Глава 7

– Ну а теперь, мой мальчик… – Найджел устроился в кресле поудобнее и внимательно посмотрел на племянника поверх очков, которыми пользовался для чтения. – Пора тебе рассказать мне все по порядку.

– Кажется, вы хотели обсудить со мной ваши мемуары? – Рэнд испытал сильное желание втянуть голову в плечи, как бывало в детстве, когда дядя упирался в него таким взглядом и заговаривал подобным тоном.

– О моей жизни мне все известно. Теперь хотелось бы послушать о твоей.

– Тут в самом деле нечего рассказывать, – осторожно произнес Рэнд.

– Не морочь мне голову. Ты был здесь меньше чем две недели назад и ни разу не упомянул ни о какой жене.

– Решение обвенчаться пришло довольно внезапно…

– Она в тягости? – оживился Найджел.

– Нет, – быстро возразил Рэнд. – Конечно, нет.

– Тебе не следует упрекать меня за столь нескромный вопрос. Это обычная причина для поспешного венчания.

– У нас была другая причина.

– Какая же?

– Все произошло вполне обыкновенно, дядя.

– Разве? – Найджел приподнял седые брови. – Ты заявляешься сюда посреди ночи, верхом, да еще с женой. Я бы не назвал это чем-то вполне обыкновенным.

– Хотел как можно быстрее представить ее вам, – упорствовал Рэнд.

– Ты ничего умнее не можешь придумать? – съязвил Найджел. – Из всех известных мне дам считанные единицы согласились бы проделать путь из Лондона сюда на лошадях.

– Джоселин – первоклассная наездница, – не моргнув глазом солгал Рэнд. В действительности она сидела на лошади как мышь на заборе.

– Не верю! Она не той породы, – покачал головой Найджел. – Во всех хороших наездницах проявляется что-то лошадиное. Твоя же дама ни в малейшей степени не напоминает лошадь, с чем я тебя от души поздравляю, – усмехнулся он.

– Спасибо, – улыбнулся в ответ Рэнд. – Должен сознаться, она и правда…

– Зачем понадобилось привозить ее сюда? – Голос Найджела не уступал в пронзительности его взгляду. – Почему не в аббатство?

– Я уже объяснил – хотел познакомить ее с вами.

– Не понимаю, как ты до сих пор еще жив, Рэнд. От души надеюсь, что другим ты лжешь более искусно.

– Но я не…

– Чепуха, мой мальчик. Я всегда знал, когда ты лжешь, с тех пор как ты подрос достаточно, чтобы затевать всякие проказы. Подозреваю, ты попал в какую-то переделку. – Найджел откинулся на спинку кресла и взглянул на племянника в упор. – Ни один человек в здравом уме не променяет аббатство с вышколенной прислугой и всеми современными удобствами на руины, где слуг всего раз-два и обчелся.

– Вы могли бы и не доводить замок до такого состояния, – убежденно сказал Рэнд.

– Вот когда он станет твоим, сможешь делать все, что захочешь. А сейчас я не вижу смысла тратить деньги на ремонт. Мне здесь и так хорошо. – Найджел прищурился. – Но ты увиливаешь от ответа. Почему ты женился на этой девушке? К чему было так спешить? И зачем вы приехали сюда?

Дядя был прав – Рэнд никогда не мог обмануть его, как ни старался. Ни слова не говоря, он долго обдумывал предложенные ему вопросы. Это был дом Найджела, и, приехав сюда с Джоселин, он, таким образом, вовлек в игру и своего дядю. Кроме того, Рэнд не колеблясь доверил бы Найджелу жизнь, свою и Джоселин.

– Ну хорошо. – Рэнд вздохнул и быстро поведал Найджелу историю своей женитьбы.

– Не так плохо, как можно было предположить, – хмыкнул Найджел, но тут же стал крайне серьезным. – Ты, судя по всему, считаешь, что здесь девочка в безопасности.

– Не знаю. Вернее, надеюсь на это, но… – Рэнд покачал головой. – Я разместил поблизости своих людей. Хорошо бы у наших заговорщиков нашлись дела поважнее, чем гоняться за Джоселин по всей стране. Сомневаюсь, что они станут тратить время и силы па ее поиски. Но поскольку полной уверенности нет, предпочел бы не рисковать.

– Не понимаю, почему тебе не понравилось, когда я заговорил о принцах? Не хочешь, чтобы она вздыхала о том, чего лишилась?

– Что-то вроде этого, – пробормотал Рэнд.

– Кому известно, что вы здесь?

– Моему шефу в Лондоне, разумеется, и еще Томасу. Мы оба решили, что сестрам Джоселин не стоит этого знать. Чем меньше народу в курсе, тем лучше. Я, слава Богу, больше в этом не участвую. Если только Джоселин вдруг не вспомнит внешность того человека. Она утверждает, что никого не разглядела, но я подозреваю, что она лукавит. Испуг и все такое. И вовсе ее не виню. Но теперь все это уже не моя забота. Я отвечаю только за Джоселин.

Найджел проницательно взглянул на него, и Рэнд снова почувствовал себя маленьким мальчиком.

– И как ты собираешься с ней поступить?

– Скорее всего никак. – На самом деле Рэнд уже успел продумать свою линию поведения по отношению к Джоселин. Начать он предполагал с извинений, что казалось очень удачным шагом, хотя он по-прежнему не чувствовал за собой особой вины.

– Брось, она ведь красивая женщина. Твоя жена и, вероятно, останется ею до конца жизни.

– Думаю, что постараюсь поближе узнать ее.

– Поближе узнать, – хмыкнул Найджел. – Никогда не слышал, чтобы выражались таким образом.

– Том предложил обольстить ее, – усмехнулся Рэнд. – Идея неплохая, по-моему.

– Побей меня Бог, если я не согласен с ним на все сто. Твой Том сметливый малый. Я знал его мать. В свое время она была прелестной женщиной… – Лицо Найджела приняло обычное отрешенное выражение. Перед его глазами проносились картины, видимые только ему одному. Рэнд не сомневался, что мемуары наверняка окажутся захватывающим чтением и, несомненно, вызовут скандал в обществе.

