Глава 31

– Неужели вы думаете, что я могу накормить такую ораву? – Кок размахивая деревянной ложкой, его щеки раскраснелись, но Аласдер заметил, что его глаза блестят от радостного возбуждения.

– Кроме тебя, Уильям, никому не под силу совершить такой подвиг, – заявил он. – И не только сейчас, – добавил он, уверенный в том, что повар понимает, какая его ждет нагрузка. – Нам будут нужны твои услуги до тех пор, пока не отстроят деревню.

– Да это значит, что придется кормить сотни людей! Ну не сотни, конечно, подумал Аласдер. Здесь всего сорок два человека, не считая двадцати матросов со «Стойкого», которые решили остаться в Гилмуре. Но он предпочел промолчать и позволить Уильяму излить свое недовольство, зная, что за ним, несомненно, таился восторг.

Кок был французом и обожал устраивать скандалы. Он уже с утра был не в настроении, швыряя на пол кухонную утварь, а если никто не собирался ее поднимать, принимался за камни. Единственным способом утихомирить Уильяма было молча слушать и соглашаться с ним в том, что он самый несправедливо оговариваемый и недооцененный член судовой команды.

– Мне следовало бы вернуться в Новую Шотландию, – сказал Уильям, но его голос уже стал гораздо тише, а взгляд не таким грозным.

– А я был бы благодарен тебе, если бы ты остался, – сказал Аласдер. – Кто, кроме тебя, может справиться с такой грандиозной задачей?

– Здесь – никто, – уверенно ответил Уильям, оглядев свою команду: трех матросов, которых с трудом уговорили помогать Уильяму. Хотя они и старались, в стряпне они смыслили так же мало, как Аласдер в вышивании.

– Похоже, мне придется остаться, – проворчал Уильям, постукивая деревянной ложкой по ладони. – Не то вы все умрете с голоду.

Аласдер улыбнулся и сжал плечо кока.

– Я ценю твою преданность делу, Уильям.

Кок кивнул и принялся командовать своими подчиненными.

Обернувшись, Аласдер увидел Брайана. Аласдер кивнул ему, и они оба быстро ушли, не дожидаясь очередного скандала Уильяма.

Мужчины остановились во дворе, где они могли наблюдать за тем, что происходило вокруг. Жители сгоревшей деревни сновали взад-вперед по перешейку от Гилмура до своего нового жилья, помогая восстанавливать провалившиеся крыши и заделывая дыры в стенах.

Команда «Стойкого» была занята строительством дома для тех матросов, которые оставались в Гилмуре. Отдельно строился небольшой коттедж, который должен был стать домом для Аласдера и Изабел на то время, пока будет восстанавливаться крепость Гилмур.

Если, конечно, Изабел согласится покинуть корабль.

– Есть еще какие-нибудь нерешенные проблемы? – спросил Аласдер.

– Одна женщина уверяет, что ее муж положил глаз на ее соседку, но полагаю, что эту проблему им придется решать самим.

Аласдер поднял бровь, и Брайан перестал улыбаться.

У Аласдера были свои семейные сложности, и он не считал это темой для насмешек.

Оставив Брайана, он направился к лестнице, которая вела к бухте. Ему пришлось подождать, пока матросы с трудом подняли вверх громадную бочку. Эта работа была тяжелой и отнимала много времени, но тем не менее так было гораздо быстрее, чем тащить тяжеленные бочки на телегах, запряженныхлошадьми.

Сегодня залив был спокойным. Аласдер поднялся на борт «Стойкого». Сейчас он чувствовал себя вполне сносно, и ему трудно было поверить, что еще недавно он был на волосок от смерти, хотя он отлично помнил момент, когда прозвучал выстрел, и лицо того человека, который в него стрелял.

Стоя на пашубе, Аласдер думал уже о другом. Он водил свой корабль через моря и океаны, повидал много чужих стран. Он часто стоял на этом самом месте и молил Бога, чтобы его не настигла буря или чтобы ему хватило мудрости обойти стороной тайфун. А что принесет ему завтрашний день?

