Книга: В ночи
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18

Глава 17

Уинтроп не появлялся в доме Мойры с той ночи, когда он привез к ней Натаниэля. Проходили дни, а от него не было никаких известий.
Ее не очень это удивляло и не вызывало какого-либо недовольства. Она велела ему держаться от нее подальше, и он в большей или меньшей степени старался исполнять ее желания. Ей надо было бы быть довольной. И она была, до известных пределов. Ее жизнь стала проще и более предсказуемой, когда он ушел. Она стала уделять много времени подготовке обручения Минни. Последняя вещь, которая была ей нужна сейчас, – мужчина под рукой. Или еще один мужчина. Натаниэль по-прежнему оставался у нее, но, судя по всему, уже ненадолго. Он быстро поправлялся, и мистер Григгз заявил, что через день-два он сможет переехать к себе.
Мойре, конечно, будет не хватать его общества, но в то же время она радовалась, что снова вернутся ее тихие дни. К сожалению, она не сомневалась, что ее тут же начнут преследовать думы об Уинтропе Райленде. Можно было только молиться, чтобы это нашествие мыслей закончилось, в конце концов.
Или этот человек вернулся бы и объяснил ей причину, по которой он стал вором. Почему бы ему не довериться ей, и не поведать о своем прошлом? Поймет ли он, что, несмотря на все ее слова о том, чтобы он держался подальше, ей по-прежнему хочется чувствовать его рядом.
Наверное, это глупо. Но голос разума, а может, сердца, говорил, что она не ошибалась в нем с самого начала. Невозможно представить, что он так умело притворялся во всем. Ведь они вместе пережили такие чудесные моменты! Они шутили, беседовали и играли в шахматы. Конечно, в том, что они делали, не было лжи. Она не могла быть настолько введена в заблуждение. То, что приоткрывалось в нем, было настоящим, и если это так, тогда существует такая же подлинная часть его – превосходного мужчины, в которого она однажды поверила.
Но такие мужчины не используют женщин и не притворяются, что любят их. Они не воруют, во всяком случае, без веских на то оснований.
Так какие причины были у Уинтропа?
Как раз это она и собиралась выяснить нынче вечером. Сегодняшнее мероприятие она не могла пропустить – обед в Крид-Хаусе в честь предстоящего рождения наследника у Девлина и Блайт.
Мойра удивилась, получив приглашение. Они с Блайт были знакомы очень короткое время. Правда, Мойра успела полюбить эту величественную женщину. Судя по всему, это чувство было взаимным.
Вот почему они с Минни, закутавшись в огромные меховые шубы, сидели в карете, поставив ноги на горячие кирпичи, пока она, громыхая и качаясь, ехала по нескончаемым каменным мостовым. Они направлялись в Крид-Хаус. В предвкушении вечера Мойра предприняла чрезвычайные меры, чтобы выглядеть неотразимой. И совсем не для того, чтобы понравиться Уинтропу. Она хотела доказать ему, что горькая правда, которую она узнала о нем, не убила ее, не вывела из строя.
Кожа головы ныла от искусно уложенной прически, которая, казалось, грозила обвалиться в любой момент. Сапфиры покачивались в ушах и украшали шею. Платье из парчи нежного кремового цвета подтягивало грудь вверх, делая ее еще более выразительной.
Все дело было не в платье, которое акцентировало взгляд на двух полушариях спереди. Она успела набрать вес с того времени, как купила его. Это было еще до ее знакомства с Уинтропом. После она перестала тревожиться, насколько стройной выглядит, и стала обращать внимание на то, как себя чувствует. Если хотела есть – ела. Она больше не собиралась морить себя голодом, чтобы стать тоньше. Тем более что единственным пристрастным критиком ее внешности была она сама. И теперь была готова признаться, что ей нравится, что у нее такой впечатляющий бюст.
– Что будешь делать, если он заговорит с тобой? – Голос Минни глухо звучал из-под шубы, в которую она была укутана.
Мойра грустно улыбнулась:
– Не представляю, что он заговорит, но в этом случае полагаю, что просто отвечу ему.
– Значит, ты собираешься поговорить с ним?
Она пожала плечами и сняла с губы меховую ворсинку. Проклятая шуба стала линять.
