Глава 17

Авиза потерла лоб пальцами, все еще продолжавшими дрожать. Боль в руке возникла в тот момент, когда она приставила свой нож к горлу противника, и с каждым часом усиливалась. Она распространялась по левой стороне шеи и по плечу. Даже когда она шепотом говорила с Болдуином, убеждая его отдохнуть, от напряжения боль резонировала и отдавалась во всем теле.

Авиза задула лампу в комнате, где спал Болдуин, и вышла в соседнюю, соединенную дверью с первой. Третья комната располагалась за средней. В ней была кровать, более роскошная, чем та, на которой спал Болдуин. Ее потребовал для себя Гай.

В средней комнате были стол и пара сундуков. Кристиан еще не вернулся, и она присела на скамью, опираясь локтями о стол и положив голову на руки. Ей надо было подумать. То, что рядом находился Кристиан, вынуждало ее думать о нем и о проблеме, с которой она неожиданно столкнулась в замке лорда де Соммервиля.

Никто из ее будто бы разграбленного дома не пришел просить приюта у лорда де Соммервиля. Неужели она чего-то не поняла? Она полагала, что аббатиса просила ее, чтобы путешествие привело их в дом лорда де Соммервиля не раньше чем через две недели после ее встречи с Кристианом. Они прибыли сюда позже назначенного срока, но не было никаких признаков того, что прибыл кто-то из аббатства Святого Иуды. Ей надо было придумать какую-нибудь историю, чтобы не дать Кристиану уехать.

Кристиан вошел в комнату, будто она вслух произнесла его имя. Он внес поднос, на котором стояли пыльная бутылка и несколько кубков. Поставив его на стол, он принялся массировать свое распухшее запястье.

– Все еще болит? – спросила Авиза, сложив руки на коленях, чтобы он не заметил, как они дрожат.

– Со мной все в порядке. Как Болдуин?

– Отдыхает. Рана глубокая, он потерял много крови.

– А мой брат?

Ее улыбка сменилась мрачностью.

– Я дала ему часть снотворного отвара из трав. Он скулил по поводу новой раны, которая, похоже, была нанесена ему колючими кустами шиповника.

– Это серьезно.

– Можешь сам обследовать его так называемую рану, если думаешь, что я ошиблась.

– Вероятно, ты права, Авиза. Похоже, ты всегда права. – Он вздохнул. – Прости меня. Эта неделя была худшей в моей жизни.

– Мне она тоже не доставила удовольствия.

– Совсем?

Она прикусила губу, чтобы не дать ему ответа, которого он ждал. Она наслаждалась минутами, проведенными в его объятиях, и поцелуями, менявшимися так же, как его настроение. Он был полон противоречий, казался то гневным, то нежным. Требовал, чтобы Болдуин выполнял все задания, которые ему давали, хотя и беспокоился о паже. Его так волновала честь семьи и нанесенный ей урон, и в то же время он был способен терпеть оскорбления от тех, кто должен был быть его союзником.

Она не ответила, и Кристиан встал и подошел к двери в комнату Болдуина.

– Он будет жить?

– Если его рана не станет упорствовать. Скоро я сменю ему повязку, и тогда будет яснее. Мальчики его возраста поправляются быстро.

Она поднялась с места и подошла к нему. Протянула руку, но тотчас же убрала, увидев, как сильно она дрожит.

– Болдуин не повторит своей ошибки, он не станет опускать руку, стоя лицом к врагу.

– У него нет опыта в битве с более искусным противником. Ты не должна была просить его делать это.

– Я и не просила. Ты приказал ему не спускать с меня глаз, и он выполнял твой приказ.

– Ты должна была настоять на том, чтобы он остался вдали от битвы.

– И что, по-твоему, случилось бы, если бы я это сделала? Он все равно тайком последовал бы за нами.

Кристиан повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Он всего лишь ребенок. Его могли убить.

– Но не убили. Он сражался отважно. Даже под страхом того, что ты снова разгневаешься на меня, позволь мне напомнить тебе, что в нем кровь Ловеллов.

– Я не могу этого забыть, как и того, что сегодня эта кровь была пролита.

– Ты и не должен этого забывать. Никогда не должен.

