Глава 9
Наутро после банкета, который Фарук устроил в честь капитана Берка, Кларинде меньше всего хотелось лежать у бассейна во внутреннем дворе гаремного цветника в окружении беспрестанно болтающих и хихикающих женщин. Но она опасалась, что малейшее отклонение от ее обычного расписания будет замечено и о нем тут же сообщат евнухам или даже самому Фаруку. Ясмин держала свой двор рядом с искрившимся на солнце фонтаном у противоположного края бассейна. И Кларинде было отлично известно, что и сама наложница правителя, и ее подружки следили за каждым ее движением в надежде, что она совершит какой-то непростительный проступок, который лишит ее милости султана.
А возможно, и головы.
Кларинда, растянувшаяся на согретой солнцем плитке, перевернулась на живот и уткнулась лбом в сложенные вместе руки. Несмотря на то что большую часть ночи она металась по своему алькову, вместо того чтобы спать, напряжение так и не оставило ее, и она была не в состоянии даже задремать. Уходя с пиршества, она осмелилась всего один раз украдкой взглянуть на Эша и тут же встретила его взгляд, устремленный на нее. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым, словно он увидел ее впервые после возвращения от мисс Трокмортон. Кларинда представила себе, какая радость вспыхнула в глазах Эша, когда он узнал, что она еще не побывала в постели султана.
Пока ей приходилось обмениваться с ним короткими фразами под бдительным оком султана, ей было трудно понять, отправил ли Эша сюда Максимилиан или он приехал по собственной воле. Правда, это ровным счетом ничего не значило. Даже если он и приехал сюда без подсказки Максимилиана, он опоздал на девять лет.
Кларинда снова беспокойно перевернулась. Круглое луноподобное лицо, покрытое тонким слоем грязевой маски, склонилось над ней, загородив солнце. Кларинда сдавленно вскрикнула.
Очки, державшиеся на самом кончике носа Поппи, казались еще более нелепыми, чем всегда. Можно было разглядеть только ее огромные голубые глаза да розовый бутон рта.
— Я вовсе не хотела пугать тебя, — сказала она. — Одна добрая женщина сказала мне, что от этой грязи моя кожа будет светиться, как попка новорожденного младенца.
Кларинда села, прижимая руку к сердцу, которое все еще тревожно билось в ее груди.
— В этом нет твоей вины, — кивнула она. — Просто нервы у меня на пределе — я боялась, что увижу склонившегося ко мне Фарука с ятаганом в руке. Но что ты тут делаешь? — Кларинда украдкой огляделась по сторонам и увидела, что несколько женщин вокруг посматривают на них с выражением презрительного удивления. — В мою сделку с Фаруком входит, в частности, и обещание, что ты не поддашься уговорам брать уроки по использованию этих нелепых средств для поддержания красоты.
Плюхнувшись рядом с ней, Поппи опустила босые ноги в прохладную воду бассейна. Даже грязевая маска не смогла скрыть ее задумчивого выражения.
— Разве ты не понимаешь, что я тоже хочу быть красивой?
— Но ты и так красавица! Только здесь не место для благопристойной британской леди. — Пододвинувшись ближе к подруге, Кларинда понизила голос до шепота. — Мне бы хотелось, чтобы одна из нас смогла вернуться домой и занять свое место в обществе, оставаясь невинной.
Поппи театрально вздохнула:
— Что ж, в таком случае это должна быть ты. Ибо, если ты забыла, именно я уехала из Англии, имея репутацию падшей женщины.
Кларинда покачала головой, в который раз возмущаясь такой несправедливостью. Стряхнув пальцем грязь с переносицы подруги, она горько усмехнулась:
— Ты сейчас выглядишь в точности как я, когда споткнулась о край угольной ямы в доме викария. Мне тогда было восемь.
— Господи, как это случилось?
— Я изо всех сил старалась сохранить равновесие, держась за открытую дверь, когда пыталась украсть кусочек мясного пирога, который поставили остывать на подоконник. Жена викария была о-очень хорошей кухаркой. — Улыбка Кларинды погасла, когда она вспомнила, что именно Эш услыхал ее вопли и вытянул ее из ямы за лодыжки. Вообще, если хорошенько подумать, он всегда оказывался рядом, когда приходилось спасать ее от чего-то.
