Глава 58

Хотя сезон подошел к концу, привилегированные залы для азартных игр в Уайте не пустовали благодаря толстосумам, жаждавшим попытать счастья и делавшим огромные ставки в расчете на удачный расклад карт или не менее удачный поворот рулетки. В Уайте, старейшем и элегантнейшем клубе на Сент-Джеймс-стрит, было оживленнее и светлее, чем в Стрэтморе, но и он, как и Стрэтмор, имел свои освященные временем традиции. Со стороны фасада на улицу выходил широкий эркер, в котором Бо Брамел когда-то устраивал приемы вместе со своими друзьями герцогом Аргалом, лордами Сефтоном, Элвенли и Вустером, а иногда и тогдашним принцем-регентом.

Но еще большую известность в Уайте приобрела книга, в которую достопочтенные члены клуба на протяжении многих лет записывали ставки пари, заключавшихся в связи с теми или иными событиями, начиная от торжественных и кончая пошлыми и нелепыми. Предметом пари мог стать исход войны, примерная дата смерти богатого родственника, который может оставить наследство, имена победителей в борьбе за право на руку и сердце какой-нибудь леди и даже исход состязания в беге с участием двух великолепных свиней, принадлежавших двум членам клуба.

В дальнем конце одной из игровых зал играли в вист Уильям Баскервиль, герцог Стэнхоуп и Николае Дю Билль. В знак дружбы они приняли в свою компанию двух совсем еще молодых людей знатного происхождения, настоящих, повес, буквально помешанных на спорте и мечтавших преуспеть на поприще азартных игр и возлияний. Разговор за столом протекал вяло и скучно, ставки делали не задумываясь и играли по-крупному.

— Кстати о классных наездниках, — сказал один из повес, не интересовавшийся ничем, кроме спорта, — вот уже неделю я не вижу в Гайд-парке Лэнгфорда.

Уильям Баскервиль, подсчитывающий свои фишки, объяснил.

— Насколько мне известно, его невестка, герцогиня Клеймор, устроила небольшое торжество в честь дня рождения сына. Прелестная женщина. Никогда не упускаю случая сказать об этом Клеймору, — добавил он и обратился к Дю Биллю. — Кажется, вы были другом ее светлости во Франции до того, как она вернулась на родину?

Не поднимая головы от карт, Ники кивнул и, чтобы исключить возможные кривотолки, без всяких эмоций ответил.

— Мне посчастливилось стать другом всего семейства Уэстморлендов.

Удивленный его словами, один из повес, выпивший лишнего, продемонстрировал свои дурные манеры и неумение пить, когда самым бесцеремонным образом заявил.

— Ну не скажите! Говорят, вы с Лэнгфордом чуть не подрались в Альмаке из-за какой-то рыжей красотки. Баскервиль фыркнул:

— Милый юноша, когда обтешетесь в светских кругах и получше узнаете людей, научитесь отличать правду от нелепых слухов. Я слышал эту историю, но, хорошо зная Дю Вилля и Лэнгфорда, сразу понял, что она выеденного яйца не стоит.

— Я тоже! — заявил второй повеса, еще не успевший напиться.

— Несусветная чушь, — заявил Ники, когда все, затаив дыхание, ждали его реакции, — скоро о ней никто и не вспомнит.

— Не сомневайся в этом, — сказал почтенный герцог Стэнхоуп, брат мисс Чарити, бросая в растущую груду фишек на середине стола свои. — Ничего удивительного нет в том, что вы с Лэнгфордом друзья. Вы оба необычайно симпатичные люди.

— Кто же в этом сомневается? — сказал, обращаясь к Ники с лукавой улыбкой, тот повеса, что потрезвее. — Но если когда-нибудь вы с Лэнгфордом, не дай Бог, схватитесь, я все отдал бы, чтобы при этом присутствовать.

— Почему? — удивился герцог Стэнхоуп.

— Потому что видел, как они боксируют в спортивном клубе, разумеется, не друг с другом. Никто не может с ними сравниться. Я поехал бы даже в Альмак, чтобы посмотреть, как они дерутся.

— И я! — икнув, поддакнул его товарищ. Ужаснувшись их манерами, Баскервиль счел своим долгом вразумить молодых людей:

— Дорогие друзья, ни Лэнгфорд, ни Дю Вилль, ни другие подобные им джентльмены не опустятся до того, чтобы выяснять отношения с помощью кулаков, как это делаете вы, самонадеянные молокососы. Поймите же наконец, что вам следует поучиться безукоризненным манерам у старших и приобрести соответствующий лоск, которым отличаются представители высшего общества. Вместо того чтобы восхищаться мастерством Дю Вилля в кулачном бою, попробуйте завязать галстук, как он.

— Благодарю вас, Баскервиль, — небрежно бросил Ники, поскольку тот ждал от него какой-то реакции.

