Глава 18

Стараясь не шевелиться, Кэтрин стояла на невысокой скамеечке, в то время как мадам Понсар подкалывала подол ее нового вечернего платья. Впервые девушка ж возражала против примерок и постоянных разговоров, которые вели модистка и Виктория. Виктории нравилось производить на пожилую даму впечатление своим отличным владением французским.

Они были заняты обсуждением платья Кэтрин, и это давало ей возможность подумать о Джоне. Вчера она его вообще не видела. Может быть, они просто разминулись друг с другом? Каждый вечер было столько различных приемов и балов, что это было вполне вероятно. А может, они не встретились по другой причине?

Она знала, что Джон был огорчен, когда Виктория не позволила ей задержаться на вечере у лорда Баксли и ему так и не удалось потанцевать с ней. Они успели перемолвиться лишь парой слов, он только успел сказать, что говорил с дядей и обо всем расскажет ей, когда им удастся остаться наедине.

Но такой возможности не представилось.

Вчера она провела два мучительных часа в компании маркиза Уэстерленда. Тот не только несколько раз дольше дозволенного задержал ее руку, но даже осмелился поцеловать ее, когда они проходили мимо высокой изгороди, и их никто не мог видеть.

Джон был прав, когда говорил, что разные мужчины целуются по-разному. Губы маркиза были холодными и сухими, а у Джона они были теплыми и влажными. Она не чувствовала ни силы, ни уверенности в прикосновениях маркиза и определенно не испытывала никаких волнующих ощущений, подобных тем, какие охватывали ее, стоило Джону лишь прикоснуться к ней.

После поцелуя маркиза она тотчас сделала вид, что закашлялась, и вытерла рот платочком. Этот поцелуй был не из тех, которые хотелось повторить. Она решила, что теперь больше не будет оставаться с ним наедине, даже если Виктория будет настаивать на этом.

День, проведенный с маркизом, заставил ее по-настоящему понять, что Джон – единственный мужчина, с которым ей хочется быть наедине.

Когда они с Викторией прошлой ночью вернулись с очередного бала, она долго лежала в постели без сна, вспоминая каждый поцелуй, каждое прикосновение и каждое слово, которое нашептывал ей Джон, начиная с первой их встречи. И постепенно она пришла к очень печальному выводу. Она поняла, что, несмотря на всю свою браваду, она безнадежно влюблена в Джона.

Этого она не ожидала. Этого она не хотела. Но это, должно быть, любовь. А иначе почему ей так неприятны прикосновения другого мужчины, например, красивого знатного маркиза? Почему она чувствует такое неутолимое желание быть рядом с Джоном? Она знала, что это неразумно с ее стороны. Джон известен тем, что любит всех женщин, а это значит, что не любит ни одну. Ее предупреждали об этом, но ее сердце не хотело слышать таких слов.

Ей очень хотелось рассказать ему о своих чувствах, но она понимала, что если сделает это, то ее имя пополнит длинный список девушек, которые пытались завоевать сердце Джона, но мало преуспели в этом и сами позволили разбить свое сердце.

Она боялась, что если хотя бы намеком скажет ему о своей любви, он тотчас прекратит встречаться с нею, опасаясь оказаться на пути к алтарю. Она не собиралась ни к чему принуждать его, но Джон этого не знает, а женитьба явно не вписывается в его жизненные планы.

Сейчас он необходим ей, чтобы помочь в поисках ее отца. Ей не терпелось узнать, что же его дядя рассказал ему о мистере Бичмане и мистере Чатсуорте. Ей хотелось узнать, нашел ли он время, чтобы прочитать дневник ее матери. За последние несколько месяцев Кэтрин не раз перечитывала записки, чтобы убедиться, что ничего не упустила, но ей было приятно, что он сам пожелал просмотреть дневник.

Кэтрин не собиралась больше сидеть и ждать, пока Джон придет к ней. Этим утром она, не выдержав, послала ему записку, спрашивая, придет ли он с визитом сегодня днем. Она должна знать, что именно ему удалось выяснить.

– Сидит просто идеально, – сказала Виктория, на этот раз по-английски. – Нет необходимости что-то еще поправлять. Правда, Кэтрин?

Оторванная от своих мыслей вопросом Виктории, Кэтрин посмотрела на желтовато-коричневое платье с тремя оборками и изящной кружевной отделкой. Она улыбнулась и сказала:

– Чудесное платье, мадам Понсар. Вы замечательно потрудились.

