Глава 22

Солнце играло на волнах тысячами золотых бликов. Утреннее небо было светло-голубым, как глаза Аласдера. Чайки кружили над кораблем, оглашая небо хриплыми криками. Казалось, они завидуют «Стойкому», легко скользящему по волнам вдоль берегов Шотландии.

Изабел сидела на корме, время от времени оглядываясь на идущую позади «Молли Браун». С тех пор как два дня назад они покинули Лондон, расстояние между кораблями постепенно увеличивалось, пока тихоходное судно не уменьшилось до размеров точки на горизонте. Торговое судно не могло соревноваться в скорости со «Стойким».

Было что-то мистическое в их возвращении в Гилмур. Словно сбывалось ее давнее, но невысказанное желание. Изабел погладила лежащий перед ней камень. Работа спорилась, и в камне уже начал проступать тот образ, который она задумала еще в Англии.

Изабел словно чувствовала под своими пальцами лицо Аласдера: высокие скулы, волевой подбородок, царственный нос. Сколько раз она дотрагивалась до его лица в эти ночи! Но чтобы этот кусок мрамора на самом деле стал похожим на Аласдера, надо суметь передать его улыбку, его наклон головы, а глаза должны излучать свет.

Хозяин Гилмура, Макрей, капитан «Стойкого», а теперь еще и граф Шербурн. И хотя Изабел сомневалась, что он будет пользоваться этим титулом, он очень ему подходил.

«Что мне сделать, Изабел, чтобы ты перестала молчать?» Она навсегда запомнит эти слова Аласдера. Он хотел разгадать ее мысли, и она начала поверять их ему, обнаружив в своем муже друга, о котором могла только мечтать.

Мрамор лежал неподвижно, терпеливо ожидая, когда она вдохнет в него жизнь. Но хватит ли у нее на это таланта?

Молясь о том, чтобы на нее снизошло вдохновение, Изабел взяла самый большой резец и, сделав глубокий вдох, подняла деревянный молоток.

Она услышала звук распускаемых парусов и посмотрела вверх. Аласдер стоял на мачте рядом с Рори. Конечно, Изабел не могла не волноваться за своего мужа, и все же было что-то очень правильное в том, что Аласдер работает на высоте наравне со своим юнгой.

Потом она сосредоточилась на работе и забыла о времени.

Изабел оторвалась от мрамора только, когда на плечи ей легли руки Аласдера. Он наклонился, рассматривая кусок черного камня, который пока еще был больше похож на обглоданную кость, а вмятины на его поверхности на следы зубов.

– Ты уже решила, что это будет?

– Да. Только я всегда считала, что нельзя говорить о еще незаконченной вещи.

– Значит, мне придется подождать, – улыбнулся Аласдер.

– Ты уже больше не нужен там, наверху?

– Надо было немного помочь Рори. Научить его правильно стоять.

Но тебе незачем беспокоиться. Я занимаюсь этим с детства.

– Сначала я боялась за тебя. Но теперь вижу, как ловко ты все это проделываешь.

Аласдер отошел к перилам и, скрестив руки на груди, посмотрел на нее так же внимательно, как она смотрела на свою работу. От этого взгляда тепло разлилось по всему телу Изабел.

– Если бы я знал, что ты беспокоишься, я бы не полез.

Неужели он способен изменить свое поведение, только чтобы ее не волновать?

– Ты перестал бы взбираться по мачтам, если бы я тебя об этом попросила?

– Да, – ответил он, не колеблясь ни секунды. – Но только если бы я не сумел разубедить тебя, что наверху я в такой же безопасности, как на палубе.

– А ты мог бы вообще отказаться от моря? – Изабел решила проверить, насколько простирается ее власть над ним.

– Нет. Но я бы брал тебя с собой.

– На Восток?

Он кивнул, подошел к ней и провел тыльной стороной ладони по ее щекам.