Сможет ли он так легко от всего отказаться? Поменять качающуюся палубу корабля на надежное великолепие Гилмура? И сам себе отвечал – да, сможет. Для молодого человека, стремящегося познать мир и определиться в нем, бесконечные путешествия по морям были естественными. Но сейчас он был готов посвятить себя строительству. Не только Гилмура, а и основ всей своей будущей жизни.

Его привлек слабый звук ударившегося о палубу камня. Звук повторился, и Аласдер, обогнув свою каюту, направился на корму. Изабел сидела за своим рабочим столом и внимательно разглядывала лежащий перед ней кусок мрамора.

Ударив молотком по резцу, она с такой легкостью разрезала мрамор, словно это был каравай свежеиспеченного хлеба. Осколок упал на палубу.

А из черного камня появилось лицо с намеком на подбородок и гордо торчащим носом. Аласдер узнал себя в еще не законченной работе. Он был поражен и смущен.

– Тебе не надо как-то меня измерить? Например, длину носа? Или мой подбородок? – спросил он.

Изабел положила молоток и сказала:

– Я хорошо знаю твое лицо. – Это прозвучало просто, без каких-либо эмоций, так, словно она говорила о погоде.

Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, о чем он думает? Аласдер тоже хорошо знал ее лицо. Черты ее лица были вполне обычными. Прямой нос, ничем особо не примечательный рот – разве что нижняя губа немного полнее верхней, – довольно высокие скулы. В лице Изабел не было ничего такого, что могло бы поразить. Но при обычности каждой черты в целом ее лицо удивляло необыкновенным изяществом и красотой.

Прислонившись к двери каюты, Аласдер наблюдал за Изабел. От дневного солнца ее щеки немного порозовели. Волосы она перевязала голубой лентой под цвет своего жакета.

Чем дольше он был на ней женат, тем красивее она ему казалась, будто сама ее личность была способна менять ее внешность. А возможно, он просто все лучше ее узнавал.

– Тебе следовало бы пойти в Гилмур, – мягко сказал он.

Никакого ответа. Ни возражения, ни шутки. Она молчала, как та Изабел, которая когда-то молчала – настороженно и выжидающе.

Она уже несколько дней вела себя странно: относилась к нему с вежливым сочувствием – как если бы он был ей чужим. Исчезла непринужденность, сменившаяся неловкостью, какой он не чувствовал с тех пор, как они поженились. Она запрятала свои мысли так глубоко, что у Аласдера не было даже отдаленного представления о том, что происходит в ее голове.

– Мне захотелось поработать, – сказала Изабел, обращаясь к своим инструментам, и стала аккуратно их раскладывать.

– В последнее время работа занимает большую часть твоего времени, Изабел.

Тревога в ее глазах беспокоила его. Он знал, что она скрывает и свои мысли, и эмоции. Ее сдержанность раздражала его, но еще более неприятным было отсутствие доверия.

– Ты против этого возражаешь, Аласдер?

Изабел встала, накрыв мрамор куском парусины. Он подошел и снял тряпку.

– Я не возражаю против твоей работы, Изабел. Я только хочу знать причину твоей неожиданной антипатии ко мне и к Гилмуру.

– Что заставляет тебя так думать? – Она опять закрывала мрамор. Ее упрямство вызвало у него улыбку. Когда она того хотела, она могла быть такой же непроницаемой, как мрамор, и такой же неподатливой, как камень.

– Ты избегаешь меня и не желаешь сойти на берег.

– Просто мне хочется поработать, – буркнула она, отводя взгляд. Потом отошла к перилам и устремила взор на скалу, рассматривая ее с тем же вниманием, с каким она смотрела на свой мрамор.

После того как они поженились, Изабел перестала быть с ним сдержанной. Наоборот, они смеялись и болтали, наслаждаясь тем, что все лучше узнавали друг друга. Аласдеру хотелось, чтобы та, другая, Изабел вернулась. Ему было больно смотреть на эту тихую женщину, в глазах которой таилась печаль.