– Вполне возможно. Этого требуют приличия. Мне будет жалко испортить вечер лорду Криду, если буду невежлива с его братом. – Ей не хотелось признаваться Минни, что она подумывала над советом Натаниэля украдкой побеседовать с Уинтропом. Не столько потому, что Натаниэль предложил устроить западню, сколько из-за того, что у нее самой было такое намерение.
Она должна узнать правду. Чтобы решить, как себя вести. Ей необходимо понять, искренне ли его отношение к ней. Или только жадность да чуть-чуть похоти толкнули его в ее постель.
Нервы Мойры не были напряжены. Как ни странно, она была спокойна в ожидании встречи с Уинтропом. Это такое облегчение – получить от него ответ. Вне зависимости, хочет он ее или нет, доверится ей или останется для нее закрытым. Возможно, она, простушка, размечталась о недоступном. И придется собирать осколки своего разбитого сердца и продолжать жить. Она надеялась, что этого не случится, но внутренне готовила себя ко всему. Уж если Натаниэль смог снова возродить свои чувства, потеряв единственную в жизни любовь, тогда Мойра тоже способна на это. Без сомнения.
Господи, да она считает Уинтропа единственной любовью своей жизни! Что это с ней? Да, она любит его и уверена в этом. Но ей мил тот образ, который он сам создал для нее. Она должна докопаться, кто же он есть на самом деле, а уж потом разбираться в своих чувствах.
Кого она пытается обмануть? Она любит его. Не важно – настоящего или придуманного, но его. И это для нее так же естественно, как дышать.
Поэтому все, что она собиралась сегодня предпринять, страшило ее. Вечером она была намерена разобраться со своими чувствами – вернулись они к ней или нет. Крид-Хаус – или Крид-Мэнор, как называли его некоторые, – представлял собой прекрасный особняк с белеными каменными стенами, уютно расположившийся на Гросвенор-сквер. Фонари светились на подъезде к дому. Еще больше их горело на фасаде, освещая гостям путь по лестнице наверх. Мойра и Минни взошли на гладкие каменные ступени лестницы и направились к огромным резным дверям. Мойра стукнула тяжелым бронзовым молотком, одна из дверей открылась, и их взору предстал пожилой слуга среднего роста, нормального телосложения и почти совершенно лысый.
– Леди Осборн и мисс Баннинг? – учтиво осведомился он.
– Да, – улыбнувшись, подтвердила Мойра. Он отступил назад, чтобы они смогли войти.
– Добро пожаловать в Крид-Хаус, леди. Позволите помочь вам раздеться?
Освободившись от шуб и доверив их дворецкому – тот, в свою очередь, передал их лакею, – Мойра и Минни последовали за ним через громадный холл, в убранстве которого было только два цвета – черный и белый. Пол представлял собой гигантскую мраморную шахматную доску. Даже статуи, размещенные по периметру помещения, напоминал шахматные фигуры. Неудивительно, что Уинтроп любил игру, ставшую частью обстановки, в которой он вырос.
Дверь из холла вела в коридор. Мойра заметила череду портретов, висевших по стенам. Без сомнения, это были предки Райлендов, высокомерные, с затаенными улыбками, глядевшие осуждающе. Странно, но мужские портреты гораздо чаще, чем женские, повторяли эти характерные особенности. Женщины рода не были такими надменными в отличие от мужчин. Либо так действительно и было, либо они просто более умело скрывали это.
Они остановились в конце коридора. Дворецкий объявил их имена и придержал перед ними дверь. Они ступили внутрь и тут же увидели Брама, который приветствовал их.
– Дорогая леди Осборн и мисс Баннинг. – Взяв их за руки, он поцеловал каждую в щеку. Минни очаровательно покраснела в ответ на внимание. Какая женщина не смутилась бы на ее месте? Виконт Крид оказался необычайно красивым мужчиной. В то время как Девлин был несколько меланхоличным, а Норт – суровым, Брам выделялся из братьев своим дружелюбием и приветливостью. Он был самым холеным, и элегантное убранство его дома больше всего подходило ему.
Конечно, никто из них Уинтропу и в подметки не годился, во всяком случае, так казалось Мойре. В его красоте было что-то непристойное и одновременно беззащитное. Ангел, низвергнутый с небес. То надменный и холодный, то необузданный и оживленный. И отсутствующий в данный момент.
Оглядываясь вокруг, улыбаясь и приветствуя собравшихся людей, она искала его глазами. Уинтропа нигде не было видно. Ее сердце упало. Он опаздывает? Или решил всерьез принять ее слова и вообще избегает общества, а заодно и ее?