– Дядя! – окликнул он.

– Настоящая красавица, насколько я помню, – вздохнул Найджел. – Так на чем мы остановились?

– На обольщении моей жены.

– Ах да. Мысль выдающаяся, но в твоем случае одного обольщения будет недостаточно.

Рэнд недоверчиво фыркнул.

– Думай что хочешь, но я знаю, что говорю. – Старик задумчиво постучал карандашом по столу. – Обольщение – вещь хорошая, но это лишь промежуточная ступень. Делить постель – одно, идти вместе по жизни – совсем другое.

– Не очень-то понятно, – медленно произнес Рэнд.

– Ну, ты порой бываешь туп как чурбан! Постарайся вникнуть, парень. – Найджел подался вперед. – Ты, несомненно, связан с ней на всю жизнь. Но страсть не может длиться так долго. Одной ее недостаточно.

– К чему вы клоните?

Найджел с раздражением засопел.

– Я говорю, мало будет просто обольстить ее. Тебе придется добиваться ее расположения, имея в виду нечто большее, чем постель. – Найджел нацелил в племянника обвиняющий перст. – Черт возьми, Рэнд, тебе предстоит завоевать ее любовь!

– Не знаю, смогу ли я, – покачал головой Рэнд.

– Конечно, сможешь. Если только… она не влюблена в того принца.

– Не думаю. – Рэнд не сомневался, что если между принцем Алексисом и Джоселин имели место какие-либо чувства, то с ее стороны это был интерес к его титулу и богатству, а с его – к ее красоте.

– Отлично, – довольно кивнул Найджел. – Она уже неравнодушна к тебе. Это видно по ее глазам.

– Значит, вы видите лучше, чем я.

– И тебе она тоже нравится. Начало хорошее. Многие пары и того не имеют. Вы уже целовались?

– Да, – выдавил Рэнд.

У старого джентльмена блеснули глаза.

– И она отвечала на поцелуи?

– Да, – усмехнулся Рэнд. – И весьма охотно.

– Значит, ты уже на полпути к цели. – Найджел откинулся в кресле. – Женщины – странные создания, Рэнд. Желание у них чаще всего идет рука об руку с любовью. Этим они отличаются от нас. Сначала завладей ее сердцем, Рэнд. И наберись терпения. Дело того стоит. Нет существа более преданного, страстного и обворожительного, чем любящая женщина. А для женщины самая большая награда – любовь хорошего мужчины. – Он некоторое время задумчиво смотрел на племянника. – Что ты к ней чувствуешь? Глубоко внутри.

– Не знаю, – честно ответил Рэнд. – Сначала мне показалось, что она ничем не отличается от многих других девиц, которых я повидал за нынешний сезон, озабоченных лишь тем, как бы отхватить жениха познатнее и побогаче. Я счел ее избалованной и упрямой эгоисткой.

– А теперь?

– То, что Джоселин упряма, я теперь знаю точно, – усмехнулся Рэнд, но тут же снова стал серьезным. – Брак со мной разрушил ее виды на будущее, она согласилась на него скорее ради безопасности своих сестер, чем ради собственной. Едва ли так могла поступить эгоистка. В этом я ошибся. До сих пор она относилась ко всему спокойно и с юмором. Похоже, я был к ней несправедлив.

– Все это чудесно, но что ты все-таки к ней чувствуешь?

– Мне она нравится. Даже очень.

Рэнд задумался. Каковы его чувства к Джоселин? Она вызывала в нем желание, тут сомневаться не приходилось. А кроме этого? Что-то ведь шевельнулось в его душе, когда он смотрел в янтарные глубины ее глаз…

– А помимо этого, дядя, – пожал он плечами, – пока больше ничего не могу сказать.

– Замечательно. Это хорошая стартовая позиция. Ей-богу, если бы ты ответил мне более определенно, я бы усомнился. – Найджел улыбнулся. – По-моему, вы подходите друг другу. Со временем из нее получится превосходная жена. – Найджел вскинул бровь. – А ты – справишься с ролью мужа?

– Надеюсь, что… – начал Рэнд.

– Надеяться мало, мой мальчик. Если хочешь, уважения, верности и любви, то должен быть готов платить той же монетой. Какие бы беды ни приключались со мной в молодости, я тем не менее никогда не посягал на замужних женщин. Считал это делом чести. Если требуешь от женщины верности, будь готов хранить ее сам.

– Я и намерен хранить ей верность, пока наш брак продолжается. Навсегда так навсегда.

Рэнд говорил от души. Найджел был прав – это дело чести. Рэндалл никогда не одобрял мужчин, имеющих любовниц и заводящих интрижки па стороне. Его отец был не из их числа.

– У меня есть прекрасные примеры для подражания. Мой отец и… – Он твердо встретил взгляд старика. – И вы, дядя.

Некоторое время оба молчали, но слов и не требовалось. Между ними существовала негласная договоренность не касаться этой темы. Если Найджел и решился бы когда-нибудь заговорить о своей единственной настоящей любви, его слушателем стал бы Рэнд. До тех пор тайна прошлого лорда Уортиигтона оставалась нерушимой.

– Завидую тебе, малыш. Ты стоишь на пороге новой жизни. Подозреваю, что с очаровательной Джоселин она окажется полна неожиданных поворотов, головокружительных взлетов и стремительных падений. И все же, – добавил он, – я бы не хотел поменяться с тобой местами. Ценю тишину и покой. Против вихря мне уже не выстоять.

– Постараюсь уцелеть, – сдержанно откликнулся Рэнд.

– Скучать тебе не придется. В защиту вихря можно много чего сказать. – Его глаза лукаво блеснули. – И все же нет ничего лучше длинных стройных женских ножек…

– Добрый вечер, милорд. – Сдержанно кивнув, Джоселин прошла к дальнему концу длинного стола, стоявшего в огромной столовой, не обращая внимания на то, что место для нее было приготовлено по правую руку от супруга. – Разве лорд Уортингтон не присоединится к нам?