– Мне кажется, Изабел, что ты чего-то недоговариваешь?

Как ему решить проблему, о которой он не имеет понятия? Как ответить на невысказанный вопрос? Молчание Изабел пугало его так же, как ее безропотное принятие его гнева.

Именно так она вела себя с Магнусом Драммондом.

Аласдер прошел в свою каюту и тихо прикрыл за собой дверь, хотя ему хотелось хлопнуть ею. У него другой характер, чем у Изабел. То, чего она достигла терпением, он добился более прямыми методами.

Наверное, ему следовало бы подойти к ней, убедить ее поговорить с ним, сказать слова утешения. Впрочем, Аласдер все же догадывался, в чем причина ее отстраненности. Несмотря на то что она боялась Драммонда, он все же оставался ее отцом, а порвать связь с родителями довольно трудно. Изабел, очевидно, разрывалась между преданностью своему отцу и любовью к своему мужу. У Аласдера же этой проблемы не было.

Если она хочет заручиться его обещанием не трогать Драммонда, то такого обещания он не сможет ей дать. Точно так же, как не может отказаться защищать свой дом и людей, которые от него зависели. Разве может он забыть, что сделал ее отец?

Ведь Драммонд фактически объявил войну Гилмуру.

Джеймс Макрей стоял на носу своего корабля рядом с двумя братьями. Все они молчали, с благоговением глядя на Гилмур – место, о котором они слышали с самого детства.

Джеймс заметил, что у берега озера Лох-Улисс было пришвартовано торговое судно. «Стойкий», по-видимому, бросил якорь в бухте. Значит, вести свой корабль по сужающемуся фарватеру было не только глупо, но и небезопасно.

– Бросим якорь здесь, – сказал Джеймс братьям.

– А на берег мы отправимся на лодке, и ты сядешь на весла? – язвительно заметил Хэмиш.

– На весла сядешь ты, – отозвался Брендан. – Ты не слишком утомился во время путешествия.

– Я с удовольствием пошел бы в Гилмур пешком, – сказал Джеймс, – только бы не слышать вашей перепалки.

С этими словами он отправился отдавать приказания матросам.

Изабел стояла у двери каюты, собираясь постучать. Какой же мимолетной оказалась ее смелость! Всего неделю назад она, не дрогнув, осадила своего отца и была готова застрелить человека, чтобы найти Аласдера. А сейчас она чувствовала себя такой же слабой, как новорожденный ягненок, и такой же «храброй».

Она постучала, но ответа не последовало.

– Тебе не надо стучать, – сердито сказал Аласдер, когда она нерешительно открыла дверь. – Эта каюта в той же степени твоя, как моя.

– Я зашла, чтобы обработать и перевязать твою рану, если только ты не хочешь сделать это сам.

– Я должен ценить заботу моей жены. Это гораздо лучше, чем когда она старательно меня избегает.

– Но я же живу на корабле. – Изабел подошла к комоду, чтобы достать снадобья.

– Да, но такое впечатление, будто тебя здесь уже нет.

Некоторые слова не могут быть произнесены. А некоторые страхи слишком ужасны, чтобы о них говорить. Быть храброй ради него было легко, но сейчас смотреть ему в глаза было труднее, чем целиться в матроса. А вдруг она прочтет в его глазах то же, что во взглядах Брайана и других членов команды? Неужели ей придется почувствовать, как он отдаляется от нее, боясь дотронуться до нее, как до зачумленной?

Изабел предпочла молчать. Расставив на столе флаконы, она осмотрела рану. Аласдера хотели убить, а он выжил и сейчас сидит перед ней.

Их жизнь идет как бы по кругу, вдруг подумала Изабел. Однажды она сидела там, где сейчас сидит он, такая же напуганная и отстраненная, как сейчас. И тогда он заботился о ней. Но хотя обстоятельства изменились, сами они оставались прежними.