Кроме того раза, когда она больше всего нуждалась в его помощи.
Кларинда даже обрадовалась, услышав леденящий душу крик, который оторвал ее от размышлений. Совсем недавно одна из наложниц Фарука исчезла за лакированной ширмой в дальнем конце сада в сопровождении двух женщин постарше.
Поппи испуганно взглянула на ширму, белки ее глаз стали казаться еще больше на фоне облепленного грязью лица.
— Бедняжка! Ее пытают?
— Весьма своеобразно, — мрачно ответила Кларинда.
Не возражая против того, чтобы по ее волосам ежедневно тысячу раз проводили щеткой, она вовсе не собиралась допустить, чтобы горничные Фарука тронули хоть волосок где-то еще на ее теле. Когда старые женщины начинали кружить вокруг нее, с надеждой заглядывая в глаза и держа при этом в руках котелки с кипящим воском, Кларинда клала ногу на ногу и сердито смотрела на них. В Англии лишь морально опустившиеся женщины позволили бы удалить пушок с ног, не говоря уже об остальных местах.
По взглядам и перешептываниям наложниц Кларинда уже поняла, что волосы, растущие на нижней части ее тела, служат источником бесконечного восхищения местных женщин. Она предполагала, что им даже в голову не приходит, что они так чудесно сочетаются с цветом ее волос на голове.
Прикусив губу, Поппи с облегчением огляделась по сторонам.
— Так это здесь тебя учат тому, как… доставить удовольствие мужчине?
Кларинда очень хорошо понимала любопытство и досаду подруги. Кларинда никогда не считала себя нежной фиалкой или робким колокольчиком. Однако когда она начала брать свои уроки у старших женщин, которые раньше прислуживали и угождали отцу Фарука, ей тоже хотелось умереть от смущения.
После нескольких дней обучения английским и арабским терминам, обозначающим те части тела, в наличии которых добропорядочная женщина вообще не должна признаваться, после разглядывания эротических гравюр, за одно обладание которыми англичанина бросили бы в тюрьму, Кларинда обнаружила, что ей даже нравится слушать безучастные инструкции женщин. Она всегда с уважением относилась к здравому смыслу, а что может быть более осмысленным, чем рассказ о том, что ждет женщину в первую брачную ночь… и во все последующие?
— Учитывая, что этих женщин даже дома держат практически взаперти, я понимаю, что все это может шокировать, — вымолвила Кларинда. — Но если хочешь знать правду, я считаю позором то, что каждая краснеющая от смущения невеста не получает такого образования. Если бы молодые женщины больше знали о супружеских отношениях, было бы больше счастливых браков. И счастливых мужей. Служащие в доме терпимости лишились бы работы, если бы женщины давали своим мужьям повод оставаться по вечерам дома.
Кларинда могла себе только представить, какой разразился бы скандал, если бы она продемонстрировала Максимилиану пару-другую эротических трюков, которым ее здесь обучили. Он был с ней всегда таким галантным и корректным, что даже вдали от любопытных глаз родных и друзей вел себя безупречно.
Зато Эш являлся прямой противоположностью Максимилиана. Даже когда они находились под пристальными взорами наблюдателей, Эш старался прикоснуться к ней, иногда ему удавалось всего лишь дотронуться до кончиков ее пальцев, когда она передавала ему чашку чаю, или поправить чуть съехавший набок бант ее шляпки. А уж в те редкие мгновения, когда им удавалось ускользнуть в какое-нибудь потаенное местечко и остаться наедине…
Встревоженная непредсказуемым направлением собственных мыслей, Кларинда заставила себя вернуться в настоящее и вспомнить о своем женихе. Да, Максимилиана недавно полученные ею знания привели бы в ужас, но разве исключено, что он получил бы удовольствие? Закрыв глаза, Кларинда попыталась представить себе все это, однако перед ее внутренним взором возникло лицо не Макса, а его брата.
И уж оно-то точно выглядело довольным.
Кларинда поспешно открыла глаза: она почувствовала себя виноватой.
— Где они держат мужчин? — спросила Поппи, словно ожидала, что в любую минуту во двор строем выйдут с полдюжины мускулистых рабов, у которых лишь чресла будут прикрыты кусочками ткани.