– Со времени своей болезни дядя быстро устает и сейчас уже отдыхает. – Рэнд улыбнулся и приглашающим жестом указал на соседний стул. – Может быть, присядете сюда? Мы могли бы поговорить.

– Нет, благодарю, милорд, – холодно ответила Джоселин. – Предпочитаю остаться здесь и не расположена разговаривать.

– Хорошо.

Бомон сделал знак горничной. Насколько запомнила Джоселин, ее звали Айви. Она, Флора и Рози приходились друг другу сестрами. Рози была вдовой, а муж Айви служил конюхом, ухаживал за немногими лошадьми и работал в огороде. Кроме горничных, Джоселин успела познакомиться с кухаркой миссис Дадли. Этими людьми, включая еще Ника, ограничивался штат прислуги в замке Уортингтон.

Айви собрала тарелки и приборы и заново разложила их перед Джоселин. Выражение лица этой пожилой женщины было крайне неодобрительным, но она не проронила пи слова. Штат, может быть, был здесь и мизерным, но тем не менее хорошо вышколенным. Айви закончила сервировку, принесла из шкафа бокал для вина и удалилась на кухню.

– Как прошел день? – спросил Рэнд.

– Очень хорошо, спасибо.

Большую часть дня Джоселин провела, исследуя замок с очками наготове и избегая Рэнда. Она просто не знала, о чем говорить с ним. И чего от него ждать. Она не представляла, как станут развиваться их дальнейшие отношения. Избегать его не составило труда – Рэнд почти весь день просидел с дядей в библиотеке. Но Джоселин вовсе не страдала от недостатка внимания со стороны мужа, разве что самую малость.

Замок сам по себе оказался увлекательным приключением. Джоселин то и дело поворачивала не в ту сторону и теряла ориентацию в лабиринте коридоров, приходя от этого в восторг. Ей еще не случалось бывать в замках. Она обнаружила множество необитаемых комнат с массивной мебелью, покрытой пыльными чехлами. Тут и там она наталкивалась на следы реконструкции, но они явно относились к отдаленному прошлому. Большая часть здания остро нуждалась в ремонте.

На несколько минут девушка задержалась в часовне, которой, видимо, пользовались крайне редко, и с неожиданным удовольствием окунулась в царившую здесь атмосферу безмятежного покоя. В комнате по соседству с библиотекой девушка наткнулась на сравнительно новый бильярдный стол и решила, что он поставлен здесь ради Рэнда. Может быть, за время их изгнания он поучит ее играть? Вот было бы хорошо! Для этой игры, по ее мнению, не требовалось острое зрение.

Ее обида на Рэнда прошла на удивление быстро. Джоселин нехотя призналась себе, что едва ли можно винить его за предубежденное к ней отношение. Первое впечатление забывается с трудом, а она при их знакомстве не проявила особой любезности. Но ведь она старалась загладить свое поведение! Нехорошо с его стороны быть таким злопамятным.

– А как прошел день у вас, милорд?

Даже с разделявшего их расстояния она заметила, как он стиснул челюсти, услышав от нее во второй раз это обращение. Ну и пусть. Ей доставляло немалое удовольствие дразнить его.

– Мог пройти гораздо приятнее, если бы моя жена украсила его своим присутствием.

Айви вернулась в столовую с огромной суповой миской в руках, налила в тарелку Джоселин щедрую порцию супа, после чего направилась к Рэнду.

– Меня было совсем нетрудно найти, если бы кто-то попытался это сделать. Я не пряталась целый день за закрытыми дверьми. – И она добавила выразительно: – Милорд.

– Черт возьми, Джоселин! – Рэнд поднялся на ноги. – Это смешно. – Он прошел вдоль стола и сел на соседний с ней стул, и Джоселин едва сдержала улыбку, заметив возмущенное лицо Айви. – Вот так лучше. Теперь мы можем разговаривать.

Джоселин поднесла к губам ложку супа, наблюдая, как Айви собирает теперь уже тарелки и приборы Рэнда и переносит все на другой конец стола, потом возвращается за его бокалом и, наконец, за супницей.

Еще в первой половине дня Джоселин поняла, что проявила непомерную обидчивость. Поразмыслив, девушка решила, что Рэнд не имел цели оскорбить ее. Но она считала, что извиниться он должен по крайней мере за то, что сказал не подумав.

Если она в последнее время и узнала что-то о мужчинах, так это то, что лучше всего держать их в напряжении и как можно чаще приводить в замешательство. Это давало женщине определенную власть над ними в мире, где нередко ее собственная судьба от нее не зависела.

– Я уже сказала вам, что не расположена беседовать. – Она встала, взяла бокал и тарелку, перешла на противоположный конец стола и села там.

– Зато я расположен. – Рэнд тоже встал и хотел последовать за ней.

– Милорд! – В голосе Айви отчетливо прозвучало раздражение. Служанка сунула ему в руки его тарелку и бокал. – Не будете ли так добры захватить это с собой?

– Конечно, – пробормотал Рэндалл, взял то, что ему дали, и вернулся на свое прежнее место. Айви следовала за ним по пятам, и едва он сел, ловко наполнила супом его тарелку и удовлетворенно кивнула. Тогда Джоселин снова встала, и Рэнд поднялся тоже. Айви беспокойно перебегала взглядом с одного лица на другое.

– Я готов последовать за вами даже на край света, если понадобится, – заявил Рэнд.

– Помоги нам всем Господь, – пробормотала Айви, со стуком опустила на стол суповую миску и, поджав губы, выплыла из столовой.

– С тарелкой супа в руке, если потребуется.

