Глава 9

Пятидесятимильный путь до Уэйнесбурга прошел в приятной беседе. Гариет мило щебетала с торговцем виски и молодоженами, которые, как оказалось, ехали в Санта-Фе. А когда кучер останавливал дилижанс, притворялась спящей, чтобы не выходить из экипажа.

Они прибыли в Уэйнесбург уже к вечеру. Гарнет терпеливо дождалась, когда Флинт скроется в помещении станции, и только тогда выбралась из дилижанса, захватив сверток со своими пожитками. Оставаясь незамеченной, молодая женщина украдкой наблюдала, как Маккензи возвращается, перебрасывается на прощание парой слов с кучером, отвязывая Сэма, и уходит прочь.

К счастью, город оказался значительно больше Команч-Уэллса, поэтому Гарнет удавалось держаться от Флинта на большом расстоянии и незаметно следовать за ним.

Она вздохнула с облегчением, когда увидела, что он отдает Сэма в платную конюшню. Это означало, что ее бывший проводник намерен задержаться в городе по крайней мере до завтрашнего утра. Так оно и вышло — с седельными сумками через плечо Флинт заглянул в ближайшую гостиницу.

Выждав время, Гарнет проследовала за Маккензи. Называть свое настоящее имя до разговора с Флинтом она сочла неразумным и поэтому зарегистрировалась под девичьей фамилией. Служащий подал ей ключ:

— Ваша комната номер восемь в конце коридора, миссис Петтит.

— Я вижу, здесь остановился мистер Маккензи. — Гарнет сделала вид, что только что заметила знакомую фамилию в книге. — Мы ехали с ним в одном дилижансе.

— Именно так. — Портье дружелюбно улыбнулся. — Его комната номер семь — рядом с вашей. Надолго ли к нам?

— Пока не знаю. — Гарнет положила на стойку серебряный доллар. — Скорее всего до завтрашнего дня. Там будет видно.

— Общая ванная — первая дверь направо. Но если вы предпочитаете вымыться в номере, за дополнительные двадцать пять центов вам все устроят в комнате. Желаю приятного отдыха.

— Благодарю, сэр, — ответила Гарнет с преувеличенной бодростью: мысль о предстоящей встрече с Флинтом отнюдь не вселяла в нее уверенность.

В комнате она развязала пакет и, достав из него мужские штаны и рубашку, вышла в коридор и застыла у соседней двери. Наконец, собравшись с духом, Гарнет с бесшабашной решительностью кавалерийской атаки самого генерала Стюарта толкнула дверь.

Сбросив сапоги и повесив ремень с револьвером на спинку кровати, Флинт решил вздремнуть несколько часочков. Всю дорогу его глаза слипались, он еле сдерживался, чтобы не заснуть и не свалиться со своего высокого насеста рядом с кучером.

Взяв ключ с комода, он направился к двери. А вспомнив, как рыжеволосая не давала ему спать всю ночь, не сдержал улыбки — славно провели время. Чертовски не хотелось ее оставлять, но Флинт знал: у Гарнет достанет сил и мужества снести разлуку. И какого черта, сердился он на себя, какого дьявола он ее жалеет! Жалеть следовало себя. Гарнет юркнет в постель к своему троюродному братцу и там успокоится, а он будет долго-долго одиноко вспоминать их первую и последнюю ночь.

Он наклонился, чтобы вставить ключ в замочную скважину, и в это время дверь напротив, с треском распахнувшись, ударила его по макушке, а при падении он весьма ощутимо проехался по ней спиной.

Флинт лежал на полу и глядел в потолок, на котором кружились тысячи темных точек. Странно, что он не видел их раньше.

— Дорогой, ты в порядке?

Он тщетно боролся с головокружением. Какой уж тут порядок? Был бы в порядке, ему бы не слышался голос рыжеволосой, не мерещился ее аромат, а темные точки на потолке не сошлись бы в два прозрачных зеленых круга.

— Извини, дорогой.

Флинт застонал. Она!

Все сходилось: голос с хрипотцой, от которого по спине пробегали мурашки, зеленые глаза, светившиеся то теплом, то щемящей грустью, знакомая шелковистая грива пламенеющих на солнце рыжих волос, которые при лунном свете становились золотисто-каштановыми.