Ее слова удивили его. Авиза заметила, что он посмотрел на нее долгим взглядом, потом подошел к столу, на котором дожидалась бутылка вина. Она вышла в другую комнату и накрыла Болдуина одеялом до подбородка. Он что-то пробормотал во сне, и Авиза улыбнулась. Любой производимый им звук был признаком того, что он жив.

Когда она вернулась в среднюю комнату, Кристиан наполнял янтарным вином два бокала. Один он предложил ей. Она приняла бокал и поднесла его к губам.

Хотя от вина во рту у нее стало тепло, этот жар не мог растопить ледяного страха, сковавшего ее сердце. Она поставила бокал на стол.

– Выпей, Авиза, – сказал Кристиан, снова подавая ей бокал. – Это вино действует успокаивающе.

Отхлебнув маленький глоточек, Авиза заметила:

– Я нуждаюсь в успокоении.

– Что тебя беспокоит? – Он улыбнулся одними уголками губ. – Что еще тебя беспокоит, кроме раны Болдуина и неприятностей прошедшей недели? Ведь есть еще что-то.

– И этого вполне достаточно. Он покачал головой:

– Не для тебя, Авиза. Гай рассказал мне, что на постоялом дворе все глаза были прикованы к тебе, когда ты держала меч над головой и призывала всех действовать.

– Твой брат всегда преувеличивает.

– Но не на этот раз. Ты убеждала этих крестьян следовать за тобой туда, где они могли встретить смерть.

– Я не хотела привести их к смерти. – Она снова поставила бокал на стол, ощутив тупую боль в голове. – Но если я вдохновила их не смиряться с попытками Пита вечно держать их в страхе, я рада.

– Ты была сильной и несгибаемой, как дуб, пока мы не добрались до замка Соммервиля. А теперь ты ведешь себя как преступница, обязанная предстать перед судом и ожидающая кары. Ты с испугом оглядываешься на каждый угол и вздрагиваешь от каждого звука.

– Со мной все в порядке.

Взяв в руки бутылку, она снова наполнила свой бокал, сделала большой глоток, но тут заметила, что от вина дрожь в руках усиливается. Если бы они дрожали так же сильно, как сейчас, когда она стояла лицом к лицу с Питом и его бандой оборванцев, она не смогла бы сразиться ни с одним из них.

– Не лги мне, Авиза.

Он взял у нее бокал и поставил его на стол рядом со своим, взял ее руки в свои и сжал их, держа в ладонях.

– Сейчас ты дрожишь, как лист на этом крепком дубе. Что тебя беспокоит так сильно, в то время как тебе следовало бы радоваться, что ты благополучно добралась до замка де Соммервиля?

– Я должна понять, сколько еще могу потерять, – ответила она тихо.

– Ты же знаешь, что я дал клятву помочь спасти твою сестру и сделаю, что обещал.

Он поднес ее руку к губам, влажным от вина.

Когда его губы коснулись ее кожи, тело ее содрогнулось от сильной дрожи, а пальцы крепко сжали его руку. Испуганная тем, что сильная страсть разливается в ней мощной рекой, она подалась к нему, чтобы спрятаться в его объятиях.

Его нежная улыбка вызвала в ней знакомое томление, переросшее теперь в непреодолимую потребность. Понимая, что это безумие, Авиза тем не менее жаждала его губ, его поцелуев, требовательных, пламенных, дающих радость, которую ей хотелось превратить в реальность, хотелось, чтобы она не оставалась только мечтой. Дыхание обжигало ей горло, а сердце билось так громко, что Кристиан, должно быть, слышал его.

– Авиза... – Его дыхание стало таким же прерывистым, как и ее. – Если бы ты не должна была дежурить при Болдуине, я попросил бы тебя полечить меня.

– Твои раны...

– Могли бы быть исцелены одним прикосновением твоей кожи к моей. Мы нынче ночью будем ухаживать за Болдуином, Авиза, но как только он будет вне опасности, я хочу, чтобы ты поухаживала за мной.

Прежде чем выпустить ее из объятий, он прильнул к ее губам обжигающим поцелуем.