Он все так же храбр, она, как и раньше, робка. Аласдер – хозяин жизни, она же принимала жизнь такой, какая она есть. Он смотрит вперед, а ее всегда сковывают ограничения, которые она сама для себя когда-то установила.

Изабел посмотрела на него. Его глаза искрились, хотя губы не улыбались. В этот момент он был просто Аласдером Макреем, без всяких заслуг и титулов. Нетерпеливый, упрямый, настойчивый, временами требовательный. Простой смертный.

И этот человек со всеми своими недостатками еще больше был ей дорог.

Ее пальцы попали в поле его зрения, когда Изабел осторожно отводила волосы от раны.

– Мы недостаточно друг друга любили, Изабел. Пальцы остановились. Ее грудь, скромно прикрытая жакетом, была слишком близко. Аласдеру хотелось наклониться и припасть к ней губами.

– Мы не так давно женаты.

– Я тебя удовлетворяю?

На этот раз пауза немного затянулась. Изабел словно подыскивала слова. Неужели он такой плохой любовник? Или он слишком торопился? Вполне возможно, если учесть, как его тело реагирует на нее даже сейчас. Аласдер Нетерпеливый.

– Да, – наконец ответила она.

Пока Изабел обрабатывала рану, Аласдер провел пальцем по ее руке – от запястья до локтя. Ткань не помешала ему отметить, что ее рука была напряжена, а запястье было гибким и изящным.

Изабел отдернула руку и заткнула пробками флаконы.

Аласдер медленно потянулся и стал молча расстегивать жакет, не отрывая взгляда от ее лица.

– Я хочу большего. – Он прислонился лицом к ее груди. – Я хочу женщину, которую только начал узнавать. Куда она подевалась, Изабел? Куда ты ее отослала?

Зрачки Изабел расширились, но она по-прежнему молчала.

Аласдер обнял обеими руками ее ноги и прислонился лбом к бедру, а она запустила пальцы ему в волосы.

– Я здесь, – прошептала она.

– Правда, Изабел? Тогда почему ты меня боишься?

– Я не боюсь. – Но ее голос дрожал.

– Я поклялся себе, что поцелую тебя, если ты опять будешь молчать.

Аласдер встал и наклонился к ней.

В том, как идеально подходят их губы, есть какая-то магия, подумал он. И почувствовал, что к глазам подступили слезы. Его дыхание сбилось, сердце стучало молотом, все чувства были сосредоточены только на Изабел.

Даже если они перестали доверять друг другу, у них по крайней мере осталось это.

– Черт возьми, Аласдер, что это за разговоры о том, будто ты женился? И к тому же на шотландке.

Аласдер замер и заслонил Изабел своей спиной. Ее жакет был расстегнут, а сорочка и то, что было под ней, не предназначались для всеобщего обозрения.

– У тебя не отвалилась бы рука, братец Джеймс, если бы ты постучался.

Перед Аласдером стояли три его брата. На их лицах было беспредельное удивление. Только у Джеймса хватило ума выразить досаду. А у Брендана и Хэмиша, видимо, от зависти просто отвалились челюсти, как у гончих. Аласдера должно было бы огорчить их появление, однако в данный момент он не чувствовал ничего, кроме злости.

– Закройте дверь, черт побери! – зарычал он, и братья наконец сообразили, что нужно выйти. – Прости меня, – обратился он к жене. – Мои братья просто дурни.

Изабел лишь кивнула, и он увидел, что она снова ушла в себя.

Аласдер сидел на полу каюты, спиной прислонившись к койке и обхватив руками колени. Изабел, примостившаяся на самом краешке койки, позавидовала такой небрежной позе.