Но все эти соблазны он оставил в пятидесяти милях отсюда — крепко спящими в гостиничном номере.

И тут им оказаться не было ни малейшей возможности. Если только… Существовало одно лишь объяснение.

Флинт Коллингсвуд Маккензи, ты умер и вознесся на небо!

Потом он вспомнил, как сияние этих глаз, каскад волос и волнующий шепот болезненно томили его чресла, и догадался: видимо, сбылись пожелания недругов, которые спали и видели его в аду.

Флинт несколько раз мигнул — зрение прояснилось, но рыжеволосой нигде не оказалось. Поистине, разыгравшееся воображение может свести человека с ума, подумал он с облегчением. Попробовал сесть, но тут вновь возникла рыжеволосая, опять уложила его на пол, обернула вокруг головы мокрое полотенце и велела не шевелиться.

— Ты?..

Флинт сбросил с головы полотенце и вскочил на ноги. Нет ничего такого, что нельзя бы было объяснить и исправить. Он подбежал к кровати и нахлобучил шляпу — ведь со шляпой на голове мужчине думается гораздо легче. Когда-то Флинта осенила догадка, что женщины нащупали слабую струнку у противоположного пола и поэтому требуют в своем присутствии шляпу снимать, чтобы лишить мужчин преимущества.

— Увязалась за мной! — сердито взревел он.

— Да, увязалась. Ехала в том же самом дилижансе. — Гарнет была настроена очень решительно, и это еще сильнее взбесило Флинта. Он сел на кровать, скрестив на груди руки.

— Я же сказал тебе «прощай»! Так какого черта тебя понесло вслед за мной?

Гарнет спокойно сложила одежду на комод.

— Ты забыл рубашку и брюки, которые мне одолжил.

Взбив подушку, Флинт откинулся назад. Он почувствовал удовольствие, даже был польщен, что вдовушка не оставляет его в покое. Решительная женщина. К его удивлению, тяга к ней пересилила гнев. Значит, не так просто порвать эту связь. Вот дьявольщина! Флинт припомнил, что только раз или два ему захотелось повторить ночь с девчонкой. Он заложил руки за голову.

— Хочешь меня убедить, что это была единственная причина?

— А какая могла быть еще? — невинно спросила Гарнет.

— Ладно уж, иди сюда, вдовушка Скотт.

От этих слов в груди у Гарнет екнуло и задрожали ноги, но она не сдвинулась с места.

— Если хочешь меня, ковбой, подойди сам.

Пока Флинт вставал и шел через комнату, горячая волна ударила ей в виски, пронизала каждую жилку, взбудоражила кровь. Их взгляды встретились, и они долго-долго не отрывали друг от друга глаз. Потом Флинт протянул руку. Гарнет чувствовала, как задрожала ее рука в его широкой, чуть шершавой ладони.

— Раз уж гналась за мной в такую даль, могла придумать причину и получше. Стоили ли старая рубашка и рваные штаны такого путешествия?

Он расстегнул ей блузку, пальцы скользнули внутрь, и губы потянулись к губам. Поцелуй был неспешным, долгим, всколыхнул чувство из самых глубин естества, и Гарнет отдалась ему без остатка. Губы Флинта казались твердыми и влажными, нетерпеливый язык заставлял сердце бешено колотиться.

— О Боже, Флинт, — задохнувшись, прошептала она, когда он наконец оторвался от ее рта. — Как я хочу… — Но не успела договорить, потому что он снова овладел ее губами.

Она почувствовала его жаркое прикосновение, когда широкие ладони легли на ягодицы и крепче прижали ее тело к возбужденной плоти. Копчики пальцев посылали стрелы желания, и они насквозь пронзали ее тело.

— Выкинуть бы твою задницу отсюда к чертовой матери, да уж больно она хороша, — прошептал ей на ухо Флинт.

— Только для тебя, — так же на ухо ответила Гарнет.

Его руки устремились вверх по спине, расстегнули лиф, начали его стягивать, и кисти Гарнет запутались в складках рукавов. А в следующий миг она почувствовала божественное прикосновение его пальцев к груди.

