Глава 18
– Весь вечер ты была непривычно тихая. – Рэнд снял жилет и бросил его на стул.
– Правда? – с наигранной бодростью удивилась Джоселин. Она успела переодеться на ночь прежде, чем муж вошел в спальню. Сейчас ей казалось самой естественной вещью на свете находиться наедине с ним в его комнатах – в их общих комнатах – и готовиться ко сну.
Джоселин села на мягкий пуфик у камина. Несмотря на то, что ночь была теплой, ее весь вечер бил озноб, и температура воздуха была здесь ни при чем.
– А я и не заметила.
Джоселин очень старалась принять беспечно-веселый вид, но это оказалось невозможным после разговора с Алексисом, из которого она узнала об уготованной ей роли в его плане. Как могла она притворяться, что все в порядке, когда впереди грозно маячил призрак того, что ей предстояло совершить? Как могла она думать о чем-то еще, кроме того, что вообразит себе Рэнд, обнаружив ее исчезновение?
– К тому же ты усиленно о чем-то размышляешь, – заметил Рэнд вскользь.
– Вовсе нет, – пробормотала она, завороженно наблюдая за игрой бликов пламени на камне перстня.
Неужели Рэнд решит, что все между ними было ложью? Неужели подумает, что она и в самом деле именно такая, какой он счел ее во время их первой встречи: меркантильная, испорченная, с сомнительными моральными принципами? Разозлится ли он, узнав, что она бросила его ради Алексиса? Разобьется ли его сердце? Или он останется равнодушен?
– Джоселин?
Бриллианты переливались всеми цветами радуги, сапфир вспыхивал синим огнем. Последует ли он за ней? Или воспримет ее отъезд с облегчением? Горло у нее ныло, под ложечкой противно сосало. Джоселин мучительно хотела выложить все Рэнду и несколько раз была уже совсем близка к этому, но в последний момент леденящий страх сковывал ей язык.
Поймет ли он? Простит ли ее когда-нибудь? Перстень оттягивал ей палец и казался олицетворенным укором ее совести. Ее внимание привлекли тревожные нотки в голосе Рэнда, и она поспешила поднять на него глаза.
– Да?
Муж озабоченно смотрел на нее.
– Ты уверена, что ничего не случилось?
Он стоял у кровати, на нем были только рубашка и брюки. Джоселин пожирала его взглядом, гадая, когда увидит любимого снова. И увидит ли когда-нибудь?
– Нет-нет, абсолютно ничего, – покачала она головой, встала и подошла к нему, крутя на пальце перстень, что уже успело войти у нее в привычку. – Можно спросить тебя кое о чем?
– Я знал, что рано или поздно этого разговора не избежать, – терпеливо улыбнулся он.
– Какого разговора? – не поняла Джоселин, подавляя тревогу.
– О моих финансовых делах. – Рэнд состроил забавную гримасу. – Прежде всего, я должен извиниться…
– Нет-нет! – перебила его Джоселин. – Конечно, мне любопытно, а кому бы не было любопытно на моем месте? Но сейчас это не имеет никакого значения. Я думала о другом… – Она глубоко вздохнула, подошла еще ближе, заглянула в темные глаза и собралась с духом. – Рэнд, скажи, ты…
– Я – что? – Он заинтригованно улыбнулся.
– Ты в самом деле любишь меня?
– Люблю ли я тебя? – повторил он задумчиво, потом взял ее руки в свои, повернул их ладонями вверх и поднес к губам. – Я залезу для тебя на самую высокую гору… – Он поцеловал серединку одной ладошки. – Переплыву океан… – Поцеловал другую, перевернул их снова ладонями вниз и провел губами по запястью одной руки, продолжая смотреть жене в глаза. – Одолею дракона… – Он проделал то же с другой рукой. – Достану до звезд…
– Все это прекрасно, Рэнд, но все же…
– Да, – тихо засмеялся он. – Моя дорогая леди Бомон, моя дорогая женушка, я действительно люблю тебя.
Джоселин с трудом проглотила комок в горле.
– И я люблю тебя.
Он обнял ее и привлек к себе, в его глазах вспыхнули веселые огоньки.
– Но только потому, что я оказался вовсе не таким бедным, как ты думала?
– Разумеется, именно поэтому. – Джоселин испытала облегчение оттого, что разговор принял шутливое направление. Всего мгновение назад она чувствовала, что вот-вот разрыдается, а это никуда бы не годилось. Ее ужаснула мысль, что еще немного, и она во всем призналась бы ему. – Так что тебе вовсе не обязательно сражаться с драконом и доставать звезды с небес.
– Какое облегчение, – драматически вздохнул Рэнд. – А то мой меч немного заржавел, а в сети для ловли звезд образовалась ужасная дыра, – горестно покачал он головой. – Сейчас мне не поймать даже мухи.