— Не стоит благодарности. Я говорю только правду. Что касается Лэнгфорда, — продолжал Баскервиль, снова обращаясь к повесам и ожидая своей очереди делать ставку, — то он настоящий джентльмен с изысканными манерами, образец для подражания. Надо же до такого додуматься — выяснять отношения с помощью кулаков! — фыркнул он. — Сама по себе эта мысль оскорбительна для цивилизованного человека.

— Она даже не подлежит обсуждению, — заявил, в свою очередь, Стэнхоуп, бросив взгляд на лица партнеров, прежде чем делать ставку, карты ему достались одна другой хуже.

— Простите, сэр, если… — пробормотал повеса, тот, что потрезвее, и вдруг осекся. — Вы, кажется, говорили, что Лэнгфорда нет в Лондоне, — заметил он с озадаченным видом.

Все пятеро игроков оторвались от карт и увидели Стивена Уэстморленда собственной персоной, направлявшегося в их сторону, причем лицо его скорее выражало враждебность, чем дружелюбие. Даже не кивнув в ответ на приветствия знакомых, граф Лэнгфорд, лавируя между столами, шел прямо к столу Баскервиля.

Четверо из пяти игроков настороженно наблюдали за ним, хотя не чувствовали за собой никакой вины, с видом людей, неожиданно столкнувшихся с показавшим клыки хищником, которого они принимали за ручного зверя.

И только Николае Дю Вилль не проявил ни малейшего беспокойства, напротив, держал себя вызывающе, к немалому удивлению остальных. Когда же граф подошел к нему, он откинулся в кресле, сунул руки в карманы и, продолжая сжимать в зубах сигарету, смерил Лэнгфорда презрительным взглядом.

— Хотите присоединиться к нам, Лэнгфорд?

— Встаньте! — бросил Стивен.

В том, что это вызов, не было сомнений, и несколько молодых щеголей тотчас бросились к книге, чтобы записать свои ставки на победителя. Заметив это, Дю Вилль еще глубже погрузился в кресло и, улыбаясь во весь рот, с явным удовольствием смотрел на Стивена. Словно желая убедиться в том, что он правильно его понял, Дю Вилль поднял бровь.

— Прямо здесь? — спросил он, растянув рот до ушей.

— Встаньте, — угрожающе произнес граф, — дьявольское..

— Ну, значит, здесь, — не дав ему выругаться, очень довольный, сказал Дю Вилль, зло усмехаясь, поднялся и кивком указал на одну из комнат в задней части клуба.

Известие о предстоящей схватке в ту же минуту достигло ушей управляющего клубом, и он выскочил из кухни.

— Что вы, джентльмены, что вы! Джентльмены! — взывал он, протискиваясь сквозь толпу посетителей, предупредительно освободивших помещение для соперников. — За всю историю клуба еще не было случая…

Дверь комнаты захлопнулась у него перед носом.

— Подумайте о ваших костюмах! О мебели! — закричал он, приоткрыв дверь как раз в тот момент, когда апперкот Стивена достиг цели и голова Дю Вилля дернулась назад.

Управляющий захлопнул дверь и резко повернулся. Он побледнел, но не отпускал дверной ручки. Десятки глаз были устремлены на него, все жаждали узнать, как идет бой.

— Ну, что там? — не удержался один из посетителей. На лице управляющего отразилось страдание, когда он представил возможный ущерб и подумал о том, что будет с дорогими ломберными столами, покрытыми зеленым сукном, для игры в фараон. Однако, справившись с собой, управляющий заикаясь выпалил.

— В данный момент… полагаю… можно ставить три против двух.

— В чью пользу? — в нетерпении спросил элегантно одетый джентльмен, один из тех, кто дожидался в огромной очереди возможности записать свою ставку в книгу.

Управляющий потоптался на месте и, возведя глаза небу, словно во время молитвы, снова повернулся и, приоткрыв дверь, сунул голову в щель в тот самый момент, когда один из противников с грохотом врезался в стену.

— В пользу Лэнгфорда! — бросил он через плечо, но когда потянул ручку двери на себя, снова услышал удар о стену и заглянул внутрь. — Нет, в пользу Дю Вилля! Ой, нет, в пользу Лэнгфорда! Ой, нет.. — Не успел он захлопнуть дверь, как один из соперников по ту сторону стукнулся об нее. Помедли управляющий еще секунду, остался бы без головы.

Шум наконец прекратился, а управляющий еще долго стоял, привалившись спиной к двери и не решаясь ее открыть. Но тут дверь сама открылась, и он ввалился в комнату, в то время как Лэнгфорд и Николае Дю Вилль спокойно прошли мимо него и направились в игровой зал. Оставшись один, управляющий с облегчением вздохнул и медленно обвел глазами комнату, которая каким-то чудом, казалось, не пострадала. Он уже было возблагодарил Бога, когда внимание его привлек столик с полированными краями, у которого треснула ножка. Управляющий схватился за сердце, словно и оно дало трещину, и на ватных ногах подошел к ломберному столу, недоумевая, каким образом на нем очутилась пивная кружка, но тут же в ужасе обнаружил в зеленом сукне под ней огромную дыру. Прищурившись, он более тщательно осмотрел комнату. В углу у круглого стола стояли четыре стула, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся колченогими.

