Глава 19

Войдя в часовню, Авиза лишилась защиты башенных стен. Высокие окна, два из которых были украшены витражами, а третье, еще не застекленное, давали возможность легко проникнуть в часовню любому, кто умел взбираться по стенам. Но между алтарем и небесами не было ничего.

Четыре ряда скамей стояли перед алтарем, окруженным перилами, которые по рождественскому обычаю были украшены зелеными ветками. У не защищенного стеклом окна была установлена крестильная купель, отделанная резьбой, представлявшей сцены со зверями и цветами. Под ее основанием расцветали красные и черные изразцы.

В часовне пахло сыростью и свечным нагаром.

Сидя на центральной скамье, Авиза опустила голову и произносила шепотом молитвы, всегда приносившие ей утешение и придававшие сил. Она не хотела спешить и нарушать покой этого святого места. Ей нужно было сосредоточиться.

В аббатстве Святого Иуды все было просто. Занятия начинались с рассветом и заканчивались с наступлением темноты. Сестры, желавшие научиться владеть оружием, трудились сообща, а остальные служили аббатству по-другому. И никто не посягал на их образ жизни, пока не явилась королева.

Пошлют ли туда другую девушку, если станет известно, что Авиза нарушила клятву верности аббатству? Она посмотрела на свои пальцы, сжимающие спинку скамьи, стоящей перед ней. Королева приказала сделать все возможное, чтобы удержать Кристиана подальше от Кентербери, а аббатиса подтвердила этот приказ. Но Авиза сомневалась, что кто-нибудь из них имел в виду, что она станет делить с ним постель.

Теперь ей не было обратного пути в аббатство. Оно было ее домом, единственным домом, который она помнила. Те, кто жил там с ней, были ее семьей. И она верила, что сохранит эту семью навсегда, семью, которую до сих пор воспринимала как должное.

Кристиан не давал ей никаких обещаний, и она могла думать, что все ограничится прошлой ночью. Она не задавала ему вопросов, и не только потому, что восторги любви захватили ее, но также и потому, что знала: Кристиан не станет давать клятву, которую не собирается сдержать. Быть может, он заключил ее в объятия только потому, что она была готова к этому? Возможно, Кристиан в отличие от нее думал о другом, а не только об этих минутах экстаза?

Она отдала себя Кристиану с готовностью, не возлагая на него никаких обязательств.

Авиза закрыла глаза и мысленно вернулась к прошлой ночи – она вспоминала его пальцы, ласкающие ее обнаженную кожу. Теперь ей придется жить с последствиями того, что случилось. Не изменилось только одно – выполнила обещание, данное королеве, и сумела удержать Кристиана далеко от Кентербери до окончания распри между королем и архиепископом.

– Я так хочу служить тебе, как обещала, – шептала Авиза, склоняя голову на сложенные руки. Она не знала, обращается ли к аббатству, к королеве или к обоим. – Я почти проиграла, когда позволила Кристиану отправиться вызволять Гая. Это никогда больше не повторится. Я выполню свою клятву.

Авиза ждала, что эти слова принесут ей утешение, но ничего не произошло.

Она слышала только биение собственного сердца. Когда Кристиан держал ее в объятиях, оно билось так отчаянно, будто хотело выскочить из груди.

За ее спиной послышался шорох. Подняв голову, Авиза взглянула через плечо.

Положив руки на скамью, рядом стоял Кристиан. Он был в свежей блузе. Чистый цвет голубой шерсти подчеркивал темный загар. Пальцы Авизы жаждали прикоснуться к его коже, под которой играли твердые мускулы.

Кристиан обошел вокруг скамьи и приблизился к Авизе, придерживая меч на боку. Остановившись, Кристиан не произнес ни слова и сел на скамью за ее спиной.

– Давно ты здесь? – спросила она тихо.

– Несколько минут. Я не хотел мешать тебе молиться. – Он провел рукой по резной скамье. – Но дело даже не в этом. Я никогда не видел тебя такой, Авиза. – Он так же легко и неясно провел рукой по ее волосам, как раньше по дереву скамьи. – Здесь в тебе я заметил радость и готовность принять все, а я и не подозревал, что в тебе это есть.