– Ты вся в мраморной крошке. Может, это мне следует беспокоиться, как бы ты не поранилась каким-нибудь из своих резцов и не слишком ли глубоко вдыхаешь пыль?

– Я расскажу все, что тебе надо об этом знать, чтобы ты перестал за меня бояться, – весело сказала она.

Аласдер снова облокотился о перила.

– Так расскажи, а то я ничего не смыслю в резьбе по камню.

– А я знаю только то, что сама делаю, – призналась Изабел. – Моя техника, возможно, неправильная.

– Ты никогда этому не училась?

– Неужели ты думаешь, что мой отец оплатил бы мою учебу? Но тебе понадобится профессиональный резчик, чтобы восстановить в Гилмуре детали, требующие осторожного обращения, и тогда я смогу задать ему кое-какие вопросы.

– Какие, например? – поинтересовался Аласдер.

Изабел взяла молоток. Он был сделан из старой древесины, которую держали в смеси дегтя и масла до тех пор, пока она не почернела. Молоток был у нее уже пять лет и выглядел таким же новым, как в тот день, когда плотник тайно его ей подарил.

– Как лучше всего получить изогнутую поверхность? Есть ли более легкий способ, чем тот, которым пользуюсь я? Что делать, когда в камне появляется трещина? Можно ли как-то спасти то, что сделано, или весь труд пропал даром?

– Видимо, придется пригласить в Гилмур эксперта, который смог бы ответить на твои вопросы.

Изабел улыбнулась. Он снова проявляет уважение и интерес к ее работе.

Аласдер взял молоток из рук Изабел и положил его на стол. Потом помог ей подняться и воскликнул:

– Какая же ты красавица! Солнце освещает твои волосы, глаза блестят. Знаешь, что мне это напоминает?

Она покачала головой, а он нежно взял ее за руки.

– То мгновение, когда я впервые поцеловал тебя в саду. Ты на меня сердилась, но твои губы были так желанны.

«Я тогда отчаянно тебя хотела, но знала, что ты никогда не будешь мне принадлежать». Однако вместо того, чтобы произнести эти слова, Изабел высвободила руки и положила их на грудь Аласдеру: здесь были тепло и жизнь, которых не было в холодном камне.

– Твое усердие заслуживает поцелуя, – сказал он и тут же это осуществил.

Когда поцелуй закончился, он прошептал:

– Я хотел бы любить тебя прямо здесь. А команду мог бы предупредить, что хочу без свидетелей отчитать тебя за твои грехи.

Изабел отступила с деланным негодованием.

– Это за какие такие грехи?

– Ты слишком соблазнительна. – Аласдер провел губами по ее лицу. – Слишком привлекательна. – Он коснулся пальцами соска. – И слишком бесстыдна. – Поцелуй был таким глубоким, что у нее под опущенными веками заплясали серебристые точки.

Изабел всегда считала его обаятельным, но раньше она не знала, что в нем все еще живет озорной мальчишка.

В этом уголке их никто не мог видеть, даже с высоты мачты.

– Мне нравится тебя целовать. – Аласдер провел языком по ее губам, а затем его язык проник внутрь ее рта.

Он держал Изабел за руки, хотя она и не думала сопротивляться. Ее глаза все еще были закрыты, и она чувствовала на лице тепло солнечных лучей.

На палубе вовсю работала команда. Но Изабел уткнулась лбом Аласдеру в грудь и поняла, что ей безразлично, смотрит ли кто-либо на них.

Она раздвинула полы его куртки, чувствуя, что ей обязательно надо дотронуться до его тела. Куртка не могла скрыть его мощные плечи и сильные руки. Изабел вдруг отчаянно захотелось провести ладонями по его животу вниз и услышать, как прервется его дыхание. Но больше всего она жаждала, чтобы они слились воедино, стали одним целым.

– Люби меня, – прошептала она, но слова прозвучали так, будто они застревали у нее в горле.