Золотые часы, обычно красовавшиеся в центре инкрустированного буфета, были сдвинуты вправо. Он потянулся к ним трясущимися руками, чтобы поставить на место, и тут же вскрикнул, так как циферблат вывалился, а стрелки двигались то в одну, то в другую сторону.

Потрясенный до глубины души, управляющий ухватился за ближайший стул, но стул развалился прямо у него под рукой.

Стоило Дю Виллю и Лэнгфорду появиться в центральной зале, как там начался оживленный разговор. Все делали вид, будто нисколько не интересуются тем, что только что произошло.

То ли не замечая устремленных на них любопытных взглядов, то ли притворяясь, будто не замечают, соперники расстались в центре залы: Лэнгфорд пошел искать служителя, разносящего напитки, а Дю Вилль — к своему карточному столу.

— Кажется, моя очередь сдавать? — спросил он, усаживаясь.

Молодые повесы закивали головами, герцог Стэнхоуп вежливо ответил, что точно не помнит, а Баскервиль, чувствуя, что посрамлен в глазах двух молокососов, решил как-то себя реабилитировать.

— Хорошо бы проинформировать молодых людей о том, что между вами произошло, иначе они не только не смогут сосредоточиться на игре, но проведут ночь без сна, если не узнают, чем кончился ваш поединок. Вы оба совершили недостойный поступок.

— Нам просто нечего рассказывать, — мягко произнес Ники, взяв со стола колоду карт и со знанием дела тасуя ее. — Мы говорили о свадьбе.

Баскервиль приободрился, однако сомнения его не рассеялись. Один молодой повеса посмеивался про себя, зато второй, тот, что набрался, с наглой ухмылкой выложил все, что думал.

— О свадьбе? — захихикал он, многозначительно глядя на порванный воротник Ники. — Двое мужчин говорили о свадьбе?

— Да. Решали, кому из нас быть женихом, — беззаботно ответил Ники.

— И кому же выпала эта честь? — поинтересовался повеса, тот, что потрезвее, предостерегающе глядя на своего пьяного друга и стараясь всеми силами показать, что верит этой байке.

— Мне выпала честь быть шафером, — процедил Ники сквозь зубы, бросая фишки на середину стола.

— Свадьба! Ха-ха! — рассмеялся подвыпивший повеса и отхлебнул еще из бокала.

Николае Дю Билль медленно повернулся к нему:

— Может быть, вам больше нравятся похороны? Опасаясь скандала, Баскервиль поспешил вмешаться:

— Вы только свадьбу обсуждали с Лэнгфордом? Вас не было довольно долго.

— Еще мы обсуждали маленьких стареньких леди с провалами в памяти, — иронично ответил Ники. — И поражались мудрости Господа, который, по неизвестной причине, позволяет им время от времени болтать всякую чушь чуть ли не до самой смерти, хотя мозги у них уже давно вышли из строя.

Герцог Стэнхоуп круто повернулся к Дю Виллю:

— Надеюсь, вы не имеете в виду женщин нашего круга?

— Возможно, вы ее знаете. У нее странное имя — Чарити. Но ей больше подошло бы «Куриные мозги».

— Возможно, — сказал герцог, с трудом сдержав смех и сразу сообразив, что речь идет о его старшей сестре.

К счастью, в этот момент подошел джентльмен, дружески кивнувший Дю Виллю и самому герцогу.

Пододвинув стул к Дю Виллю, он сел рядом с ним и внимательно посмотрел на молодых джентльменов, ожидая, когда их ему представят. Никто, кроме Дю Вилля, не догадался этого сделать.

— Эти парни с длинными языками и тугой мошной — лорды Бэнбрейтен и Айли, — сказал он севшему рядом с ним джентльмену, а молодым повесам представил его:

— Полагаю, имя графа Лэнгфорда вам известно?

Оба кивнули, а Николае, закончив сдавать карты, сказал:

— А теперь мы с графом постараемся облегчить ваши карманы, выудив оттуда все, что еще осталось от денег ваших отцов.

Дю Вилль взял свои карты и поморщился от боли в ребре.

— Не пошла карта? — хмыкнул герцог Стэнхоуп, не поняв, что с Ники.

Полагая, что вопрос адресован ему, Стивен бросил взгляд на опухшие пальцы правой руки и заглянул в свои карты:

— Я бы не сказал.

Он обернулся, когда служитель принес на подносе два стакана превосходного бренди. Один взял себе, а другой передал Дю Виллю.

— Ваше здоровье! — вежливо сказал он и бросил удивленный взгляд на одного из молодых повес, который в этот момент потянулся за своей рюмкой и опрокинул ее — .

— Не умеет пить, — пояснил Ники, заметив взгляд Стивена. Стивен скрестил ноги и с неодобрением посмотрел на краснолицего молодого человека с мутными глазами.

— Пожалуй, им следовало бы поучиться хорошим манерам, прежде чем появляться в обществе.

— Совершенно с вами согласен, — ответил Ники.