– Ты ожидал, что я стану размахивать мечом в часовне?

Кристиан улыбнулся:

– С тобой никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.

– Думаю, я должна счесть это за оскорбление.

– Нельзя счесть оскорблением то, что не мыслилось как таковое. – Его лицо посерьезнело. – Я говорю так из зависти.

– Из зависти? О чем ты?

Авиза была удивлена.

– О ней самой. О чем же еще?

Рука Кристиана коснулась ее щеки.

– Я завидую твоей несокрушимой отваге. Ты так же отважна, как де Трэси или любой другой из достойнейших рыцарей короля. Я смотрю на тебя и гадаю, что могло бы тебя напугать.

– Ты.

– Я?

– Ты и те чувства, которые ты заронил в меня.

Авиза отвернулась.

– Пугающие чувства?

Отодвинувшись от Кристиана, потому что в часовне ей было труднее говорить, чем где бы то ни было еще, она прошептала:

– Страшны не чувства, а то, что они у меня есть.

Кристиан поднялся со скамьи, подошел и встал за спиной Авизы, положив руки ей на плечи. Когда он заговорил, его дыхание защекотало ее шею и ухо.

– Ты говоришь, Авиза, о том, что каждый раз, когда я держу тебя в объятиях, ты трепещешь? Если это так, то в таких чувствах нет ничего пугающего. Это именно то, что мужчины и женщины находят в объятиях друг друга. Это голод, который может утолить только один человек, и никто другой.

– Но я не должна чувствовать так!

– Почему?

– Я должна думать только о...

Авиза устремила взгляд на двери часовни.

Кристиан громко рассмеялся.

– Ты находишь это забавным? – рассердилась она.

– Будь честной, Авиза. Абсурдно считать, что такая женщина, как ты, полная жизни, отваги и дерзаний, станет жить уединенной и замкнутой жизнью. Не могу представить тебя ведущей жизнь монахини. Тебе нравится носить на поясе меч и уметь с ним обращаться. Тебе нравится сила, заключенная в твоем теле. Когда ты оказываешься лицом к лицу с врагом, тебя пьянит восторг победы. А ты опьяняешь меня.

Пальцы Кристиана принялись перебирать пряди ее волос, и он нашел ее рот с легкостью, обретенной прошлой ночью. Авиза привлекла его к себе. Теперь она желала его еще сильнее, чем прежде. По мере того как его поцелуй становился все более страстным, она все больше отдавалась своему чувству. Руки Авизы обвились вокруг Кристиана, но между ее пальцами и его кожей оказалось слишком много одежды.

– Хорошо же вы используете часовню, – послышался насмешливый голос от дверей.

Авизу обдало жаром, когда она увидела троих мужчин в дверях часовни.

Один из них сделал шаг вперед. В его золотых волосах сверкали серебряные пряди, а на макушке они начали редеть. На мужчине была ярко-алая куртка, и это было знаком того, что он богатый и влиятельный лорд. Один беглый взгляд, брошенный незнакомцем на Авизу, сказал ей, что она для него не представляет интереса, зато Кристиан...

Человек обнажил меч, и Кристиан потянулся к своему. Меч незнакомца помешал ему это сделать, и Кристиан убрал руку, прежде чем ее пронзил бы меч незнакомца.

Кристиан бросил на мужчину такой же гневный взгляд, как прежде на Пита. Но в отличие от разбойника незнакомец заколебался и посмотрел на своих спутников.

Авизе представился удобный случай, которого она так ожидала. Когда ее рука дюйм за дюймом приблизилась к ее собственному мечу, казалось, никто этого не заметил. Авиза знала, что эти трое горько пожалеют о том, что недооценили ее. Ее пальцы сжали рукоять меча, когда незнакомец заговорил:

– Что ты тут делаешь с моей дочерью, Ловелл?

– Отец? – удивилась Авиза, и рука ее выпустила меч.

– Неужто ты не узнаешь отца?

Авиза не поняла, кто это сказал, потому что все ее внимание было приковано к пожилому мужчине, стоявшему к ней лицом. Неужели человек с мечом был ее отцом? Она пыталась вспомнить о нем хоть что-нибудь.