– Прямо сейчас, Изабел? – Глаза Аласдера сияли. Ей хотелось бы выразить все, что она сейчас чувствовала, но у нее не было для этого слов.

– Да, – только и сказала она, откинув голову.

– Но не здесь.

Аласдер мгновенно преобразился. Улыбка его исчезла. Не говоря больше ни слова, он решительно взял Изабел за руку и повел по узкому проходу в капитанскую каюту.

Неожиданно перед ними выросла фигура Брайана.

– Сэр, могу я с вами переговорить?

Брайан занял место первого помощника на то время, пока Дэниел оставался в Лондоне. Молодой человек выглядел немного растерянным в непривычной для него роли.

– Корабль идет ко дну, Брайан? – нахмурился Аласдер.

– Нет, сэр. – Тон капитана смутил помощника.

– За нами гонятся пираты?

Брайан покачал головой и покраснел.

– Может быть, какие-нибудь морские чудовища? Или русалки? Или эта чертова кошка трется хвостом о мачту?

– Нет, сэр.

– Тогда незачем пороть горячку! – отрезал Аласдер и, втолкнув Изабел в каюту, вошел сам и захлопнул дверь.

Посмотрев на него, Изабел поняла, что ему сейчас не до проблем нового старшего помощника. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, как ее всю окатила горячая волна, ноги стали ватными, сердце забилось так, будто вот-вот выскочит из груди.

Она привстала на цыпочки и, обняв Аласдера за шею, наклонила к себе его голову. Сейчас поцелуй был нужен ей не меньше, чем земле нужно солнце. Стихийное, непреодолимое, старое как мир желание.

Когда его губы коснулись ее рта, Изабел вздохнула, и слезы облегчения побежали по ее щекам.

Горячая кровь захлестнула Аласдера. Стоять, держа Изабел в объятиях, было почти невозможно. Поэтому он молча опустился на одно колено и дрожащими руками начал очень медленно стягивать с Изабел чулок. Впервые в жизни он пожалел, что не обладает талантом Джеймса находить нужные слова, Тогда бы он рассказал Изабел, как ему нужны их беседы, ее улыбка. Как ему нравится ее веселый нрав и как его удивляют ее сокровенные мысли. Возможно, он даже сказал бы Изабел, что ей удалось – без всяких видимых усилий – заставить его забыть о своем прошлом опыте и почувствовать себя мальчишкой.

Поддерживая Изабел, он приподнял ее ногу и освободил от чулка и туфли.

Он уже видел ее обнаженной, занимался с ней любовью при свечах и средь бела дня. Сейчас она стояла перед ним лишь с одной голой ногой, а он чувствовал невероятный, ошеломляющий прилив желания.

Аласдер прижался лицом к ее юбке и помедлил, чтобы прийти в себя. Когда он развязал тесемки и юбка соскользнула на пол, он обхватил Изабел за талию. Она опустила голову и посмотрела на него. Ее взгляд был таким доверчивым, что он буквально задохнулся от нежности.

«Я всегда буду тебя защищать. Ты будешь в полной безопасности. Я встану между тобой и опасностью, моя Изабел», – возникло в его голове, и это было его первое приобщение к миру поэзии.

Изабел молча наблюдала за тем, как ее чулки полетели на пол. Потом Аласдер поднялся и снял с нее жакет, который тут же приземлился на крышку ее корзины. Там же оказался и ее корсет.

То, что он сделал потом, она запомнит на всю жизнь. Он провел пальцем но тонкому краю кружев, которыми была отделана ее сорочка. Его рука дрожала, и она закрыла глаза, ошеломленная его уязвимостью. В тишине этой комнаты он не был ни капитаном, ни графом. Он не был даже Макреем. Он был просто мужчиной, обычным человеком, каким чувствовала себя и она. Ее мужем, данным ей дважды, чтобы она познала, какое это чудо.

