Глава 26

Две недели спустя Девлен стоял в бальном зале, разглядывая юных девиц на выданье и ловя на себе придирчивые взгляды почтенных матрон. Каждая из пожилых дам желала удостовериться, что Гордон достаточно хорош для ее дочери, и потому внимательно следила за перспективным женихом, готовая отметить любой его промах. Дочери же, как правило, не отличались подобной взыскательностью.

Одна храбрая юная леди, чей корсаж с чрезмерным обилием кружев походил на пару носовых платков, напомнила ему Беатрис. Не внешностью (девица была низенькой миниатюрной блондинкой), но отчаянной дерзостью. Она бесстрашно пожирала его глазами, обмахиваясь веером и хлопая ресницами.

– Вон та красотка строит вам глазки, Гордон.

Обернувшись, Девлен увидел знакомого, глазевшего на ту же юную леди. Подобное повышенное внимание нисколько не смущало девицу – напротив, она казалась довольной.

– Пожалуй, в этом деле я пас. Милости прошу.

– У нее нет денег. Ходят слухи, что ее мать охотится за титулом. И вдобавок за состоянием. Жаль, девица – настоящая красавица.

Девлен оставил это замечание без внимания, и собеседник с любопытством взглянул на него.

– Не ожидал вас здесь увидеть. Обычно вы не слишком жалуете приемы вроде этого.

– Мне вдруг захотелось показаться в свете.

– Вы не надумали жениться?

– Господи, нет.

– Это никого не удивило бы, ведь рядом с вами такая великолепная женщина.

– Как, черт возьми, вы об этом узнали?

– Боже мой, Девлен, да все вокруг знают о Фелисии.

– Ах, о ней!

– А вы подумали, я говорил о ком-то другом?

Девлен покачал головой, но его собеседника это не убедило.

«Черт, как же зовут этого назойливого молодчика? Ричард? Что-то похожее. Неужели хозяину больше нечего предложить гостям, кроме приторно-сладкого розового пунша? Сейчас куда больше подошло бы виски».

– Так, значит, прекрасная Фелисия получила отставку? – Знакомый придвинулся ближе. – Не терпится узнать, кто ваша новая возлюбленная. Вы не хотите поведать о ней?

– Нет.

– Но вы ведь уже нашли замену Фелисии?

– Не понимаю, какого дьявола я тут делаю? – Девлен повернулся к собеседнику. – Почему вы здесь?

– Присматриваю себе жену. Меня осаждают со всех сторон, – посетовал тот. – Но я ищу богатую наследницу. Женщину, питающую слабость к бедным мужчинам и готовую боготворить мужа.

– Так этого, по-вашему, и хотят женщины?

– Черт меня побери, если бы я знал, – с унылой улыбкой ответил знакомый. – У меня пять сестер, и все они совершенно непохожи друг на друга. Иногда они непохожи даже на самих себя. Все зависит от настроения.

Беатрис во всех ситуациях оставалась самой собой. И все же она всегда казалась разной, хотя и неизменно очаровательной. Ее настроение менялось с легкостью летнего ветерка. Но даже ее гнев нравился Девлену. Он подчас ловил себя на том, что нарочно отстаивает мнение, которого вовсе не разделяет, лишь бы увидеть сердитое нетерпение Беатрис.

«Господи, ну надо же быть таким болваном!»

Они говорили о литературе, языкознании, истории. К своему удивлению, Девлен рассказал Беатрис во всех подробностях о планах постройки новых скаковых конюшен. Они спорили о политике, религии, о правах женщин и о множестве других вещей, которые Девлен никогда прежде не обсуждал даже с представителями своего пола.

– Я еще никогда не видел вас таким угнетенным и подавленным, Гордон. Может, у вас сорвалась сделка? Я слышал, Мартин заупрямился.

– Он может оставить себе свой завод, если ему так угодно. Я предложил ему хорошую цену.

– Значит, на самом деле вы не слишком-то стремитесь приобрести этот заводишко. Должно быть, вы опрометчиво дали слово. Поторопились. Это бывает.

– Не знал, что меня так легко раскусить.

– Если товар вас не заинтересовал, его не стоит и покупать. Вы ведь наверняка заметили, что большинство дельцов следуют за вами, словно стая карпов за приманкой? Куда вы, туда и они, Гордон.