Ну и ладно, она не позволит испортить себе вечер. Сегодня она будет праздновать вместе с Блайт и Девлином, а не охотиться за человеком, который, возможно, и не достоин ее внимания.
Она направилась к Девлину и Блайт с искренними и наилучшими пожеланиями. Она даже обняла их, что оказалось не слишком удобно, учитывая, что ее щека пришлась вровень с грудью Девлина. Одна из пуговиц на его сюртуке грозила отлететь, если бы он стиснул ее покрепче. Господи, какой он все-таки сильный мужчина! Большой и опасный. Но Блайт, по-видимому, это не беспокоило.
Их дети будут гигантами. Бедная Блайт. Хорошо, что она сильная женщина.
Мойра посмотрела в сторону группы, в которой стояли Норт с Октавией, Майл с Варей и Брам. Предметом их разговора было, собираются ли Норт и Октавия завести собственных детей.
– Очень скоро, – пообещала Октавия, ласково улыбнувшись, мужу. – Я не желаю быть одной из тех женщин, которые годами, будучи замужем, не имеют детей. – Тут она заметила Мойру и залилась краской.
Мойра рассмеялась.
– Друг мой, ты же не подумала, что я обиделась, правда? – Конечно, эти слова укололи ее, но вовсе не потому, что она была какой-то неполноценной. Выйдя замуж за Тони, она пренебрегла основным правом женщины, чего в тот момент просто не осознавала. Ее подруга очень расстроилась.
– Хочется надеяться, Мойра, что ты не рассердилась на меня.
Она отмахнулась:
– У меня никогда не было детей, потому что так вышло. – Как можно завести детей, не имея супружеских отношений?
Октавия похлопала ее по руке:
– Тебе нужно снова выйти замуж.
Мойра подумала над предложением. Выйти замуж? Да, это, пожалуй, стоящая вещь – иметь рядом кого-то, с кем можно проводить дни и ночи. Что касается детей, то что она может им дать? Если, вновь оказаться в браке, то только ради любви. Над дальнейшим она не раздумывала.
Она никогда не полагала всерьез, что ее жизнь с Тони была ошибкой. Разве что иногда сожалела об определенной стороне их брака, но тот факт, что с помощью Тони она сумела вырваться от родителей, всегда вызывал в ней чувство признательности к нему.
Родители. Только воспоминание о них вызывало непроходящую горечь. Они, должно быть, приедут на помолвку Минни. В первый раз после смерти Тони Мойра снова встретится с матерью.
Норт протянул ей бокал:
– Мойра, пьем за Девлина и Блайт.
Мойра поблагодарила и взяла хрусталь с искрящимся напитком. Брам, отметила она, пил что-то другое, а не шампанское. Сидр, если обоняние не подвело ее, – напиток, который не сильно ударяет в голову.
– Не поднимайте бокалы без меня, – прозвучал голос сзади, от которого по спине пробежала дрожь удовольствия и трепета.
Он приехал.
Она обернулась, задохнувшись от одного его вида. Он выглядел несколько устало, но по-другому. Это было мужское совершенство в строгом вечернем костюме. Подбородок свежевыбрит, волосы тщательно причесаны.
Улыбаясь, с искренним удовольствием он поздоровался с Девлином и Блайт, обняв и расцеловав невестку в щеки. Он взял в руки бокал шампанского, который протянул Норт, повернулся и увидел ее.
Она заметила, как его улыбка слегка померкла, но не исчезла. Либо он был хорошим актером, либо и в самом деле был рад встрече с ней. Она тоже обрадовалась ему. Дрожь в коленях служила тому подтверждением. К черту его бездонные глаза, но у него хватило дерзости рассматривать ее. Она ответила тем же.
Их взаимное разглядывание нарушил возглас Брама. Он предложил Майлсу поддержать его братский тост за Блайт, а потом выпить за Девлина. Норт и Уинтроп присоединились к ним, и каждый из них рассказал свою историю из детства Девлина.
– За моего маленького братишку-великана, – закончил свое приветствие улыбающийся Уинтроп. – Хотелось бы когда-нибудь стать вполовину таким же мужчиной, как он.
Это звучало весьма трогательно, пока Норт не заявил:
– Ты уже и так вполовину его – по росту.
