Глава 15

Найджел оказался прав.

Рэнд и Алексис стояли перед двумя высокими зеркалами, которые Джоселин попросила горничных принести в комнату супругов. Она полагала, что превращение двух энергичных мужчин в дам пройдет легче здесь, в спальне, где под рукой есть все необходимое. Но, видимо, часовня подошла бы куда больше. Сейчас им очень не помешали бы горячие молитвы.

Джоселин, Флора, Айви и Рози придирчиво разглядывали творение рук своих. Мужчины тоже с любопытством изучали свои отражения. Джоселин колебалась – умести ли сейчас делать какие-либо замечания. Она очень сомневалась, что они окажутся искренними и деликатными.

– Одно могу сказать о них с уверенностью, – наконец заговорила Флора. – Они не красавицы.

– Вот уж чего нет, того нет, – подала голос Айви.

– Я бы смело назвала их уродинами, – кивнула Рози.

– Уродины – все-таки очень резкое слово, – пробормотала Джоселин. – Может быть, и подходящее, но все-таки слишком резкое.

Рози еще раз оглядела мужчин с головы до ног.

– Джентльменами они были очень даже хороши собой, но дамы из них получились даже нисколечко не миловидные.

– Не знаю, обижаться на это или гордиться. – Алексис примерил капор из итальянской соломки, который Флора отыскала в шкафу с платьями бабушки Рэнда.

Эти капоры с широкими полями хотя и давно уже вышли из моды, лучше всего способны были скрыть лица новоявленных дам.

– Естественно, гордиться, – сухо откликнулся Рэнд. – Разве не предпочтительнее для мужчины, чтобы его назвали безобразной, а не хорошенькой женщиной?

– О нас, кажется, нельзя сказать, что мы большие модницы, – заметил Алексис с несколько недовольным видом.

– Хм!

Флоре явно хотелось возразить что-то, но она прикусила язык. Экономка любезно пожертвовала свои лучшие платья, и ей не слишком приятно было слышать, что они устарели. Особенно после того, как она с помощью других горничных быстро пришила к подолам широкие кружевные оборки с целью насколько возможно скрыть тот факт, что дамы чересчур высоки ростом, что ноги их необычно велики, а под юбками надеты бриджи и мужские сапоги.

Джоселин пообещала себе возместить Флоре ее жертву нарядами самого модного фасона.

– Сомневаюсь, что нам придется опасаться за свою добродетель, – пробормотал Рэнд.

– Думаю, нет, но все же лучше быть начеку.

Джоселин с усилием заставила себя говорить серьезно.

Она радовалась, что удалось так далеко продвинуться в процессе маскировки, и не хотела ненароком сболтнуть что-нибудь такое, что могло заставить мужчин передумать. Ни один из них не испытывал восторга от перспективы выдать себя за женщину, хотя оба и согласились, что это лучший вариант.

– К счастью, мы почти все время будем сидеть в экипаже. Если повезет, вас увидят только мельком.

– Я чувствую себя идиотом. – Рэнд выразительно посмотрел на жену. – Уродливым идиотом.

– Ваше платье по крайней мере неплохо сидит на вас, а мое мне мало. – Алексис вытянул вперед руки и попытался заглянуть себе за плечо. – Видите? Слишком обтягивает спину.

– Вероятно, дело в вашем бюсте. – Рэнд критически оглядел принца. – Платье не обтягивало бы вас так сильно, не будь он настолько большим. Мне он кажется чрезмерным.

Алексис изучающе посмотрел на свою слишком обильно набитую ватой грудь.

– Разве грудь может быть слишком большой?

– Настоящая, может быть, и нет, но в вашем случае… – Рэнд поморщился. – Она велика до нескромности.

– Вы уверены? – Алексис снова взглянул на свое отражение. – А я полагал, как раз подходящая для женщины моего роста.

– Возможно. Все дело, видимо, в том, что ваши груди несколько… – Рэнд склонил голову набок, – несимметричны.

Принц обеими руками принялся поправлять бюст. Айви захихикала, Рози прыснула в ладонь, Флора подозрительно закашлялась, а у Джоселин выступили на глазах слезы от усилий, которые она прилагала, что бы не расхохотаться во все горло.

– По-моему, теперь лучше, – сказал Алексис Рэнду. – Как вы думаете?

– Намного лучше, – серьезно кивнул тот.

– А я нахожу вас обеих просто… – Джоселин засопела, давясь от смеха, – очаровательными!