— О, Поппи, здесь не используют труд мужчин! — улыбнулась Кларинда. — За исключением самого султана и его евнухов, — пояснила она. — А если какой-нибудь мужчина осмелится сунуться в гарем, его немедленно убьют.
— Но в таком случае как же они учат тебя… О Господи, уже время ленча! — воскликнула Поппи, которая, к счастью, отвлеклась от своих расспросов при виде Соломона, распахнувшего высокие железные ворота, которые отделяли двор гарема от остальной части садов. На своей огромной ладони евнух удерживал бронзовое блюдо.
Сутулая пожилая женщина бросилась вперед, чтобы забрать блюдо. А евнух вновь шагнул к воротам, чтобы нести там свою службу. Он ступал уверенно и важно, глядя при этом прямо перед собой. Соломона можно было с легкостью принять за великолепную статую, изваянную из эбонитово-черного мрамора.
— О, свежие огурцы! — восхитилась Поппи, когда женщина поставила блюдо на низкую подставку возле бассейна. — Да это же деликатес!
Кларинда вздохнула.
— Они не для еды, Поппи, — сказала она. — Точнее, не совсем для еды.
— Ни один мужчина не будет в безопасности рядом с английской коровой. — Ясмин нарочно повысила свой хриплый голос, чтобы его было слышно в каждом уголке двора. — Она бы все съела! — Поддерживаемая смехом, пробежавшим по рядам женщин, Ясмин добавила: — Их бы следовало научить, как доставлять удовольствие самим себе, поскольку я сомневаюсь, что хоть один мужчина захочет взяться за это дело.
Поппи опустила голову, совершенно забыв о том, что слой глины скрывает ее багровый румянец.
— Не обращай внимания на Ясмин, Поппи, — громко произнесла Кларинда, не на шутку разозлившись на то, что Ясмин подначивает ее подругу. — Я слышала, все, что ей нужно, — это рыбья голова да блюдечко сливок по утрам.
Ей показалось, или крепко сжатые губы Соломона чуть-чуть дрогнули?
Остальные женщины уважительно затихли, когда морщинистая старуха взяла с блюда внушительных размеров огурец и подняла его вверх, а ее глаза, глубоко запавшие в складках кожи, весело заблестели.
— Традиции отцов учат нас, что мужчины сильные, а женщины — слабые. Но если женщина хочет поставить на колени даже самого сильного из мужчин, ей нужно всего лишь знать, что надо делать, когда на коленях стоит она сама.
Кларинда бросила на Поппи встревоженный взгляд. Если глаза ее подруги станут еще хоть немного больше, они вот-вот выскочат из глазниц.
— Кто-нибудь хочет показать? — спросила карга, обводя женщин полным надежды взглядом.
— Позволь мне. — Ясмин встала и направилась вперед, отбросив назад гриву блестящих черных волос.
Взяв у старухи огурец, она чуть вытянула вперед губы и сунула между ними круглый конец овоща.
Кларинда лишь изумленно охала в унисон с остальными женщинами, глядя на то, как огурец дюйм за дюймом исчезал в ее рту. Несколько мгновений ей даже казалось, будто Ясмин собирается целиком проглотить его, как питон глотает крысу. Но, издав сладостный стон, словно она только что выпила вкуснейший шоколадный напиток со сливками, вином, сидром и сахаром, она наконец вытащила изо рта влажный огурец и с ликующей улыбкой подняла его вверх.
Кларинда приподняла бровь — она невольно оказалась под впечатлением от поступка Ясмин. Неудивительно, что Фарук терпел ее злобный нрав и неучтивое поведение.
Положив огурец на блюдо, Ясмин бросила взгляд на Кларинду.
— Это всего лишь небольшая часть того, что ждет красавчика англичанина, когда меня позовут к нему в ванну, — заявила она.
Остальные женщины разделились на несколько групп и, хихикая, переглядывались, чтобы узнать, не желает ли кто-либо еще повторить впечатляющее выступление Ясмин. А Кларинда была вынуждена притворяться равнодушной, хотя слова Ясмин задели ее. Впрочем, у нее не было ни малейшего повода к ревности. Особенно учитывая то, что в данный момент она обручилась одновременно и с султаном, и с красавчиком братом красавчика англичанина.