Это прозвучало весьма решительно, и Джоселин не усомнилась, что Рэнд именно так и собирается поступить. На миг на фоне громадной столовой с каменными стенами и гулким эхом она увидела этого мужчину таким, каким он мог появиться здесь много веков назад. Рослым и сильным рыцарем древности, твердым и храбрым, отважным и несгибаемым. Красивым, благородным и… ее собственным мужем. При этой мысли в душе у нее потеплело. Девушка уперла руки в бока, сдерживая улыбку.

– И вы так же решительно были бы настроены, милорд, если бы речь шла не о супе, а, скажем, о куске хлеба или ломтике сыра?

– Конечно, – нахмурился он.

– А если бы это оказалось крылышко перепелки или кусок фруктового торта?

Он подозрительно взглянул на нее, затем уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Он ответил медленно и раздельно:

– Я готов последовать за вами через весь Лондон с говяжьим окороком в одной руке и кружкой пива в другой – если до этого дойдет.

– Очень хорошо. – Она села и приняла строгий и чопорный вид. – Тогда, пожалуй, поговорим.

– Отлично, – усмехнулся Рэнд, снова усаживаясь на свой стул.

– Итак? – сказала Джоселин.

– Что – итак? – Он одним глотком опустошил бокал.

– О чем вы хотели поговорить?

– Значит, так. – Он энергично опустил бокал на стол и втянул в себя воздух. – Прежде всего, я сожалею, если обидел вас этим утром. Я не хотел этого и…

– Я вас прощаю, – ответила Джоселин спокойно.

– Правда? – Он явно смешался. – И это все? Больше ничего не требуется?

– Разве что… – Она невинно захлопала ресницами. – Вы принесли мне цветы?

– Нет.

– Обычно извинение принято сопровождать букетом цветов, а если дело касается супругов, ценным подарком. – Джоселин помедлила. – Но никакой подходящей безделушки у вас, кажется, тоже нет?

– Нет, – покачал он головой, и его губы дрогнули, словно он с трудом удерживал улыбку.

– Вы забыли о моей меркантильной натуре, Рэнд. Но раз у вас нет ни цветов, ни драгоценностей… – Она снисходительно махнула рукой. – Ничего не поделаешь. – И улыбнулась поверх бокала. – Но в следующий раз я буду ожидать на худой конец цветов.

– Приму это к сведению. – Он взял ее руку и поднес к губам, и их взгляды встретились. – Обещаю, что в следующий раз мои извинения будут сопровождаться на самый худой конец цветами.

Она ощутила на тыльной стороне ладони его горячее дыхание. Его губы только мгновение соприкасались с ее кожей, но тепло от этого прикосновения разлилось по всему ее телу.

– Это вы проделываете мастерски, – пробормотала Джоселин.

– Хотел бы я пообещать, что следующего раза вообще не будет. – Устремленные на нее глаза обещали нечто совсем другое. – Дать вам торжественный обет, что в извинениях совсем отпадет надобность, но… – В этих глазах она запросто могла бы утонуть…

– Но надеяться на это было бы слишком смело, – подхватила она, с трудом переводя дыхание. Утонуть в темной глубине, без борьбы, без сожаления…

– Иногда надежда – это все, что мы имеем.

Его слова, наполненные потаенным смыслом, повисли в воздухе. Некоторое время оба молчали.

– Нам, пожалуй, следует вспомнить о еде. – Джоселин отняла у него руку и указала на тарелку с супом. Ею овладела непонятная неловкость, и она с облегчением сменила тему. – Айви рассердится, если мы оставим тарелки нетронутыми.

Девушка начала неторопливо есть суп. Рэнд последовал ее примеру. Тишину в столовой нарушали лишь приглушенные звуки, свидетельствующие о добросовестном поглощении пищи. Джоселин хотелось поговорить о множестве вещей, но нелегко было подобрать подходящие слова. Наконец она положила ложку и распрямила плечи.

– Я очень много думала над ситуацией, в которой мы оказались…

– Начало не слишком обнадеживает.

– В нем нет ничего плохого. Во всяком случае, на мой взгляд. – Она глубоко вздохнула, чтобы придать себе храбрости. – Мне кажется, что, поскольку мы теперь муж и жена и, похоже, останемся ими надолго, первое, что нам следует сделать, это получше познакомиться.

– Отличная мысль, – серьезно произнес Рэнд, но его глаза весело блеснули. – С чего вы предлагаете начать?

– Для начала вам следует узнать кое-что обо мне. О моей жизни. – Джоселин помолчала, собираясь с мыслями. – Если я и в самом деле избалованная…

– И мелочная, – добавил он, откровенно сдерживая готовую появиться на губах улыбку.

Но Джоселин не дала сбить себя с толку.

– В детстве я была не такой. Я и мои сестры выросли скорее в спартанских условиях, нянчиться с нами было некому. Мой отец…

– Я знаю, – невозмутимо заметил Рэнд.

– Мне следовало догадаться, – вздохнула она. – Несомненно, репутация отца была широко известна.

– Вовсе нет. О вашем детстве мне рассказал Томас.

– А… – Это не так уж плохо. Джоселин всегда была ненавистна мысль, что люди, глядя на нее, вспоминают о роковых слабостях ее родителя. – Тогда вы знаете, что всего год назад, когда Ричард женился на сестре Томаса и они унаследовали внушительное состояние, у нас появились кое-какие деньги. И должна сознаться, – оживленно подалась она вперед, – это было чудесно!

– Неужели?

Она не обратила внимания на его иронический тон.

– Да. Впервые в жизни у нас появились новые платья и красивая карета, мы получили возможность выезжать в Лондон и починили крышу.

– Это существенно, – пробормотал Бомон.

– Я понимаю, вам все это кажется смешным…

– Ничуть. – Он откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Джоселин. – Продолжайте.

– Вы дразните меня, но я все равно вас прощаю. – Она немного подумала. – У вас есть сестры?

– Нет, – настороженно ответил Рэнд. – А что?