– Ах вот как! – Рэнд притянул жену к себе, и в его глазах блеснули озорные искры. – Значит, очаровательными?

– Честное слово, милорд, вы вполне привлекательны. – Она обвила руками его шею. – Бриллиант чистой воды. Звезда первой величины на небосклоне. Роза среди роз.

– Вы так говорите только потому, что я хорошенькая, – проворчал он.

– Вовсе нет, милорд, – распахнула она глаза. – Меня гораздо больше привлекают ваши…

Он закрыл ей рот быстрым, пылким, многообещающим поцелуем. Но едва только пальцы на ногах Джоселин начали согреваться, Рэнд оторвался от нее и улыбнулся.

– Вряд ли тебя когда-нибудь целовал мужчина в женском платье.

– Мне даже в голову не приходила такая возможность.

– Мне тоже, – усмехнулся он. – Ну а теперь, если ты готова…

– Еще несколько минут, чтобы до конца упаковать сумку. – Джоселин повернулась к Флоре и горничным. – Кухарка собиралась положить еды в корзину для пикника. Проследите, чтобы ее поместили в экипаж.

Все трое кивнули и удалились. Из коридора донеслись взрывы смеха – очевидно, сестрам горничным больше не под силу было сдерживаться.

– Спускайтесь вниз. – Джоселин слегка подтолкнула Рэнда к двери. – Я приду через минуту.

– Да, уж поспешите, – вздохнул Алексис. – Чем скорее мы выедем отсюда, тем скорее доберемся до Лондона и снимем эти смехотворные наряды. Хотя… – Он перевел оценивающий взгляд на отражение Рэнда. – Я считаю, что из нас двоих я все же более привлекательная особа.

– Тогда вас, без сомнения, первую пригласят на тур вальса, – съязвил Рэнд и направился к двери.

– Я вовсе не хотел сказать, что кузен совсем непривлекателен, просто всегда следует признавать очевидное, а то, что я красивее, очевидно, – улыбнулся Алексис Джоселин. – Надеюсь, он не обиделся.

– Уверена, что он это переживет.

Алексис последовал за Рэндом, и Джоселин отметила про себя, что надо будет объяснить им, как подобает правильно ходить дамам, даже если вы слишком высокая дама с непомерно пышным бюстом и большими ногами, обутыми в мужские сапоги.

Из коридора до нее долетел на этот раз уже мужской хохот, затем оживленные голоса, и через мгновение в дверях показался Найджел.

– Вы хорошо поработали, моя девочка. Если они будут сидеть потупившись, вы поскачете ночью и очень постараетесь, чтобы на них не особенно пялились, все обойдется как нельзя лучше, – усмехнулся Найджел и вошел в комнату. – Хотел бы я сказать, что видел в своей жизни женщин и пострашнее, но что-то никто не приходит в голову.

– Как жена одной из них я вам очень за это благодарна, – усмехнулась в ответ Джоселин и подошла к ожидавшей ее на кровати сумке, где лежали почти все вещи, которые она привезла с собой сюда. Конечно, ведь за то время, что они прожили в замке, она не приобрела ничего нового, а платья бабушки Рэнда, которые она здесь надевала, Джоселин сочла правильным оставить.

– Вижу, в сумке у вас еще достаточно места. Это как нельзя более кстати. – Найджел повернулся к двери. – Рози!

Горничная поспешно вошла в комнату с плоским свертком в руках и вручила его Найджелу.

– У меня сейчас и без того хлопот полон рот, – сказала она и сразу же направилась к двери, бормоча на ходу: – Дом перевернули вверх дном, подпалили восточную башню… Благородные джентльмены вырядились в женское платье словно клоуны…

Найджел лукаво покачал головой.

– Не верьте ей. Сегодняшний день – самый необыкновенный в ее жизни.

Джоселин засмеялась.

– Я прекрасно понимаю. Сегодня и у меня самый необыкновенный день после того, как на меня покушались, и я вышла замуж за едва знакомого мужчину. Как странно думать, что за такое короткое время произошло столько разных событий!

– Самое интересное случается с нами в жизни как раз тогда, когда мы этого не ждем. Приключения имеют обыкновение сваливаться как снег на голову. Это похоже на любовь. Приходит, когда ты к ней совсем не готов, и поражает как молния. – Старик пристально взглянул на нее. – Но вам не нужно рассказывать об этом, правда?

– Не нужно, – спокойно улыбнулась Джоселин. – Я очень хорошо понимаю вас.

– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул он.

– Милорд. – Джоселин на миг замялась, но затем собралась с духом – ведь другого случая могло не представиться. – Я все думаю… Я видела у Рэнда шрам. Он был тяжело ранен?

По лицу Найджела пробежала тень.

– Рана была достаточно серьезной, но он быстро поправился. В тот раз сильнее всего пострадало его сердце… – Найджел помолчал, затем заговорил не торопясь, тщательно выбирая слова. – Рэнд был всегда слишком доверчивым, беззаботным мальчиком. Не хотел слышать ни о ком ничего плохого. Вернулся он совсем другим. Возможно причиной тому послужили ранняя зрелость и война, а может быть, ранение… Он так и не рассказал мне толком, что с ним приключилось. Я подозреваю, что он стал жертвой предательства.

– И предала его женщина!

– Скорее всего, хотя точно я не знаю, – покачал головой Найджел. – Я никогда, его не расспрашивал.

– Понимаю, – пробормотала Джоселин.

– Но, насколько я могу судить, в последнее время, а особенно с тех пор, как вы вошли в его жизнь, многое указывает на то, что сердце его исцелилось. И за это я вам буду вечно признателен. А теперь… – Он протянул ей сверток. – Возьмите это с собой. Он давно должен принадлежать Рэнду, здесь ему не место.

Джоселин взяла сверток и повертела в руках. Он был квадратной формы, толщиной примерно в фут и несколько тяжелее, чем она ожидала.

– Что это?

– Портрет деда Рэнда, тот, что привезла с собой из Авалонии его бабушка. – Найджел не отрывал глаз от свертка, и Джоселин решила, что он задумался о превратностях судьбы, о том, как все могло обернуться, если бы он, а не его отец первым встретил отчаявшуюся молоденькую принцессу и женился на ней… О своей любви. – Она всегда хотела, чтобы портрет принадлежал ее внуку. Даже если ему не нужно остальное наследство, его он должен взять.

– Не правильнее ли оставить портрет здесь до нашего возвращения, пока все не успокоится?

– Едва ли, моя девочка. Замок может сгореть дотла. – Найджел сдвинул кустистые брови. – Ваш братец принял меры предосторожности – кстати, на меня он произвел сильное впечатление, – и надвигается гроза, но с пожарами ничего нельзя предвидеть заранее. Я не хочу рисковать. Я дал слово его бабушке, что мальчик получит портрет, и сейчас, думаю, для этого пришло время.

– Знаете что, Найджел? – Джоселин аккуратно уложила портрет в сумку. – Если с замком и в самом деле что-то случится, мы будем счастливы видеть вас в нашем коттедже…

– В коттедже? – недоуменно переспросил лорд Уортингтон.

– Не сомневайтесь. – Она защелкнула замок на сумке и улыбнулась. – Мы будем настаивать, чтобы вы поселились с нами.

– Вы очень добры. – Найджел пристально посмотрел на нее. – Я от души рад тому, что каприз судьбы свел вас с моим племянником и соединил. Рэнду необычайно повезло.

– По-моему, скорее повезло мне. Вдобавок ко всем его блестящим качествам очень приятно было обнаружить, – невинно улыбнулась Джоселин, – что мне никогда не придется волноваться, как бы он не позаимствовал мою одежду.

Едва они отъехали от замка, как вечернее небо заалело заревом пожара.

– Дело сделано, – сказал Ник и пустил лошадей вскачь. Джоселин устроилась на сиденье напротив Алексиса, рядом с Рэндом, и касалась коленом его колена. Его мускулы были напряжены, и Джоселин чувствовала, что муж начеку и готов к любой неожиданности. В темноте его рука отыскала руку Джоселин, и ей сразу стало хорошо и спокойно. Разве могло случиться что-то плохое, когда рядом этот человек? И сейчас, и в будущем… Джоселин поклялась себе сделать все для того, чтобы и с ним не произошло ничего плохого – и во время этого путешествия, и потом.

Так в молчании они ехали около часа, когда вдруг прямо над ними раздался оглушительный удар грома, и небо осветилось молнией. Небесные хляби разверзлись, хлынул дождь. По контрасту с непогодой атмосфера в экипаже наоборот, несколько разрядилась. Ливень продолжался примерно час и окончился так же внезапно, как начался. Дорогу развезло, это затрудняло движение, но Ник правил умело, они продвигались вперед и неумолимо приближались к Лондону.