Авиза неуверенно шарила по столу в поисках своего бокала, пока Кристиан вышел в соседнюю комнату, где спал паж. Пальцы ее дрожали так сильно, что она расплескала вино на стол. Накануне она сразила испуганного разбойника, использовав искусство, которому ее обучили. Но борьбу, происходившую в ней, томление по Кристиану, вступившее в противоречие с обетами, принесенными аббатству, она выиграть не могла, потому что в обители ее этому не научили. И ей не хотелось вести эту борьбу. Ей хотелось сдаться, пойти навстречу наслаждению, упасть в его объятия.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра этого аббатства. Неправильно, если ты будешь с ним».

– Замолчи! – прикрикнула она в ответ на этот предательский голосок. Она не знала, как заставить его замолчать. А ей хотелось, чтобы он смолк хотя бы на одну эту ночь.

Болдуин выпил отвар и вернул Авизе чашу. Он поморщился и сказал:

– Мне надоело спать.

– Сон – самое лучшее лекарство. – Она накрыла его шкурой поверх одеяла, когда он снова улегся в постель. – Скоро ты будешь веселиться на празднике Рождества.

Мальчик пробормотал в ответ что-то невнятное. Вынося пустую чашу из комнаты, Авиза порадовалась, что плечо больше не болит. Она наклонилась, чтобы вымыть чашу в ведре с водой, стоявшем возле окна, закрытого ставнями. С момента их прибытия в замок лорда де Соммервиля прошло два дня. За эти два дня Болдуин немного окреп, но ее надежда получить помощь из аббатства становилась все слабее. Когда большой зал замка убирали зелеными ветками, она не могла присоединиться к украшавшим в радостном предвкушении праздника.

Шаги смолкли у двери. Она подняла голову и различила высокую тень. Сердце ее забилось болезненно и глухо, но тотчас же радость испарилась. Тень принадлежала Гаю. Он был один, и это ее удивило. Теперь, когда ему не надо было притворяться тяжело раненным, Авиза предполагала, что он будет гоняться за всеми служанками в замке, намереваясь соблазнить каждую.

Поднявшись, она сказала:

– Если ты ищешь Кристиана, то его здесь нет.

– Знаю, он беседует с де Соммервилем в зале. – Гай улыбнулся. – Похоже, наш хозяин изменил свое мнение насчет моего брата и счел его достойным ночевать под своей кровлей.

– Если хочешь отдохнуть, – сказала Авиза, делая шаг к дальней комнате, – я уйду.

– Нет нужды тебе уходить. – Он протянул к ней руку. – Ты могла бы пойти со мной.

Она посмотрела на него мрачно и неодобрительно. Судя по его улыбке, это не оказало на него ни малейшего воздействия.

– Прекрасная Авиза, нет нужды отрицать правду.

– И в чем заключается эта правда?

– В том, что ты не принадлежишь моему брату.

– Готова с этим согласиться.

Авиза все еще продолжала удивляться тому, что жизнь в аббатстве так надежно защищала ее от безрадостной участи столь многих женщин. Она с отвращением подумала, что если бы ее не отправили в аббатство, то она оставалась бы во власти отца до тех пор, пока он не устроил бы ее брак, а после замужества принадлежала бы супругу, как собака или лошадь. Но ей хотелось быть с Кристианом и стать частью его жизни.

Гай положил руку на край широкого подоконника.

– Приятно, что ты говоришь это, прекрасная Авиза.

Отстраняясь от Гая и его пахнущего элем дыхания, Авиза заметила, что он и другую руку положил на подоконник, преграждая ей путь. Она не могла убежать, разве что через окно.

– Мне надо наведаться к Болдуину.

– Ты только что проведывала его.

Он подался ближе к ней. Подоконник врезался Авизе в спину.

– Выпусти меня! – Она попыталась оттолкнуть Гая.

– Почему? – усмехнулся он. – Ты еще не знакома с моими лучшими качествами.

– Мне незачем с ними знакомиться. Я уже наслышана о них.

Он красовался перед ней, как петух перед курами.

– Другие женщины сказали бы тебе, что ты ведешь себя глупо, лишаясь восторгов, которые мы могли бы разделить?