Три брата Макрея – Джеймс, Хэмиш и Брендан – сидели напротив них тоже на полу. Было что-то во внешности братьев, объединявшее их: линия подбородка, гордый нос. В остальном они были так не похожи, что запросто могли бы быть кузенами, а вовсе не родными братьями. Джеймс был высоким и стройным. Хэмиша природа наградила широкими плечами и приземистостью. А Брендан, молодой человек среднего роста, гораздо чаще своих братьев улыбался. Однако история, рассказанная Аласдером, была воспринята всеми тремя одинаково.

– Этот негодяй попытался снова захватить землю? – сердито спросил Хэмиш. – По-моему, следует научить этого Магнуса Драммонда соблюдать границы.

– И как можно скорее, – добавил Джеймс.

– Предлагаю свою помощь, – решительно вступил Брендан, будто предвкушая схватку.

С этими Макреями шутки плохи, подумала Изабел. Подозревает ли ее отец, в какой он опасности? А она? Аласдер многое опустил в своем рассказе, например, все, что касалось их женитьбы.

Поддавшись импульсу, она положила руку на плечо Аласдера, и он накрыл ее своей ладонью. Это был молчаливый жест поддержки. Другой рукой он начал рассеянно гладить ее колено, будто почувствовав ее тревогу.

– Как вы узнали, что я в Гилмуре? – спросил он.

– Нам сказала об этом графиня. Ты ей очень понравился, Апасдер. Думаю, что в Брэндидж-Холле ты одержал победу.

– Значит, я ей понравился? – улыбнулся Аласдер.

– Боюсь, у нас плохие новости, – вмешался Джеймс. – Графиня скончалась через два дня после нашего прибытия в Брэндидж-Холл.

Сердце Изабел сжалось. Новость не была такой уж неожиданной, но все же лучше было бы никогда о ней не узнавать. Тогда в своем воображении она всегда смогла бы представить себе живую Патрицию в великолепных интерьерах Брэндидж-Холла.

Изабел закрыла глаза, сдерживая слезы, но печаль разрывала ей сердце. Аласдер понял чувства жены и нежно погладил ее пальцы, а она в ответ слегка сжала его руку. Память объединила их, словно мостик, перекинутый отсюда в Брэндидж-Холл.

– Мы отошлем «Молли Браун» в Лондон, – сказал Джеймс. – Незачем судну идти в Новую Шотландию, если мы здесь.

Аласдер кивнул.

– А теперь рассказывайте, как случилось, что вы поженились? – сменил тему Джеймс. Взглянув на Изабел, он улыбнулся, и у нее мелькнула мысль, что из всех Макреев он, пожалуй, самый красивый. Кроме Аласдера, только у него были зеленые глаза, а их взгляд был прямым и внимательным.

– Как случилось, что мы поженились? – повторила Изабел, завороженная его одобрительным взглядом.

– Изабел – дочь Магнуса Драммонда, – сказал Аласдер, и все внимание братьев тотчас же переключилось на нее. Под их взглядами Изабел почувствовала себя так, будто ее раздели догола и заставили идти по многолюдной улице Эдинбурга.

Она молча сложила руки на коленях. Ее поза и поведение были верхом приличия – колени вместе, глаза опущены. В каюте наступила напряженная тишина.

Изабел подняла глаза и встретилась взглядом с каждым из братьев. И хотя не было сказано ни единого слова, по их сжатым губам и прищуренным глазам она поняла, о чем они думают.

Изабел встала. Если она сейчас же не выйдет, она опозорит себя. Все переживания и страхи прошедшей недели выльются в водопад слов и слез. Аласдер хотел было остановить ее, но она вырвалась и выскочила за дверь.

Пройдя на корму, она отвязала лодку. Генриетта, умываясь, сидела у перил, и по всему было видно, что кошка довольна жизнью и собой.

– Привет, Генриетта, – сказала Изабелл. – Тебе никогда не хотелось иметь в жизни больше того, что ты имеешь?

Генриетта перестала умываться и посмотрела на Изабел с презрением. Она будто хотела сказать, что ей вполне хватило бы кусочка рыбки, чтобы быть довольной жизнью.

