Глава 23
Просыпаясь, он переходил из одной тьмы в другую. Во мраке и холоде часы тянулись, похожие один на другой. Гастон не знал, сколько дней он провел в этой конуре без тепла, света, воды и пищи. Непонятно, почему он еще жив.
Наверное, Турель держит его здесь, дожидаясь, пока он не сдохнет. Голод доставлял ему ужасные страдания, сравнимые только с головной болью от удара, нанесенного ему людьми Туреля. Правда, он убил одного негодяя, но это было слабым утешением.
Больше всего его терзала судьба Селины, о которой он ничего не знал.
Оставалось лишь надеяться, что ей и Этьену удалось скрыться. Хотя, возможно, ее схватили и тоже держат где-то рядом. Он выкрикивал ее имя, но темнота отвечала молчанием. Ни один звук не проникал сквозь толстые стены, которые лишь отзывались эхом его собственного голоса.
Его попытки выбраться отсюда оказались тщетными. Каменные стены и пол темницы не давали возможности совершить подкоп, тяжелая дубовая дверь не поддавалась, сколько бы он ни пробовал наваливаться на нее всем своим весом и как бы сильно ни стучал по ней. На шум, который он при этом производил, ни разу не появился стражник, чтобы утихомирить беспокойного пленника. Его оставили в одиночестве сходить с ума.
Сходить с ума от тревоги за Селину.
Это была самая большая мука, которую мог придумать для него Турель. Гастон уже начал верить, что этот подонок решил поиздеваться над ним. Хотя откуда тому знать?
Нет, Турель наверняка не знал, что значит для Гастона жена. Он и сам до последнего времени не понимал этого.
Тут он обнаружил, что не может заснуть… потому что все его мысли обращались только к ней. Ему была безразлична собственная судьба, только бы жизни Селины ничего не угрожало.
Удивительно, но это была истинная правда. Если он не выйдет отсюда живым, если умрет, так и не увидев ее, если все его надежды отомстить за смерть отца и брата и восстановить справедливость будут обречены на неудачу и Турель возьмет верх, он спокойно уйдет в мир иной, если узнает, что с Селиной все в порядке.
Впервые в жизни его посетили такие мысли. Сколько он себя помнил, всегда на первом месте были его собственные; желания, собственное благополучие, собственные планы. Теперь же главной стала забота о ком-то другом.
Гастон долгими часами зверем метался из угла в угол и наконец сделал то, о чем даже не помышлял долгие годы: один в полной темноте, он опустился на колени и начал молиться.
Он молился, чтобы Селине удалось бежать вместе с Этьеном. Чтобы она добралась до замка и дождалась затмения. Чтобы она вернулась в свое время. Чтобы не рисковала, пытаясь помочь ему.
Никогда — даже в самые трудные и опасные моменты на полях сражений — он не молился с такой истовостью, никогда не обращался к Богу с просьбой взять его жизнь взамен ее. Он бы отказался от всего, что имел, с радостью умер бы, только бы спасти ее.
Гастон стоял на коленях, с опущенной головой и закрытыми глазами, когда услышал шум. Сначала он подумал, что ему померещилось. Что это последствия голода, жажды и усталости. Но звуки становились все громче и явно приближались. Шаги по коридору. Четверо человек, может быть, пятеро. Гастон вскочил и прижался к стене возле самой двери. Он жен воспользоваться шансом и попытаться бежать. В замке заскрежетал ключ. Тяжелая дверь чуть тронулась, комнату проник свет от горящего факела. Гастон напрягся и приготовился к прыжку.
— Не двигайтесь, сэр Гастон, — поспешил предупредить его один из пришедших и толкнул дверь. — Позвольте нам сказать.
Гастон промолчал, но не расслабился и уже готов был что есть силы броситься на вошедших, как замер, заметив на них бело-голубые мундиры королевской стражи.
— Милорд, — произнес, низко поклонившись, один из солдат, как будто находился на балу, а не в темнице. — Его величество желает видеть вас.
Стражники принесли с собой пищи и воды, а также смену одежды и ждали снаружи, пока Гастон приводил себя в порядок, засыпая их вопросами.
Он даже не притронулся к еде, когда узнал, что его жена тоже находится наверху, в компании короля. Гастон лишь осушил большую флягу воды, и когда они спешили длинными коридорами наверх, стражники рассказали, что ее схватили вместе с ним. Нет, она не пострадала в схватке. А помощь вызвал его стражник Этьен. Он был ранен, однако ему удалось добраться до замка, после чего он впал в беспамятство. Нет, они не знают о его нынешнем самочувствии, но капитан Ройс здесь — это он послал гонцов к королю.
