Глава 8
На следующее утро во время завтрака к Мойре ворвался Натаниэль, подняв бурю из модных тряпок и шарфов. Увидев ее, он застыл разинув рот.
– Господи, ты уложила его с собой!
Хорошо, что они были одни, не то она бы его придушила. Она вскочила и метнулась захлопнуть за ним дверь.
– Ради Бога, Натаниэль, говори тише!
Он не обратил никакого внимания на выговор, скинул пальто на спинку софы и упал в кресло рядом со столом.
– Ты должна все мне рассказать. Любую подробность. Он был хорош?
Несмотря на невероятное нахальство, на него невозможно было сердиться.
– Я не укладывала его с собой, как ты только что изящно выразился, – заявила она, усаживаясь.
По ангельскому лицу Натаниэля было видно, что он не верит ей.
– Что-то ведь произошло. Хочешь, я расскажу.
Она нахмурилась и стала наливать ему кофе из серебряного кофейника, стоявшего тут же, возле ее локтя.
– Ты ничего не знаешь.
– Нет, знаю, – настаивал он. – Ты вся светишься.
Ну вот, она начала краснеть от смущения. Мойра протянула ему чашку.
– Неправда.
– Нет, правда. Он сделал тебе la petite mort, не отпирайся. – Мойра не имела опыта в вопросах, касавшихся плотских отношений, но даже она знала, что французы понимают под «маленькой смертью». Слов не требовалось, она чувствовала, что лицо горит огнем, и, конечно, так она и выглядела.
– Он сделал! – воскликнул Натаниэль, захлопав в ладоши от удовольствия. – О, как жаль, что Тони нет здесь!
Испытывая невероятное унижение, Мойра глядела на него.
– Если бы Тони был здесь, этого никогда бы не случилось.
Разумеется, это не остановило его. Он только дернул плечами, как будто говоря, что у любого есть связь на стороне.
– Должно было бы случиться. Тони часто говорил, что ему хотелось, чтобы ты завела себе кого-нибудь.
– Он так говорил? – Она отпила кофе из чашки, обдумывая только что полученную информацию. Тони делал такие намеки, но она не воспринимала их всерьез, в лучшем случае – как шутку.
– Конечно, говорил. – Слова Натаниэля звучали так искренне, что трудно было не поверить. – Ему хотелось, чтобы ты была счастлива. Он всегда переживал, что ваш брак обернулся для тебя такой бедой.
Ее брови и плечи поднялись в унисон.
– Я серьезно относилась к брачным клятвам, не обращая внимания на то, насколько лицемерными они оказались.
– Не лицемерными, а нетрадиционными. – Натаниэль похлопал ее по руке.
– Как удивительно изысканно ты об этом говоришь, – улыбнулась Мойра.
Ее друг откинулся в кресле, весь – очарование и элегантность.
– Итак, ты расскажешь мне, что произошло между тобой и несравненным мистером Райлендом?
Ох эта шумная раскованность!
– Больше чем уверена – нет.
– Ладно тебе. – Натаниэль качнулся вперед и положил руки на стол. – А я расскажу, что произошло между ангелочком Мэтью и мной.
Это было интересное предложение. Не только потому, что какая-то новая странная вибрация исходила от ее друга. Мойра сама давно хотела узнать, как это происходит между мужчинами. Но и еще, ей позарез нужно было поговорить об Уинтропе с кем-нибудь, кто не знал его. Кто хоть что-то понимал в этих вещах.
Например, какой смысл имело то, что произошло между ними прошлой ночью? Это было такое удовольствие и такое упоение! А потом между ними появилась некоторая неловкость, хотя он оставался у нее еще часа два, прежде чем отправиться к себе. И он так серьезно поцеловал ее на прощание. Может, это значит что-то? Но что? Означает ли, что он испытывает к ней и другие чувства, помимо плотских?
Он мог бы взять ее прошлой ночью. Скорее всего она не оказала бы никакого сопротивления, если бы он скинул ее на пол и продолжил, что начал. Вместо этого он показал, на что способен, и отступил. Почему? Он думает, что она все еще поступает поневоле? Может, он по-прежнему пытается заставить ее идти ему навстречу? Разве не так она вела себя прошлой ночью?