– Если бы они у вас были, вам было бы проще меня понять. – Она отодвинула тарелку, положила руки на стол и переплела пальцы. – Большей частью благополучие женщины зависит от мужчины. Мы мало что умеем, нам сложно зарабатывать на жизнь. Так устроен мир, но раньше меня это не особенно волновало. – Она сдвинула брови. – Конечно, моя старшая сестра Эмма рисует картины и продает их, но она живет в Париже, а французы сильно отличаются от нас во всем, что касается искусства. Кроме того, она замужем, и ей нет необходимости содержать себя самой. И Марианна пишет и этим зарабатывает деньги. Но Эмма и Марианна – редкие исключения. Единственная приемлемая для женщины возможность преуспеть в жизни – это удачный брак. Нельзя упрекать меня за то, что я искала выгодную партию.

– Понимаю, – медленно произнес Рэнд.

– В самом деле?

– Думаю, что да. Вы сосредоточили все свои помыслы на принце, а взамен получили виконта.

– Я надеялась, что вы поймете, – улыбнулась Джоселин. – Теперь вы знаете – дело не в том, что я такая уж мелочная. Я просто испытала разочарование, что было естественно в данных обстоятельствах.

– А обстоятельства сложились так, что вместо принца вам пришлось довольствоваться виконтом, – небрежно повторил он.

– Именно, – просияла Джоселин.

– А знаете что, Джоселин, – проговорил Рэнд неторопливо, – я ведь тоже считался неплохой партией.

– Ах, ничуть не сомневаюсь! – поспешно сказала она. – Ваш титул, хоть и не очень впечатляющий, тоже заслуживает уважения. Вы человек энергичный, предприимчивый и, можно сказать, привлекательный – я говорю о той атмосфере таинственности, которая вас окружает, все эти секретные дела. Кроме того, вы всегда готовы посмеяться, а я это ценю.

– Думаю, мое чувство юмора мне еще очень пригодится, – пробормотал Бомон.

– Конечно, да! Нам обоим оно понадобится. Иначе вся эта ситуация будет выглядеть совсем уж мрачной. – Девушка откинулась на стуле и внимательно вгляделась в Рэнда. – Надеюсь, я вас не обидела?

– Ни в малейшей мере, – сдержанно откликнулся он. – Так приятно, когда при тебе разбирают твои достоинства и недостатки.

– Я просто стараюсь быть честной. На самом деле я только делаю то, что предложил ваш дядя. Помните? Он сказал, что не должно быть секретов между мужем и женой. А кроме того, вы лучше других способны понять мое отношение к деньгам.

– Я?

– Конечно, Рэнд. – Джоселин доверительно понизила голос. – Днем я еще раз обошла замок одна. С одной стороны, он производит потрясающее впечатление, но с другой… Здесь всего горсточка слуг, их слишком мало для дома таких размеров, дома, который явно знавал лучшие дни. Держу пари, что у вас протекает крыша.

– Только во время сильного ливня.

– Так я и думала! – Тут в голову Джоселин пришла еще одна мысль, и она вся подобралась. – Вы говорили, что замок принадлежит вашему дяде, а не вам?

– Да, – выжидательно подтвердил он.

– Значит, где-то у вас есть собственный дом? Там, где живет ваша матушка в промежутках между путешествиями… – Джоселин раскрыла глаза. – Которые требуют денег и…

Рэнд поднял руку, призывая ее успокоиться.

– У моей матери есть собственные небольшие средства, которые позволяют ей путешествовать. Да, у меня есть свое жилье. Это квартира в Лондоне и скромный загородный дом.

– До какой степени скромный? – с надеждой спросила Джоселин, рисуя в мыслях вместительный, хотя и не слишком шикарный особняк.

– Более чем скромный.

– Ну что же… – Воображаемый дом съежился до размеров сельского коттеджа. – Она пожала плечами. – Что есть, то и есть.

Рэнд сощурился.

– Мне странно, что вас все это вроде бы не слишком огорчает.

– Мне и самой странно, – рассмеялась Джоселин. – Но я и не ожидала от вас большего. – Она задумчиво посмотрела на него. – А вы, Рэнд? Чего ожидали вы?

– Что вы имеете в виду?

– Вы женились, чтобы защищать меня. Из чувства долга и чести. Я признаю, что этот поступок заслуживает восхищения, – поспешно добавила она. – Но раньше, когда вы думали о браке, о характере женщины, на которой могли бы жениться, такая, как я, вряд ли пришла бы вам на ум?

– Вероятно, нет, – осторожно отозвался он. – Но я и не собирался жениться в ближайшем будущем.

– Какой вы представляли свою жену?

– Ох, не знаю. С хорошим приданым, разумеется, – усмехнулся он. – Но оно у вас имеется.

– Об этом вам придется переговорить с моим братом после его возвращения, – пробормотала Джоселин.

До сих пор она ни разу не вспомнила о собственном приданом. А оно было весьма существенным, хотя Джоселин и не знала его точных размеров. Но ведь она не собиралась выходить замуж в нынешнем сезоне. Девушка подавила чувство досады, вызванное тем, что первое, о чем упомянул Рэнд, было приданое. Но она имела меньше всего прав упрекать его за то, что он затронул финансовую сторону брака.

– Хотя не это было главным. – Рэнд встал, подошел к шкафу и достал початую бутылку вина. – Наверное, когда я представлял себе женщину, на которой когда-нибудь женюсь, я надеялся, что она будет умной.

– Как странно! – Джоселин протянула ему свой бокал. – Большинство знакомых мне мужчин не придают ни малейшего значения умственным способностям женщины.

– Вы, конечно, судите по собственному богатому опыту. – Он наполнил ее бокал. – Это был ваш первый сезон, не так ли?

– Он был очень длинный и уже подходил к концу, – надменно пояснила Джоселин. – Кроме того, не требуется особой наблюдательности, чтобы прийти к такому заключению. – Она сделала глоток, не отрывая глаз от мужа. – Несмотря на ваше заявление, что вы желали бы видеть подругу жизни непременно умной, скажите, Рэнд, встречая женщину впервые, вы задумываетесь о том, умна она или нет?