Наверху, в главном зале замка де ла Туреля, толпились воины короля, люди Туреля, было и несколько человек из свиты Гастона. Его проводили в покои в задней части замка, где по противоположным сторонам комнаты в ожидании расположились четверо, словно полки на поле битвы, готовые по сигналу броситься в атаку: король, Ройс, Турель и… Селина.
Когда за вошедшим Гастоном закрылась дверь, ему не пришло в голову поприветствовать короля — он бросился к Селине. Она тоже поспешила к нему, и, встретившись посередине комнаты, они обнялись на глазах у всех.
— С тобой все в порядке? — Он привлек ее к себе. В первый раз со времени их разлуки он вздохнул полной грудью.
— Да, — ответила она, так же крепко сжимая его в объятиях. — Ас тобой?
— Сэр Гастон, я хочу получить твои объяснения, — нетерпеливо прервал их король. Нахмурясь, он стоял у очага. — Герцог по-своему изложил случившееся, а леди Кристиана позабавила меня поистине волшебной историей. Но боюсь, я так и не узнал правды о том, что произошло в лесу. Может быть, ты соизволишь рассказать мне об этом?
— Да, ваше величество. — Гастон отпустил Селину, чтобы отвесить запоздалый поклон. И тут же с удивлением посмотрел на жену, словно услышал нечто странное: — Леди Кристиана?
— Я пыталась объяснить королю Филиппу, кто я такая, — прошептала она. — Но у меня нет доказательств.
— А где же узел с твоими вещами? — спросил он, помрачнев.
— Потеряла в лесу. — Она посмотрела на него потемневшими от беспокойства глазами. — Ройс сказал, что Этьен, добравшись до замка, говорил о сумочке, но при нем ее не оказалось.
— Мальчик еще находился в бреду, когда я должен был отправиться сюда, — вставил Ройс. — И мне кажется, он не помнит, где обронил этот злополучный узелок.
Гастон шепотом выругался и прищурился от гнева. Заметив ссадины на щеке Селины, он осторожно провел по ним пальцами.
— Кто это сделал? — глухо спросил он, бросая на Туреля взгляд, горящий смертельной ненавистью.
— Сир, — поспешил вмешаться Турель, поворачиваясь лицом к королю. — Вы видите, Варенн невредим, как я вам и говорил. Мне пришлось заключить его под стражу, потому что он и его люди коварно напали на меня…
— Поздно лгать, — насмешливо заметил Гастон. — Король тебе не поверит. Один из моих людей мертв. Он был совсем мальчишкой, и тем не менее ты заколол его…
— И у меня погибли двое, — возразил Турель, не оглядываясь на Гастона и обращаясь только к королю. — Одного убил Варенн, а другого — его стражник. Это была засада, сир. Моим людям с трудом удалось схватить Варенна и привезти сюда под охраной. Его жена набросилась на меня, и, обороняясь, я вынужден был ударить ее. Мне пришлось запереть ее в одной из комнат башни. Варенн специально настроил ее против меня. Она говорит и действует исключительно по его подсказке. Поэтому я решил пока подержать их взаперти, а тем временем сообщить вам в Париж обо всем. Несколько дней назад я отправил гонца…
— Вы лжете! — со злостью выкрикнула Селина. — Вы собирались держать нас здесь, пока не нашли бы удобного способа убить обоих и выдать нашу смерть за несчастный случай. — Она обернулась и посмотрела на Филиппа: — Он сам проговорился, сир. Сначала хотел представить дело так, будто я провалилась под лед озера, а Гастон утонул, бросившись спасать меня. У него все было подготовлено. Но теперь лед сошел, и ему нужно выдумать что-то другое.
— Кристиана, дорогая, как ты можешь говорить такое? — Турель посмотрел на нее с видом человека, оскорбленного в лучших чувствах. — Видите, ваше величество, это Варенн внушил ей подобную чушь. Как я могу убить свою любимую подопечную! Ее нелепые выдумки о том, что она появилась из будущего! Малютка слегка повредилась умом, а этот негодяй воспользовался е недугом и заставил нести все эти бредни.
Король с жалостью взглянул на Селину: он не поверил ни единому ее слову. Гастон с горечью понял, что, рассказав правду, они лишь осложнят свое положение. Без необычных вещей Селины все выглядит слишком странно. Пока Филипп сам их не увидит, все, что бы она ни говорила о себе — и, конечно, о злодейских замыслах Туреля, — будет подвергаться сомнению.
— Сир, моя жена была и остается в твердом разуме, — . спокойно сказал Гастон. — Доказательства, о которых она говорила, существуют. Я сам их видел.
— Боже святый! — воскликнул Турель. — И этот помешался!
— Где же эти доказательства? — спросил Филипп.