Оглянувшись назад, Кларинда обнаружила, что Поппи исчезла. Кларинда внимательно огляделась по сторонам и наконец заметила подругу, которая притаилась в углу. Убедившись в том, что ни одна из наложниц султана не обращает на нее никакого внимания, Поппи взяла с блюда совсем небольшой огурчик и осторожно засунула его кончик себе в рот.
— Поппи! — воскликнула Кларинда, шокированная и удивленная неожиданной смелостью подруги.
Поппи заткнула себе рот. Грустно пожав плечами, она толкнула огурец глубже и весело откусила кусок.
На этот раз Кларинда не ошиблась: Соломон невольно вздрогнул.
Целый день Эш изучал дворец Фарука, делая вид, будто восторгается его красотой и роскошью, а на самом деле мысленно составляя его план, обращая внимание на каждую стену, каждую дверь, каждый коридор, в котором мог находиться вооруженный стражник. Он искал слабые места в его обороноспособности, любую щелку в великолепной броне Фарука, которая позволила бы ему увести Кларинду в безопасное место, как только он придумает способ похитить ее из гарема.
К несчастью, Эш не нашел ни единой прорехи. Его огорчение возросло, когда Кларинда не вышла к ужину, и он был вынужден терпеть компанию общительного Фарука, улыбаясь тому сквозь стиснутые зубы.
Когда беспокойство заставило Эша выйти в окруженный высокими стенами сад султана поздно вечером, он ничуть не удивился, увидев Люка, отмокавшего в бассейне. Ароматные лепестки лотоса плавали по поверхности воды, собираясь маленькими облачками на мерцающих отблесках луны. Темноволосая красавица с оленьими глазами стояла на коленях возле бассейна и массировала широкие плечи Люка. Тот сидел спиной к стенке бассейна, откинув голову на его край, и стонал от удовольствия всякий раз, когда нежные подушечки больших пальцев рабыни вдавливались в расслабленные мышцы позади его ключиц.
Открыв глаза, Люк бросил на Эша затуманенный взор.
— Не хочешь присоединиться к нам? Уверен, что где-нибудь рядом бродит ее сестра, может быть, даже сестра-близняшка.
— Нет, спасибо. — Истома Люка была прямой противоположностью напряжению Эша, сковавшему каждый дюйм его тела. — И будет лучше, если она уйдет, чтобы мы могли потолковать наедине.
Эш кивком головы указал женщине на дворец в знак того, чтобы она уходила, но не успела она подняться с колен, как Люк схватил ее за тонкое запястье.
— В этом нет необходимости, — заявил он. — Обязательные уроки языка не касаются рабов. Она не знает ни слова ни по-английски, ни по-итальянски, и в этом отчасти состоит ее очарование. — Поднеся руку женщины к губам, Люк по очереди поцеловал каждый пальчик, а когда она вернулась к его плечам, из его груди вырвался восхищенный смешок.
Эш принялся ходить вокруг бассейна, потирая сзади шею. Казалось, он всего лишь сменил один набор стен на другой. Повсюду, куда бы он здесь ни забредал, он натыкался на стены.
Стены, не пускавшие его к женщине, которую он приехал спасти.
Менее искушенному глазу султанские сады могли показаться не тюрьмой, а чувственным раем. Покачивавшиеся на ветру пальмы сторожили дальнюю часть сада, выходившую на залитое лунным светом море. Цветущая бугенвиллея пробиралась вверх по каменным стенам, а поражавшие воображение своим количеством и разнообразием тропические растения в низких каменных горшках цвели в каждом подходящем уголке. Их блестящие зеленые стебли были усеяны дюжинами ярких экзотических цветов, от которых исходили головокружительные ароматы, созданные Богом исключительно для того, чтобы пленять чувства мужчины. Широкие плоские камни, уложенные на песок, складывались в дорожки, которые так и влекли мужчину и женщину в еще более тенистые — и уединенные — уголки сада.
В любое другое время Эш мог бы и оценить усилия по созданию этого оазиса в самом центре ада. Но в эту ночь даже соленый бриз, перешептывавшийся о чем-то с пальмовыми листьями, не успокаивал его, а мелодичный плеск воды, падающей в фонтане на камни, еще больше выводил его из себя.
Понаблюдав несколько минут за тем, как Эш мечется на краю бассейна, Люк откашлялся.
— Невеста твоего брата — настоящая красавица, — проговорил он. — Я понимаю, почему он готов столь щедро заплатить за то, чтобы ее ему вернули.