Джоселин то и дело начинала дремать, убаюкиваема покачиванием кареты и уютным теплом, исходящим о мужа. Потом Рэнд сменил Ника на козлах, чтобы дворецкий смог отдохнуть. Он набросил поверх платья сюртук как мог, подобрал юбки. Перед рассветом мужчины снова поменялись местами.

Часы тянулись нескончаемо… Останавливались только при необходимости и чтобы сменить лошадей. В экипаже было душно, и даже открытые окна не помогали. Понемногу начало нарастать раздражение. Любое замечание Рэнда Алексис встречал саркастической репликой, а то и язвительной насмешкой. Рэнд не оставался в долгу. Джоселин мужчины напоминали капризных детей, и моментами ей больше всего хотелось их как следует отшлепать.

Наконец уже в сумерках экипаж въехал во двор сельской гостиницы и, вздрогнув, остановился. Через минуту Ник распахнул дверцу.

– Я позабочусь, чтобы лошадей сменили как можно быстрее, но все равно на это уйдет некоторое время, – сказал он. – Народу здесь негусто, но я бы не советовал вам, милорды… э-э, миледи, выходить наружу.

– Хорошо, – вздохнул Рэнд, и минут десять они сидели молча.

– Мы только постоим рядом с экипажем, – вдруг решительно произнес Рэнд. – Думаю, нам всем не помешает свежий воздух.

– Без сомнения, – вздохнула с облегчением Джоселин.

Прежде она никогда не тяготилась пребыванием в замкнутом помещении, но сейчас после многочасового заточения в карете ей не терпелось вырваться на свободу.

Рэнд придвинулся к двери и позволил Нику помочь себе выйти. При слабом свете газового рожка, освещавшего внутренность экипажа, Джоселин заметила, что пожилой дворецкий с трудом удерживает улыбку.

– Только посмейте засмеяться, Ник, очень пожалеете, – буркнул Рэнд. – Я принимаю вашу помощь лишь потому, что чертовски трудно двигаться в этих дьявольских юбках.

– Я и не думал смеяться, милорд. Дело-то слишком серьезное, – отвечал Ник таким тоном, словно ему и в самом деле было не до смеха, и быстро отвернулся, чтобы помочь сойти Джоселин, а главным образом для того, чтобы господин не разглядел выражения его лица.

Из ярко освещенных открытых окон гостиницы до них долетели раскаты хриплого хохота, и Джоселин с радостью подумала о том, что им вовсе не обязательно заходить внутрь.

Алексис выбрался из экипажа самостоятельно и с отвращением обвел взглядом гостиничный двор.

– Вот образец английской безвкусицы во всей ее красе. Едва ли мне захочется посетить эту страну еще раз.

– Англичане по всей Англии дружно поднимают за это бокалы. – Слова Рэнда были прямо-таки пропитаны сарказмом.

– Я что-то не совсем понял…

– Это потому, что вы…

– Немедленно замолчите оба! – сердито одернула Джоселин. – Вы похожи сейчас на двух сестер, пререкающихся из-за пустяков. Мне это уже до ужаса надоело.

Она круто повернулась и пошла прочь, прекрасно сознавая, конечно, что бросить их совсем не сможет, но все же остро нуждаясь в передышке.

– Джоселин, – негромко прозвучал за ее спиной голос Рэнда. – Прости. Я понимаю, как тебе трудно…

– Мне? – Она повернулась к нему лицом. – Трудно всем нам. У Ника от усталости слипаются глаза. Ты, конечно, вспотел и утомился не меньше, чем я. Алексис… – Она взглянула поверх плеча Рэнда на принца, который со скучающим видом стоял, скрестив на груди руки и прислонясь к экипажу в совершенно неженственной позе. – Не смотря на то что мы о нем думаем, он во всей этой ситуации держится очень даже неплохо.

– Неплохо? Ха! – фыркнул Рэнд.

– Ничуть не хуже, чем ты, – твердо сказала Джоселин. – Я даже думаю, что его поведение достойно восхищения.

– А мое? – возмутился Рэнд.

– И твое, конечно, тоже. – Она с усилием удержала от того, чтобы не подковырнуть супруга. – Но тебе легче, чем ему. В конце концов его впереди ожидает только корона, а тебя… – И послала ему соблазнительную улыбку.

Рэнд некоторое время пристально смотрел на нее.