– Видимо, я должен сказать «нет»…

– А когда приглашаете ее на танец… – Она подошла поближе. – Или умело целуете ей ладонь в привычной вам манере… Думаете вы о том, насколько она сообразительна и остроумна?

– Так вы полагаете, что эта привычка появилась у меня после упорных тренировок?

– Разве нет?

– Я склонен считать, что это природный дар.

– Называйте как хотите. В настоящий момент это к делу не относится. – Она погрозила ему пальцем. – И не уклоняйтесь от темы, милорд.

– Если я это и делаю, то только потому, что вы задаете нечестные вопросы. Вы слишком обобщаете. Женщины все разные, и реагирую я на них тоже по-разному.

– Хорошо, перейдем к частностям. Когда мы с вами встретились, вам прежде всего бросилось в глаза мое остроумие или глубокий вырез на платье?

Он поперхнулся и закашлялся, а Джоселин довольно улыбнулась.

– Так что же?

– Я бы сказал – скорее ваше бойкое поведение, – ответил он, быстро оправившись.

Джоселин вскинула бровь.

– Ну хорошо. Первое, что я отметил, когда старался удержать вас от крика, – сказал он, пристально глядя на нее поверх бокала, – был ваш пылкий отклик.

– А вы уверены, что стали бы удерживать меня от крика именно таким способом, если бы я была страшна как смертный трех?

Молодой человек замялся.

– Ага! – торжествующе вскричала Джоселин. – Я так и думала.

– Ничего подобного. Этого требовала необходимость, и я сделал бы то же, будь вы страшнее черта. – В глазах Рэнда появился опасный блеск. – Просто я не получил бы такого удовольствия.

– Но вы получили его, потому что я хорошенькая.

– Да, это так.

– И даже очень хорошенькая?

– Некоторые сказали бы, что вы само совершенство.

– Это природный дар, – усмехнулась Джоселин уголком рта, на что Рэнд от души рассмеялся. – Эмма у нас всегда была художественной натурой, Марианна – мечтательницей, Бекки – девчонкой-сорванцом, а я – хорошенькой. Между прочим, чтобы хорошо выглядеть, требуется больше усилий, чем вам может показаться. Надо тщательно следить за модой и манерами. И все равно – наградила вас природа или нет – не помешает научиться играть веером… – Она растопырила пальцы, словно держала в руке веер. – Загадочно наклонять головку… – Джоселин склонила голову набок и искоса взглянула на него. – Улыбаться лукаво, но не слишком вызывающе… – Она послала ему самую лучшую манящую улыбку из своего арсенала, от которой мужчины обычно забывали собственное имя.

– Похоже, быть хорошенькой и в самом деле нелегко, – согласился он.

– Не сомневайтесь.

– Но вы овладели этим искусством в совершенстве. – Он поднял бокал в знак того, что пьет за здоровье дамы.

Джоселин повторила его жест.

– Разумеется, овладела. И все ради единственной цели…

– Удачно выйти замуж.

– Именно так!

– Как грустно… Вы потратили столько сил, чтобы стать женой простого виконта.

– Это ирония? Тетя Луэлла ее оценила бы, она очень любит иронию. Но возможно… – Джоселин провела пальцем по краю стола, – что все обернулось к лучшему.

– Меня как молодого супруга это очень ободряет.

– От хорошеньких всегда ждут, что они удачно выйдут замуж, ведь больше от них особенно нечего ждать.

– И вы были совсем недалеки от цели, но тут вмешался случай…

– Да, была, но… – Может ли она довериться этому человеку? Своему мужу? Этим соображением Джоселин еще не делилась ни с кем, даже с Бекки. Но ей так хотелось подняться в его глазах! И она продолжила: – В последнее время я начала задумываться о том, что жизнь – это, видимо, нечто большее, чем модные наряды, богатые поклонники и роскошные приемы. – Она многозначительно посмотрела на Рэнда. – Имейте в виду, что и наряды, и поклонники, и приемы доставляли мне большое удовольствие.

– Не сомневаюсь.

– Я всегда к этому стремилась. Но все вдруг как-то потускнело и потеряло смысл. – Она отпила глоток вина и невинно раскрыла глаза. – Я начала бояться, что вовсе не такая пустышка, как я сама и все остальные считали.

– Представляю, какой вы испытали шок, сделав это открытие! – засмеялся он.

– Вы снова меня дразните. Но это и впрямь было удивительным открытием. Всю жизнь я с нетерпением ждала своего первого лондонского сезона в надежде, что меня признают сенсацией года, назовут бриллиантом чистой воды и что, в конце концов, я сделаю выгодную партию. Первая часть сбылась. Но это не принесло такого удовлетворения, как я ожидала. – Джоселин пытливо взглянула на него. – Странно, вам не кажется?

– Ни в коей мере, – пожал плечами Рэнд. – Главное – то, что думаете вы сами, пусть даже некому вас похвалить за это. Но признаю, что не ожидал услышать от вас подобное.

– Надеюсь, вы не разочарованы?

– Нисколько. Похоже, это мне нечаянно посчастливилось найти блестящую партию. Красота и ум! Едва ли я мог желать большего.

И я тоже, промелькнуло в голове Джоселин. Возможно, все и впрямь обернулось к лучшему, как она сама перед этим сказала. Рэнд – человек порядочный, честный. Несмотря на его не слишком громкий титул, скромное состояние и отсутствие некоторых данных, которые она всегда считала обязательными для благополучной жизни, на такого мужчину женщина могла полностью положиться.

– Простите, милорд, миледи. – Айви появилась в дверях со скрещенными на груди руками и горькой укоризной во взоре. – Если мне позволено будет заметить, кухарка едва ли останется довольна, когда узнает, что вы до сих пор притронулись лишь к первому блюду, тогда как уже на подходе второе.

– Этого нельзя допустить ни в коем случае, – кивнул Рэнд с серьезным видом, противоречившим огонькам в его глазах. Он выдвинул стул для Джоселин, ожидая, чтобы она села.