В другое время Девлена, пожалуй, позабавило бы подобное сравнение.

Оркестр снова заиграл бравурную мелодию, и девица с веером принялась обмахиваться еще отчаяннее.

– Вам бы следовало дать ей шанс, Гордон.

– Я не танцую.

Собеседник взглянул на него с интересом.

– От вас ничего особенного не потребуется. Надо выйти вперед и разыграть из себя эдакого болвана. Все именно так и делают.

– Только не я.

– Тогда даже к лучшему, что вы не ищете себе жену. В этом деле просто необходимо выставляться дураком, знаете ли.

Девлен нащупал в кармане футляр. Пора откланяться. Он пришел на этот шутовской прием, чтобы доказать, хотя бы себе самому, что в его жизни за последние несколько недель ничего не изменилось. Он волен поступать как заблагорассудится, не испытывая мук совести или чувства вины. Он может ходить куда угодно, приятно проводить время, развлекаться и, пресытившись, возвращаться домой.

Но к сожалению, его план не сработал. Развлечься Девлену не удалось. Общество явно тяготило его. Больше всего ему хотелось оказаться наконец дома. Все знакомые женщины казались ему слишком пресными и скучными. Они не отличались умом и тонкостью, зато лицемерия и лживости хватало им с избытком. Ни одна из них не могла сравниться с Беатрис. Девлен попрощался с собеседником, имени которого так и не вспомнил, и потратил добрую четверть часа, чтобы найти хозяев и поблагодарить за любезный прием. Откланявшись, он направился к дверям и провел еще несколько минут в приятной беседе с одним из гостей, поджидая карету.

Усевшись в экипаж, он отдал кучеру хорошо знакомое короткое распоряжение, и карета тотчас тронулась.

В карете горел фонарь. Девлен достал из футляра ожерелье – великолепную россыпь из желтых бриллиантов. Камни засверкали и заискрились в неярких лучах света, «Ожерелье, достойное королевы» – так отозвался о нем ювелир.

Девлен надеялся, что Фелисии понравится подарок.

Беатрис сидела на кровати в комнате, которую Девлен предоставил Роберту. В отличие от герцогских покоев Крэннок-Касла эта комната с нежно-голубыми стенами и нарядными шелковыми занавесками куда больше напоминала детскую. Вдоль стены выстроились три высоких шкафа. Два из них были набиты всевозможными игрушками. Здесь было все, что только мог пожелать любой ребенок.

Беатрис наблюдала, как Роберт выстраивает вокруг подушек и перины свою оловянную армию. Мальчик восторженно описал ей несколько битв, но Беатрис знала не слишком много о военном искусстве, поэтому в ответ лишь глубокомысленно кивала, вежливо изображая интерес, которого не испытывала.

Время от времени она посматривала на каминные часы и тут же отводила взгляд, притворяясь, будто поздний час не имеет значения. А на самом деле минуты тянулись для нее мучительно долго. Роберт уже приготовился ко сну, но не выказывал ни малейшего желания ложиться в постель.

– У меня такое чувство, будто сегодня мне снова приснится кошмар, мисс Синклер.

Конечно же, Беатрис ему не поверила. Разве можно знать заранее, что тебе приснится ночью? К тому же здесь его больше не мучили кошмары.

Но в спальне Роберта Беатрис задержалась отнюдь не из заботы о герцоге. Ее терзали одиночество, злость и уныние. Не находя себе места от тревоги, Беатрис решила провести время в обществе мальчика и позволила ему играть допоздна. Она отлично сознавала, что образцовые гувернантки так не поступают, поэтому к беспокойству примешивалось еще и легкое чувство вины. Покинув Крэннок-Касл, Беатрис то и дело нарушала установленные правила.

Последние недели в Эдинбурге прошли в бесконечных удовольствиях. Если за эту идиллию и приходилось расплачиваться игрой в солдатики до полуночи, Беатрис не считала цену слишком высокой. Роберт поминутно зевал. Недавно герцог и гувернантка поужинали здесь же, в комнате – им доставили еду на подносе. Девлен отправился на официальный прием, который никак не мог пропустить, а без него дом казался странно опустевшим.