– Какая неприятность. – Она слегка коснулась губами его губ. – Тогда тебе придется придумать другой способ, как доказать свою любовь.
Он крепко прижал ее к себе.
– И как, например?
– Дай подумать, – пробормотала она. – Что-то пока ничего не приходит в голову. Наверное, не будь на мне столько лишней одежды, я смогла бы додуматься до чего-нибудь.
Она выскользнула из его рук и движением плеч избавилась от пеньюара, который упал на пол.
– Да, это верно, – согласился он, стянул с себя рубашку и отбросил в сторону.
– Кажется, я вот-вот что-то придумаю. – Она подошла к нему ближе.
– И мне тоже так кажется, – тихо выговорил он и, ухватив за тонкую ткань ночной рубашки Джоселин, потянул ее вверх через ее голову. Спустя мгновение ночная рубашка присоединилась к пеньюару и eе сорочке. Джоселин вытащила из волос шпильки и позволила густым белокурым локонам упасть на плечи. Рэнд снова привлек жену к себе и наклонился, чтобы поцеловать ее. Он провел ладонями вниз по ее рукам, и Джоселин затрепетала от его прикосновений. – Ну как, пришло тебе наконец что-нибудь на ум?
– Абсолютно ничего, – прошептала она. – Наверно кровь отлила от головы, и мозг отказывается работать…
– Может быть, тебе стоит прилечь?
– Да, думаю, тогда мне станет немножечко лучше.
Рэнд подхватил ее на руки, донес до кровати и положил так осторожно, словно она могла сломаться, если бы он проявил небрежность. Словно она была чрезвычайно хрупким неземным созданием…
Джоселин лежала на кровати и смотрела, как он снимает брюки, и радовалась, что все так замечательно обернулось. И молилась про себя, чтобы провидение, которое управляет их судьбами, не разлучило их навсегда.
Пламя свечей мягко освещало мускулистое тело Рэнда. Джоселин потянулась к мужу, он опустился рядом с ней на кровать и привлек ее к себе – нежно, очень бережно, будто впереди у них была вечность, не зная, что, возможно, это их последняя ночь вместе. Их губы встретились в сладчайшем поцелуе, рожденном любовью, и долго им достаточно было просто целоваться, ощущая на губах друг друга легкий привкус шампанского. Их тела соприкасались тaк естественно, как будто были созданы друг для друга. Она прижималась грудью к его торсу, жар, исходящий от его тела, окружал, окутывал ее, проникал в самую душу.
Дразня и возбуждая, его руки скользили по ее спине. Каждое его прикосновение разжигало ее все сильнее. Джоселин мечтала, чтобы эта ночь тянулась бесконечно, ей хотелось оставаться как можно дольше в его объятиях, где она чувствовала себя защищенной и любимой. И самой хотелось в ответ любить и защищать его.
Она исследовала его тело ладонями и губами, запоминая упругость кожи, каждую родинку, каждую впадинку. Она жадно запоминала неповторимый оттенок каждого его прикосновения, особенность каждой новой ласки. Она целовала шрам на его плече, ласкала его кончиками пальцев, гладила мускулистую грудь мужа, припадала губами к пульсирующей жилке на шее.
Рэнд отвечал ей тем же, его движения были неспешными и томными. Казалось, и он хотел, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Он целовал ей шею, потом его губы переместились к ложбинке между грудями. Рассудок у Джоселин туманился, ощущения, которые она испытывала, достигли такой остроты, что она не желала никакого другого наслаждения, как только чувствовать его губы на своей коже…
Его рука пробежала по ее животу вниз, и Джоселин с готовностью раздвинула колени. Он принялся гладить это удивительное возбуждающее место, которое она открыла в себе с его помощью, и легкие ритмичные движения его пальцев вызывали в ней трепет предвкушения. Напряжение росло, но Джоселин не желала избавления. Но только когда она решила, что больше не выдержит, он обхватил коленями ее бедра, и Джоселин прикоснулась обеими руками к твердой бархатистой плоти. Рэнд застонал, а она продолжала ласкать это восхитительное оружие, пока не ощутила трепет под своими пальцами. И тогда она подалась к нему навстречу, и он овладел ею. Мышцы его спины напряглись под ее ладонями, и Джоселин поняла, что Рэнд, как и она, изнемогает от желания. И все же Джоселин удерживалась от того, чтобы забыться в экстазе страсти.
Он начал медленные движения внутри ее, и она двигалась в согласии с ним, легко, восторженно, но с примесью горечи, которую не могла развеять даже радость соединения с любимым. Она позволила себе погрузиться в пучину осязаемых головокружительных ощущений. Но вот тугая спираль внутри ее разомкнулась, тело выгнулось, и она громко вскрикнула от сладкой муки слияния. Рэнд застонал, уткнувшись ей в шею, и его тело содрогнулось, вкусив освобождение. Отныне и навсегда они стали единым существом. И если слезинка или две скатились с ресниц Джоселин, она быстро смахнула их, испугавшись, как бы он не заметил.