– Это будет непростительно. – Джоселин позволила мужу поухаживать за собой, стараясь не придавать значения тому, что он слегка задел рукой ее плечо, отчего по спине у нее пробежал восхитительный трепет.

Они сосредоточили все внимание на оставшемся супе, а потом отдали должное сочному ростбифу, принесенному Айви из кухни. Они ели с аппетитом, не забывали и о вине и смеялись гораздо больше, чем Джоселин привыкла считать позволительным. Разговор за столом не иссякал. Чего он только не коснулся! Рэнд оказался необычайно начитанным человеком. А Джоселин, хотя никогда особенно не увлекалась книгами, с удовольствием обнаружила, что годы занятий с тетей и сестрами неплохо подготовили ее к интеллектуальной беседе. До чего приятно было убедиться, что она способна беседовать с ним на равных. Прежде девушке и в голову не приходило говорить с мужчинами запросто, ни на что не претендуя, не взвешивая каждое слово. Уделяя все внимание сути сказанного, а не его оформлению.

Когда свечи в стоявшем на столе старинном подсвечнике почти догорели, Джоселин неохотно отметила, что час уже поздний и пришло время ложиться спать. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых не хотелось думать… Она вздохнула и поднялась.

– День тянулся так долго, и…

– В самом деле. – Рэнд тоже поспешно встал. – И был довольно утомительным.

– Я, пожалуй, пойду в свою комнату. – Она медленно направилась к сводчатому проходу, ведущему к лестнице. – В нашу комнату.

– Вполне справедливо, – слегка сдвинул он брови. – В нашу комнату.

– А вы, – она с трудом сглотнула, – идете?

– Думал перед сном немного проехаться верхом. Не хотите присоединиться?

Она с удивлением взглянула на Рэнда.

– Но уже темно!

– Света луны и звезд вполне достаточно. Я всегда любил вечерние прогулки.

– Правда? Звучит немного… – Тут она, наконец, догадалась, что он пытается сделать, и почувствовала большое облегчение. Видимо, он не меньше ее волновался из-за того, что ожидало их этой ночью. Джоселин бодро кивнула. – Звучит заманчиво.

– Значит, я так и поступлю.

– Прекрасно. А я… – И Джоселин снова двинулась к выходу. – Отправлюсь отдыхать.

Она повернулась и, с трудом сдерживая себя, чтобы не броситься в спальню бегом, направилась к лестнице спокойным, размеренным шагом, словно сердце не трепетало у нее в груди, как у испуганной птицы. Словно не боялась того, что он передумает и последует за ней по пятам. Или того, что он этого не сделает…

Джоселин плотнее запахнула халат и прошлась взад-вперед по спальне, их с Рэндом общей спальне. Что произойдет, когда он вернется? А в том, что он придет сюда, Джоселин нисколько не сомневалась. Она не знала только, чего муж будет ожидать от нее вернувшись.

Взгляд ее упал на кровать черного дерева, огромную и массивную, с четырьмя витыми столбиками, как принято было в прежние времена. Сверху свисал парчовый полог. Более прихотливая фантазия уподобила бы ее логову древнего чудища, дракона или великана, пожирающего свои жертвы…

Джоселин усиленно заморгала, чтобы развеять столь мрачный образ, чтобы кровать стала просто кроватью, не более страшной, чем прочие предметы обстановки. Она решительно прогнала прочь видение, представлявшее два сплетенных тела, но в углах спальни все продолжал звучать чувственный шепот…

Джоселин обхватила себя руками за плечи и заметалась по комнате. Абсолютно не стоило волноваться. Ха! Наоборот, для волнения было очень даже много причин. Ей еще не приходилось быть молодой женой. И первой брачной ночи у них тоже не было. Никогда она не ложилась в постель с мужчиной. С мужем. Поцелуй – единственное, что она успела познать…

Кровать приковывала к себе взгляд Джоселин с непреодолимой силой. Неужели она непременно должна быть такой подавляюще огромной? Кровать полновластно царила в этой комнате как роковой символ, место ее неминуемой гибели. Но конечно, это из-за мерцающего света свечей и ее плохого зрения вдруг показалось, что покрывало на ней шевелится…

Предположим, близости с Рэндом удастся избежать. Оттянуть на неопределенное время, она даже поежилась, мысленно произнося эти слова – осуществление брачных отношений. Ее муж – не животное, он не принудит ее против воли. По правде говоря, он был просто на удивление милым. С его темными загадочными глазами, от которых все таяло внутри. И широкими мускулистыми плечами, говорившими об уверенности и силе. И манерой смеяться и слушать. И с тем, как он смотрел на нее, словно она не просто женщина, на которой он вынужден был жениться, но женщина желанная…

По ее телу пробежала теплая волна. Он стал ее мужем и имел определенные права…

Эта мысль заставила ее замереть на месте. Конечно, она разнервничалась, но ведь это свойственно всем новобрачным. А если разобраться в себе честно, разве можно отрицать, что, кроме страха, она испытывала и приятное возбуждение? А кроме беспокойства – предвкушение чего-то необычайного?

Джоселин еще раз взглянула на кровать. Как странно, она теперь казалась не угрожающей, а скорее гостеприимной, даже заманчивой. А возможно, и… соблазнительной.

Когда вернется Рэнд… то что?

Она подошла к шкафу, достала очки, спрятанные из предосторожности, надела и, подойдя к окну, села на подоконник и вгляделась в темноту. Сейчас от очков было мало проку, но отсюда она могла хотя бы услышать приближающийся стук копыт его лошади.

Подняв глаза кверху, девушка ахнула. На небе сияли сотни, тысячи звезд. Крохотные яркие точки несказанной красоты. Джоселин еще ни разу не видела звезд и не представляла себе, каким величественным может быть небо. Она легла грудью на подоконник, не отрывая от неба очарованного взгляда. Представшая ее глазам картина завораживала своим неземным совершенством.

Какие еще неожиданности сулила ей эта ночь?