Изабел подняла руки, чтобы развязать широкий галстук. Следующей была куртка. Аласдер помог ей, потому что Изабел было трудно дотянуться до его плеч.

Сапоги и чулки он снял сам, но вместо того, чтобы спустить бриджи, он взял ее руку и положил на свою набухшую плоть.

Они обменялись понимающим взглядом. Но Изабел почему-то стало трудно дышать. Ведь всего-то и надо было расстегнуть пуговицы. Когда Аласдер освободился от сжимавшей его ткани, она взяла в руку его плоть.

Он обещал ей наслаждение и сдержал слово, давая ей уроки любви, которые ее и удивляли, и восхищали. И ей хотелось отплатить ему тем же.

Потом Изабел сняла с себя сорочку, радуясь тому, что ей больше не нужен бандаж. Синяк еще не исчез, но в слабом свете каюты он казался просто тенью.

Щеки Изабел пылали, глаза были опущены, но она не стала прикрывать свою наготу, а стояла перед ним, опустив руки. Прелестная статуэтка, думал он, но не из мрамора, а из плоти и крови.

Аласдеру безумно хотелось провести по ее телу ладонями, припасть ртом к изгибу ее локтя, нежно взять губами эти торчащие соски, погладить ее шею, колени, пятки. И все это сделать не спеша. Но разве можно удержать себя, если перед ним Изабел?

Он провел пальцем по внутренней стороне ее руки от запястья до подмышки, а потом вниз к бедру.

Если бы ему когда-либо удалось построить такой же грациозный и столь же прекрасный корабль, он был бы счастлив.

Нагнувшись, он поцеловал ее: очень медленно, вкладывая в поцелуй все невысказанные слова, сжимавшие ему сердце.

Твердые от вожделения соски требовали прикосновения пальцев, влажной ласки языка. Чувственные губы молили о поцелуях.

Боль, пронизывавшая его тело, предупреждала о приближении бунта. Тело жаждало освобождения, хотя разум предписывал сдержанность. Капитуляция была близка.

У Анасдера было такое ощущение, что если он до нее не дотронется, то просто перестанет существовать. Что он растворится в воздухе, если не зароется в ее мягкое естество, исчезнет, словно призрак, если не утолит голод именно с этой женщиной.

Изабел отошла от него к койке и, обернувшись, призывно улыбнулась.

За стенами каюты были слышны громкие голоса матросов, волны бились о борт «Стойкого», ветер с шумом надувал паруса. А здесь, в этой полутьме, тишина была наэлектризована эмоциями.

Наверняка в мире были и другие красивые мужчины, но Изабел никогда не встречала ни одного из них и никогда не будет искать, чтобы сравнить с Аласдером. Ей нужен только этот мужчина.

– Ты не представляешь себе, сколько раз я думал о тебе вот такой, – признался он, снимая бриджи. – Груди были точно такими же – готовыми к прикосновению моих губ.

Он провел пальцем сначала по одному соску, потом по другому.

Изабел слегка отстранилась и легла на койку, прижавшись к стене. Потом протянула руку Аласдеру, приглашая его лечь рядом. Они уже занимались любовью в этом тесном уголке, и с каждым разом Изабел все больше наслаждалась его объятиями.

Но как ей выразить словами то, что она чувствует? Ей хотелось ощутить его глубоко в себе, слышать его прерывистое хриплое дыхание.

Страсть была для нее таким же новым чувством, как и счастье. Она, правда, предполагала, что замужество даст ей защищенность и покой, но Аласдер дал ей гораздо больше.

В их отношениях появилось какое-то новое взаимопонимание, которого не было в первые ночи любви.

Аласдер лег на бок лицом к ней. Изабел вдруг пожалела, что в каюте не так светло, как было в утро их свадьбы. Тогда Аласдер дал ей почувствовать, что она красива, что ее тело совершенно, а если и есть недостатки, то они не имеют абсолютно никакого значения. Но гораздо важнее сейчас для нее было видеть его. Сильного, мужественного, зрелого мужчину.