Она тесно прижималась к мужу, не желая, чтобы их разъединяло даже крохотное пространство. Наконец неохотно отпустила его и перекатилась на свою половину. Он обхватил ее сзади своим телом, приник грудью к ее спине, ноги вплотную придвинул к ее ногам.
– Да, это было… несомненно… – Он довольно вздохнул, и этот вздох передался ей, как будто они все еще были одним целым.
– И в самом деле, несомненно, – тихо рассмеялась она, несмотря на свинцовую тяжесть, лежавшую на сердце.
– Но мне вдруг пришло в голову, что пока я доблестно доказывал тебе свою любовь, ты мне ничего не предложила взамен, – шутливо заметил он.
– Как? Это ты не считаешь доказательством?
– Это наше общее доказательство, – усмехнулся он. – Но я-то готов переплыть океаны и покорить вершины ради любви к тебе… – Он потерся носом об ее ухо. – А что сделаешь ты, чтобы выразить, как сильно ты меня любишь?
Она надолго замолчала.
– Джоселин?
– Я сделаю все, что буду должна сделать, – тихо проговорила она. – Все, что должна.
Рэнд заснул счастливым сном, а Джоселин не смогла забыться даже легкой дремотой. Она оперлась на локоть и смотрела на дорогое лицо при слабом свете звезд, струившемся сквозь окно. Во сне его черты расслабились, лорд Бомон, секретный агент, ее любимый муж, спал глубоко и безмятежно, как дитя, словно не существовало в мире никакого зла.
Ей так нравилось смотреть на него спящего. Джоселин не обращала внимания на струившиеся по щекам слезы. Неужели всего две недели, как они обвенчались? Успел ли Рэнд узнать ее достаточно хорошо, чтобы верить ей? Любовь, в которой они признались друг другу, возникла совсем недавно, окажется ли чувство достаточно сильным, чтобы помочь им преодолеть предстоящее испытание?
Так Джоселин смотрела на него долгие ночные часы, пытаясь навечно запечатлеть его облик в своей памяти. Сладостный изгиб губ, твердую линию подбородка, темные ресницы, лежавшие на щеках… Но вот, наконец, забрезжил серый рассвет, и Джоселин поняла, что близится время разлуки.
Через несколько секунд в дверь громко постучали. Рэнд проснулся мгновенно, рывком поднялся с постели и подошел к двери, захватив по пути халат. Джоселин последовала за ним.
– Что там такое? – резко спросил он. – Какого черта?
– К вам посыльный, милорд, с письмом из Уортингтона, – раздался из коридора сонный голос Чесни. – Он говорит, это крайне срочно.
– Подсуньте письмо под дверь. – Рэнд бросил на Джоселин быстрый взгляд, затем нагнулся, поднял появившийся внизу сложенный лист бумаги и быстро пробежал его глазами. Его лицо омрачилось.
– Что там? – шагнула к нему Джоселин, страшась услышать, в какую форму облеклась хитрость Алексиса.
– Это от твоего брата. Он пишет, что на пожаре, который он устроил в замке, произошел несчастный случай. – Их взгляды встретились, и в темных глазах Рэнда промелькнула тревога. – Найджел пострадал.
– Ох нет, только не это! – Джоселин была потрясена. Как мог Алексис поступить так жестоко. Ведь он, без сомнения, знал, как привязан Рэнд к своему дяде.
– Мне придется вернуться. – Он провел рукой по волосам и окликнул через закрытую дверь. – Чесни, вы все еще здесь?
– Конечно, милорд, – отозвался дворецкий.
– Распорядитесь, чтобы поскорее оседлали моего коня. Я выезжаю немедленно.
– Слушаю, милорд.
Послышались удаляющиеся шаги дворецкого, и уже из холла до них донеслись его торопливые распоряжения.
– Рэнд! – Джоселин шагнула к мужу и, обхватив его лицо ладонями, твердо взглянула ему в глаза. Она страстно хотела рассказать Рэнду, что все это только происки Алексиса, имеющие целью выманить его из города, но не смела. – Постарайся не волноваться раньше времени. Я уверена, с Найджелом все будет хорошо.
Его лицо не дрогнуло, голос был полон тревожных предчувствий.
– Он старый человек, Джоселин. Да, он казался вполне здоровым, но последнюю болезнь перенес очень тяжело. Не знаю… Что, если он… – Рэнд покачал головой и глубоко вздохнул, словно готовя себя к неизбежному. – Просто не знаю.