Она подумала, как несправедлива была к Кристиану, когда сочла его надменным. Его брат перещеголял его.

– Лишения – благо для души, – нашлась она.

– Значит, ты поэтому не в постели Кристиана?

– Я не говорила, что жажду внимания Кристиана.

– Но ведь ты его жаждешь. – Он провел кончиком пальца по ее шее. Когда она отвернулась, он схватил ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Неужели ты не понимаешь, что отказываешь ему в том, чего он хочет даже больше, чем тебя?

Авиза перестала вырываться.

– Что ты имеешь в виду?

– Кристиан мечтает, чтобы его считали великим победителем. Но как это возможно, если раз за разом ты спасаешь ему жизнь?

Она вскинула подбородок:

– Я бы не делала этого, если бы ты, его брат, не оказался совсем неспособным сражаться.

– У него есть Болдуин, готовый слепо следовать за ним всюду, в том числе и в любую битву. Я ему не нужен. – Его палец прогулялся у нее за ухом. – Ты тоже ему не нужна, прекрасная Авиза, потому что он стремится восстановить нашу честь и смыть позор, навлеченный на семью нашим отцом, когда он решился покинуть Генриха Куртмантла в его самый горький час. Разве ты не видишь этого? Каждый раз, когда ты приходишь на помощь Кристиану, ты напоминаешь ему, что он оплошал также, как когда-то наш отец.

Авиза уставилась на него, полная желания опровергнуть его слова, но не смогла.

Даже зная об этой великой надежде Кристиана, она раз за разом доказывала свою, а не его отвагу. Она отразила нападение отверженных бродяг в день, когда они встретились, и освободила его из плена у Пита. Но если бы она этого не сделала, он был бы уже мертв. Авиза поклялась защищать его и сделать для этого все, что потребуется. Она не догадывалась, что, выполняя свой долг, убивает в нем надежду на восстановление чести семьи.

Видя ухмылку Гая, Авиза плюнула.

– Ты змея. Ты изрекаешь ложь, в которой есть крошечная доля правды. И делаешь это для того, чтобы твои собеседники согласились с тобой.

– Я скажу тебе все, что ты пожелаешь, если ты пойдешь со мной. – Он схватил ее за руку и потащил к дальней из спален.

– Отпусти меня!

– Ты получишь со мной сладчайшее из наслаждений, прекрасная Авиза.

– Убирайся!

Он привлек ее к себе. Ее реакция была молниеносной и автоматической. Схватив за левый рукав, она изо всей силы ударила его кулаком в живот. Гай со стоном согнулся, но не выпустил ее. Тогда она применила один из приемов Нарико и швырнула его на каменный пол. Он снова застонал и замолк.

Авиза повернулась и вышла из комнаты. Она точно так же дрожала, как после поединка с Питом. Решив, что ей удастся обрести спокойствие в кладовой с целебными травами, она отправилась туда. Ее взволновала не грубая попытка Гая соблазнить ее, а его заверения, что она лишает Кристиана возможности доказать свое мужество.

Авиза остановилась, услышав, как ее окликнули по имени. Окинув взглядом зал, украшенный веточками остролиста и тиса, она заметила лорда де Соммервиля, лихорадочно делающего ей знаки. Она подобрала юбки и бросилась навстречу барону.

Чем дольше она не будет возвращаться в свои комнаты, думала она, тем больше у нее будет надежды на то, что Гай найдет кого-нибудь, кто согласится его утешить. Внезапно ее схватили в охапку. Она уже готовилась поднять руки, чтобы отразить нападение, когда осознала, что ее обнимают две женщины. Этих женщин она привыкла называть сестрами.

Та, что повыше ростом, была все-таки на полголовы ниже Авизы. Она прошептала ей на ухо:

– Мне жаль, что мы опоздали. Буря задержала нас на несколько дней.

Авиза разомкнула объятия и не смогла удержаться от улыбки, оглядывая обеих сестер из аббатства Святого Иуды. Сестра Мавиза, только что шептавшая ей на ухо извинения, была почти такой же светловолосой, как Авиза, или чуточку потемнее. Сложена она была, как еж. У нее было круглое лицо и круглые руки. Да и все ее тело было круглым. Облик сестры Мавизы мог обмануть только того, кто не вступал с ней в рукопашный бой, потому что движения ее были стремительны, как у лисицы.

