Глава 31

Каким-то образом Эш точно знал, где найти Кларинду утром в день ее свадьбы.

Когда он в последний раз видел луг, тот был одет в платье цвета весенней мяты с кружевами тумана. Пение просыпавшихся птиц наполняло воздух. Когда они с Клариндой упали на ее плащ, развесистые ветви могучего дуба с молодыми листочками пологом накрыли их, а они смяли под собой свежую поросль молодого клевера, вдыхая его головокружительный аромат.

А теперь со свинцового неба на землю падал первый снег. Земля замерзла, из-под снега пробивались коричневые ломкие травинки. Осенний ветер оголил крону дуба, а вместо пения птиц тишину нарушал лишь звук шагов Эша да едва слышный шорох падающего снега.

Кларинда стояла на коленях под дубом, на бордовом капюшоне ее подбитого горностаем плаща поблескивали снежинки. Плащ был точно таким же, какой она второпях накинула на ночную рубашку в то утро, когда побежала за ним по лугу, чтобы уговорить его остаться. Эш улыбнулся, однако при этом у него перехватило горло. Как это было на нее похоже — вспомнить про плащ, но забыть про туфли.

Сегодня он шел сюда, чтобы попрощаться с ней. Эш думал, что сможет находиться рядом и смотреть на то, как она становится женой другого человека, но он ошибался. У него не было пожеланий благоденствия, он не подготовил братских объятий и не смог бы благословить их.

Эш стал намного мудрее, чем был, когда в последний раз приходил на этот луг. Теперь он знал, что нет в мире места, куда он мог бы убежать от нее. Она будет преследовать его, заполнять все его мысли, его сны, пока он не прошепчет ее имя, последний раз в жизни вдыхая воздух.

Несмотря на то что Кларинда по-прежнему смотрела на землю, Эш знал, что она чувствует его приближение, как он всегда чувствовал ее близость. Ему не надо было видеть ее или слышать, чтобы понять, где она, даже когда их разделяли дюжины лиг. Она была просто… там.

Эш одним плечом прислонился к стволу дерева и скрестил ноги. Когда Кларинда подняла голову, чтобы посмотреть на него, ее глаза были сухими, а прекрасное лицо бледным, как снег.

Ясмин называла ее ледяной принцессой, однако Эшу было известно, какое горячее и страстное сердце бьется под этим холодным панцирем, какая дрожь сотрясает ее тело в ответ на любящие прикосновения его рук.

— Если ты решил уехать, то на этот раз я не буду тратить дыхание, умоляя тебя остаться, — тихо промолвила она. — Но до отъезда ты должен узнать кое-что. Между нами было слишком много тайн, слишком много лжи, и не всегда они исходили от тебя. — Кларинда встала и одной рукой обхватила ствол дуба. Когда она посмотрела в сторону луга, снежинки на ее ресницах стали похожими на замерзшие слезы. — Не прошло и двух месяцев после твоего отъезда, как я поняла, что… жду ребенка.

Эш почувствовал, как его лицо стало таким же бледным, как у нее.

Кларинда опустила глаза, словно снова переживала былой стыд.

— Мой отец был просто убит горем, но он переживал не за себя, а за меня, — продолжала она. — Он прекрасно понимал, что будут говорить сплетники, если об этом станет известно: никаких богатств в мире не хватит, чтобы изменить тот факт, что его дочь — обычная потаскушка, позволившая сыну богатого вельможи соблазнить себя.

Руки Эша сжались в кулаки. Ему захотелось вернуться в то время и вышибить дух из того, кто посмел бы говорить о ней такое. Но потом он вспомнил, что сам стал причиной этого. Он взял то, что хотел, и оставил ее страдать от последствий его же безрассудства.

— Почему ты не написала мне? — хриплым голосом спросил он. — Я почти все время проводил на море, но кто-нибудь мог меня разыскать… мой отец… мой брат… кто-нибудь…

Кларинда посмотрела на него, ее руки в перчатках все еще сжимали ствол дерева, словно спасительную соломинку.

— Что я должна была делать? Просить тебя вернуться ко мне? Вынудить тебя жениться на мне, потому что я от тебя забеременела? Провести остаток жизни, спрашивая себя, действительно ли ты любишь меня или женился на мне просто из чувства долга?