Флинт начал торопливо срывать с себя одежду, так что послышался треск разрываемой ткани. Потом схватил ее за плечи, отклонил назад и взял сосок в рот. Гарнет застонала и запрокинула голову — горячие волны желания накатывали одна за другой.

Она почувствовала свои руки свободными, только когда Флинт снял с нее лифчик, обнажив налитые груди. Он щекой прижался к одной, провел по коже языком и стал развязывать поясок на юбке. Мгновение спустя та упала на пол вместе с панталонами.

Обнаженная Гарнет горела под его неспешным, изучающим взглядом. Но вот Флинт сдернул с себя остаток одежды, и она так же откровенно и жадно посмотрела на возлюбленного. Его тело показалось ей совершенным — ноги и торс были вылеплены на редкость гармонично.

— Почти совсем зажило. — Гарнет провела пальцем по свежему рубцу на плече, потом наклонилась и легонько коснулась губами. — А это откуда? — Она показала шрам на груди. — По виду старый.

— Старый, — согласился Флинт, подхватывая ее на руки и направляясь со своей ношей к кровати.

И там, на простынях, его обнаженное тело стало ее единственным укрытием. На этот раз поцелуй оказался жарким, как пламя.

— Сладкая, — пробормотал он. — Выпил бы всю.

— Пей! Я так тебя хочу! — вскрикнула Гарнет, ощутив на груди язык.

От сосков влажный след устремился ниже — к животу и к самому сокровенному.

— Ты что? — Она подняла голову, но когда его губы коснулись заветной плоти, не в силах перенести сладостного ощущения, застонала. Тело забилось в чувственном экстазе.

Когда дрожь поутихла и она открыла глаза, то встретилась с внимательным взглядом Флинта.

— Ты сама об этом просила. — Его погрубевшие пальцы коснулись ее сосков, и Гарнет ощутила новый всплеск страсти. То же испытал и Флинт. Взяв в рот сосок, он накрыл ладонью темный треугольник внизу ее живота. Гарнет судорожно вздохнула и развела ноги. На нее вновь нахлынула такая волна страсти, что она почти потеряла голову.

— Ну пожалуйста, Флинт, пожалуйста, — взмолилась она.

— Что ты? — Флинт поднял глаза. — Чего ты от меня хочешь?

— Сам знаешь. — Его рука продолжала сладостную ласку, и Гарнет застонала. — Возьми меня. Люби меня скорее.

Она попыталась обнять его за шею и снова прижать к груди голову, но Флинт поймал ее кисти и намертво притиснул к кровати.

— Я тебя не люблю. — Он накрыл ртом сосок и не отпускал до тех пор, пока Гарнет не принялась змеей извиваться под ним. — Ну-ка, рыжая, повтори. Ты знаешь, как надо сказать.

Гарнет смотрела на него широко раскрытыми глазами. На лбу Флинта выступил пот, все его мышцы напряглись.

— Пожалуйста, сделай это!

— Что сделать? Нет уж, рыжая, ты скажи!

Гарнет изогнулась под ним и обхватила ногами его бедра. Дольше Флинт выдержать не мог. Он приподнялся на локтях и через мгновение овладел ею. Женщина тут же уловила его ритм, и их сплетенные тела одновременно взлетели к вершине страсти. Испытав неземное наслаждение во второй раз, Гарнет вскрикнула, а флинт, на несколько секунд обмякнув, прислушивался к собственному прерывистому дыханию. Наконец он откатился в сторону и лег на спину. Гарнет приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо.

— Ну что, рыжая, убедилась?

— В чем? — удивленно спросила она.

— Сама знаешь. К этой постели любовь не имеет ни малейшего отношения.

— Как ты можешь говорить о наших отношениях, будто мы не люди, а две колоды.

— А почему бы и нет? Нечего приукрашивать.

— Ты так рассуждаешь, потому что не хочешь признаться в своих истинных чувствах ко мне. И откуда тебе знать, что на душе у меня?

— А разве ты делаешь из этого тайну? За тобой не задержится — растрезвонишь по всему свету. Такой болтливой женщины я вообще никогда не встречал.

— А я ни разу не лежала в постели с таким неотесанным мужланом. Неужели ты думаешь, я позволила бы тебе сделать то… что позволила, — ее лицо залилось краской, — если бы не испытывала к тебе никаких чувств?