– Моя жена – Макрей. Она стала Макрей с того дня, как я на ней женился, и вы должны относиться к ней с уважением.

– Разве ты можешь ей доверять, Аласдер? – спросил Хэмиш.

Вопрос брата потряс Аласдера, и он на секунду опешил. «Я ей доверяю, и это главное». Но он сомневался, что для Хэмиша такое объяснение будет достаточным.

– Она спасла мне жизнь, – сказал он, наконец понимая, что смысл этих слов гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Возможно, любовь сразу не приходит. Ее растят десятилетиями, укрепляют годами дружбы, семейными узами, общностью прошлого и планами на будущее.

Прошлое? Возможно, это их одинаковое происхождение. Дружба уже стала основой их брака. Будущее было скреплено совместными планами. И любовью, вдруг понял он.

У двери Аласдер обернулся и посмотрел на братьев.

– Изабел – Макрей, – повторил он. – И моя жена. Если вы не можете это принять, вам нечего делать в Гилмуре.

Аласдер закрыл дверь каюты и пошел искать свою жену.

– С ним более сотни человек, – сказал помощник конюха, переминаясь с ноги на ногу и теребя в руках шапку.

Робби всегда был верен Изабел и иногда даже участвовал в ее вылазках в Гилмур. А в последние несколько дней он оказался полезен Ли, сначала предупредив ее о появлении Драммонда, а сейчас – сообщив эту пугающую новость.

Ли сидела за вышиванием.

– Он не стал останавливаться в Фернли, – сказал паренек.

– И собирается идти на Гилмур, – закончила за него Ли, слишком хорошо зная о планах своего мужа. Он прислал Томаса в Фернли за деньгами, и тот проболтался о намерениях Драммонда.

– Макрей жив, – ухмыльнулся Томас. – Пока. Но это ненадолго.

– А Изабел? – как можно более небрежно спросила Ли, чтобы он не заподозрил, как важен для нее его ответ.

– Здорова. Она привезла его в Гилмур, но ее скоро прогонят оттуда.

Томас опять ухмыльнулся и отвернулся.

Прошло более недели с тех пор, как Изабел появлялась в Фернли. Сразу же после этого Магнус уехал, избавив жену от своего гнева.

Он не наказал ее за то, что она выложила Изабел всю правду, однако Ли не сомневалась, что по возвращении Магнус исправит это упущение.

Он взял с собой пистолет. Грозное оружие, слишком большое, чтобы его можно было засунуть за пояс. Оно было сделано по его заказу в Эдинбурге известным оружейником. Как это похоже на ее мужа – потратить накопленные и припрятанные деньги на орудие убийства. Или на наемных убийц.

Ли отпустила Робби и вышла на крыльцо. Охранники, всегда стоявшие у входа, исчезли. Драммонд, видимо, взял их с собой в Кормех.

Гилмур был местом, которое она больше никогда не хотела бы увидеть. Его руины слишком живо напоминали ей о Фергусе.

Они познакомились случайно на ярмарке недалеко от Инвернесса. Их любовь была тайной, но не потому, что была неприличной или постыдной, а потому, что его семья была на стороне революции, а ее семья была против. Как странно, что это некогда важное событие сейчас многими было просто забыто.

«Почему ты никогда ничего не говорила? Или не сделала?» Слова Изабел жгли Ли сердце.

Она не один раз хотела изменить свою жизнь, но только до тех пор, пока ее печаль не стала привычкой. Многие годы она жила спокойно в этой темнице, которой стал для нее Фернли, и стоически переносила гнев и оскорбления Магнуса.

Ее жизнь остановилась в те годы, когда она предпочла жизнь, в которой Фергус – огромный рыжеволосый ангел с усмешкой сатаны – остался несбыточной мечтой.

– Что-то я все же сделала, Изабел, – вслух произнесла Ли. – Молитвами я проложила дорогу в рай.

Но одними молитвами не разрешить ситуацию. Ей необходимо предупредить Изабел и предотвратить гибель еще одного Макрея.