– Он мог бы продвинуться значительно дальше, – робко начала она, – но не сделал этого.
Подперев щеку рукой, Натаниэль сложил губы колечком.
– А как далеко он продвинулся?
Ее лицо горело. Мойра глубоко вздохнула, набираясь храбрости.
– Он касался тex мест, которые знали только мои руки, но не так интимно, как он.
Голубые глаза Натаниэля стали круглыми.
– Не может быть! Тебе понравилось?
Мойра смотрела себе под ноги. Было так стыдно!
– Натаниэль, прекрати.
Приятель театрально вскинул руки вверх.
– Как? Если тебе не понравилось, значит, он делал что-то не так и ему надо либо подучиться, либо не докучать тебе.
Она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза:
– Мне понравилось.
Ее признание было встречено кривой улыбкой.
– Великолепно.
Он ухватил с ее тарелки кусок ветчины, оставшийся от завтрака, и отправил его в рот.
– Ты сделала что-нибудь в ответ?
Господи Боже, разговор становится просто скандальным! Мойра никогда не обсуждала подобные вещи ни с кем. Но с ней никогда и не происходило ничего похожего.
– Да.
Натаниэль чуть ли не зарыдал от веселья. Мойре захотелось спрятаться под стол и остаться там.
– Как ты думаешь, ему понравилось? Мойра нахмурилась:
– Думаю, что да. Он… Он…
Натаниэль кивнул, избавив ее от затруднений:
– Я понял. Ты, очевидно, все сделала как надо. – Он подумал немного. – Полагаю, это неправильно сделать невозможно.
– Научи меня, – попросила Мойра, любопытство перевесило унижение: – Расскажи мне, что еще ему может понравиться и как это сделать.
Светлые брови Натаниэля полезли вверх.
– Это смотря кого нужно соблазнить. Разумеется, я расскажу, что знаю сам. Хотя мне нравятся мужчины, сам я тоже мужского пола, как ты догадываешься. И точно знаю, что люблю.
В этом Мойра не сомневалась.
– Но, – поправился приятель, – я тебя спрошу кое о чем, прежде чем ты начнешь метать бисер перед свиньями.
– Спрашивай что хочешь. – Хуже того, что он уже наговорил, быть не может.
– Как ты думаешь, Райленд серьезно относится к тебе? – Она отрицательно покачала головой, тронутая его заботливостью.
– Не уверена. Мы много времени проводим вместе, иногда ничего не делая, просто разговаривая. Мне кажется, ему приятно мое общество, и я знаю, что ему нравятся… физиологические аспекты нашей связи. Но я не уверена, что его привязанность глубокая. По правде говоря, я совершенно сбита с толку.
Натаниэль что-то прокручивал в уме.
– Тот факт, что прошлой ночью он мог уложить тебя и не сделал этого, свидетельствует о многом.
Сердце Мойры упало.
– То есть он абсолютно не привязан ко мне?
Теперь он нахмурился и посмотрел на нее как на последнюю дуру:
– Нет, глупая. Это, наоборот, говорит о самом искреннем чувстве к тебе.
Она испытала несказанное облегчение.
– Ты убежден?
И тут же появилась другая мысль: не превратится ли эта привязанность в препятствие развитию их отношений? И как ей себя вести в такой ситуации? Мужчины ведь такие непредсказуемые существа.
– Конечно. – Натаниэль глядел на нее с сочувствием. – Он явно ощущает твою сдержанность, не важно – играешь ты в это или поступаешь искренне. Но главное, ты – девственница. А девственницы совершенно естественно опасаются очертя голову прыгать в неизвестность, как, впрочем, и все остальные. Он, очевидно, не собирается давить на тебя. Хочет заслужить твое доверие.
Если бы ей удалось поверить ему!
– Да, наверняка в этом есть смысл.
– Разумеется, есть. Я, например, был в ужасе в первый раз.
Мойре было очень любопытно послушать о том, что произошло с Натаниэлем в тот первый раз, но это могло подождать. Сейчас важнее узнать, что он думает о ее сер-дечных делах.