Темноволосая дама с маленькими, широко расставленными глазами улыбнулась в ответ и на ломаном английском произнесла:

– Только женщина делает платье красивым, не забывайте об этом. А мне пора идти. Жду вас в моей мастерской через несколько минут.

Она взяла свою корзинку со швейными принадлежностями и направилась к двери.

Виктория сложила руки под подбородком и заявила:

– В таком платье, думаю, мы можем покорить лорда Дагдейла.

«Этого не случится».

Кэтрин рассмеялась:

– Ты когда-нибудь думаешь о чем-либо, кроме женихов, Вики?

Виктория уперла руки в бедра.

– Только об этом и думаю с момента твоего появления в Лондоне. У меня никогда не было так много дел, и я получаю от этого удовольствие. – Неожиданно ее глаза потеплели, и она опустила руки. – Мы с мужем, упокой Господь его душу, были очень счастливы вместе. Но пока ты не приехала жить ко мне, я никогда не осознавала, сколько я потеряла, не имея детей.

Кэтрин охватило теплое чувство от этих искренних слов Виктории. Она сошла со скамеечки и взяла сестру за руку.

– Я очень счастлива здесь, Вики. Почему ты так торопишься выдать меня замуж?

– Я должна. – Вики сжала ее руку. – Таков порядок вещей. Дочери вырастают и выходят замуж.

– Вики, но вдруг даже к концу сезона я еще не буду готова принять решение.

Виктория отняла руку, нежное выражение исчезло из ее глаз, и взгляд вновь стал твердым.

– Какая ужасная мысль! Я этого не допущу. Мое единственное желание – обеспечить твое будущее. Иди быстро переоденься. Мы отправляемся в мастерскую мадам Понсар посмотреть дивный голубой бархат, который она только вчера получила из Парижа.

– О, Вики, можно я не пойду с тобой? Я так устала ходить на все эти вечера и поздно ложиться. И, кроме того, ты гораздо лучше меня разбираешься в подобных вещах.

– У тебя действительно слегка усталый вид. Ну, хорошо, отдохни сегодня. Я сама посмотрю ткань и выберу модель.

Кэтрин вздохнула с облегчением:

– Благодарю.

Как только дверь за Викторией закрылась, Кэтрин не дела серое в белую полоску платье с небольшим декольте. Она верила, что Джон, получив записку, непременно придет повидаться с ней, и вскоре она была вознаграждена – горничная подала ей письмо.

Она почему-то сразу поняла, что это известие от Джона. Сломав сургуч, Кэтрин открыла письмо и прочитала:

Не было ни приветствия, ни подписи, но Кэтрин знала, от кого эта записка. Он не придет с визитом, он хочет встретиться с ней тайно. Сердце застучало у нее в груди. Должно быть, у него есть важные новости, и он не хочет откладывать встречу.

Кэтрин посмотрела на часы. В ее распоряжении было менее получаса, чтобы выйти из дома незамеченной и вовремя.

Она отослала горничную и предупредила экономку, попросив не беспокоить ее. Вся в предвкушении, Кэтрин быстро надела шляпку и накинула шаль. Она тихонько спустилась по лестнице и вышла из дома через боковую дверь гостиной. От необычайного возбуждения ее сердце трепетало, ей хотелось бежать, но, сдержавшись, она, будто прогуливаясь, направилась в сад.

Выйдя в сад, Кэтрин оглянулась, затем направилась в заднюю часть, к высокой живой изгороди из тиса. Никого не было видно, поэтому она открыла ворота и вышла к конюшням.

У самых ворот стоял красивый черный экипаж, отделанный золотыми и красными деталями. Дверь открылась, из проема появилась рука и помогла ей забраться внутрь.

Экипаж резко тронулся, и Кэтрин почти упала на плюшевые подушки сиденья. Занавески, закрывающие небольшие оконца дверей, пропускали мало света. Внутри пахло свежей кожей.

Кэтрин вдруг подумала, что никогда прежде она не находилась наедине с мужчиной в закрытом экипаже, и в этом было что-то необычное и притягательное.

Джон был очень красив в своем темно-коричневом сюртуке и жилете цвета верблюжьей шерсти. Ей нравилось, как он носил свой шейный платок, который был повязан с элегантной простотой. Он выглядел истинным джентльменом, каковым и являлся.

– Кто-нибудь видел, как ты выходила? – спросил он.

– Не думаю, я была очень осторожна. Я отослала горничную с поручением, а Виктория сейчас у модистки.