Авизе казалось, что голос ее отца был ниже и более звучен, чем у этого человека, стоявшего рядом и державшего меч у груди Кристиана.

– Окажи почести своему отцу, – произнес Кристиан одним уголком рта.

Авиза снова попыталась напрячь память. Оказать почести своему отцу?

Она должна была его знать, но теперь ее семьей стали сестры аббатства, и о другой своей семье она забыла, как забыла и о том, как вести себя с родичами.

Она сделала шаг и встала между Кристианом и отцом, не обращая внимания на меч. Опустившись на колени перед отцом, она поднесла его руку к своему лбу в знак послушания, как сделала бы, чтобы оказать почести аббатисе. Мужчина отдернул руку. Авиза с трудом перевела дух, когда он оттолкнул ее со своего пути. Меч в его руке не дрогнул.

– Что ты делаешь с моей дочерью, Ловелл? – спросил он.

– Она попросила моей помощи.

Авиза прикусила губу. Если Кристиан говорил о ее «спасенной сестре», то отец тотчас же изобличит его во лжи. Эту ложь придумала она, но позор падет на Кристиана.

– Твоей помощи? – презрительно рассмеялся лорд де Вир. – Зачем бы моей дочери понадобилось просить о помощи труса?

Выражение лица Кристиана не изменилось, но Авиза понимала, что он возмущен и взбешен. Она открыла было рот, чтобы защитить Кристиана, но промолчала. Отец вел себя так, будто ее не существовало, поэтому следовало найти иной способ покончить с их противостоянием, пока не дошло до физической расправы.

– Отец... – простонала Авиза и, приложив руку колбу, зашаталась. Колени ее подогнулись, Авиза очень надеялась, что все это походило на обморок.

Прежде чем она оказалась на каменном полу, ее подхватили сильные руки. Авиза лежала на чьей-то широкой груди и позволила своей голове мотаться, как у куклы. Чуть приоткрыв глаза, Авиза убедилась, что ее догадка была правильной: ее держал на руках Кристиан. Когда он попытался устроить ее в своих объятиях поудобнее, она украдкой бросила взгляд на отца.

Лорд де Вир кивнул, когда Кристиан предложил перенести Авизу в такое место, где она пришла бы в чувство.

– Возьми на руки мою дочь, Грисуолд, – приказал он, сделав знак одному из сопровождавших его мужчин. Это был человек огромного роста и широкий в плечах. Он протянул руки к Кристиану, чтобы взять у него его ношу. Авизе хотелось прильнуть к Кристиану, но она не могла показать, что обманула мужчин.

– Ее нельзя сейчас беспокоить, – возразил Кристиан. – Она очень слаба.

Отец Авизы неохотно согласился, и Кристиан понес ее из часовни на воздух.

Остальные, должно быть, последовали за ними, потому что Кристиан прошептал Авизе на ухо, чтобы она придерживала свой болтающийся меч, но так, чтобы никто не понял, что она только притворяется, имитируя обморок.

– Благодарю, – пробормотал Кристиан, когда пальцы Авизы скользнули и ухватились за ножны, придерживая меч возле ноги, – а то еще несколько ударов этой штукой – и нынче ночью я мог бы разочаровать тебя.

Стараясь угнездиться поудобнее на его груди, Авиза подавила готовый вырваться смешок. Она была огорчена, когда Кристиан, поднявшись с ней на руках по лестнице, опустил ее на широкую кровать. Было так чудесно лежать в его объятиях, но Авиза опасалась, что это никогда больше не повторится. Отец прибыл так неожиданно. Почему он оказался в замке де Соммервиля?

– Я буду в соседней комнате, – прошептал ей на ухо Кристиан, прежде чем громко окликнуть Болдуина: – Болдуин, идем со мной.

Болдуин? Разве мальчик уже встал с постели? Ему необходим покой.

Она едва удержалась, чтобы не спрыгнуть с кровати и не проверить, как чувствует себя мальчик-паж. Слушая голос удаляющегося Кристиана – он разговаривал с Болдуином, – Авиза успокоилась. Кристиан присмотрит за мальчиком. Как и за ней.