Забыв про стыдливость, она наклонилась вперед.
– Так ты полагаешь, то, что случилось прошлой ночью, не повредит нашим отношениям с ним?
Он закатил глаза.
– Моя дорогая, потрясающе красивый мужчина доставил тебе наслаждение. Что тут может быть плохого? Правда, ты не рассказала подробностей… – Он замолчал, шаловливо улыбнувшись.
Мойра улыбнулась в ответ:
– Не в силах поверить, что тебе это интересно.
– Это не может быть неинтересно, – преувеличенно возмутился он. – Не всякому повезет пережить любовное приключение с одним из самых знаменитых холостяков Лондона.
– У кого это было любовное приключение с одним из самых знаменитых холостяков Лондона?
Ну разумеется, Минерва должна была подгадать именно этот момент, чтобы ворваться в комнату, – олицетворение молодости и свежести.
Мойра покрылась холодным потом. Вот сейчас бы снова оказаться под столом и не высовывать оттуда носа. К сожалению, Минни тут же нашла бы ее и там.
– Подслушивать неприлично, – напомнила Мойра младшей сестре.
Устраиваясь рядом с Натаниэлем, Минни состроила гримаску:
– Я и не подслушивала. Просто шла завтракать и услышала, что вы беседуете. – Взяв булочку из вазы в центре стола, она обратила свое внимание на Натаниэля. – Итак, кого мы обсуждаем?
– Уинтропа Райленда, – с готовностью улыбнулся Натаниэль.
Мойра хотела толкнуть его под столом, но побоялась перепутать его с Минни. Вместо этого стала пристально смотреть на него. Он избегал ее взгляда.
Темные глаза Минни стали большими. Она заговорщически посмотрела на Натаниэля.
– Он и в самом деле знаменитый.
– Изумительный, – согласился, подмигнув, Натаниэль. С ней он держал себя столь же свободно, как и с Мойрой. Ей это не очень нравилось. Ей хотелось быть единственной, кто знает о тайне Натаниэля.
Улыбка Минни стала шире.
– Когда-нибудь я тоже переживу с ним любовное приключение.
Натаниэль лишь кивнул в знак согласия, и они вдвоем воззрились на Мойру. Она вызывающе смотрела на них.
– К сожалению, – заметила Минни, отправляя в рот кусочек булочки, – Уинтроп Райленд выбрал Мойру, а не меня. Большая потеря для него.
– Конечно. – Мойра улыбнулась с издевкой. – Он ощущает эту потерю каждый день.
Глаза Минни засветились радостью.
– Мойра, какой ехидной ты можешь быть! Ты знал, что она может быть такой ядовитой? – спросила она Натаниэля.
Этот иуда утвердительно кивнул.
– Она умело скрывается за чопорностью и благопристойностью, но ее язык как жало у змеи, поверь мне.
Минни откусила следующий кусочек, пожевала и проглотила.
– Чем больше времени я нахожусь у тебя, Мойра, тем сильнее жалею, что не приехала сюда раньше.
Мойра задохнулась. Эти слова ударили наотмашь.
– В самом деле? – Девушка кивнула в ответ.
– Я думала, ты похожа на наших сестер. – Она наморщила нос. – Что ты такая же, как мама. Я так счастлива, что ошиблась.
– Ты права, – согласилась Мойра, немного удивившись. – Я не той породы, что сестры и мама.
И в самом деле, она не напоминала никого из своей семьи. Как странно, что когда-то она считала это своим недостатком! Давно ли она поняла, что это ее добродетель?
Вероятно, в то самое время, когда она вдруг почувствовала внутреннюю уверенность – едва Уинтроп Райленд вошел в ее жизнь, заявив, что она может есть что пожелает.
Она посмотрела на вазу, полную булочек с изюмом. Она так любит мучное. Она готова съесть все, что лежит в этой вазе.
Тут же взяв булочку, густо намазала ее сливочным маслом. Затем отправила в рот огромный кусок. Как вкусно, просто божественно!
Минни с ангельской невинностью наблюдала за Мойрой.