— Они были у моего стражника, но, похоже, он потерял их в лесу…
— Чрезвычайно убедительное объяснение! — с нескрываемым сарказмом бросил Турель.
— Этьен действительно говорил об узелке с вещами, — вмешался Ройс. — Он считал, что они имеют важное значение.
— Но ты сам говорил, что мальчишка бредил, — заметил король.
— Сир, не слушайте эти безумные речи! — Турель, словно в отчаянии, взмахнул руками. — Я единственный здесь, кто говорит правду. Варенн напал на меня, нарушил перемирие и теперь должен лишиться своих владений…
— Де ла Турель — лжец и убийца, — упорствовал Гастон. — Именно он поджидал нас в засаде на пути к моему замку. Если бы я готовился напасть на него, разве я поехал бы в сопровождении двух юнцов? И разве взял бы с собой жену?
— Прекрасный способ замаскировать свои намерения! — фыркнул Турель.
Король несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь сохранить терпение.
— Ален, объясни тогда, почему люди Гастона прибыли ко мне прежде твоих гонцов?
— Он все заранее продумал, — мгновенно отреагировал Турель — он знал о засаде и его люди уже были готовы скакать в Париж. Он понимал, что, оказавшись первым, сможет представить себя невинной жертвой.
— Сказки для маленьких детей! — с насмешкой выкрикнул Гастон, выходя из себя при виде наглости своего врага. — Сир, неужели вам не хватает доказательств вины благородного и честного герцога? Ведь он много дней продержал меня взаперти без еды и питья…
— Это еще малое наказание за то, что ты совершил! — огрызнулся Турель.
— Лживый сукин сын…
— Все! Достаточно! — остановил их король. Его голос прогремел как раскаты грома. Гнев исходил от повелителя горячими волнами.
Селина задрожала, и Гастон крепче обнял ее за плечи. Через несколько мгновений король огласил свое решение:
— Скорее всего я никогда не узнаю правды. Но одно мне ясно: вы оба вновь ослушались меня. Я приказал, чтобы вы не поднимали оружие друг против друга. Но с обеих сторон пролилась кровь. Сколько народу еще должно погибнуть, чтобы между вами воцарился мир?
И в голосе, и во взгляде, который он переводил с одного на другого, сквозила неприкрытая ярость, указывающая, что дальнейший спор невозможен.
— Бог свидетель, я сыт по горло! Я пытался решить все по-хорошему, но мне это не удалось. Я говорил с обоими, хотел помирить вас, но вы отвергли мою добрую волю. Вы довели до сумасшествия бедную девочку и все еще не можете угомониться. — В его голосе появились ледяные нотки. — Раз ваш спор не может быть разрешен разумом, пусть его рассудит клинок. Я объявляю дуэль. Победитель получит все. Согласны?
Турель с вызовом посмотрел на Гастона и улыбнулся:
— Согласен.
— Согласен! — горячо ответил Гастон, чувствуя, как внутри все запылало от ненависти.
— Нет! — воскликнула Селина, обращаясь к королю и глядя на него со страхом и тревогой. — Не позволяйте им…
— Миледи, в данном случае выбор не за вами. Вызов брошен и принят.
— Но это несправедливо! Гастон был ранен людьми Туреля, его пять дней держали впроголодь! У него не хватит сил сражаться.
Король поднял брови и взглянул на Гастона:
— Ты можешь передохнуть день. Встретимся послезавтра на рассвете.
— Да, сир.
— Гастон, — взмолилась Селина, поворачиваясь к мужу, — до послезавтра так мало времени…
— Другого выхода нет, — мягко сказал он, гладя ее по щеке. — У нас осталось всего шесть дней.
Из всех присутствующих лишь она поняла, что он имеет в виду. За это время им надо найти узелок с ее вещами и вернуться в замок, чтобы успеть к лунному затмению. А если дуэль отложить на день, то все надо будет успеть за пять дней.
Более длительного отдыха он не может себе позволить.
— Это не так уж важно, — прошептала она.
— Слава Богу, хоть один из нас заботится о твоем будущем. — Он улыбнулся, но она не хотела разделить его уверенность, более того, уже готова была сразиться с мужем.
— Чтоб тебя черт побрал, безмозглый ты идиот…
Он обнял ее и повернул к себе лицом.
— Сир, — обратился он к королю. — Я прошу вас отпустить моих людей на поиски исчезнувшего узелка, о котором шла речь.
— Как знаешь, — пожал плечами Филипп.
— Значит, встретимся послезавтра, — зловеще улыбнулся Гастон, поворачиваясь к Турелю. — На рассвете.
Селина стояла возле Ройса и дрожала от утренней прохлады, от которой не мог защитить даже наброшенный на плечи теплый плащ. Король выбрал для боя нейтральное поле в нескольких милях от замка Туреля. Когда горизонт только начал светлеть, там уже собралась изрядная толпа. Король стоял в центре круга зрителей, его охрана бело-голубой полосой разделила сторонников Туреля и Гастона.