– Запри дверь, – распорядился лорд де Вир. – Принеси холодной воды, чтобы смочить лицо моей дочери. Это приведет ее в чувство.

Ради Святого Иуды! Она не собиралась лежать здесь в луже ледяной воды. Поморгав глазами и открыв их, Авиза произвела звук, который, как она надеялась, походил на настоящий стон.

Тотчас же отец оказался рядом с ней и взял ее за руку, бормоча благодарственную молитву.

– Как ты себя чувствуешь, Авиза? – спросил он.

– Я... я... я чувствую себя хорошо.

Она посмотрела туда, где теперь оставался только один из спутников отца.

Этот человек запер на засов дверь, выходящую в другую комнату.

– Спасибо, Грисуолд, – сказал лорд де Вир.

Человек склонил голову и вышел, закрыв за собой дверь, ведущую в коридор.

Авиза попыталась сесть. Когда отец предостерег ее, чтобы она не спешила, Авиза обхватила свою голову руками, будто та сильно заболела. Следовало выудить у отца кое-какие сведения, не давая ему понять, что она хочет что-то узнать.

– Это потрясение – встретить тебя здесь, – сказала Авиза.

– Не сомневаюсь, что это так. А как ты оказалась в этих местах?

– Аббатство Святого Иуды послало меня встретиться с двумя женщинами. – Авиза надеялась, что сможет правдиво ответить на все вопросы отца.

– Тебя послали одну?

Авиза покачала головой:

– Я путешествовала с сэром Кристианом Ловеллом, его братом и пажом сэра Кристиана...

Рот отца сжался в гневную линию.

– Ты говоришь о нем как об официальном лице, хотя в часовне он держал тебя в объятиях.

– Кристиан... Кристиан Ловелл, – поправилась Авиза, мысленно напомнив себе, что она должна тщательно следить за своей речью, потому что обмануть отца оказалось не так-то легко, – крестник королевы Алиеноры. А как тебе известно, аббатство было основано королевой.

– Так ты говоришь, что это королева снарядила тебя в путь с этим трусом Ловеллом?

Авиза вся ощетинилась и напряглась. Она перекинула ноги через край кровати.

– Кристиан – не трус!

Лорд де Вир поднял бровь:

– Если он не трус, то почему моя дочь, выросшая в монастыре, носите собой меч?

– Аббатиса велела мне иметь при себе оружие. Я не стала обсуждать ее приказ.

Поднявшись во весь рост, Авиза заметила, что их глаза оказались на одном уровне. В ее памяти отец остался гигантом, потому что тогда она была почти младенцем.

– Могу я спросить, почему ты здесь, милорд?

– Разве ты не знаешь, что я всегда провожу рождественские праздники с де Соммервилем? – Лорд де Вир нахмурился, и морщины резче обозначились на его лице. – Впрочем, откуда тебе это знать.

– Я рада, что случай дал нам возможность снова встретиться.

Лорд де Вир кивнул, по-видимому, смущенный тем, что его дочь, запертая в монастыре и едва ли не забытая им, способна испытывать подобные чувства.

Дверь из коридора открылась, и вошел человек, которого отец называл Грисуолдом. Прежде чем отдать поклон, он бросил взгляд на Авизу.

– Милорд, – сказал Грисуолд, – лорд де Соммервиль просит тебя сегодня вечером сидеть за его столом на возвышении.

– Благодарствую. Скажи де Соммервилю, что я принимаю его любезное приглашение.

Человек нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Что-нибудь еще, Грисуолд?

– Лорд де Соммервиль добавил, что ему доставит удовольствие твое общество, а также общество твоей дочери и ее спутников.

Отец Авизы выругался. Взмахом руки он отослал своего человека к де Соммервилю, чтобы тот передал его согласие, и подождал, пока за ним закрылась дверь. Потом повернулся к дочери и с досадой заметил:

– Из-за тебя мне придется преломить хлеб со щенками этого труса.

Авиза сделала шаг вперед, но лорд де Вир смотрел на нее так мрачно, что она была вынуждена остановиться.