Авиза удивилась, увидев рядом с ней сестру Эрмангардину. Она была столь же темноволосой, сколь Авиза белокурой. Сестра Эрмангардина была не старше Болдуина. У нее было невинное личико, вполне ей подходившее, потому что она была еще менее светской, чем другие девушки ее возраста, жившие в аббатстве.

Почему аббатиса послала ее?

Сказав сестрам, чтобы они ожидали ее у стола в углу, откуда хорошо просматривался весь зал, Авиза направилась к лорду де Соммервилю поблагодарить его за то, что он дал ей знать о прибытии подруг. Она притворилась, что не замечает любопытства барона, вызванного тем, что в его замок прибыли две молодые женщины и спросили об Авизе. Из его слов она уяснила, что королева не сказала ему ничего, кроме того, что ему следует ожидать Авизу.

Сестра Мавиза предупредила свою юную спутницу держать язык за зубами, когда Авиза присоединилась к ним за столом.

– Ты должна сдерживать свои порывы, – сказала сестра Мавиза, потом улыбнулась Авизе, севшей с ней рядом. – В аббатстве тебя очень не хватает, дорогая сестра. Нас беспокоило твое отсутствие, пока мы не узнали, для каких целей было основано аббатство.

– И все это знают?

– Аббатиса вкратце рассказала нам после твоего отъезда.

Она рассмеялась, и ее нежный смех разнесся по залу.

– По аббатству поползли разные слухи, и аббатиса решила, что ей следует быть честной с нами.

Сестра Эрмангардина вмешалась в разговор:

– И мы были так горды.

– Гордыня – грех, – напомнила ей сестра Мавиза. – Тебе следует помнить, чему тебя учили, сес... Эрмангардина... – Она покраснела. – Мы не можем забыть, как обращаемся друг к другу в аббатстве, и не можем запомнить, как обращаются друг к другу те, кто живет за его стенами.

Авиза кивнула. Она должна запомнить этот урок, потому что одно беззаботно слетевшее с уст слово может выдать правду, которую она старалась скрыть.

– Я рада, что вы здесь.

– Я была удивлена, когда аббатиса попросила меня сделать вид, что я твоя сестра по рождению. Это потому, что у нас почти одинаковый цвет волос. Думаю, аббатиса предпочла бы отправить сестру Мэллори, но у нее волосы цвета черного дерева, как у нашей юной подруги.

Мавиза рассмеялась, потянувшись за куском хлеба, оставленным на столе. Разломив его пополам, она протянула половину Эрмангардине.

Девочка подалась вперед, чтобы задать вопрос:

– А где отхожее место? Я лопну, если проглочу еще хоть кусочек.

Авиза указала ей, куда идти, и, подождав, пока та оказалась на достаточном расстоянии, чтобы не услышать их разговора, спросила:

– Я понимаю, почему аббатиса послала тебя, но почему Эрмангардину?

– Мне тоже было любопытно узнать, но Эрмангардина или избегает прямого ответа, или говорит правду, отвечая, что аббатиса не сказала ей ничего, кроме того, что она должна сопровождать меня в роли служанки.

– Тебе подобало бы иметь служанку.

– А ее присутствие придает моему рассказу о побеге от врагов моей семьи некоторое правдоподобие.

– Расскажи мне свою историю, а то я сболтну что-нибудь не то, если меня спросят.

Мавиза поспешила рассказать ей историю своего мнимого побега от Уэйна из Мурберга в одежде крестьянки во время праздника по случаю предстоящей свадьбы барона с дочерью его врага. В этой истории был смысл, потому что, женившись на дочери врага, барон имел законное основание претендовать на земли, отнятые силой.

– Как тебе удалось бежать, если слуги барона сторожили у двери твоей комнаты? – спросила Авиза, как только вернулась Эрмангардина, села на скамью и взяла кусок хлеба.

– Я не п-помню.

Девочка вступила в разговор, говоря невнятно, оттого что у нее был полный рот хлеба:

– Ты усыпила их, налив им в вино отвара, который получила от пожалевшей тебя служанки, доставшей его в баронской кладовой.