Он прижал жену к себе, и они замерли в молчаливом объятии. Большего утешения Джоселин не могла ему предложить. По крайней мере, долго беспокоиться о Найджеле ему не придется. Приехав в замок, он тут же узнает правду, во всяком случае, в той части, что касается его дяди.
Рэнд выпустил ее с неохотой, которую Джоселин вполне разделяла.
– Мне пора в путь.
Он в два счета оделся и собрался. Перед тем как уйти, еще раз привлек ее к себе и крепко поцеловал.
– Страшно не хочется покидать тебя, но… – Джоселин закрыла мужу рот поцелуем, затем отодвинулась и заглянула ему в глаза.
– Я знаю.
– Что бы там ни случилось, я перенесу все легче, зная, что ты дожидаешься моего возвращения.
Она с трудом проглотила слюну.
– Я мог бы взять тебя с собой…
Одну секунду Джоселин колебалась, готовая махнуть на все рукой и согласиться. Бежать, бежать вместе с Рэндом без оглядки как можно дальше от козней Алексиса и не останавливаясь… Но позволит ли им это коварный принц? Не поспешит ли привести в действие свои угрозы относительно Рэнда? И Джоселин покачала головой.
– В одиночку ты доберешься быстрее.
Рэнд кивнул и открыл дверь. Ее охватила паника. Она удержала его за руку, заглянула в глаза.
– Не важно, что мы расстаемся, – вырвалось у Джоселин. – Несмотря на все расстояние, которое нас разъединит, знай, что я всегда буду любить тебя! Обещай, что не забудешь это.
Он несколько озадаченно улыбнулся, поднес руку жены к губам и сказал вслух то, что она одновременно прочла в его взгляде:
– Я обещаю.
– Ну а теперь поезжай, – прошептала она.
Рэнд кивнул и вышел. Джоселин бессильно прислонилась к дверному косяку и позволила слезам прорваться наружу. Но только на минуту. Некогда было предаваться горю. Она нетерпеливо хлопнула себя по щекам, заперла дверь, подошла к окну и встала, рассеянно крутя на пальце перстень. Почти сразу же Рэнд появился внизу на улице, сел на лошадь и поскакал, не оглянувшись назад. Ну и что же? Ведь он понятия не имел, что тревожиться надо главным образом о том, что он оставляет дома.
Джоселин отошла от окна, умылась, быстро переоделась в платье, которое достала из сумки. Платье, пролежавшее несколько дней в свернутом виде, сильно помялось, но сейчас ей было безразлично, как она выглядит. Она машинально отметила иронию ситуации, которую, несомненно, оценила бы тетя Луэлла, и вызывающе нацепила на нос очки. Если ее потащат через половину Европы, она предпочитает видеть, куда направляется.
Джоселин хотела уже застегнуть сумку, но тут вспомнила, что завернутый в бумагу портрет дедушки Рэнда все еще внутри. Она достала сверток и поставила на пол, прислонив к стене. Жаль, что нельзя с его помощью передать сообщение Рэнду, дать ему знать, что случилось на самом деле. Она сомневалась, стоит ли оставлять письменное послание – кто знает, в чьи руки оно может попасть. А Алексис высказался весьма недвусмысленно по поводу того, что можно, а что нельзя говорить Рэнду.
Джоселин выглянула в окно. Рэнд упомянул, что люди, охраняющие дом, уйдут на рассвете. Поскольку Алексис планировал покинуть Лондон утром, ее муж не сомневался, что угрожавшая ей опасность исчезнет вместе с принцем.
Экипаж еще не прибыл, и Джоселин знала, что у нее остается в запасе несколько драгоценных минут, чтобы придумать что-нибудь. Она прошлась по комнате, машинально вращая свой перстень. В долгие часы бессонницы ей следовало разработать собственный план в противовес плану Алексиса – это было бы куда полезнее, чем сокрушаться впустую и жалеть себя. Черт возьми, наверное, она вовсе не умна! А то, что хорошенькая, – от этого сейчас нет никакого проку.
Джоселин еще раз выглянула в окно, и у нее упало сердце. В конце улицы показался экипаж. Времени не оставалось. Джоселин схватила сумку и направилась к двери. Она протянула руку, чтобы открыть ее, сапфир на пальце, попав в луч света, ярко вспыхнул и привлек ее внимание. Джоселин поклялась, что никогда не расстанется с ним. А что, если снять его? Та женщина, которой она была еще несколько недель назад, носила бы перстень ради его красоты и ценности. Та женщина, какой она стала, ценила в нем только его тайное значение.
Поймет ли Рэнд разницу?
Джоселин сняла перстень, прошла через комнату, положила его на столик рядом с кроватью и повернулась, чтобы идти. Она молилась про себя, чтобы муж правильно понял то, что она хотела этим сказать.