Смех наполнил комнату, а гости столпились вокруг виновников торжества. Мойра воспользовалась возможностью придвинуться поближе к Уинтропу. Она не представляла, что можно сказать, после того как прогнала его, но что-то надо было придумать.
– Добрый вечер. – Не бог весть как оригинально, зато вежливо.
Казалось, он удивился ее приветствию.
– Да ведь и в самом деле!
Опустив голову, Мойра стояла и покусывала нижнюю губу, потом подняла на него глаза.
– Я хочу извиниться за некоторые вещи, сказанные, когда мы виделись последний раз.
Он покачал головой:
– Не стоит. Вы были правы, когда заявили, что ваша жизнь станет лучше без меня.
Она отважно встретила свои слова, брошенные ей назад.
– Прекрасно сказано.
Он пожал плечами и глотнул шампанского.
– И безопаснее. Пока вам лучше быть подальше от меня. – Его словам удалось бы ранить ее сильнее, если бы она не услышала, как прервался его голос. Он не просто сказал ей это, он попросил ее, даже умолял.
– Уинтроп, что ты задумал?
Он не взглянул на нее, вместо этого он смотрел в сторону своей семьи.
– Не могу тебе сказать.
В груди все сжалось.
– Ты все так же не доверяешь мне. – Уинтроп посмотрел на шампанское.
– Не доверяю.
– Понятно. – Она замерла, вся похолодев. Оцепенела. Не ощущала своих пальцев, вцепившихся в ножку бокала.
– Нет, ты не понимаешь. – Повернувшись к ней всем телом, он говорил резким шепотом. – Я не могу рассказать, потому что не вправе довериться тебе. Ты ведь кинешься делать какую-нибудь глупость, например, помогать мне или, прости Господи, спасать меня.
Спасать его? О Господи, что он задумал?
– Я не собираюсь…
– Непременно соберешься, ты из этой породы женщин. – Одним глотком он осушил бокал. – Ты слишком хороша. Самое лучшее, что ты можешь сделать, чтобы помочь мне, – держись от меня подальше.
Она с трудом проглотила комок в горле.
– Разумеется. – Она повернулась, чтобы отойти. Она поняла: у него есть серьезная причина говорить ей такие вещи. Но он по-прежнему не желал сказать ей правду. Она и не была ей нужна, тем более сейчас. Все, что ей было нужно, – это знать, что в один прекрасный момент он все равно доверится ей. Тогда стоит отойти, чтобы никто не услышал этого унизительного разговора.
Он остановил ее, заступив дорогу, загородившись от любопытных взглядов.
– Мойра, я знаю, у меня нет права просить, но мне нужно, чтобы ты доверилась мне. Сделай так, и я обещаю, что, когда все будет позади, я расскажу тебе правду.
Надежда расцвела в ее груди. Уинтроп смотрел настойчиво, прямо и искренне.
– Отлично. – Это все, что она могла сказать, чтобы не засмеяться от радости, как деревенская дурочка. Может, он доверится ей потом. Но ее желание улыбаться быстро улетучилось. Он не будет с ней правдивым до конца, пока это не перестанет быть важным. Это было примерно так же: она рассказала ему о том, что девственница, после того как он сам узнал об этом. Так какое же это доверие?
– Буду стоять в сторонке и ждать, когда ты придешь ко мне. – Горечь примешалась к ее словам.
Он чувствовал ее недовольство. Глаза умоляюще смотрели на нее.
– Ждать долго не придется.
– Угу. – Она отступила в сторону, обходя его, как преграду. – Больше ничего не обещай, Уинтроп.
– Почему? – нахмурился он.
Она остро взглянула на него, прежде чем отойти.
– Потому что я буду ждать, когда ты начнешь выполнять обещания.
Что, черт побери, это должно означать?
Уинтроп наблюдал, как, шелестя платьем, Мойра пересекала комнату. Каждый дюйм ее королевского тела, затянутого в кремовую парчу, ее роскошная грудь приковывали взгляд. Ей можно было не беспокоиться, как она выглядит в его глазах. Она осталась бы для него красавицей и в рубище, и в лохмотьях.