Эш резко повернулся к нему.
— Похоже, это задание окажется слишком трудным, а то и вообще невыполнимым, если я не найду способа вызволить ее отсюда.
— А ты уверен, что мисс Кардью хочет, чтобы ее спасали? — спросил Люк, тщательно подбирая слова. — Судя по тому, что я увидел, ее вполне устраивает роль расфуфыренной супруги султана. Нет, я, конечно, ее за это не виню… — Из его груди вырвался очередной стон, когда проворные руки рабыни соскользнули с его плеч на грудь, а длинные ноготки пробежали по курчавой черной поросли, прикрывавшей кожу. — Да если бы Фарук меня пригласил, я бы сам согласился поселиться в гареме.
— Ничуть не сомневаюсь в том, что для начала из тебя сделали бы евнуха, — ласково промолвил Эш, снова начиная мерить шагами небольшое пространство. — Учитывая, сколько стражников с невероятно острыми ятаганами расставлены повсюду, это вполне можно устроить.
Поморщившись, Люк глубже погрузился в воду.
— Да нет, я всего лишь предполагаю, что она, возможно, всерьез в него влюбилась.
Эш замер на месте. Уж если быть честным с самим собой, то надо признаться, что он никогда и мысли подобной не допускал. Но потом он вспомнил спокойное отчаяние в глазах Кларинды, когда она говорила о том, что готова жизнь отдать Фаруку за то, что тот ее спас. Ну и благодарность в придачу.
— Нет! — уверенно бросил Эш, снова поворачиваясь к Люку. — Это просто невозможно. А это означает, что она еще в большей опасности, чем мы вначале предполагали.
Люк нахмурил брови.
— О чем ты говоришь? Да султан явно обожает ее!
— Разумеется, он ее обожает! А какой мужчина в здравом уме не стал бы ее обожать? Но разве ты не видишь? Именно это и делает ситуацию столь опасной. Его гордость разлетится вдребезги, когда он уложит ее в свою постель в первую брачную ночь и обнаружит, что она смеялась над ним все эти месяцы.
— О чем ты говоришь? О том, что ее слова «Я должна провести тысячу и одну ночь, учась тому, как ублажить мужчину» не более чем уловка?
— Именно так. — Эш покачал головой, невольно восхищаясь Клариндой. — Мне следовало догадаться, что она найдет способ выжить. Она всегда была умной девочкой — такой же находчивой, как и горячей. Ее план можно было бы назвать гениальным, если бы ее время не было на исходе. Как только султан поймет, что его обманывали и что она не девственница, он тут же убьет ее.
Люк выпрямился, потоки воды потекли вниз с его мокрых темных волос.
— Погоди-ка минутку! Откуда тебе известно, что она не девственница? Твой брат поведал тебе об этом?
В ответ Эш просто взглянул на него.
Люка было трудно удивить, но Эшу это в конце концов удалось.
— Так это ты?.. Когда твой собственный брат помолвлен с ней?
— Тогда она еще не принадлежала ему, — ответил он. — Кларинда была моей. — Эш знал, что это не так, однако эти слова принесли ему невероятное удовлетворение, ведь он слишком долго заставлял себя молчать.
— Но если ты волочился за ней до того, как вступил в компанию, ей, должно быть, исполнилось всего… — Голос Люка затих, в его глазах засветился ужас.
— Господи, приятель, неужто ты считаешь, что я настолько развращен?
Люк открыл было рот, но прежде чем он успел выдать свои мысли, Эш предостерегающе поднял руку.
— Мисс Кардью двадцать шесть лет, а не двадцать, — сказал он. — Она уменьшила свой возраст, чтобы обмануть султана и чтобы слова о ее невинности казались более убедительными.
Люк одобряюще приподнял одну бровь.
— Это впечатляет, — кивнул он. — Она почти такая же умелая лгунья, как и ты. Возможно, мне следовало бы прочитать лекцию о морали твоему брату — точнее, о ее отсутствии. Даже среди членов цыганского племени моей матери считалось дурным тоном претендовать на любовницу собственного родственника.