Мавиза со смехом принялась обнимать девочку.

– Может быть, аббатиса потому и отправила тебя со мной. Ты так хорошо помнишь все мелочи. Расскажи нам, Авиза, что случилось с тобой с того момента, как ты покинула аббатство.

Авиза послушалась, но опустила много подробностей, остановившись только на том, что удержала Кристиана от поездки в Кентербери. Ну, например, не стала рассказывать о попытке Пита выдать ей Кристиана в обмен на кольцо. Не стала она рассказывать также и о том, как была вынуждена обнаружить свое воинское искусство, которому ее обучали в аббатстве. И что самое главное, умолчала она и о своем постоянном влечении к Кристиану. Может, опасалась, что сестры станут бранить ее за слабость, или боялась, что они ее выдадут.

– Ты так восхищаешься сэром Кристианом, – сказала Мавиза, складывая руки на столе. – Это заметно, потому что ты улыбаешься каждый раз, произнося его имя.

– Он достоин восхищения.

– Хорошо, что тебе удалось ввести его в заблуждение, – сказала Мавиза, понижая голос. – Ситуация в Кентербери становится все более тревожной.

– Что случилось?

– Архиепископ вернулся в собор, но ходят слухи, что он намерен отлучить от церкви любого, кто встанет на сторону короля. Ходят даже слухи, что он намерен отлучить от церкви самого короля.

Авиза быстрым шепотом прочла молитву. Если эти слухи правдивы, впрочем, даже если они ложны, то, когда они достигнут ушей короля по ту сторону Ла-Манша, Генрих, вероятно, не сможет сдержать свой гнев. И это заставит его сделать что-нибудь такое, что разъединит Англию. И тогда никакая история, как бы искусно ни придумала ее Авиза, не удержит Кристиана от того, чтобы попытать счастья с людьми короля.

– Это он? – спросила Мавиза.

Авиза повернулась. Хотя не менее пятнадцати футов отделяло ее от арки, где стоял Кристиан, она могла видеть его лицо так же ясно, как если бы он держал ее в своих объятиях. Он вошел в ее жизнь и стал неотъемлемой частью ее мыслей, бодрствовала она или спала.

Почувствовал ли он, что она не сводит с него глаз? Авиза не была в этом уверена, но он направился к ним.

– Так это он? – повторила Мавиза, сжав руку Авизы.

– Да.

– Ты не сказала, что он такой... такой... – Она захихикала, как будто была такого же возраста, как Эрмангардина.

Авиза кивнула. В Кристиане было все. Он был таким сильным, таким красивым, ему так хотелось доказывать свою отвагу, он был таким надменным и раздражающим, ну, словом, в нем было все. Как случилось, что он проник в ее сердце, несмотря на твердое решение Авизы думать только о своей миссии? Неужели это произошло в тот самый момент, когда она впервые его увидела? Или когда он впервые ее поцеловал? Может быть, когда они стояли лицом к лицу и ссорились из-за ее меча? Это могло случиться в любой момент. Она не могла бы сказать, когда именно.

– Он идет сюда, – в панике пробормотала Эрмангардина.

– Сделай глубокий вдох, – посоветовала Авиза.

Она хотела предупредить обеих сестер, чтобы они держали под контролем свои чувства, когда будут разговаривать с Кристианом, но он был уже слишком близко и мог услышать ее слова. Поэтому она удовольствовалась только тем, что многозначительно нахмурилась.

– Я слышал, что у тебя прекрасные новости, Авиза, – сказал он с улыбкой более широкой и открытой, чем она когда-либо видела у него.

– Самые лучшие, какие только могут быть.

Она встала, сделав знак Мавизе последовать ее примеру.

– Моя сестра со своей служанкой.

– Миледи...

Он склонился к руке Мавизы, и краска бросилась ей в лицо.

Эрмангардина хихикнула.

– Моя дорогая сестрица, – сказала Авиза с улыбкой, – позволь представить тебе сэра Кристиана Ловелла, рыцаря на службе короля Генриха.