– Итак, это у тебя было любовное приключение с Уинтропом Райлендом?
Мойра поперхнулась. Пришлось, как следует прокашляться, сделать несколько глотков кофе, прежде чем кусок проскользнул внутрь. Она посмотрела на сестру слезящимися глазами.
– Это не твое дело!
– Значит, у тебя, – Девушка широко усмехнулась.
– Вы оба безнадежны. – Мойра салфеткой вытерла рот.
– Он хорошо целуется? – мечтательно спросила Минни, – Наверное, да. У него красивый рот.
– Очень хорошей формы, – поддакнул Натаниэль. Мойра таращилась на них, открыв рот от изумления, потом обратилась к сестре:
– Что ты понимаешь в поцелуях?
Минни тоже закатила глаза – прием, который все, кому меньше двадцати, довели до совершенства.
– Я уже целовалась, Мойра.
– О! – тут же выпрямился Натаниэль. – С кем? Я его знаю?
Намазав маслом булочку, Мойра откусила еще. Что происходит? Когда этот разговор превратился в фарс? Как все нелепо вышло из-под контроля.
– С Адамом Вестлейком. – Минни самодовольно проинформировала Натаниэля.
Он был, естественно, поражен.
– Полагаешь, ты сможешь выйти за него замуж? – Мойра не сразу сообразила, что вопрос обращен к ней.
Хотя к кому же еще, если спрашивала Минни?
– За Уйнтропа? – Сестра кивнула.
Бедная Мойра не знала, как вывернуться.
– Я… Он пока не заговаривал об этом. И не думаю, что заговорит. – Сказав это, Мойра вдруг ощутила, как у нее засосало под ложечкой. Но это была правда. Она заранее знала, что все, что случится между ней и Уинтропом, будет чем-то временным, сиюминутным. В этом не было сомнения. Он не казался ей человеком, готовым остепениться.
– Почему ты так думаешь? – спросила Минни.
– Да, – тут же встрял Натаниэль. – Почему? – Разочарование было таким сильным! Неужели эти двое не слушают ее? Они ничего не понимают!
– Потому что не могу представить, как он относится ко мне, и не в состоянии понять, что я чувствую к нему. – Это была вся глупая правда о том, какой беспомощной оказалась она, когда потребовалось разобраться в себе или в ком-то другом.
Минни передернула плечами.
– Вы проводите довольно много времени вместе. Это уже что-то значит.
Как объяснить своей наивной сестричке, что у Уинтропа есть причина приходить сюда? Конечно, если плотская связь – все, что ему нужно, он давно бы уже получил ее. Она знала это абсолютно точно.
– Кроме того, – продолжала Минни, взяв следующую булочку, – если ему требуется всего лишь найти кого-нибудь, чтобы согреть свою постель, он может получить это в любом месте. Нет, мне кажется, ему нравится проводить время с тобой.
Мойра не могла внятно возразить. Зато Минни, проявила ясность в понимании ситуации, что настораживало.
– Я думаю точно также, – поддержал ее Натаниэль. Он поднял глаза на Мойру. Их пересеклись их взгляды? – Проявляй осмотрительность, пока не поймешь его намерений, и выкинь из головы, что они могут быть только плохими.
– Ты должна нравиться ему, – добавила Минни. – Он же не дурак. Ты добрая, красивая и богатая. Он тебе приятен. Почему бы ему не относиться к этому серьезно?
Вот так все просто. Вот такой окружающая действительность предстает перед восемнадцатилетними. Хотя почему она действительно не может нравиться ему?
И с какой стати Мойре кажется, что в глубине души ей хочется намного больше, чем просто прийтись ему по нраву.
Ему никуда не деться от нее.
В своей маленькой гостиной Уинтроп лежал на парчовой софе и глядел в потолок, считая завитушки на лепнине.
Чем бы он ни занимался, что бы ни пересчитывал, Мойра не оставляла его. Днем он не мог отделаться от воспоминаний об их беседах, ее смехе, поцелуях и о той незабываемой ночи в ее библиотеке. В постели, готовясь ко сну, ему приходилось много труднее, потому что он постоянно проигрывал в памяти ту решающую шахматную партию, когда она попросила поцеловать ее. В снах реальность существенно изменялась: он входил в нее, он обладал ею, он достигал в ней кульминации.