Эш закрыл глаза, испытывая угрызения совести и сожаление. Разумеется, она не сделала бы ничего такого. Кларинда слишком горда.

Когда он снова открыл глаза, ее взор вернулся к заметенному снегом лугу.

— Папа хотел отослать меня на несколько месяцев — якобы для поездки к тете, которая жила в одиночестве в Ярмуте. Он составил план, согласно которому ребенка должны были забрать у меня, как только он появится на свет, и передать на воспитание в какую-нибудь хорошую семью… В семью, которой щедро заплатят за причиненное беспокойство и… молчание. Ну а потом я должна была вернуться и жить обычной жизнью, как будто ничего не произошло.

Голос Эша зазвучал, как голос незнакомца, он даже сам не узнавал его.

— Твой отец часто вел себя, как мой брат, — промолвил он. — Он всегда считал, что лучшее решение любой проблемы — это щедрый чек.

— Именно так, — кивнула Кларинда. — Но я и слышать об этом не хотела. Это был мой ребенок, и твой тоже — и никто не имел права забирать его у меня. Ты же знаешь, какой упрямой я тогда могла быть.

— Тогда? — выпалил Эш, не подумав.

Кларинда задумчиво посмотрела на него.

— Тогда… когда Максимилиан узнал об этом, — вымолвила она.

— Макс?! — Эш спросил себя, выдержит ли его сердце еще одно потрясение. Он даже не был уверен, что смог бы устоять на ногах, если бы не ствол дуба под его плечом.

— Я не могла поделиться ни с кем из подруг, даже с милой Поппи, — сказала Кларинда. — Ее отец был всего лишь скромным деревенским сквайром, но он никогда не позволил бы своей дочери дружить с падшей женщиной.

Эш опять начал сердиться.

— Макс уже знал о моих чувствах к тебе, поэтому я смогла рассказать ему и все остальное, — продолжила Кларинда. — Он тут же предложил мне выйти за него замуж и сказал, что готов объявить ребенка своим.

— Мой брат… — промолвил Эш, не в силах скрыть горькие нотки в голосе. — Герой до мозга костей. Так почему же ты до сих пор не стала графиней Драйвенвуд?

Отбросив капюшон на спину, Кларинда смело посмотрела ему в глаза.

— Потому что я ему отказала, — вымолвила она. — Я была готова на все, лишь бы сохранить этого ребенка, но единственное, чего я сделать не могла, так это выйти замуж за твоего брата. Макс сделал все, чтобы уговорить меня, но когда понял, что я приняла иное решение, они с моим отцом составили план как можно быстрее выдать меня замуж за виконта Дарби. К этому времени Дьюи сделал мне как минимум дюжину предложений руки и сердца. Он был очень мил, но никогда ничем особенным не выделялся, и Макс решил, что не составит особого труда убедить Дьюи, будто ребенок был зачат в первую брачную ночь, а потом родился преждевременно. — Кларинда вздохнула. — Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне все это кажется чудовищным, жестоким, но нам требовалось найти какой-то выход. А Дьюи действительно обожал меня, вот я и подумала, что сделаю все возможное, чтобы в ответ на это стать ему образцовой женой. — Кларинда печально покачала головой. — Наверняка ты рассмеешься, представив меня образцовой женой.

Но Эшу в этот момент меньше всего хотелось засмеяться.

— День накануне бракосочетания показался мне бесконечным, но я без конца уверяла себя, что еще не поздно… Еще не все потеряно, говорила я себе, и ты в любое мгновение можешь появиться на подъездной аллее и исправить ситуацию.

Эшу даже не верилось в то, как близок он был к этому. Вместо того чтобы подойти к Кларинде, он снова бросил ее, считая, что она предпочла ему другого мужчину.

— Когда солнце село, я поняла, что не смогу лечь в постель с Дарби и позволить ему прикасаться ко мне, когда я мечтаю о тебе. И тогда я решила, что уж лучше мне отказаться от отцовского наследства, от высшего света и поселиться в каком-нибудь небольшом и скромном коттедже, где я буду в одиночестве растить наше дитя, чем всю жизнь провести во лжи.

Сердце Эша забилось быстрее, когда он понял, что где-то на свете живет его ребенок.