– Я не хочу, чтобы наша первая за много лет встреча началась с размолвки, но, как я уже сказала тебе, Кристиан Ловелл – не трус. Он неоднократно доказал свою отвагу.

– Не защищай Ловелла. Он сын труса, чуть не лишившего нашего короля его законного трона.

– Король Генрих принял от Кристиана присягу на верность.

– Генрих Куртмантл – мудрый человек, но любой может совершить ошибку. Например, принять присягу от такого, как Ловелл.

– Ты не прав.

– Не прав?

Лорд де Вир смотрел на Авизу, не отводя глаз.

– Дочь не смеет решать, прав ее отец или нет.

– Ты и тут не прав.

Авиза не дрогнув встретила взгляд отца и спокойно смотрела, как его рука легла на рукоять меча. Если она позволит его гневу смутить себя, то не сможет выполнить то, что обещала королеве Алиеноре. Отец не позволит ей довести дело до конца.

– Я знаю, какие небылицы рассказывают по всему королевству, милорд, и подозреваю, что это неправда.

– Если Ловелл нашептывает ложь тебе на ухо, значит, он еще хуже, чем я думал. Больше ты не будешь иметь с ним никаких дел.

– Милорд...

– Я найду человека, который будет рад заполнить твой досуг. Он будет услаждать твой слух любовными словами, какие подобает слушать только жене. Я найду такого человека. И он принесет в нашу семью нечто лучшее, чем бесчестье.

Авиза попыталась подавить охватившую ее панику. С какой легкостью отец готов использовать ее для того, чтобы связать их семью тесными узами с теми, кто более угоден королю. Она не позволит никакому другому мужчине, кроме Кристиана, прикоснуться к ней, поцеловать ее или стать с ней единым целым. Но что она сможет сделать, если отец проявит настойчивость?

– Милорд, мое место...

– Мне решать, где твое место, дочь! И могу тебе сказать, что не рядом с Ловеллом.

– Ты прав.

Ее покорность заставила лорда де Вира замолчать. Губы его тронула улыбка.

– Я рад это слышать от тебя, Авиза. Возможно, ты не настолько очарована ложью, которую тебе нашептывал Ловелл, как я опасался.

«Лжец не Кристиан. Это я лгунья». Но Авиза не посмела высказать эти мысли вслух.

– Меня радует также то, что ты знаешь свое место, как и подобает моей дочери, – продолжал лорд де Вир. – По весне я узнаю...

– Что я вернулась в аббатство Святого Иуды, к которому принадлежу.

– Нет! Я не позволю тебе вернуться в то место, где тебя подвергают опасности.

– Я там в безопасности.

– Но когда они послали тебя с Ловеллом...

Лорд де Вир не смог закончить фразу, потому что гнев душил его.

– Мое место в аббатстве Святого Иуды.

– Твое место будет там, где я скажу! Ты красива, поэтому нетрудно будет найти тебе мужа.

– Но...

– Не спорь со мной! Я уже принял решение.

Пальцы Авизы сжали рукоять меча. Обратить оружие против отца было немыслимо, но мириться с участью, которую он ей готовил, она тоже не собиралась. Что бы Авиза ни сказала, это только еще сильнее разъярит отца. Поэтому просто повернулась и вышла.

Закрыв дверь за собой, Авиза призадумалась, что ей теперь делать. Ответ пришел сам собой. Выполнить наказ королевы. Это оставалось неизменным.

Кристиан сидел на полу в комнате, где выздоравливал Болдуин. Мальчик лежал на кровати, но только потому, что Кристиан приказал ему лежать. Гай нетерпеливо расхаживал по комнате.

– Она может подождать, – сказал Кристиан. – И ты тоже.

Его брат грязно выругался.

– Но почему я должен лишать себя удовольствия?

– Потому что я попросил тебя.

– И я обязан подчиняться тебе так же, как ты подчиняешься де Виру? – Его губы сложились в презрительную ухмылку. – Ты бежал от него, как трус.

Болдуин закричал с кровати:

– Не позволяй ему так говорить с тобой!

Кристиан придвинулся к огню и уставился на пламя.

– Чего ты требуешь от меня? Чтобы я вызвал лорда де Вира на поединок?