Большую часть времени Уинтроп грустил, если не мучился от чувства вины. Он желал Мойру в полном смысле этого слова. Он скучал, если ее не было рядом. Примирить свои чувства с тем, что ему придется обокрасть ее, не удавалось, как он ни старался. Проще было постараться не думать об этом.
Сегодня снова все валилось из рук. Оставалось только грызть себя из-за предательства, которое он готов совершить. Никто, кроме него и Дэниелса, не будет знать об этом. Мойра тоже никогда не узнает. Сможет ли он вести себя как ни в чем не бывало? Сумеет ли лгать ей только для того, чтобы удержать ее в своей жизни? Он не представлял, как открыться перед ней. Она может обратиться к властям, и тогда все чрезвычайно усложнится. А вдруг она все расскажет Октавии, а та, в свою очередь, – Норту? Или еще хуже, поступит так, что подвергнет себя опасности. Если Дэниелс узнает, что Уинтроп выдал его, он не остановится ни перед чем, вплоть до насилия, чтобы заполучить тиару.
Мойра станет винить его в том, что с ней сделал Дэниелс, и будет права. Все-таки лучше, если она останется в неведении. Помимо разных причин, для этого имелась еще одна – он не смог бы вынести ненависти в ее глазах. Лучше повернуться к ней спиной, и пусть она считает его бессердечным мерзавцем, но только не лжецом.
Она полагает, что он – тот, настоящий он – достоин любви. Что знает она об этом – женщина вполне определенного возраста, которая совершенно точно не получала плотских удовольствий ни в браке, ни на стороне. Опытный человек, он знал, как выглядит женщина, которая почувствовала себя удовлетворенной в первый раз. Возможно, собственными усилиями ей удавалось вызывать подобное ощущение, – учитывая ее возраст, в этом можно не сомневаться. Но он был первым мужчиной, который заставил ее достичь вершины наслаждения.
В свою очередь, она помогла ему почувствовать себя богом, пусть на несколько мгновений и только в своем воображении.
Как прекрасна, естественна и раскованна была она в его объятиях! Такая влажная и желанная. Он должен был взять ее. Он мог это сделать.
Тогда почему не взял? Какое-то глупое рыцарское чувство остановило его. Может, ему не захотелось воспользоваться ее слабостью? Или подумал, что следующее возбуждение не будет достаточно сильным? Нет, не в этом дело, он ведь почувствовал прилив сил, стоило ей лишь сказать «да». Он просто побоялся совершить это. Ведь он пообещал соблазнить ее, и только, и заставил ее сделать выбор. И что случилось после того, как он достиг, чего намеревался? Он не хочет оставлять ее. Совсем непросто – уйти от нее. Но если он не способен лгать ей вею оставшуюся жизнь, тогда нужно уходить.
Вся оставшаяся жизнь. Разве когда-нибудь ему приходила в голову мысль провести всю жизнь с одной женщиной? Нет. Он всегда считал брак тюрьмой. Родители и их ровесники вполне очевидно доказывали этот факт. Девлин и Норт были всего лишь исключениями. Они женаты на тех, кого обожают, и получали такое же чувство в ответ. Он наблюдал, как братья меняются под воздействием своих жен, и не в худшую сторону, о чем шутят многие мужчины. Блайт и Октавия стали благотворным дополнением к семье Райлендов, помогая братьям залечивать их душевные раны, которых было предостаточно.
Сможет ли Мойра помочь ему исцелиться? Захочет ли? Вправе ли он потребовать от нее еще больше, помимо того, что уже намерен забрать? Кажется, она доверяет ему, и становится страшно, если это действительно так. Она ввела его в свой дом, рассчитывая, что у него единственная причина бывать там – она сама. Вероятно, она и не помышляет, что это может стать чем-то иным.