– Ну ладно, буду пай-мальчиком. До поры до времени. – Он медленно улыбнулся и ниже наклонился к ней. Но не обещаю ничего, когда мы вернемся домой. А вот когда вернемся…

– Убирайтесь прочь! – пронзительно прозвенел в вечернем воздухе высокий фальцет. – Оставьте меня, а не то очень пожалеете!

Рэнд и Джоселин немедленно поспешили назад.

– Какая ты крупная… – Коренастый неряшливо одетый мужчина на добрый фут ниже Алексиса ростом стоял, плотоядно уставившись на него, и громко говорил в решительной пьяной манере: – Мне нравятся крупные, упитанные женщины, нравится, когда они в теле. Это значит, что у них здоровый аппетит.

– Я вам вряд ли понравлюсь, – ответил Алексис, но надменный тон не произвел никакого впечатления на кавалера.

– Давай же, куколка, поцелуй старину Генри. – Мужлан взял Алексиса за руку.

– Ну-ну, – проговорил Рэнд преувеличенно пискляво и, схватив хмельного Генри за шиворот, оттащил его прочь. – Леди же объяснила, что она не заинтересована. Так что идите своей дорогой, добрый сэр.

Генри изумленно вытаращил глаза и перевел взгляд с Рэнда на Алексиса и обратно.

– Черт побери, да вас тут таких двое! – Он улыбнулся широкой беззубой улыбкой. – А мы неплохо могли бы провести время втроем.

– Только не с тобой, – фыркнул Алексис. – А если ты сделаешь еще одно недостойное предложение, мой… моя сестрица и я будем вынуждены тебя как следует проучить.

– Я всегда любил норовистых женщин. – Генри подошел к Рэнду поближе и воззрился на пего снизу вверх. – И всегда любил сестричек. А у вас, милашки… – Тут Генри прищурился и пристальнее вгляделся в затененное капором лицо Рэнда. Его лоб собрался складками, и он пробормотал вполголоса: – Не хочу обидеть вас, мисс, но вам не помешало бы немного побриться.

– О Боже! – Рэнд схватился рукой за подбородок и сдавленно всхлипнул. – Никогда еще меня так не оскорбляли. Джоселин, душенька, помоги мне сесть в экипаж.

Джоселин торопливо подхватила его под локоть и подсадила на ступеньку.

– Да вы просто животное! – воскликнул Алексис и размашисто отвесил Генри тумака. – Как можно быть таким жестоким?

– Эй, потише, – поморщился Генри. – Что я такого сказал?

На помощь к ним уже спешил Ник.

– Все вы, мужчины, одинаковы. – Алексис, надменно вскинув подбородок, тоже полез в экипаж. – Вам нужно от девушки только одно…

Генри мельком взглянул на Джоселин, но не задержал на ней внимания – очевидно, нашел ее несколько тщедушной. Он жалостно посмотрел на закрывшуюся дверцу и пробормотал вслед «сестрам»:

– Я как раз люблю волосатеньких женщин.

– Придется вам довольствоваться пока собственным обществом, сударь.

Ник твердо взял сраженного любовью Генри за руку и отвел его подальше, затем вернулся, чтобы помочь Джоселин сесть в экипаж. Дворецкий не проронил ни слова, но было видно, что его просто душит смех. Он захлопнул вторую дверцу, и в тот момент, когда экипаж тронулся, с козел послышался взрыв хохота.

Джоселин была готова присоединиться к нему. Она сидела в темноте и ждала, пока кто-нибудь не заговорит, твердо решив, что ни за что не будет первой.

– Очевидно, – начал наконец Алексис тем же высоким фальцетом, которым разговаривал с Генри, – не один только лорд Уортингтон умеет ценить длинные ножки.

Секунду все трое молчали, затем разразились дружным хохотом.

– А вы видели его лицо, когда он сказал, что тебе не мешало бы побриться? – еле выдавила из себя Джоселин в перерыве между приступами смеха.

– Что лицо! – заливался Алексис. – Видели вы глаза этого пьянчуги, когда он понял, что нас двое? Две сестрицы-великанши.

– Я люблю волосатеньких дам, – пискляво передразнил Рэнд, что вызвало новый взрыв смеха.

– Одно могу сказать в защиту этого нахала, – фыркнул Алексис. – У него хороший вкус.

– Еще чего, – покатился со смеху Рэнд. – Подумать только – он предпочел нас Джоселин. Я бы назвал его вкус каким угодно, только не хорошим.

– Это потому, что он любит, когда они большие и в теле, – подвел итог Алексис. – Но все равно я понравился ему больше. Я же говорил, что из нас двоих я более привлекательна!