— Поэтому я послала лакея в гостиницу, где остановился Дарби, с запиской, в коей я перед ним извинилась и сообщила, что не смогу стать его женой. Его это так огорчило, что он тут же вскочил на коня и поскакал в поместье моего отца, надеясь переубедить меня. Вместо того чтобы ехать по дороге, он решил срезать путь через лес. К несчастью, ночь была безлунной, местности он не знал, да и наездником был не слишком хорошим — куда хуже тебя или Макса. Дарби попытался взять препятствие, но его конь споткнулся. Он упал и сломал себе шею. — Слезы застилали глаза Кларинде и растапливали снежинки на ее ресницах, когда она повернулась лицом к Эшу. — Я убила его. Порядочный, благородный человек… я разбила ему сердце, а потом убила его.

— Ты его не убивала, — мрачно промолвил Эш. — Это я убил его.

— Когда Макс сообщил мне о его смерти, чувство вины и горе подкосили меня. Я почувствовала ужасную боль в животе — куда более сильную, чем та, от которой страдало мое сердце… Я закричала и упала на пол в холле. Макс на руках отнес меня в спальню, велев позвать доктора.

Эш был готов на все, лишь бы заставить ее замолчать. Он бы с радостью взял ее на руки и навсегда запечатал ей губы поцелуем, лишь бы не дать ей произнести то, что она сказала дальше.

— Дьюи был не единственным, кто умер в ту ночь… — вздохнув, вымолвила Кларинда. — После этого я несколько недель пролежала в постели. Все считали, что я переживаю из-за гибели жениха, и, вероятно, так оно и было, поскольку я понимала, какой бессмысленной была его смерть. Лишь моему отцу, Максимилиану да нескольким самым преданным слугам была известна правда. Макс не отходил от моей постели. Он всегда держался рядом — вливал ложкой бульон в мое горло, заворачивал меня в одеяло и носил к окну, чтобы я могла полюбоваться окрестностями. Иными словами, он заставлял меня жить, когда мне хотелось умереть.

Эш впервые до конца осознал степень привязанности Кларинды к его брату. Но это осознание заглушал безумный порыв сожаления. Как будто Фарук вновь спас ее из рук работорговцев. Ну почему он не оказался рядом в нужное время? Почему не его руки гладили ее растрепавшиеся волосы и не его губы осушали ее слезы, когда она плакала?

— Когда Макс нес меня наверх по лестнице, я была девчонкой, — сказала она. — А когда я спускалась из спальни спустя почти два месяца, я стала женщиной. Макс все еще хотел жениться на мне, но тебя рядом не было, ребенка я потеряла, поэтому решила, что смысла для меня в замужестве нет. Меня в ту пору вполне устраивало одиночество.

— Ребенок?.. — прошептал Эш, не в силах произнести еще одно слово, которое горьким комком застряло у него в горле.

Кларинда вновь опустилась на колени, складки плаща накрыли ее колени. Лишь сейчас Эш понял, что она стоит на коленях перед небольшим камнем, которого тут не было, когда он в последний раз приходил на луг. Камень засыпало тонким слоем снега.

— Отец хотел просто выбросить ребенка, как мусор, и сделать вид, будто его никогда и не было, — сказала она. — Я плакала, кричала и умоляла его этого не делать, но он счел это всего лишь истерикой убитой горем девушки. Но в дело вмешался Макс, который и настоял на том, чтобы к моему желанию отнеслись с уважением. Он предложил найти место для ребенка в семейном склепе Берков. — Печальная улыбка скривила ее губы. — Но я знала, где ему место.

Затянутыми в перчатки руками Кларинда смела снег с маленького камня, на котором можно было прочитать единственное слово: «Чарли».

Не «Чарлз», не «Чарлз Кларенс Берк», не даты смерти — просто «Чарли».

Их сын нашел упокоение в том самом месте, где был зачат в порыве безумной, безрассудной страсти между двумя юными любовниками, которые позволили своему желанию взять верх над здравым смыслом.

Если бы Чарли выжил, он мог бы сейчас бегать по этому лугу, крича от восторга, и ловить языком снежинки. Вместо этого он спал вечным сном под широкой кроной могучего дуба, а колыбельной ему стала беспрестанная череда времен года да шепот ветра, заблудившегося в колышущихся ветвях огромного дерева.

Кларинда встала и снова накинула на голову капюшон.