Господи, она даже не подозревает, насколько она необходима ему. Он молил Бога, чтобы она никогда не узнала, каким трусом он был. Однако он не мог рисковать, особенно теперь, когда нужно было развязаться с этим делом, и он не был уверен, что ей захочется яблока с червоточиной.
И не сейчас, когда он не знал, как подступиться к ней, чтобы выложить всю правду. Эта мысль повергала его в состояние ужаса больше, чем возможность оказаться в тюрьме, погибнуть или стать причиной краха Норта.
– Что можно здесь делать одному в такой: темноте? – Вспомни про него, и он тут как тут. Разве тут темно? Он и не заметил. Надо было дважды подумать, прежде чем давать Норту ключи от своего дома.
– Зажги лампу, если хочешь. – Он не потрудился встать. Позади него раздались звуки шагов, потом послышалось, как кремнем высекают огонь. Вскоре золотой свет залил угол комнаты, где он находился. Действительно уже было темно. Сплошная темень. Что с ним будет, когда дни начнут прибавляться и не станет ночей, в которых можно спрятаться? Придется занавешиваться и создавать ночь самому.
– Ты болен? – Брат обошел его и встал перед ним.
– Нет. – Не в том смысле, который брат имеет в виду, во всяком случае.
– Тогда что ты валяешься?
Повернув голову на подушке, он слабо улыбнулся:
– Мне это нравится.
– На тебя не похоже, – нахмурился Норт.
– В самом деле? – Уинтроп сухо усмехнулся. – Очень даже похоже. Я мыслитель. Лежу и размышляю. Мне нравится думать о разных вещах и быть в меланхолии. Могу читать лекции на эту тему.
Ирония не произвела на брата никакого впечатления. Ничего не поделаешь. В последнее время дерзости рождались с трудом. Саркастические выпады, так легко удававшиеся раньше, приходилосьвымучиватьизсебя. Единственным человеком, которого могли поразить его высказывания или поступки, был он сам. Он глубоко вздохнул:
– Зачем ты пришел, Норт?
Брат уселся на подлокотник кресла.
– Нужен повод, чтобы навестить брата?
– Нет, конечно, но, кажется, он у тебя всегда есть. – Может, не так уж и трудно быть легкомысленным?
При полном безразличии на лице в глазах Норта появилось беспокойство.
– Октавия считает, что тебе нужно прийти к нам на обед. Ей кажется, ты плохо питаешься.
Уинтроп рассмеялся.
– Твоя жена слишком хороша для тебя. – Разумеется, брат не стал спорить.
– Я повторяю это себе каждый день. Ты придешь на обед или нет?
Закинув руку за голову, Уинтроп поудобнее устроился на узкой софе.
– Передай Октавии мою благодарность и извинения. Я никуда не пойду.
– Черт побери, Уин! – Надо же, сколько экспрессии скрывается за невозмутимостью. – Что с тобой творится?
Сейчас настала его очередь проявить безразличие.
– Ничего.
Норт сердито смотрел на него.
– Ты беззастенчиво лжешь.
Рассмеявшись, Уинтроп повернулся лицом к брату.
– Все прекрасно, просто я не в настроении общаться сегодня вечером.
Норт криво усмехнулся:
– Даже с очаровательной леди Осборн?
Он должен был предвидеть такой поворот. Если бы он не был настолько занят самим собой, то был бы готов к подобному вопросу.
– Учитывая, что она леди и вряд ли захочет поехать без сопровождения, я не уверен, что затея имеет смысл.
Хорошо зная Норта, он понимал, что это только начало.
– В последние дни вы много времени проводили вместе. – Уинтроп снова глядел в потолок, потом закрыл глаза.
– Да. И что с того?
– Люди судачат.
– Догадываюсь. – На этом их разговор закончится? Он слышал, как Норт зашевелился в кресле.
– Она близкий друг Ви, ты ведь знаешь.
Ага. Вот, кажется, начинается самое главное. Настолько, что брат даже не предупредил о своем приходе.
– Да, знаю.
– Я тоже о ней высокого мнения. – Уинтроп приподнял брови, не открывая глаз.
– Не сомневаюсь.
– В любом случае нам с Октавией никак не хотелось бы видеть ее… разочарованной.