Селина почти ничего не замечала вокруг, не в силах отвести взгляд от двух шатров, разбитых около правой границы поля. Они находились почти рядом, украшенные чуть колышущимися на ветру знаменами. Ее сердце то вдруг начинало суматошно метаться, то замирало, леденея.
Она постоянно уговаривала себя, что не о чем беспокоиться. Это всего лишь рыцарский поединок, скорее даже церемониальный. Он не похож на жестокие турниры, в одном из которых пали отец и брат Гастона.
Но она не могла избавиться от мучительной мысли, что Гастона могут серьезно ранить.
Со времени встречи с королем она виделась с мужем лишь мельком. Его «отдых» был практически полностью посвящен подготовке к сегодняшнему событию. Они с Ройсом потратили долгие часы на выбор и подгонку оружия и доспехов. От этого кропотливого и сложного процесса зависело очень многое, поэтому женское вмешательство было недопустимо.
Готовили и Фараона. Сейчас жеребец стоял возле шатра, укрытый кольчугой, поверх которой была наброшена попона из черного шелка. Кто-то надевал на него металлический намордник. Фараон то вставал на дыбы, то упрямо мотал головой, производя впечатление дикого животного. Маленький мальчик испуганно держал поводья, а сбоку стоял один из слуг, готовый в отсутствие Этьена исполнить роль оруженосца.
Когда взгляд Селины упал на шатер Туреля, в горле у нее пересохло.
Герцог находился снаружи и обменивался шутками со своим оруженосцем. От его уверенности Селине стало не по себе. Этот негодяй способен на все, даже несмотря на то что за приготовлениями следили сам король и его стража. Беспокойство ее еще более усилилось, когда она подумала, в каких неравных условиях находятся соперники: Турель не так высок и широкоплеч, как Гастон, но тело у него сильное, мускулистое, да и в сражениях он более искушен. Кроме того, его не держали несколько дней под замком.
Было еще одно обстоятельство, о котором говорил Гастон и мысль о котором сейчас не отпускала Селину.
Что, если ее любовь подействует на Гастона отвлекающе? Что, если сделает его слабым? Ведь Гастон именно так объяснял причину гибели брата.
Гастон, выйдя из шатра, вызвал одобрительный ропот в толпе зрителей. Он выглядел сильным и уверенным в себе, двигался легко, несмотря на кольчугу и латы, закрывавшие грудь, спину, плечи и ноги. На голове у него был большой шлем, украшенный черным плюмажем, а на руках — металлические перчатки. Поверх доспехов он облачился в черную шелковую накидку, а левое предплечье… перевязал алой бархатной лентой.
Ее взор заволокло слезами. Она энергично заморгала и усилием воли заставила себя улыбнуться. Накануне вечером после ужина он зашел к ней и, хмурясь, попросил об одолжении: в знак расположения своей дамы он хотел бы получить небольшой кусочек ее платья. «Такова традиция», — объяснил он.
Дрожащими руками она оторвала эту алую полоску и хотела задать несколько вопросов о предстоящем событии. Действительно ли это будет тем красочным зрелищем, которое она не раз видела в кино?
Гастон засмеялся и попросил объяснить, что такое «кино». Но не успела она повторить свой вопрос, как он вышел из комнаты, успокоив ее, что все будет в порядке, и поблагодарив за знак внимания. На прощание он легко коснулся губами ее щеки и отправился заканчивать приготовления.
Зная его уже достаточно хорошо, Селина понимала: он что-то хотел от нее скрыть. От этого она нервничала и всю ночь не сомкнула глаз.
Соперники вскочили на коней, а помощники передали им щиты и вооружение, состоящее из устрашающего вида пик со стальными наконечниками и мечей.
Селина повернулась к Ройсу. По спине пробежал холодок.
— Не понимаю, зачем им мечи?
— Это будет дуэль, миледи.
— Что это значит? Я думала, они попытаются выбить один другого из седла?
— Да. Одна из задач будет сбить противника на землю с помощью пики, — кивнул Ройс. — Если бы это было поединком, то использовалось бы тупое оружие и при падении одного из сражающихся все было бы закончено. Конец поединка был бы объявлен и после трех попыток, не закончившихся чьей-либо победой. Но это дуэль. И правила здесь более жесткие.
Кровь отхлынула от лица Селины. Она обернулась на поле сражения, и ее обуял ужас.
— Миледи, вы разве не догадались? — спросил Ройс и взял ее за локоть, потому что она уже не держалась на ногах. — Они будут биться не на жизнь, а на смерть.