Откуда взялся этот кураж – велеть ему не давать больше обещаний? Он никогда не сулил ей ничего, что не мог или не хотел сделать. Она просто разозлилась из-за того, что он отказался поделиться своими планами. Он и не думал говорить ей об этом. Рассказать, что он будет рисковать жизнью, сдавая Дэниелса в руки закона. А потом она станет корить его за это всю оставшуюся жизнь. Или, что еще глупее, начнет помогать ему. Женщины не могут поступать разумно, когда это касается мужчин. Разве Октавия не кинулась тогда на мужчину, который попытался убить Норта, потому что она, видите ли, думала таким образом повлиять на ситуацию. Понятно, Октавия вела себя как любящая женщина. Уинтроп не мог рассчитывать на большое чувство Мойры, но он знал, что в ней срабатывает охранительный рефлекс, когда дело касается тех, кто ей небезразличен.
Она уже очаровательно сглупила, отдав ему тиару. И это был отличный выход, учитывая, какой опасности подвергалась она сама. Если Дэниелс возьмется за нее… Понятно, Дэниелс живым не уйдет, но и не было никакой гарантии, что он сможет защитить Мойру. А он не мог позволить себе потерять ее сейчас.
Следующий час принес ему столько боли, словно он провел его у дантиста. Блайт и Октавия решили, что он обидел Мойру, и выражение их недовольства преследовало его везде, куда бы он ни направился. Но самой ожесточенной сторонницей Мойры оказалась Минерва. Если взгляды могли бы убивать, Уинтроп уже несколько раз стал бы покойником.
Пришло время уезжать. Мойра не заговаривала с ним снова, продолжая делать вид, что его не существует. Но не это было причиной отъезда. Этим вечером он собирался увидеться с Дэниелсом, чтобы обменять тиару на информацию на самого себя. Нужно было подготовиться на случай, если что-то пойдет не так. Он должен был быть уверенным, что в случае его смерти Мойра получит шахматы, те отцовские шахматы, которые Брам отдал ему. Они понравятся ей, а может, и его письмо, которое он приложит к ним.
Конечно, шанс, что Дэниелс не убьет его, есть, и тогда он сможет сам передать ей содержание этого письма. На такой исход дела он и рассчитывал.
Увидев стоявшего в одиночестве Норта, он тут же подошел к нему.
– Я уезжаю.
Норт напрягся, хотя постарался сохранить спокойное выражение лица.
– Уже?
– Нужно сначала кое о чем позаботиться. – Брат подозрительно посмотрел на него:
– Ты ведь не пытаешься нам доказывать, какой ты герой? Это было бы глупо.
Засмеявшись, Уинтроп покачал головой:
– Нет. В полночь я буду в доме на Рассел-стрит. Увидимся потом.
Норт удержал его за руку:
– Будь осторожен. Уинтроп улыбнулся:
– Разумеется. Играть в безрассудство – твой стиль, не мой.
Однако когда он покинул дом брата, Уинтроп с беспокойством подумал о собственной опрометчивости. И все из-за женщины.
Той, которую он предал. Без которой не мог жить.

 

– Она у тебя с собой? – Голос выдавал волнение Дэниелса.
В помещении было темно. Огонь, жарко горевший в очаге, не мог разогнать подступавшую со всех сторон тьму и согреть холод дома, пустующего долгое время. Мог ли огонь показаться кому-нибудь подозрительным? Уинтропу оставалось только надеяться на это.
Только что наступила полночь, и Ковент-Гарден стал темным и опасным даже для преступников, которые наводняли его. Если бы, к примеру, кому-то из них сейчас пришло в голову заявиться сюда, чтобы разнюхать, что здесь творится, он в лучшем случае получил бы нож Дэниелса в грудь. Старик не станет колебаться.
Пришло время поставить точку.
Уинтроп поднял шкатулку.
– Покажи бумаги.
Дэниеле тут же продемонстрировал папку с завязками, набитую листами бумаги.
– Доволен?
Не сейчас, но уже не долго ждать. Уинтроп показал кивком:
– Клади на стол.
– Ты первый, – возразил старик. Уинтроп холодно улыбнулся:
– Нет, ты.
Они уставились друг на друга, и в конце концов Уинтроп победил. Дэниелс положил папку на грубо выструганную столешницу. Уинтроп осторожно протянул руку и придвинул ее к себе, не спуская глаз со своего бывшего наставника.
– Теперь ты, – потребовал Дэниелс.
Сначала Уинтроп, дернув завязки, открыл папку, чтобы убедиться, что в ней та самая, нужная ему, информация. Удостоверившись, он поставил шкатулку на стол и подвинул ее к Дэниелcy.
Ирландец тут же схватил ее, и, когда поднял крышку, его лицо загорелось от жадности и удовольствия.