– Для меня честь познакомиться с вами, – задыхаясь, вымолвила Мавиза. – Она откашлялась, прочищая горло, потом сказала своим нормальным голосом: – рассказывала нам, что вы взяли на себя обязательство помочь вызволить меня. Наша семья всегда будет благодарна вашей, сэр Кристиан.

– Напротив, за мной долг.

Он снова почтительно склонил голову.

– Если я осмелюсь вас попросить, извините нас с Авизой. Нам надо перекинуться парой слов.

Мавиза посмотрела на Авизу, прежде чем ответить.

– Разумеется. Я должна поблагодарить лорда де Соммервиля за то, что принял меня. Я как-то упустила из виду, что должна отдать ему долг учтивости, оттого что меня ослепила радость встречи с сестрой. Возвращайтесь, как только сможете, чтобы мы могли еще поговорить о наших приключениях.

Кристиан предложил Авизе руку. Она бросила ободряющий взгляд на сестер, прежде чем пересечь зал вместе с ним. Он не ответил на ее вопрос, чего он от нее хочет. Вместо этого повел ее к лестнице в комнату, где они остановились. Кристиан вошел в среднюю из трех спален и закрыл за собой дверь. Подойдя к двери, выходившей в комнату, где все еще спал Болдуин, он закрыл и ее. Дверь в третью спальню уже была закрыта.

– Должно быть, ты испытала огромное облегчение, Авиза, – сказал он, и лицо его было замкнутым, как окно, закрытое ставнями. – Я говорил с де Соммервилем, и он заверил меня, что ты и твоя сестра можете оставаться здесь сколько угодно.

– А ты?

– Я никуда не поеду, пока не поправится Болдуин.

Авиза с облегчением вздохнула.

– Значит, ты можешь оставаться уде Соммервиля, – продолжал он, – пока не решишь, что хочешь делать дальше.

– Дальше?

Он нахмурился.

– Ты не можешь вернуться в родной дом, пока лорд Уэйн де Мурберг владеет вашими землями. Он только добьется того, чего хотел с самого начала.

– Ты говоришь так, будто вполне в этом уверен.

– Не важно, как хорошо ты умеешь сражаться, Авиза, но тебе не под силу одолеть целый гарнизон вооруженных людей.

Она фыркнула и подавилась смехом, не задумываясь о том, что произведенный ею звук не подобает леди.

– Ты столь невысокого мнения обо мне, что считаешь меня способной на такой абсурдный поступок?

– Нет, я очень высоко ценю твое искусство. Так скажи мне, что случилось, Авиза, – произнес он.

– Лорд де Соммервиль позвал меня, чтобы сообщить, что моя сестра...

– Нет, не там, внизу, а здесь. – Он указал на пол под окном. – Я нашел там своего брата лежащим без чувств. Когда мне, наконец, удалось привести его в чувство, он бормотал твое имя.

– Может быть, тебе следовало послать за женщиной. Похоже, что его способна растормошить любая женщина.

Кристиан присел на краешек стола.

– Особенно такая, как ты.

– Если ты полагаешь, что я искушала его, то ошибаешься.

– Я не думаю, что ты его искушала. – Он улыбнулся, протянул к ней руку, и их пальцы переплелись. – Ты не привечала его, не делала ничего подобного. Я попросил бы тебя обходиться с ним помягче, если он будет настолько глуп, что снова попытается строить тебе куры.

– У него ничего не сломано?

Кристиан рассмеялся.

– Нет, но только потому, что, как я полагаю, ты проявила осторожность и всего лишь поучила его хорошим манерам. – Он привлек ее к себе. – Обещай мне, Авиза, что проявишь мягкость к моему брату.

– Если он оставит меня в покое.

– Оставит. Он усвоил твой урок. – Его рука скользнула по ее спине. – Но я твоего урока не усвоил.

Она схватила его за ворот и прошептала:

– Я рада.

И когда Авиза прижалась губами к губам Кристиана, из ее головы улетучились все мысли о его брате. Исчезли все мысли о ее обмане. И осталась только одна, хотя трудно было думать, когда всю ее пронизывало наслаждение. Она должна была сделать все, что угодно, лишь бы этот человек остался в живых.

Все, что угодно.