— Прежде чем ты уедешь, я хочу тебе сказать, что если бы после смерти Чарли ты прислал мне хоть короткую весточку, хоть одно слово, какой-то крохотный знак внимания, все, что угодно, — я бы согласилась ждать тебя вечно.

Эш замер на месте. Кларинда прикоснулась к его щеке губами — теплыми, как летний день, а затем повернулась и зашагала по лугу в сторону дома.

Дождавшись, пока Кларинда исчезнет за небольшим холмом, засыпанным снегом, Эш упал на колени на то же самое место, где еще недавно видел коленопреклоненной ее. Он провел ладонью по надгробному камню, и его слезы, падая, растапливали снег, засыпавший могилу его сына.

Эш не мог сказать, сколько времени он провел у крохотной могилки, прощаясь с сыном, которого никогда не видел. С сыном, у которого могла бы быть копна серебристо-светлых волос и глаза цвета клевера.

Когда он наконец поднялся, снегопад прекратился. Бледное солнце отважно прорывалось сквозь низкие тяжелые тучи, его косые лучи превращали засыпанное снегом пространство в сверкающую сказку.

Эш прищурился и почти воочию увидел раскаленный диск солнца, висевший над золотыми песками пустыни. Перед его внутренним взором мелькнула Кларинда, стоящая во дворе замка Фарука, — казалось, она вышла из одного из его эротических сновидений. Вот Кларинда присела на постель, застеленную алым шелком… Она зазывно улыбалась ему, а в ее зеленых глазах горело желание.

Сегодняшний день еще раз доказал, что она немало настрадалась по его вине. И если у него осталась хоть капля порядочности, он должен был принять ее поцелуй за последнее «прощай» — и навсегда уехать отсюда.

В объятиях его брата она находила то, чего никогда не получила бы от него, — покой, безопасность, стабильность. Макс никогда не был настолько глуп, чтобы преследовать мечту, когда единственная женщина, которая могла воплотить эту мечту в жизнь, стояла прямо перед ним.

Страсть между ним и Клариндой вспыхнула с самого начала. И если бы они в конце концов оказались вместе, их будущее оказалось бы под угрозой. Столкнулись бы два взрывных темперамента, два мятежных характера и два грандиозных ума. Ни у одного из них не было бы ни минуты покоя.

Внезапно на лице Эша расцвела медленная улыбка.

Упрямая гордость уже отняла у них так много драгоценных лет, которые они могли бы провести в объятиях друг друга. И будь он проклят, если позволит им обоим потерять еще хотя бы секунду.

Бросив на надгробный камень последний задумчивый взгляд, Эш направился по лугу к особняку, надеясь, что его сын одобрил бы то, что он собирался сейчас сделать.

Кларинда смотрела на свое отражение в большом зеркале, стоявшем в углу ее спальни.

Поскольку у нее не было времени посетить портниху или заказать модное подвенечное платье, она выбрала себе наряд из шелковой тафты бронзового цвета, которая делала ее зеленые глаза еще более яркими. Именно в этом платье, всегда представляла Кларинда, она прогнала бы Эша, если бы тот решился еще хоть раз омрачить ее жизнь своим появлением.

Кларинда смотрела на лицо незнакомки в зеркале, но, как ни приглядывалась, ей не удавалось разглядеть в нем и тени той страстной, своенравной девчонки, которая любила Эштона Берка всеми фибрами души.

У дамы, которую она видела перед собой сейчас, волосы были аккуратно причесаны, а с лица не сходило серьезное выражение, принадлежавшее хладнокровной, умеющей держать себя в руках женщине. Женщине, которая согласилась стать невестой графа и будущей герцогиней.

В дверь постучали.

— Мисс! — услышала Кларинда робкий голосок горничной. — Пора!

Кларинда подняла вверх подбородок. Горничная права. Настала пора навсегда распрощаться с этой девчонкой и ее мечтами.

Максимилиан ждал ее возле импровизированного алтаря, сооруженного перед мраморным камином в элегантной гостиной ее особняка. Почему-то казалось, что Макс всегда ждал ее — такой же верный и надежный, как старый дуб на лугу.

Его густые волосы были аккуратно подстрижены, и их кончики едва касались воротничка, а подбородок чисто выбрит. Его короткий серый сюртук и полосатый жилет были такими же консервативными, как он сам. Макс смотрел на приближавшуюся к нему по проходу Кларинду таким взглядом своих чудесных серых глаз, от которого у другой невесты перехватило бы дыхание.