— Максу ничего не известно о нас, — сказал Эш. — Никому не известно, — добавил он. Опустившись на каменную скамью, Эш провел рукой по волосам. — Я знаю Кларинду с тех пор, когда сам был еще мальчиком в коротких штанишках. Поместье ее отца граничило с нашими землями. Она была на три года младше меня, вечно болталась у меня под ногами, и казалось, сам черт заставляет ее постоянно, всеми возможными способами мучить и ставить меня в неловкое положение.
— Догадываюсь, что, как любой юнец, раздувающийся от ощущения собственной значимости, ты игнорировал любую попытку бедного ребенка привлечь твое внимание… завоевать твою любовь.
— Разумеется! — Эшу припомнился один случай. Как-то, когда ему было четырнадцать лет и его начали тревожить сексуальные желания, он попытался сорвать свой первый поцелуй с уст полногрудой девушки, пасшей гусей. Кларинда, заметив это, умудрилась загнать гусей в сарай, прежде чем их губы встретились. — Хотя бывали случаи, — промолвил он помрачневшим тоном, — когда больше всего на свете мне хотелось свернуть ее маленькую шейку. Но потом я уехал в Итон, а она — в семинарию мисс Трокмортон для молодых леди. А когда мы вернулись домой, она сильно изменилась.
— У нее выросла и налилась грудь? — с готовностью подсказал Люк.
— Нет! — воскликнул Эш, но тут же робко признался: — Хотя вообще-то да. И весьма соблазнительная, должен тебе сказать. Но дело не только в этом. Казалось, я ей больше не нужен. Как только я появлялся рядом, она отворачивала свой высокомерный маленький носик и придумывала причину уйти — обычно под руку с каким-нибудь подходящим холостяком, стоявшим поблизости.
— Ага! Само собой, ты счел такого рода презрение абсолютно невыносимым. — Люк вздохнул, его темные глаза затуманились от каких-то воспоминаний. — Нет ничего более захватывающего, чем женщина, презирающая один твой вид.
— Тебе это, похоже, известно, не так ли? — Насмешка Эша заставила Люка укоризненно посмотреть на приятеля. — Хотя, возможно, ты прав. Как только она дала мне понять, что не желает иметь со мной дела, я понял, что просто не могу не думать о ней. Целыми днями я помышлял только о ней, а ночью видел ее во сне.
Кривая улыбка приподняла один уголок его рта при воспоминании о том, как он просыпался на сбившихся простынях. При этом его покрытое испариной тело было твердым как камень и ныло от желания получить разрядку.
— Одной душной июньской ночью мой отец задумал устроить бал, хотя мы не могли себе этого позволить. Помню, я угрюмо брел куда-то, попыхивая сигарой, которую стянул в кабинете отца, и вдруг услышал, как в конюшне кто-то плачет. Толкнув дверь, я увидел Кларинду — забившись в один из пустовавших денников, она рыдала так, будто ее сердце разбито. Ее бальное платье было порвано, волосы взъерошены, а прекрасное лицо залито слезами. Сначала я предположил худшее…
При воспоминании об этом руки Эша сжались в кулаки.
— В то мгновение мне хотелось вышибить дух из того мерзавца, который посмел причинить ей вред. Но потом Кларинда подняла на меня глаза, — продолжал Эш, — эти ее огромные глаза, все еще полные слез, и сказала: «Что ты на меня вылупился? Тоже решил посмеяться надо мной?» Так я узнал, что она случайно услышала то, что говорили на балу у нее за спиной девушки, которых Кларинда считала своими подругами. Все они были из благородных семей и смеялись над ней, потому что она не являлась знатной наследницей, а ее вульгарный отец занимался торговлей. Они судачили о том, что она крутится вокруг моей семьи, имея виды на моего брата, но ни один Берк не посмотрит дважды на такую простушку. Пока девчонки не заметили, что она подслушивает, Кларинда вылезла из дома через французское окно. Именно тогда она зацепилась за что-то подолом и порвала платье.
— И именно тогда начался ваш роман? — Глаза Люка заблестели, как звезды, — так происходило всегда, когда разговор заходил о любви. — Ты заключил ее в объятия, нежно отер слезы с ее лица, успокоил поцелуями?
— Я еще раз затянулся сигарой и поинтересовался, почему она не послала их всех прямо к дьяволу.
— А что же Кларинда?
— Она швырнула в меня подковой и послала меня прямо к дьяволу. — Эш усмехнулся. — Именно так, мой друг, начался наш роман.