Он принадлежит ей, подумала Изабел в приливе нежности. Ее охватило острое желание защищать его. Но она понимала, что он всегда будет взбираться на мачты или, стоя на носу, смотреть вдаль в предвкушении опасностей, которые ему готовит море.

Опустив голову, Аласдер взял губами ее сосок и чуть его прикусил, лаская при этом грудь. Ощущение было потрясающим, и Изабел закрыла глаза.

А он уже прокладывал поцелуями путь от ее горла к низу живота. Она вздрогнула, но он что-то пробормотал, будто успокаивая ее. Его пальцы раздвинули нежные интимные складки, а потом он припал к ним губами.

– Аласдер, – выдохнула она, сама не зная, был ли то протест или мольба.

Медленные, плавные движения его языка заставили ее замолчать.

Ноги Изабел инстинктивно раздвинулись, а бедра выгнулись ему навстречу. Аласдер понял это молчаливое требование, и его язык проник в глубину ее плоти.

Она то хотела, чтобы это невероятное ощущение длилось, то молила, чтобы оно прекратилось. Ее словно покалывали крошечные стрелы, которые то успокаивали, то возбуждали.

Аласдер немного отодвинулся и приподнялся над ней, но только для того, чтобы сразу же войти в нее. Изабел снова выгнула спину и подчинилась заданному им ритму.

Потом обвила его ногами и держала так, словно он был и захватчиком, и спасителем одновременно.

Аласдер навис над ней, опершись на локти, и наблюдал, как она медленно открывает глаза. Интересно, подумал он, у него такой же затуманенный взгляд?

Изабел раздвинула ноги и, немного приподняв колени, начала слегка раскачиваться. Он почувствовал, как ее внутренние мышцы обхватили его плоть.

– Не делай этого, – прохрипел он.

– Ты это почувствовал? – спросила она, закрыв глаза, и на ее губах появилась еле заметная торжествующая улыбка.

– Да. Ради Бога, Изабел, – простонал он.

– Я не знала, что могу это делать, – удивленно призналась она, и опять, словно горячим кулаком, сжала его плоть.

Из его груди вырвалось проклятие, вопль, стон. Ему казалось, что его разрывают пополам и через мгновение ему придется собирать себя по частям дрожащими пальцами.

Собравшись с духом, Аласдер снова глубоко вошел в нее, а Изабел повторила свое движение, и он уже не понимал, кто кого совращает. Он намеревался даровать ей моменты совершенства, а вместо этого она повергла его в бездну наслаждения.

«Пожалуйста, – требовало его тело. – Сейчас». Подчиняясь диктату плоти, Аласдер повторял свои движения снова и снова. Он перестал быть мыслящим существом. В подсознании было одно слово: «сейчас», «сейчас». Он вцепился Изабел в плечи, все ускоряя ритм и проникая в нее все глубже.

Он закрыл глаза и просто наслаждался бесконечным ощущением, пронизывавшим его, словно жаркий тропический шторм.

Аласдера захватил ритм движения, такой же древний, как волны океана. Его плоть была болезненно напряжена, но это ощущение доставляло ему невероятное удовольствие. Это было как идти на всех парусах против ветра. Опасно и непредсказуемо.

Течение под корпусом корабля, ровное и неумолимое, повторяло его движения. Это был прилив и отлив эмоций, а Изабел была его заветным берегом, спасительной гаванью, местом отдыха для моряка.

Морская богиня раскачивала их, и Аласдеру хотелось, чтобы это волшебство длилось бесконечно, но Изабел неожиданно вцепилась ногтями ему в спину. Она широко открыла глаза, а он увидел в них удивление и почувствовал, что они стали единым целым. Вот он – момент наивысшего блаженства!