– О, парень, я горжусь тобой. – Уинтроп пропустил похвалу мимо ушей. Заполучить шкатулку ценой потери Мойры – в этом не было никакой заслуги.
– Теперь ты уедешь из Англии и никогда не вернешься. – Старик машинально кивнул в ответ. Похоже, он не обратил внимания, что это был приказ, а не вопрос.
– Да, да. Как-нибудь.
Уинтроп начал было расслабляться, но тут Дэниелс захлопнул крышку и вытащил из кармана пистолет. Сердце тяжело забилось в груди.
– И что теперь? Собираешься убить меня? – Дэниелс цыкнул зубом.
Всего лишь немножко страховки, парень. Надо быть уверенным, что ты не выкинешь какую-нибудь шутку, пока я смываюсь.
– Шутку, какую? – прозвучало довольно фальшиво даже для него самого. И какую шутку еще можно выкинуть? Ничего веселого в этой ситуации он не видел, хотя, если долбануть Дэниелса головой об стол, может, он и развеселился бы.
Дэниелс прищурился.
– Никак хочешь поиграть в героя или прочую чепуху? Ты ведь у нас такой. Сейчас же попытаешься забрать у меня эту вещицу, чтобы завоевать сердце красотки.
– Она не красотка, – откликнулся Уинтроп. – И во всем мире не найдется столько драгоценностей, чтобы завоевать ее сердце. – С какой стати он начал говорить о Мойре с этой сволочью, было выше его понимания. Но главное, он осознал – острая необходимость защищать ее перевесила здравый смысл.
– Так, значит, вот она какая! – Дэниелс с сожалением смотрел на него поверх пистолета. – Для тебя хуже некуда. Надеюсь, она никогда не узнает об этом нашем обмене. Этого она тебе не простит.
Слова ударили больнее, чем Уинтроп мог ожидать. С каких это пор Дэниелс стал специалистом по женщинам? У него их было много наверняка, но никогда связи не длились долго, иначе Уинтроп знал бы. Он не мог даже предположить, как поступит Мойра или чего она не будет делать.
Но Дэниелс, безусловно, задел его чувствительное место.
– Мне очень нравится обсуждать с тобой подробности моей личной жизни, но ты бы лучше поискал себе уголок у черта на рогах, чтобы спрятаться.
Старик заулыбался.
– Так я и сделаю. Будь здоров, парень. – Зажав шкатулку с тиарой под мышкой, он попятился к двери. Добравшись до нее, он освободил замок, не выпуская Уинтропа из поля зрения. Затем темнота поглотила его, дверь хлопнула, и Уинтроп остался наедине со зловещими тенями и потрескивающим пламенем.
Он не стал терять времени. Как только замок защелкнулся, он раскрыл папку и стал вынимать из нее листы пачками. Он бросал их в огонь, горевший в камине, наблюдая с мрачным удовольствием, как они вспыхивают, а потом превращаются в пепел. Он был так увлечен, что предпочел не обратить внимания на суету снаружи. Так было лучше.
Вслед за последним листом и почерневшими остатками своего прошлого, превращенного в пепел, Уинтроп кинул в огонь и папку. Все. Это был конец.
Он помешал кочергой угли, чтобы удостовериться, что: никаких следов не осталось, затем надел перчатки и шляпу. Он совсем не был уверен, что Дэниелс передал ему единственный экземпляр улик. Но в его ситуации ему не улыбалось попасться с этими бумагами. Не торопясь, он пересек комнату по скрипучему полу, открыл дверь и вышел в холодную шумную ночь.
Дюжина вооруженных мужчин верхом держала под прицелом человека в кандалах, стоявшего на земле на коленях. Двое поднимали его на ноги. Третий держал в руках Дубову шкатулку. Подойдя ближе, Уинтроп смотрел ему в спину, но тут голос закованного резанул ему уши:
– Это не мое. Это все Райленд. Он – тот, кого вы ищете. У меня есть доказательства, что он – Привидение!
Человек со шкатулкой в руках, повернувшись, смотрел на приближавшегося Уинтропа.
– Это правда, мистер Райленд?
Дэниелс затих, прекратив сопротивляться, и в упор глядел на него. Второй раз за этот вечер Уинтроп порадовался, что взглядом невозможно убить.
Он вежливо улыбнулся главному судье с Боу-стрит:
– С таким братом, как у меня, мистер Рид? Мог бы я скрыть такое?