– Могу представить, вы же ее друзья. – Как холодно это прозвучало, словно он уже наперед знал свое будущее. Мойра в любом случае обманется в нем.
– Господи помилуй, Уин, ты можешь посмотреть на меня?
Еще один вздох, он открыл глаза и скосил их на брата.
– Что ты хочешь от меня, Норт?
Брат сверлил его взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Я хочу знать, каковы твои намерения в отношении Мойры.
– Пока ничего определенного. Наверное, хочу познакомиться с ней ближе. – Лжец. Странно, он не подивился этими словами.
– Она заслуживает большего, чем заурядная связь.
Брат был прав. Она достойна много большего, чем он мог ей дать при всем своем желании.
– Ты уверен, что я рассчитываю на это? Норт пристально глядел на него, губы вытянулись в жесткую линию.
– Понятия не имею. Так каковы же твои намерения? – Проклятие! Норт отлично знал, как выпотрошить его.
Поэтому, стараясь выглядеть как можно естественнее, Уинтроп ответил с показным безразличием:
– Конечно, она заслуживает большего. Для утех можно найти сколько угодно и где угодно, и с гораздо меньшими усилиями, которых мне стоит очаровательная вдова Осборн.
– Так, значит, она для тебя – усилие?
Что-то щелкнуло внутри его, и он вскочил, свесив ноги с софы.
– Что она значит для меня, не твое дело.
Норт с удивлением разглядывал его. Уинтроп рассмеялся бы, если бы не был так зол на себя за то, что не удержал себя в руках.
Он пригладил волосы и глубоко вздохнул, прежде чем заговорить снова. Он уже пришел в себя.
– Что это за расспросы, Норт? Вы с Октавией думаете, что я наношу ущерб Мойре, что я играю с ней? – Он сам так и думал, но не это было главным.
Норт пожал плечами. Наконец он позволил себе выглядеть несколько сконфуженным. Его светло-голубые глаза старались избегать взгляда Уинтропа.
– Ты никогда не проводишь около одной женщины больше недели, в крайнем случае – двух.
– Мы видимся с Мойрой в течение почти четырех недель. – Господи Боже, это длится уже так долго? Точно. Он встретился с ней в самом начале месяца. Сегодня – 29 декабря.
– Именно поэтому мы обеспокоены. Вряд ли Мойра может быть обычным приключением.
Уинтроп откинулся на спинку софы. Господи, как он устал!
– Если вы так уверены, что она не заурядная авантюра, к чему тогда эти расспросы?
– Потому что мы с Октавией беспокоимся, что она станет рассчитывать на нечто большее, чем ты приготовил для нее. – Брат приподнял бровь, словно подчеркивая самое важное в своих словах.
– На женитьбу? – Как язвительно и горько прозвучало это слово.
Норт утвердительно кивнул.
– Ты первый мужчина, к которому она проявила интерес после смерти мужа. Она так не уверена в себе до сих пор!
– Она совсем не выглядела неуверенной, когда тискала мой болт пару дней назад. – Слова сорвались с языка, и он тут же пожалел, что невозможно вернуть их назад. Они не имели к Мойре никакого отношения. Вдобавок у него не было права пачкать ее имя. Получалось, что таким образом он обесценивает случившееся той ночью, сводит до ординарного физиологического отправления. Но чувствовал он по-другому.
– Я предпочту забыть только что сказанное тобой, – поставил в известность Норт ледяным тоном, отчужденно глядя на него.
Уинтроп потер глаза.
– Отлично, может, мне тоже это удастся. – Однако брат пока не собирался откланиваться.
– Как я понял, здесь что-то одно из двух.
Когда Уинтроп приоткрыл глаза, брат показался ему темным пятном. Он глядел на него, желая, чтобы тот провалился сию же минуту.
– Что именно?
Норт скрестил руки на своей широченной груди. Уинтроп всегда завидовал его телосложению.
– Либо ты почему-то хочешь уничтожить Мойру, либо влюблен в нее.
Сердце Уинтропа бешено заколотилось. Какой из вариантов наименее вероятен?