– Хорошо. Это даст нам достаточно времени, чтобы завершить наше дело.

– Ты читал дневник? Ты нашел что-нибудь, что я пропустила? Тебе удалось узнать, кто был моим отцом?

В его глазах она прочитала ответ, прежде чем он произнес хоть слово.

–Нет.

Ее надежда растаяла.

–О!

– Ты была права насчет дневника. Учитывая то, в каком он состоянии, удивительно, что тебе удалось так много разобрать. Но мой дядя рассказал мне кое-что любопытное о мистере Бичмане, и у меня есть некоторые интересные предположения. И в соответствии с ними мы будем действовать уже сегодня.

Надежда вновь ожила, в ней, и Кэтрин наклонилась вперед.

– Что же это? Скажи мне.

– Вчера я целый день провел за чтением старых газет.

– Это ты делал для меня?

– Когда я сказал, что помогу тебе, я именно это и имел в виду, и не было причин терять время попусту. Сначала я подумал о том, чтобы нанять полицейского с Боу-стрит, но потом решил, что будет быстрее, если я сам займусь этим.

Ее сердце переполняла любовь к этому человеку.

– Что же тебе удалось узнать? – прошептала она.

– Достаточно, чтобы нанести визит мистеру Роберту Бичману, к которому мы сейчас и направляемся.

Ее сердце, подпрыгнув, упало куда-то вниз, под ложечкой засосало, и Кэтрин вдруг показалось, что экипаж затрясся сильнее. Руки ее, до этого мирно лежавшие на коленях, непроизвольно сжались в кулачки. Стараясь не выдать своего волнения, она спросила:

– Это он мой отец?

Джон накрыл ее руки своими ладонями, и она тотчас почувствовала его успокаивающую теплоту. Она посмотрела на его руки и поняла, что забыла надеть перчатки.

– Я не знаю, Кэтрин. Такое возможно, но думаю, что, скорее всего твоим отцом является его сын.

Кэтрин смотрела Джону прямо в глаза и, затаив дыхание, постаралась осмыслить услышанное.

– Человек, который не ездит верхом или в экипаже, имеет сына? Где он? Он сжал ее руки.

– Имел сына, Кэтрин.

Ее тихое глубокое дыхание стало коротким и прерывистым, казалось, что ей не хватает воздуха.

– Ты хочешь сказать, что он умер?

– Да. Он погиб во время несчастного случая в тысяча семьсот девяносто восьмом году.

– Приблизительно в это время я была зачата.

– Верно.

Кэтрин не склонна была испытывать обычно присущие девушкам приступы слабости, но внезапно в экипаже ей стало душно, и она почувствовала, что у нее закружилась голова. Она откинулась на подушки и попыталась успокоить безумно стучавшее сердце. Меньше всего ей хотелось упасть в обморок перед Джоном.

– Сын мистера Бичмана был всего тремя годами старше твоей матери. Их имена часто встречались вместе в светских новостях.

– Думаешь, этот человек был любовником моей матери и моим отцом?

Взгляд Джона был добрым и спокойным.

– Думаю, это возможно. Надеюсь, что мистер Бичман расскажет нам больше. Сегодня утром я послал ему записку, написав, что хотел бы нанести ему визит и привезти гостя, и он согласился. – Джон помолчал. – Но если ты не хочешь встречаться с ним сегодня, мы можем повернуть обратно.

Она вздрогнула.

– Что? Ни в коем случае. – Она не позволит, чтобы ее страх перед неизвестным помешал ей узнать правду. – Я не хочу упускать такую возможность, Я должна поговорить с ним прямо сейчас.

Джон улыбнулся ей и откинулся на спинку сиденья.

– Хорошо. Твои щеки вновь порозовели. Я уж испугался, что ты упадешь в обморок.

– В обморок? Я? – ответила она возмущенно, отказываясь признать, насколько близка она была к этому. – Сэр, еще ни разу в жизни со мной не случалось обморока, и сегодня я не собиралась терять сознание.

Он улыбнулся:

– Молодец. Это та Кэтрин, которую я знаю. И словно по волшебству, ее сердце перестало стучать, а желудок кувыркаться, дыхание тоже выровнялось.

– Ну, так расскажи, что тебе удалось узнать.

Вскоре Кэтрин и Джон входили в дом мистера Бичмана. Дворецкий незамедлительно провел их в сад, где, по его словам, гостей ждал хозяин.