Он был так очарован красотой Авизы, что упустил из виду, что она приходится дочерью лорду де Виру. Их синие глаза и золотые волосы были почти одинакового оттенка.

– Кристиан во власти чар прекрасной Авизы, – сказал Гай. – Он не рискнет потерять ее расположение, поставив под удар жизнь де Вира.

Открылась дверь, и Кристиан встал навстречу входящей Авизе. Слышала она, что сказал Гай? Но разве это имело значение, если каждое его слово было правдой?

Авиза остановилась в нерешительности, теребя под плащом рукоять меча.

– Я думала застать тебя одного, Кристиан.

Гай неприязненно и холодно хмыкнул:

– Да я смотрю, вы оба очарованы друг другом. – Он сделал знак Болдуину: – Давай оставим этих голубков ворковать одних.

– Оставайся на месте, Болдуин, – приказал Кристиан. Взяв Авизу за руку, он сказал: – Поговорим где-нибудь в другом месте.

– Получите удовольствие от своего разговора! – снова хмыкнул Гай.

Авиза расправила плечи и сделала вид, что не слышит его слов. Она не произнесла ни слова, пока Кристиан вел ее к двери.

– Куда мы идем? – спросила она, когда они оказались в коридоре.

– Туда, где нас никто не сможет подслушать.

– Хорошо.

На лестнице, ведущей к стене, отделяющей внутренние помещения от внешних, не было ни души. Когда Кристиан увлек Авизу на узкий пешеходный мостик, ветер вихрем закружился вокруг них и завыл, как живое существо. Голые ветки качались в такт этой бессловесной музыке.

– Интересно, чувствуют ли деревья этот обжигающий ветер своей корой, как мы кожей? – спросила Авиза. Она опустила капюшон и вытянула вперед руки.

– Ты непредсказуема, – сказал Кристиан, опираясь о каменный зубец, оказавшийся прямо перед ним. – Я привел тебя сюда, потому что сомневаюсь, что кто-нибудь кроме нас выйдет на такой холод. Твой плащ совсем не защищает тебя от ветра.

– Мне не требуется защита от ветра.

– Требуется, когда так холодно.

Авиза подвинулась к Кристиану и положила руку на тот же каменный зубец.

– Не так холоден ветер, как голос моего отца, когда он говорит о твоей семье.

– Болдуин прожужжал мне все уши, требуя, чтобы я заставил твоего отца заплатить кровью за оскорбления.

С лица Авизы сошла вся краска.

– Кристиан, ты не можешь вызвать на поединок моего отца! Ему не по силам будет тягаться с тобой, но даже если жизнь в нем будет едва-едва теплиться, он никогда не сдастся.

– Я это предвижу.

– Я должна что-то сделать.

– Намекаешь, что мне придется сразиться с тобой вместо него? Я не сдамся тебе, даже если жизнь во мне будет едва теплиться.

– Ты спрашиваешь, не убью ли я тебя, защищая честь семьи?

– А ты убьешь меня?

Лицо Авизы стало суровым, и она отвернулась.

– Не спрашивай меня об этом, Кристиан!

Он нежно провел пальцем по ее щеке и приподнял лицо Авизы за подбородок. Когда он отнял руку, кончик пальца блестел от слез.

Авиза поднесла ладонь Кристиана к лицу.

– Я сожалею, Авиза, – пробормотал он.

Она вытерла глаза.

– Зачем ты извиняешься? Слезы – знак слабости.

– Ты не слабая.

В нем закипел гнев.

– Что еще сказал твой отец?

– Он говорит, что я не могу вернуться в... что я не могу вернуться домой.

– Почему?

– Потому что он хочет выдать меня замуж за кого-то, кто, как он полагает, окажет честь семье де Вир.

Авиза снова отвернулась. Кулаки Кристиана, лежащие на парапете, сжались.

«За кого-то, кто окажет честь семье де Вир». Но сын Роберта Ловелла для этого не годится. Его имя может только навлечь позор на семью его невесты.

– Я не такой человек, – сказал Кристиан и погладил ее дрожащие плечи.