– Может, то и другое одновременно – я хочу разрушить, полюбив ее.
Норт еще сильнее нахмурился. При желании он мог выглядеть просто пугающе.
– И что, черт возьми, это означает?
Хрипло хохотнув, Уинтроп покрутил головой, сложив руки на коленях.
– Не знаю.
Норт и не думал сдаваться.
– Ты все отлично знаешь, иначе так бы не говорил.
Очень тонкое наблюдение.
– Я не собираюсь уничтожать Мойру, Норт. Я слишком много думаю о ней, чтобы желать причинить ей вред, но не уверен, что смогу принести ей что-нибудь еще, кроме этого.
Их с Нортом разделяли всего лишь несколько месяцев в возрасте, но сейчас Уинтроп чувствовал себя глубоким стариком по сравнению со своим незаконнорожденным братом. Бедняжка Норт, он выглядел таким сконфуженным!
– Ты говоришь такие же глупости, как Девлин, когда он впервые встретил Блайт.
Уинтроп был недоволен.
– Ничего глупого я, кажется, не сказал.
Бедный Девлин! Это сейчас он женатый и счастливый человек, а было время, когда он решил забыть о своих чувствах к Блайт, так как ему показалось, что он недостаточно хорош для нее.
– Прислушайся к словам, которые ты бросаешь. Они звучат так, словно ты недостоин такой женщины, как Мойра. – Голос Норта был полон скепсиса.
Он с ума сошел?
– Неправда!
– Прекрати вести себя как болван. – Если бы слова могли хлестать, как плети, он бы заживо лишился кожи.
– Дело не в этом. Если бы я был монахом и творил только благие дела, я и тогда бы не заслуживал Мойры. – Он глубоко вздохнул и поднял утомленный взгляд на брата. – Но это совсем не означает, что я откажусь покорять вершину, если выпадет шанс.
Видимо, его ответ изумил Норта, хотя он и сам был поражен немало.
– Ты в нее влюбился.
Снова в груди что-то болезненно отозвалось. Может, Норт близко подошел к правде или чувство вины заговорило в нем с такой болью.
– Я не понимаю, что со мной. До твоего прихода я просто старался не думать об этом.
– Если ты боишься влюбиться, то это нормально. Время от времени мы все оказываемся в такой ситуации.
Его слова принесли мало облегчения. Уинтроп понимал, куда клонит брат.
– Благодарю тебя, о мудрейший! – Норт снова смотрел сердито.
– Почему ты всегда хочешь выглядеть таким ослом?
– А отчего ты до сих пор здесь? – ответил Уинтроп выпадом.
Норт тяжело вздохнул, погладив щетину на подбородке.
– Потому что ты мой брат, и я люблю тебя.
Уинтроп безучастно смотрел на него, хотя был тронут до глубины души.
– Я бы тоже любил тебя, но слишком боюсь.
На секунду Норт замер, словно намереваясь стиснуть его в своих объятиях. Это могло обернуться увечьем, вздумай он и в самом деле поступить так. К счастью для Уинтропа, Норт лишь рассмеялся.
– Ты настоящий мерзавец, Уин. Знаешь об этом? – Уинтроп кивнул в ответ и застенчиво улыбнулся:
– Догадываюсь. – Наклонившись, брат рассматривал его.
– Ты уверен, что не хочешь прийти на обед?
– Уверен. Я уже перекусил хлебом с сыром.
– И не нужно будет защищать тебя от моей жены, когда ты разобьешь сердце её подруги?
Улыбка увяла на лице Уинтропа.
– Трудно обещать, Норт, ты же понимаешь. – Выпрямляясь, Норт пожал плечами и направился к дверям.
– Полагаю, я узнал все, что нужно.
Уинтроп вновь опустился на софу, закрыв лицо руками. Повисла тишина, и он остался один на один со своими демонами.
До него донесся голос брата:
– Все будет в порядке, если останешься один? – Он скривился:
– Разумеется.
Но когда он услышал осторожный щелчок закрывшейся двери, и молчаливая темнота окружила его снова, Уинтроп понял: какой уж тут порядок? С ним ничего хорошего не будет вообще.
