощались с хозяином, но Доминик и Латимер продолжали игру. Около половины четвертого последняя игра кончилась. Мужчины снова сравняли счет. Доминик сказал:

— Похоже, мы действительно равные партнеры. Ну так что, закончим?

Всем своим видом показывая, что ему безразличен ответ Латимера, Доминик лениво перетасовывал карты гибкими пальцами. Но какая-то особенная тишина повисла вокруг, и это заставило Ройса, удобно развалившегося в кресле слева от Доминика, насторожиться. Поведение Доминика его озадачило. Не только потому, что он сел играть с Латимером, но и то, как он играл. И вдруг до Ройса дошло, что Доминик намеренно позволял Латимеру отыгрываться. Выпрямившись, он взглянул на друга, и подозрение, что тот сам строил игру, укрепилось. Доминик притворялся равнодушным, хотя горел желанием сыграть с Латимером еще раз, и, если Ройс правильно понял, то на очень высокую ставку. Все предыдущие партии должны были усыпить бдительность Латимера, заманить его в ловушку.

Тот хладнокровно обдумывал предложение Доминика. Желание сорвать большой куш у этого человека боролось с предчувствием опасности. Однако внешне все выглядело пристойно. Он уверил себя, что ему не везло случайно, ведь он много раз за вечер выигрывал. Кроме того, Джордж Франклин наблюдал за ним, а Латимер не хотел, чтобы молодой человек разочаровался в нем как в партнере. Он задумчиво посмотрел на сидевшего напротив Доминика, заметил потяжелевшие веки, пустую рюмку у его локтя. Он взял свою и отпил.

— А не хочешь ли ты продолжить? — спросил Латимер.

Доминик вежливо отвечал:

— Все зависит от твоего желания. — И, подозвав слугу, попросил того наполнить свою рюмку. Вдохновленный этим, Латимер сказал:

— А почему бы и нет? Мне не впервой засиживаться за картами до утра.

Доминик опустил глаза на карты в руке.

— Как хочешь… Но уже поздно, мы довольно долго меряемся силами, так почему бы не увеличить ставки?

— Сколько? — с напускным безразличием спросил Латимер. — Сто пятьдесят?

— Ну нет, дорогой! Мелко! — ответил с улыбкой Доминик. — Я думаю, больше. Ну, скажем, пятьсот долларов?

Окружающие разом выдохнули. Даже Ройс в удивлении от такой суммы поднял брови. Какого черта добивается Доминик?

Латимер помолчал. Жадность боролась с осторожностью. Пятьдесят тысяч долларов — это целое состояние! Если он проиграет, то окажется на мели. Это все, что у него есть. Но если выиграет… Искушение обыграть Доминика Слэйда победило. Голубые глаза Латимера алчно блеснули, и он ответил:

— Прекрасно!

— Но только одну игру, — ласково сказал Доминик. — Каким бы ни был исход, мы кончаем. Идет?.

Латимеру не понравилось условие, он напрягся. Смутное предчувствие опасности стало более осознанным, но, поскольку вокруг было много зрителей, он не мог отказаться и резко бросил:

— Идет.

В этой игре удача изменила Латимеру. Первые оранжево-золотистые лучи зари проникли в окна, когда игра шла к концу.

Доминик лениво откинулся на спинку стула с сонным безразличием на лице: было совершенно очевидно, что успех на его стороне. Бросив последний взгляд на карты, разложенные партнером, Латимер сжал в руке ту единственную, которую держал, не раскрывая. Понимая, что все зависит от одной карты, он взглянул на нее.

— Черви. — И швырнул ее на стол. Доминик улыбнулся.

— Я выиграл, — сказал он, показывая пиковую девятку. — Мы неплохо провели ночь. Итак, ты должен мне пятьдесят тысяч долларов.

С усилием сдерживая ярость и отчаяние, Латимер пожал плечами.

— Я терял и побольше за час игры в Лондоне. — Поднимаясь из-за стола и снимая несуществующую пылинку с сюртука, он добавил:

— Может быть, мы встретимся днем у моего банкира? Я не ношу с собой таких денег.

Улыбнувшись, Доминик любезно ответил:

— Как тебе удобно. Два часа дня устроит? Сохраняя беззаботный вид, Латимер кивнул:

— Конечно.

Из-за присутствия Даниэля Ройс и Захарий ни о чем не спрашивали Доминика, и, только отъехав на несколько ярдов от дома Нортона, Ройс решился задать вопрос:

— Если можно, объясни, для чего ты все это затеял? Ведь не из-за денег же?

Доминик торжествующе улыбнулся:

— Давайте будем считать так: я просто уладил одно дельце, связанное с долгом. Ройс сощурился:

— Так ты уладил с долгом? Подмигнув, Доминик ухмыльнулся.

— В высшей степени, сэр. Пиками.