Авиза отерла слезы, которых, как он знал, она стыдилась так же, как он трусости своего отца.

Кристиан дотронулся до шелковистых волос Авизы и подумал, что ее нежное дыхание будет ласкать кожу другого мужчины и что другой мужчина будет изнывать от наслаждения, проникая в глубь ее тела. И от этой мысли желудок его свела судорога.

Авиза подняла глаза на Кристиана, и, как и в первую их встречу, он подумал, что они сияют, словно солнце. Он прочел в них много разных чувств – гнев, бессилие, отчаяние... И любовь.

Голова Авизы снова опустилась на его плечо, а руки обвились вокруг его талии.

– Ты веришь, что твой отец трус?

– Глупый вопрос!

– Не глупый! Ты много раз говорил о тех, кто отвернулся от него, но никогда не говорил, веришь в его трусость или нет.

– Не имеет значения, во что я верю.

Кристиан повернул Авизу к себе и зарылся лицом в ее волосы.

– Все верят...

– Почему тебя заботит, – спросила она, отстраняясь, – чему верят другие? Если даже все разделяют какое-то мнение, это вовсе не значит, что оно справедливо.

– Ты говоришь чепуху.

– Я говорю? – Она постучала по рукояти своего меча. – Я готова сражаться вот этим оружием. Пусть все верят в то, что это невозможно. Нет разницы между ошибочным мнением обо мне и ошибочным мнением всех о твоем отце. Кристиан нахмурился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Авиза! Твое умение владеть оружием – редкость, исключение! Мой же отец предал короля!

– Ты в этом уверен?

– Если это не так, то почему он не возразил тем, кто называет его трусом?

– Не знаю.

Бесхитростный ответ Авизы погасил ярость Кристиана.

– Я не хочу спорить. Ты ничего не знаешь о том, что случилось.

– Но и ты не знаешь! – Она схватила его за руки. – Кристиан, ведь твой отец никогда прежде не трусил. Почему же он так поступил в тот день?

– Он сказал, что битва была проиграна.

– Он мог принять почетное поражение, как сделали остальные. Ведь ни одного лорда, присоединившегося к королю, не подвергли остракизму, хотя все они подвели короля. Почему же тогда именно твой отец покинул поле боя? Согласись, в этом нет смысла.

– Если он думал только о том, как спасти свою шкуру, то его бы не остановили такие соображения.

– Но он твой отец, Кристиан. Ты пожертвовал бы жизнью ради чести. Даже Гай был готов рискнуть жизнью ради твоего спасения, а честь он ни во что не ставит. Почему же твой отец бежал, когда мог с честью принять достойное поражение?

– На что ты намекаешь?

– Я намекаю на то, что в этом деле, когда твой отец покинул короля Генриха, есть неизвестные тебе факты. Зато эти факты известны твоему отцу.

– Я его спрашивал. Он не хочет об этом говорить.

– А твоя мать?

Кристиан покачал головой:

– Ее давно нет на свете.

– Ее духовник?

– Новый священник в Ловелл-Моут живет всего несколько лет. Не знаю, был ли отец Джеймс, прежний духовник нашей семьи, с моим отцом в Англии в 1147 году.

– Где отец Джеймс сейчас?

– Понятия не имею. Он покинул Ловелл-Моут, когда я был ребенком, чтобы служить архиепископу.

– Которому?

Кристиан не хотел лишать Авизу надежды, но он все же ответил:

– Бекету. Должно быть, отец Джеймс отправился в ссылку вместе с ним.

– О!

Она снова отвернулась и долго смотрела в сторону, потом повернулась к Кристиану, чтобы задать следующий вопрос:

– Мог он вернуться в Англию вместе с архиепископом?

– Даже если отец Джеймс и жив, то он очень стар.

– Значит, твой отец – единственный, кто знает? – Авиза вздохнула. – Но должен же быть кто-нибудь еще!

– Да. Но кто?

Она снова прижалась к Кристиану, и он обнял ее. Авиза была единственным существом, кто столь же, сколько и он, пекся о том, чтобы смыть пятно трусов с имени Ловеллов. Он хотел бы дать ей ответ, но у него ответа не было.