— Не обманывайся, милочка. Ты позволила бы то же самое хоть самому дьяволу!

— Похоже, мистер Маккензи, так оно и вышло.

Гарнет понимала, что Флинт над ней подтрунивает, как она сама только что подтрунивала над ним. Но сносить его насмешки вовсе не желала. Она вскочила с кровати и принялась одеваться.

— Но я готова отдать должное этому дьяволу. Он был великолепен. Я такого никогда не испытывала.

— Все потому, что смолоду прилепилась к мальчугану Бобби и старикашке Фредди. Стыдно, милая. Уж лучше бы запрячь чистокровную кобылу с битюгом.

Гарнет посмотрела на него с удивлением:

— А ты, Маккензи, оказывается, грубый пошляк.

— Вот, значит, как! В пылу страсти я Флинт, а в ясном утреннем свете снова стал Маккензи?

— Только не подумай, что таким образом я пытаюсь выразить свое уважение. Если бы мама узнала, кого я полюбила, она бы перевернулась в гробу! — Гарнет продолжала прихорашиваться.

Флинт рассмеялся, заложив руки за голову:

— Та самая мама, что научила тебя всяким хитроумным штучкам?

Женщина стремительно обернулась и возмущенно уставилась на возлюбленного:

— Послушай, Маккензи, обо мне можешь говорить все, что угодно, но маму не трогай!

— Извини, миссис Скотт, — покаянно проговорил Флинт. — Я не хотел обидеть твою мать. Наша воспитала своих сыновей так, что они не способны оскорбить порядочную женщину. Просто мне захотелось тебя немного позлить, чтобы увидеть, как сверкают твои изумрудные глаза.

Гарнет окинула откровенно оценивающим взглядом растянувшегося на кровати Флинта.

— Хоть ты не устаешь повторять, что я так и норовлю раздеться перед первым встречным, сам бесстыдно лежишь передо мной в чем мать родила.

— Хочу проверить, как это на тебя подействует, вдовушка Скотт.

Не в силах выдержать его взгляда, Гарнет поспешила отвернуться. Нагота Флинта ее, безусловно, волновала.

— А почему бы тебе тоже не величать меня по имени. Не забыл — меня зовут Гарнет.

— Что ж, можно. Но послушай, гранатовый — это и есть цвет твоих волос?

— Поэтому папа дал мне это имя. В тот самый день, когда я родилась. Бросил один-единственный взгляд — и назвал. — Она игриво посмотрела на Флинта: — Тебе нравятся мои волосы?

— Видал и получше. — Он встал с кровати и натянул штаны.

— А вот и не видел. — Гарнет подошла к нему и нежно поцеловала в губы. — Ничего особенного в них нет. Но тебе они почему-то приглянулись. Мало ли женщин с рыжими кудряшками — найдутся и покрасивее моих. Но забавно вот что, Маккензи: ты так вовсе не думаешь. — Она подобрала ботинки и задержалась у двери. — Потому что влюбился в мои.

— Эй, рыжая, — окликнул ее Флинт. — Обед ты заслужила!

— Приглашение принимается. — Гарнет кокетливо опустила ресницы. — Только давай устроим его в моей комнате попозже. А сейчас мне надо вздремнуть.

— Зачем? Набраться силенок к обеду?

— И тебе советую. Нам может понадобиться вся твоя энергия. — Она одарила его такой улыбкой, что Флинт моментально вскочил на ноги, но Гарнет уже оказалась за дверью.

Он покачал головой: эта женщина доставляла одно беспокойство, но стоило о ней подумать, и чресла обжигало огнем. Флинт порылся в седельной сумке и, достав купленную в Команч-Уэллсе бутылку виски, откупорил ее и сделал изрядный глоток. Да, от этой девчонки куча неприятностей. Но завтра он сумеет сбить ее со следа. Нечего бабам гоняться за ним по пятам. Он взбил за спиной подушку и уселся в постели, то и дело потягивая виски и думая о Гарнет.

— Куча неприятностей, — убеждал он себя, поднося горлышко к губам. — Дай только срок: наступит завтрашний день, и мы уж точно простимся.

Но впереди была еще целая ночь.