Для гостей в гостиной расставили с полдюжины стульев. Отец Кларинды опирался на трость с медным наконечником в виде львиной головы. Когда дочь вернулась домой, отец встретил ее со слезами, но сейчас на его красноватом лице сияла улыбка. Он всегда надеялся, что его маленькая девочка будет счастлива с таким замечательным мужем, как Максимилиан.

Родители жениха устроились вместе на стульях с другой стороны прохода, и оба казались не слишком довольными предстоящей церемонией. Кларинда подозревала, что слезы, которые мать Макса проливала в носовой платочек с монограммой, не были слезами радости. Герцог и герцогиня всегда надеялись, что их любимый старший сын женится на девушке, занимающей такое же высокое положение в обществе, как и он, а не на простой наследнице, отец которой сколотил состояние, занимаясь торговлей. Когда герцог утешительно не похлопывал герцогиню по руке, он то и дело проверял золотую цепочку своих карманных часов, словно убеждаясь, что Люк их не украл.

Для цыгана и бывшей наложницы Люк с Ясмин выглядели просто прекрасно. Кларинде пришлось отдать Ясмин часть своего гардероба, чтобы та не разгуливала по дому в своей коллекции прозрачных вуалей и в паре сандалий. Для участия в церемонии Ясмин, разумеется, выбрала бальное платье с низким декольте, которое совершенно не подходило для утреннего времени и к тому же оказалось мало ей на три размера. Она то и дело одергивала лиф вниз, и Кларинда уже начала опасаться, что груди Ясмин выпрыгнут наружу еще до начала церемонии. Вероятно, того же самого боялся и степенный викарий, который, похоже, был на грани апоплексического удара.

Кларинда уже поймала Ясмин на том, что та строила глазки ее отцу. По ее телу пробежала дрожь, когда она представила себе, во что превратилась бы ее жизнь, если бы Ясмин стала ее мачехой. Если Люка и беспокоили столь откровенные попытки Ясмин найти себе богатого мужа, то по его виду этого было не прочесть, тем более что как раз в это мгновение он подмигивал хорошенькой горничной, сидевшей в уголке. От его бесстыдного флирта веснушчатое личико девушки покрылось ярким румянцем.

Бросалось в глаза то, что в комнате пустовал лишь один стул.

Даже сейчас, видя, как блестят глаза Макса, Кларинда не смогла бы сказать, чему он радовался больше — то ли тому, что их свадьба наконец-то состоится, то ли тому, что его брат в конце концов взялся за ум и покинул сцену до начала действия.

Кларинда глубоко вздохнула, что было не так-то просто сделать из-за тесного корсета. Поскольку зима началась рано, у нее даже не оказалось нормального букета. Одному из садовников удалось срезать для нее лишь несколько фиолетовых анютиных глазок. Кларинда не переставала удивляться тому, что ее руки совсем не дрожат. И уже начала спрашивать себя: неужели она будет чувствовать себя так до конца жизни? То есть вообще ничего не чувствовать?

Она действительно любила Макса как друга и была благодарна ему за все, что он для нее сделал. Но между ними не было любви. Возможно, если бы она не повстречала Эша, то и не почувствовала бы никакой разницы. Жила бы себе в тихом довольстве, как жили многие ее знакомые. Кларинда не могла припомнить, чтобы хоть одна из них испытывала большую страсть к своему мужу.

Почему-то перед ее внутренним взором появилось улыбающееся лицо Поппи, и сердце Кларинды заныло от боли.

Может, ей стоит смириться с тем оцепенением, которое охватило ее, когда она распрощалась с Эшем у могилы их сына? Разве это не лучше, чем чувствовать, как ее пульс буквально взрывается каждый раз, когда он входит в комнату, и вечно желать того, что она испробовала лишь дважды? Разве не лучше вообще ничего не чувствовать, чем рисковать всем?

Кларинда наконец приблизилась к алтарю. Когда она подошла к Максу, он взял ее за руку и серьезно ей улыбнулся.

Викарий открыл молитвенник и откашлялся. Он уже было открыл и рот, но тут двустворчатые двери, расположенные в конце комнаты, распахнулись и в гостиную быстрым решительным шагом вошел Эштон Берк.