Уныло текли минуты. Беатрис стало казаться, что впервые со дня приезда в Эдинбург ей предстоит провести ночь в одиночестве. Где же Девлен? Чем он занят? Часы пробили полночь. Беатрис принялась собирать игрушечных солдатиков, несмотря на бурные протесты Роберта.

– Если вы сейчас же не отправитесь в постель и не попробуете заснуть, завтра вы не сможете заниматься латынью. – Роберт угрюмо посмотрел на нее исподлобья, но гувернантка ответила ему строгим взглядом. – Вы же будете весь день клевать носом, и наша прогулка не состоится.

– Прогулка? Вы пытаетесь подкупить меня, мисс Синклер?

– Пожалуй, да, Роберт. Думаю, нам пора немного оглядеться. Посмотреть Эдинбург. Как, по-вашему? Возможно, нам удастся разыскать здесь кондитерскую.

– Правда?

Беатрис серьезно кивнула. Мальчик позволил подоткнуть ему одеяло и зажечь светильник. Впрочем, в доме Девлена и без того хватало света. Беатрис не переставала удивляться этому непостижимому человеку.

– Вам не снились кошмары с тех пор, как мы покинули Крэннок. Верно?

Мальчик мотнул головой.

– Крэннок-Касл перестал быть для меня домом. – Он беспокойно перевернулся на постели, потянув за собой простыню. – С тех пор как умерли мои родители.

Беатрис ласково улыбнулась мальчику. После смерти родителей деревенский дом Синклеров вызывал у нее те же чувства. Гибель близких меняет жизнь, а мир вокруг становится мрачным и враждебным. Это испытывают на себе все, кому довелось столкнуться со смертью, даже дети.

Беатрис протянула руку и пригладила всклокоченные вихры мальчика. Он снова шумно зевнул.

– Расскажите мне историю, но только не басню.

– Но я не знаю других историй.

– Расскажите о том, как вы были маленькой девочкой.

– Когда я была маленькой?

– Такой, как я.

– Но вы совсем не похожи на маленького мальчика. Сейчас вам семь, а в следующий миг уже все двадцать семь.

– Вы уклоняетесь от темы, мисс Синклер.

Беатрис улыбнулась:

– Ну да, верно. Мою жизнь не назовешь богатой событиями. Раньше с нами жила бабушка. Это она научила меня французскому. Когда бабушка умерла, мы переехали в Килбридден-Виллидж. Мне тогда исполнилось двенадцать. Я хорошо это помню, потому что мы оказались на новом месте как раз накануне моего дня рождения.

– Вам устроили праздник? Вручили подарки?

Беатрис покачала головой.

– Царила такая суматохе, что все об этом забыли. Прошло не меньше месяца, прежде чем моя мать спохватилась.

– Ну, я бы такого не спустил, мисс Синклер, и никому бы не позволил забыть о моем дне рождения. Я родился двадцать шестого июня, – на всякий случай добавил Роберт.

– Надо будет запомнить.

– А где вы жили раньше?

– В маленьком домике, на границе Англии и Шотландии. Чудесное место. Отец держал там небольшое хозяйство. Не слишком хорошо помню те времена, но там я была по-настоящему счастлива. – Беатрис укрыла плечи Роберта одеялом. – Вот и все мои приключения. Я же говорила, что мне особенно не о чем рассказывать.

– А у вас были друзья?

– Моя лучшая подруга жила в Килбридден-Виллидж. Кстати, я познакомилась с ней как раз в свой день рождения. Ее звали Салли.

– Вы все еще дружите?

Салли была среди тех, чью жизнь унесла эпидемия холеры. В день ее смерти на деревню обрушилась страшная буря, дикая и неистовая. Ветром сорвало всю листву с деревьев, остались торчать одни лишь голые сучья. Птицы замолкли. С небес лился нескончаемый дождь. Крупные тяжелые капли напоминали слезы. Но Беатрис молча кивнула в ответ, не желая расстраивать Роберта.

– А к чему все эти расспросы насчет друзей?

– У меня нет друзей. Я ведь герцог Брикин. Разве у меня могут быть друзья?