Рэнд спешился на холме неподалеку от замка и прислонился к старому дубу, в детстве служившему ему крепостью, убежищем и всем, что может понадобиться мальчишке. Дерево было таким же древним, как сам замок. Неизменное, незыблемое, вечное. Надежный якорь в его полной опасных приключений жизни, которая снова сделала неожиданный вираж.

Он смотрел на маленькую фигурку, вырисовывавшуюся в окне западного крыла замка, в его окне. Нет, в их окне. Эта мысль почему-то поразила его своей необычностью и вместе с тем правильностью. Рэнд прежде никогда не думал, что станет делить комнату с кем-то еще. Никогда всерьез не помышлял о браке. Прошло всего… да, три дня после их свадьбы. Они пролетели так стремительно, что у него не было времени осмыслить свои действия.

Разумеется, в промежутках между разговорами с Томасом, Найджелом и самой Джоселин он сознавал, что женился навсегда. Но дошла эта правда до глубины его сознания лишь сейчас.

Леди Бомон. Его жена. И это также казалось странным и одновременно правильным.

Как может мужчина добиться любви собственной жены? Сегодня этому положено неплохое начало. Он был уверен, что не любил еще ни разу в жизни. Такое не прошло бы незамеченным. Ему доставляло удовольствие общество многих дам, но любовь? Нет. В глубине сознания маячила надежда найти нечто подобное тому, что было между его родителями. Казалось, стоит подходящей женщине появиться на его пути, и любовь немедленно поразит его как гром среди ясного неба. Разумеется, эти смешные ожидания не оправдались. А теперь он уже был женатым мужчиной.

Рэнд понятия не имел, как завоевывают любовь женщины. Раньше он всегда избегал женщин, которые старались завоевать его.

«Часто желание идет рука об руку с любовью», – думал он.

Возможно, ответ именно в этом. Надо разбудить в ней желание, и Джоселин полюбит его. Но тогда все сводилось практически к тому же примитивному обольщению. Прежде у него не возникало с этим трудностей. Но он никогда не связывал себя с женщиной, если влечение между ними не было взаимным. Если игры, предваряющие сближение, не свидетельствовали об определенном опыте. Ни о каких обязательствах не шло речи, единственное, что имело значение, это «здесь» и «сейчас».

Теперь все было иным – и обстоятельства, и сама женщина. Несмотря на кокетливые манеры Джоселин и ее внешнюю самоуверенность, она, несомненно, была неискушенной в любви. Рэнду не приходилось обольщать невинную девушку, пробуждать еще не испытанные желания. И никогда он не стремился к этому.

Дядя был прав, следовало запастись терпением. Рэнд опустился на холодную землю и прислонился спиной к дереву. Он понимал всю важность терпения, знал цену ожиданию подходящего момента, чтобы сделать решительный шаг, ошеломить, ввести в бой свежие силы. Он также пережил неудачи, явившиеся результатом поспешных действий, продиктованных эмоциями, а не рассудком.

Тень в окне не двигалась. Интересно, о чем она сейчас думает? Разделяет ли его растущее влечение к ней? Пытается угадать, что будет, когда он ляжет к ней в постель не для того, чтобы уснуть? Тоскует ли по теплу его тела, мечтает, чтобы он прикоснулся к ней губами, жаждет горячих и откровенных ласк? Томительно ждет мгновения, когда страсть поцелуя перельется в нечто большее, неконтролируемое, волшебное?

Рэнд беспокойно шевельнулся и глубоко вздохнул. Довольно.

«Прежде завоюй ее сердце, Рэнд, и наберись терпения…»

Терпение… Хватит ли у него характера? С каждой минутой, проведенной как в ее обществе, так и вдали от нее, он желал Джоселин все сильнее. Желал провести руками по ее крутым бедрам, целовать тяжелую полную грудь, ощутить, как ее ноги переплетутся с его ногами…

Он глухо застонал. Разве ему удастся сдерживать себя, если предаваться подобным мыслям? Лучше подумать о другом. Сегодня он встретился со своими людьми, и, как и следовало ожидать, они не сообщили ему ничего интересного. И ему было нечем занять свой ум на протяжении долгих часов, которые он собирался провести здесь. Он хотел вернувшись найти Джоселин спящей, иначе… Милорд не мог гарантировать, что устоит перед прелестями восхитительной леди Бомон.

А если он пойдет к ней немедленно и захочет сделать ее своей женой по-настоящему – неужели она воспротивится? Возможно, и нет, если судить по пылкости, с которой она отвечает на его поцелуи. Но не пожалеет ли Джоселин об этом после?

Нет, время еще не пришло. План, заключавшийся в том, чтобы заставить ее испытать к нему влечение, равное по силе его влечению, по-прежнему казался здравым. Это был план, единственный на данный момент. И разве женщины не хотят всего сильнее то, чего не могут получить?

Рэнду не пришло в голову, что Джоселин оказалась иной, чем прочие знакомые ему женщины, и мало соответствовала образу, который он нарисовал в своем воображении.

Терпение… Никогда еще это слово не казалось таким пугающим. Но если от него требовалось именно это, так и быть. На карту были поставлены две судьбы – его и Джоселин. Конечно, будет нелегко. Но все стоящее дается нелегко.

Он решил дождаться, пока девушка уснет, и только тогда лечь. Так же, как в их первую совместную ночь. И если, чтобы пробудить в ней желание, потребуется бесконечное множество таких ночей, он был готов ждать. Она должна обезуметь от желания. Это хорошее начало для брачной жизни и стоит затраченных усилий.

Если только он не обезумеет от желания первый…

Думала ли она о нем? Тосковала? Томилась? Он ждал до тех пор, пока фигурка в окне не исчезла и свет не погас. Но и тогда долго не двигался с места. И старался не думать об очаровательном создании, лежавшем в его постели. Размышлял над странным оборотом, который приняла его жизнь. И гадал – не окажется ли выбор, сделанный за него случаем, лучшим выбором в его жизни?