Когда они вышли в сад, первым, на что Кэтрин обратила внимание, было то, что вчерашнее чистое голубое небо стало бледно-серого цвета. Она почувствовала запах табачного дыма и ощутила в воздухе приближение дождя. Сад мистера Бичмана был маленьким, но ухоженным, и он был расцвечен живыми красками первых весенних цветов.

А потом она увидела его.

Мистер Бичман поднялся с кресла, стоявшего у дальней стены дома, и знаком предложил им подойти ближе. Старик был высок, строен и безупречно одет для человека, который давно уже не появляется в обществе. Его начавшие редеть волосы имели красивый серебристый оттенок. Этот человек был гораздо старше, чем представляла себе Кэтрин, но ведь она даже не предполагала, что он может быть ее дедом.

Подойдя к пожилому джентльмену, Кэтрин тотчас начала выискивать в его внешности родственные черты, что-то, что могло бы свидетельствовать о том, что в ее венах течет его кровь. Оказалось, что ей достаточно было взглянуть в его глаза. Они имели тот же голубой оттенок, что и ее собственные. Она была рада, что догадалась накинуть шаль, потому что ей стало зябко. Кэтрин нервничала, и отрицать это было бы глупо. Снова неровно забилось сердце, тугой ком подступил к горлу, но в то же время предчувствие, что она, наконец, сможет узнать тайну своего рождения, усилилось.

После того как Джон представил их друг другу, все уселись за столик в патио.

Незамедлительно был подан чай с печеньем, но Кэтрин знала, что сейчас не сможет проглотить ни кусочка.

В присутствии подававшей чай служанки все хранили молчание. Наконец служанка ушла.

Мистер Бичман чуть подался вперед и, оглядывая своих гостей, сказал:

–Теперь я не часто принимаю таких гостей. Чему обязан удовольствием видеть вас сегодня?

Еще в экипаже Джон предложил, что сам начнет вести разговор, а Кэтрин будет вступать в него, когда сочтет необходимым. Так он и сделал, сказав:

– Мисс Рейнольдс совсем недавно в Лондоне, но ее родители здесь выросли. Она хотела встретиться с теми, кто знал ее мать, когда она жила здесь.

– Я теперь уже мало кого знаю. Я не езжу верхом, как вам известно, поэтому редко покидаю дом. У меня еще осталось несколько друзей, которые настоятельно приглашают меня на свои вечера. Иногда я выхожу, но ненадолго.

– Мистер Бичман, я хотела спросить вас о событиях, которые происходил и двадцать один год назад, – ровным и решительным тоном обратилась к нему Кэтрин.

Он поднял чашку и сделал глоток. Рука, держащая чашку, не дрожала, а взгляд был прямым, но Кэтрин не испытывала никакой неловкости под его пристальным взглядом.

На мгновение ей показалось, что он собирается оставить без внимания ее вопрос, но старик, наконец, сказал:

– Я не люблю говорить о прошлом. Давным-давно я понял, что поскольку его нельзя изменить, не стоит и пытаться ворошить прошлое, вспоминая о нем.

Она держала руки на коленях, чашка с чаем оставалась нетронутой.

– Мы не можем изменить прошлое, но, говоря о нем, мы можем понять его. Я надеялась, что, может быть, вы помните мою мать, ее звали Джулия Уилсон.

Старик внимательно посмотрел на Кэтрин, и она увидела в его взгляде узнавание. Он поднял палец, словно призывая к вниманию, и сказал:

– Да, вот кого вы мне напомнили. Мисс Уилсон. О да, я помню ее. – Он произнес это голосом, лишенным каких-либо эмоций. – Но у нее не было таких голубых глаз, как у вас.

«Это потому, что у меня ваши глаза».

– Что еще вы о ней помните?

Неожиданно выражение его лица смягчилось.

– Ничего. Я не слишком хорошо знал ее. Кэтрин посмотрела на Джона, и он ободряюще ей кивнул.

– Но вы должны что-нибудь еще помнить о ней, если вы вспомнили цвет ее глаз.

– Она хотела выйти замуж за моего сына, – сказан он вдруг, словно эта мысль неожиданно пришла ему в голову. – Она вознамерилась завоевать его сердце, хотя знала, что он уже связан обещанием.

Кэтрин подвинулась на самый краешек сиденья.

– Но он так и не женился?

– Нет, мой сын никогда не был женат.

Кэтрин показалось, что у нее остановилось сердце.