Беатрис наклонилась и поцеловала его в лоб, прежде чем мальчик успел увернуться.

– У вас обязательно появятся друзья. Может, когда вы пойдете в школу.

– А почему не здесь, в Эдинбурге?

– Пожалуй, я разошлю записки всем своим знакомым с извещением о том, что герцог Брикин принимает гостей. Но только тех, кому около семи лет.

В комнату вошел Девлен. Роберт радостно просиял.

– Вы правда могли бы это сделать?

Беатрис подняла голову и улыбнулась. Девлен был так хорош собой, что на мгновение у нее замерло сердце от восхищения. Она встала, обошла кровать и шагнула ему навстречу. Девлен подошел к девушке, взял ее руку и поднес к губам.

– Как прошел вечер?

– Те четыре часа, что вас не было? Прекрасно.

Девлен наклонил голову, собираясь поцеловать Беатрис, но в последний момент опомнился и бросил взгляд на кузена.

– Отвернитесь, Роберт. Я собираюсь поцеловать вашу гувернантку.

– Я герцог, – возразил мальчик, – и мне стоит научиться подобным вещам.

– Но только не сейчас. И не от меня.

Он повернулся спиной к кровати Роберта, притянул к себе Беатрис и принялся целовать, пока у нее не онемели губы.

– Можно мне проводить вас в вашу спальню? – спросил он, выпустив девушку из рук.

– Я буду рада. – Беатрис остановилась в дверях и бросила последний взгляд на Роберта. – Приятных снов.

На мгновение мальчик притворился спящим, но тут же открыл глаза.

– Я голоден.

– Завтра.

– Я хочу пить.

– Завтра.

Роберт тяжело вздохнул.

– Доброй ночи, мисс Синклер.

– Доброй ночи, Роберт.

– Доброй ночи, Девлен.

– Идем спать, – улыбнулся Девлен, выводя девушку в холл. Он все еще держал Беатрис за руку, и на мгновение ей показалось, что они оба – парочка детей, бесшумно пробирающихся по коридору в дальнее крыло. Впервые она мысленно поблагодарила Девлена за то, что он отвел ей комнату подальше от покоев Роберта.

Надо было попрощаться с Беатрис у дверей ее спальни, но Девлен распахнул дверь и отступил в сторону. Когда Беатрис перешагнула порог, он вошел и закрыл за собой дверь. Их мгновенно окутал мрак. В темноте Беатрис внезапно почувствовала неведомую прежде свободу. Она обвила руками шею Девлена, встала на цыпочки и прижалась губами к его губам.

– Спасибо тебе, – нежно шепнула она.

– За что?

– За то, что ты так добр к Роберту.

– Любой поступил бы так, – пожал плечами Девлен.

– И все же кто-то желает ему зла.

– Нам обязательно говорить об этом прямо сейчас?

– А нам вообще обязательно говорить?

– Беатрис, я потрясен.

– Правда? – Она потянулась, чтобы поцеловать его смеющийся рот.

– Твое платье не так-то просто снять.

– Ничего подобного, как раз наоборот.

Он обхватил ладонями талию Беатрис, потом его пальцы медленно скользнули вверх и ухватили ее за грудь.

– У тебя много платьев? Боюсь, я скоро сорву с тебя одно.

– У меня их всего три. Но если ты предложишь купить мне новое, хочу заверить тебя, что не приму такой подарок.

– А как ты узнала, что я собираюсь предложить тебе новое платье?

– Это так похоже на тебя. Ты ведь очень щедрый.

Девлен наклонился, прижавшись щекой к щеке Беатрис.

– Не особенно-то я щедр с другими людьми, Беатрис. Но мне очень хочется осыпать тебя подарками.

– Тогда пусть тебя сдерживает мысль о том, что я их не приму.

– Ты любишь танцевать?

– Танцевать? – Беатрис слегка отстранилась и посмотрела на Девлена, но в комнате было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. – Да, мне нравятся деревенские танцы. А почему ты спрашиваешь?

– Я бы хотел потанцевать с тобой. Я понял это только сегодня вечером.

– Правда? Мне так приятно это слышать. Как мило с твоей стороны.

– Во мне нет ничего милого. Ненавижу это слово.

– Ладно, ты добр и хорошо воспитан.