— И никто из вашей семьи, включая твоего брата, не узнал об этом? — полюбопытствовал Люк.
— Ни одна живая душа. — Эш почувствовал, как его улыбка погасла. — Ее папе это не могло понравиться, поскольку я — всего лишь второй сын, а он богаче самого царя Мидаса и до сих пор не потерял надежду заполучить титул для своей любимой маленькой принцессы. Мои родители, которые в те годы по иронии судьбы балансировали на краю долговой ямы, решили бы, будто Кларинда оказалась подо мной лишь по той причине, что какой-то там король не наградил ее предков пачкой нужных документов. Так что на людях мы продолжали делать вид, будто равнодушны друг к другу, дабы не возбуждать подозрения в наших близких, зато когда мы оставались наедине… — Эш замолчал, вспоминая, как Кларинда, игриво улыбаясь, морщила носик, когда ей удавалось ускользнуть из дома и встретиться с ним в лесу. Они могли целое утро пролежать на спине на постели из мха и, взявшись за руки, спорить о том, какое имя лучше всего подойдет их первенцу из той дюжины ребятишек, которых они собирались завести, когда обвенчаются. Эшу больше нравилось имя Кларенс, а она настаивала на том, что только имя Эштайна подойдет их будущему ребенку, который, несомненно, родится девочкой. Поспорив, они обменивались несколькими страстными поцелуями и наконец сходились во мнении, что девочку назовут Шарлоттой, а мальчика — Чарли.
— И что же произошло дальше?
— Я оставил ее. — Эш развел руки в стороны, глядя в глаза своему другу, и эти простые слова выразили всю горечь его сожаления. — Вопреки распространенному мнению из Англии меня увела вовсе не жажда приключений, заставившая вступить в Ост-Индскую компанию, а голод совсем иного рода. — Эш покачал головой, не в силах сдержать насмешки над собственным упрямым романтизмом. — Я хотел доказать себе самому, что достоин девушки, которую люблю. Мне хотелось вернуться и положить к ее ногам не только свое сердце, но и весь мир.
— Так почему же ты этого не сделал?
Если бы у Эша было хоть малейшее желание ответить на этот вопрос, он давным-давно сделал бы это.
Когда он встал со скамьи, давая этим понять, что официальная часть расспросов закончена, Люк шлепнул ладонью по воде.
— Черт возьми, Эш! Нельзя же останавливаться на полпути! В твоем рассказе есть все, что мне так нравится: опасные тайны, большая страсть, родившиеся под несчастливой звездой юные любовники. И если здесь чего не хватает, так это счастливого конца.
— Счастливый конец случится в тот самый день, когда я доставлю мисс Кардью живой и здоровой прямехонько в объятия моего брата.
Похоже, Люка эти слова разочаровали.
— Ты по-прежнему собираешься уступить ее брату?
— Разумеется! Именно для этого нас наняли, не так ли?
— Я с твоим братом не знаком, но полагаю, что он будет не многим счастливее султана, когда обнаружит, что цветок девственности его невесты… уже… кто-то сорвал. Точнее, не кто-то, а его собственный младший брат.
— А это уже не моя проблема, не так ли? — угрюмо промолвил Эш. — Моя проблема заключается в том, как преодолеть все препятствия и добраться до Кларинды.
— Клар-Инды? — Вопросительно посмотрев на Эша через плечо Люка, девушка-рабыня дотронулась до своих волос, а затем указала на светящийся низко в ночном небе шар.
Как ни странно, Эш сразу понял, что рабыня имела в виду: девушку с волосами такими же яркими и светлыми, как лунное сияние.
Кивнув, он отозвался эхом:
— Кларинды.
В его сердце вспыхнула искра надежды. Вложив в улыбку все свое обаяние, Эш пальцем поманил рабыню. Не раздумывая ни мгновения, она встала и направилась прямо к нему.
Люк раздраженно закатил глаза.
— Я же предлагал пригласить для тебя другую рабыню! — недовольно бросил он. — Ты мог бы и не отбирать ту, которую привели ко мне. К тому же я ведь говорил тебе, что она ни слова не знает по-английски.
— Возможно, она не говорит по-английски, зато я говорю на ее языке. — И, по-братски обхватив девушку за плечи, Эш осторожно повел ее к скамье, при этом арабские слова, слетавшие с его уст, звучали как музыка.