– Почему?

– Я не люблю говорить о прошлом, – вновь повторил старик и взял лежавшую на столе давно погасшую трубку. Кэтрин снова посмотрела на Джона, но тот лишь отрицательно покачал головой. Нет, она не могла остановиться, не выяснив все до конца.

– Расскажите мне о вашем сыне, – мягко произнесла она. – Он был таким же высоким и стройным, как вы?

– Да, – ответил он, по-прежнему держа трубку во рту. Он смотрел прямо перед собой, но казалось, что он смотрит в прошлое. – Он был красивый парень.

Кэтрин и Джон молчали.

– Он пришел ко мне однажды, вдень, очень похожий на этот, и сказал, что ему необходимо поговорить со мной. Я собирался на охоту и предложил ему встретиться позже. Он ответил, что дело срочное, потому что он должен жениться на мисс Уилсон, на что я ответил, что у меня уже есть договоренность о его женитьбе. Он был так настойчив. – Мистер Бичман вынул трубку изо рта. – Но я не люблю говорить о прошлом. Его нельзя изменить, – снова повторил он.

В горле у Кэтрин стоял ком, но она сумела вымолвить:

– Что с ним случилось?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Он сел на свою лошадь и помчался так, словно за ним гнался дьявол. Я смотрел ему вслед и видел, как лошадь споткнулась, мой сын перелетел через голову лошади и больше уже не поднялся.

Кэтрин плотнее закуталась в шаль. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Ваш сын сказал вам, что мисс Уилсон носила его ребенка?

Он поднял свою чашку и сделал глоток.

– Да, – ответил он равнодушно. – Но я знал, что это была просто уловка, чтобы заставить меня потакать его желаниям. Я знал, что это неправда.

– Я похожа на вашего сына? – спросила Кэтрин. Мистер Бичман спокойно посмотрел на нее, словно разговор шел о погоде, и сказал.

– Да, вот кого вы мне напоминаете. Моего сына. У него глаза были такой же формы и такого же цвета. Но вы не можете быть наследницей моего сына. Он умер много лет назад, и я не люблю вспоминать о прошлом.

Кэтрин почувствовала, как Джон под столом сжал ее руку. Она быстро моргнула, пытаясь сдержать слезы. Взглянув на Джона, она лишь покачала головой.

Снова повернувшись к сэру Бичману, Кэтрин сказала:

– Мне очень жаль вашего сына. Спасибо, что рассказал и о нем.

– Да, – хихикнул он, но смех получился грустным, по сути, в нем не было смеха. – Он был своевольным молодым человеком, и я о нем больше никогда не говорю.

Несколько минут спустя Кэтрин и Джон попрощались и молча направились к экипажу. У Кэтрин было ощущение, словно на ногах у нее железные башмаки, а не мягкие кожаные туфли. Она странно чувствовала себя, словно душа ее отделилась от тела. На сердце было тяжело и легко одновременно.

Она была рада, что ее отцом был сын мистера Бичмана и что он пытался остаться порядочным в отношении ее матери. Ей приятно было узнать, что он не бросил ее мать, и это примиряло Кэтрин с ним. Но сейчас она еще не могла определить своего отношения к деду. Это потребует более тщательного осмысления, а в данный момент она на это не была способна.

Джон помог ей сесть в экипаж. Она слышала, как он приказал вознице не спешить на обратном пути к дому, затем он закрыл дверцу и сел напротив нее.

Туманный свет позднего дня пробивался сквозь маленькие оконца, создавая сероватое свечение внутри кабины. Кэтрин приятно было находиться внутри экипажа наедине с Джоном. Она чувствовала себя комфортно и защищено, но в ее душе не было покоя. Она понимала, что есть кое-что еще, чего ей хочется.

И она знала, чего именно.

– Мне очень жаль, новости были не самыми лучшими для тебя, – сказал Джон.

Кэтрин посмотрела на Джона. Ей не хотелось разговаривать. Ей хотелось чувствовать. Ей хотелось оказаться в его объятиях, почувствовать его губы на своих губах и его руки на своем теле, она хотела забыть обо всем, кроме его прикосновений.

– Поцелуй меня, Джон, – сказала она. Его взгляд нежно скользнул по ее лицу.

– Кэтрин, думаю, это не самая хорошая мысль сейчас. Ты слишком эмоциональна. Тебе необходимо…

Она не дала ему закончить. Она села рядом с ним, обвила руками его шею и прижала свои губы к его губам.