Казалось, Дункан Рид не очень-то и поверил, но Уинтроп понимал, что его это мало волнует. Привидение – уже забытая история, а Дэниелса они захватили на месте преступления с тиарой, принадлежавшей виконтессе Осборн. О том, что она украдена, по поручению виконтессы заявил Норт Шеффилд-Райленд.
– Он врет! – завизжал Дэниеле. – Могу доказать – он вор! – Уинтроп пожал плечами:
– Не понимаю, о чем он говорит, но вы можете обыскать дом, и меня тоже.
Рид подумал и покачал головой:
– В этом нет необходимости. Кто преступник – вполне очевидно. Благодарю вас за помощь в его аресте, мистер Райленд.
– Помощь! – Связанный Дэниелс неистово забился. Полицейские потащили его прочь. – Ты заплатишь за это, Райленд! Богом клянусь!
Его угрозы превратились в глухие, нечленораздельные выкрики, пока полицейские закидывали его в карету и запирали дверцу.
Когда обстановка стала спокойнее и тише, Рид обернулся к Уинтропу:
– Я испытываю самое искреннее уважение к вашему брату.
Уинтроп кивнул в ответ:
– Я знаю. Он тоже очень высоко ценит вас.
– Я никогда не настаивал на объяснении причин, по которым он ушел с Боу-стрит, и не нуждаюсь в этом сейчас. Главное – расследование здесь закончено. Я достаточно ясно выразился, мистер Райленд?
Преодолев сухость во рту, Уинтроп улыбнулся:
– Абсолютно. – Слава Богу за удачу. Слава Богу за то, что есть Норт с его связями. Иначе бы судья стал более дотошно копаться в прошлом Уинтропа.
– Хотелось бы, чтобы утром вы появились на Боу-стрит. Мне нужны от всех письменные показания. Интересно, в частности, почему мистер Дэниелс был так уверен, что вы украдете для него тиару.
Разумеется, интересно. Норт явно ничего не объяснил им, теперь Уинтропу нужно придумать что-то. Чудесно. Что бы такое сочинить, чтобы выглядело достоверно?
– Он узнал, что я оказываю знаки внимания виконтессе, и стал угрожать скандалом. Чтобы избежать этого, я должен был помочь ему заполучить тиару. Разумеется, я тут же обратился к брату.
– Естественно, – кивнул Рид с непроницаемым лицом. – До свидания, мистер Райленд. Увидимся утром.
– Спокойной ночи, мистер Рид. – Только когда судья в своем удобном экипаже двинулся по улице прочь в сопровождении кареты с преступником, Уинтроп наконец перевел дух.
– Хорошо сделанная работа, – прокомментировал Норт, подходя сзади. – Я нашел еще одну копию с уликами в комнате.
Уинтроп вздохнул, когда Брам подошел с другой стороны.
– Отлично.
Их заставил обернуться глухой стук сзади и звук тяжелых шагов. Из темноты вышел Девлин со своей бейкеровской винтовкой в руках.
– Вот дьявол. А ты где был? – пробурчал Брам.
– На крыше, – ответил младший из Райлендов. – Вы всерьез рассчитывали, что я буду оставаться в стороне?
Уинтроп рассмеялся. Все это время Девлин мог прихлопнуть Дэниелса как муху, и никто ничего бы не понял. Конечно, братик не стал бы стрелять без разбору. Это не в его правилах.
– Пошли, – предложил Брам и повел их к своей карете, которую он оставил в конце улицы. – Скоро утро, а вам двоим велено явиться на Боу-стрит.
– Спасибо вам, – сказал Уинтроп, когда они подошли к карете. – Всем. Вы не представляете, как я благодарен вам за помощь.
Норт хлопнул его по спине.
– Надо было прийти раньше. Мы бы уберегли тебя от многих забот. – Он полез в карету, Девлин вслед за ним.
Брам остановил Уинтропа, положив руку на плечо, когда он начал забираться в экипаж.
– Мы смогли бы избавить тебя от больших проблем, если бы ты доверял нам.
Уинтроп улыбнулся, изображая раскаяние.
– Для меня довериться – очень трудно.
– Ну, тогда, – посоветовал брат, отстраняя его с дороги, чтобы самому первым подняться в карету, – подумай, может, время уже подошло?
Уинтроп размышлял над его предложением, когда усаживался вслед за ним. Да, время уже давно подошло.
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18