– Только потому, что ты пробуждаешь все лучшее во мне.

Он медленно, но умело расстегнул корсаж Беатрис, затем проворно расшнуровал корсет. Его пальцы двигались в темноте с удивительной ловкостью. В следующее мгновение девушка уже стояла в одной сорочке, а ее платье и корсет висели на стуле.

Беатрис стянула с плеч Девлена сюртук, не заботясь о том, что он упал на пол. Вскоре туда же отправился и жилет. Беатрис легко расстегнула его, не уступая Девлену в сноровке. За прошедшие несколько недель они хорошо изучили одежду друг друга. Настала очередь рубашки. Беатрис расстегнула пуговицу, наклонилась и поцеловала обнаженную грудь Девлена. Так за каждой пуговицей следовал поцелуй.

Пока она снимала с Девлена одежду, он с нежностью ласкал ее тело. Его руки скользнули к бедрам, легко коснулись ягодиц и принялись гладить спину, вызывая у девушки дрожь наслаждения.

Они не уступали друг другу в чувственности. В этой сфере богатый промышленник и нищая гувернантка были равны. Девлен обладал огромным состоянием, обширными владениями и блестящим положением в обществе. Беатрис не могла похвастаться громким именем, а все ее имущество составлял ветхий дом и потрепанный саквояж со скудными пожитками. Никто не добивался ее внимания, не требовал ее непременного присутствия на званом обеде. Ей не приходилось, как Девлену, разбирать каждый день толстые пачки приглашений.

Девлен подхватил Беатрис на руки и понес к кровати. Сейчас им обоим хотелось наслаждаться друг другом, без лихорадочной поспешности, смакуя каждое мгновение. Нежность переполняла их. Беатрис дотронулась до лица Девлена.

«Не забывай меня. Никогда».

В этот момент они не говорили, не поддразнивали друг друга, не обменивались шутками.

После бесконечно долгих минут блаженства, когда их тела слились, Беатрис выгнулась на постели и тихо застонала.

– Пожалуйста, – взмолилась она, зная, что только Девлен может утолить ее нестерпимую жажду.

Позднее, замирая в счастливом умиротворении, она еще теснее прижалась к нему. Глаза ее слипались, тело парило на волнах наслаждения. Проваливаясь в сон, она различила, как Девлен прошептал ее имя, и улыбнулась. Впервые за долгие месяцы в ее душе царили покой и безмятежность.

Девлен встал с постели и натянул одежду – в коридоре ему мог встретиться кто-то из прислуги, а он не желал вызывать пересуды – после чего вышел из комнаты и бесшумно закрыл за собой дверь.

После ночи любви он часто впадал в задумчивость. Так было и на этот раз. Девлен не находил себе места. Он чертовски устал чувствовать себя виноватым из-за Беатрис Синклер.

Эта женщина сводила его с ума.

Его постоянно тянуло к ней. Наверняка и она испытывала то же самое. Но похоже, ее это вовсе не приводило в смятение, в то время как Девлена все больше терзало беспокойство. Вот и сейчас Беатрис уютно свернулась в клубочек и спокойно спала, а он бродил среди ночи по коридорам собственного дома словно привидение.

Ему бы следовало оставить ее в покое. Так почему он никак не может на это решиться?

Он должен отослать ее назад в деревню, снабдив достаточным количеством денег, чтобы она безбедно жила до конца своих дней. Выделить ей приданое, черт возьми. Располагая собственными средствами, она легко смогла бы выйти замуж за какого-нибудь фермера, пивовара или лавочника.

Но зачем ему прогонять Беатрис?

Потому что такой женщине, как она, не пристало прятаться в тени. Потому что Девлен Гордон не привык ходить крадучись, словно помешанный на женщинах сластолюбец, который никак не может утолить свою страсть. Потому что он не желает обращаться с Беатрис Синклер как с содержанкой.

Беатрис получила традиционное воспитание. И уж если быть честным, она была куда образованнее Девлена. Эта изумительная девушка обладала безупречными манерами, великолепной речью и досадной особенностью всегда одерживать верх в споре.

«Так какого же дьявола я обращаюсь с ней словно с дешевой девкой из лондонского порта? Вот проклятие!»