Глава 24

Когда Беатрис проснулась, уже стемнело. Шторы были задернуты. Некоторое время она лежала в темноте, силясь понять, где находится. Воспоминания минувшего дня понемногу всплывали у нее перед глазами… Она в Эдинбурге, в том самом городе, куда всегда стремилась вернуться. Ее родителей и друзей уже нет в живых, а в ее жизни произошли разительные перемены. Мужчина, который стал ее любовником, превратился в человека, на которого она теперь работает. И новый хозяин дал ей эту прелестную комнату.

«В обмен на мою девственность? Какая глупая мысль!»

Девлен ей ничего не должен, хотя в целом пережитый опыт разочаровал Беатрис. Она отнюдь не рассматривала свое тело как предмет торговли, к тому же никогда не жалела о приобретенных знаниях.

Она медленно села на постели. Жаль, что тому, кто задернул шторы, не пришло в голову зажечь заодно свечи или лампу. Но пока Беатрис раздумывала, где могут находиться спички, она услышала легкое шуршание ткани, приглушенный звук шагов, словно кто-то ступал по ковру с цветочным узором. Беатрис окатило волной леденящего ужаса.

Девушка вцепилась в простыню и натянула ее до самого подбородка.

– Кто здесь?

– Простите меня, – извинился Девлен. Он чиркнул спичкой и зажег масляную лампу. Комната наполнилась мягким светом, а в том углу, где сидел Девлен, к потолку поднялась огромная вытянутая тень.

Девлен поднялся на ноги, и его тень, скользнув по стене, уменьшилась до обычных размеров.

– Как давно вы здесь? Вы наблюдали за мной, пока я спала?

– Не так уж долго. Я хотел предложить вам прокатиться в экипаже на закате, но, боюсь, время уже упущено.

– Мне очень жаль. Я не собиралась спать так долго.

– Вы сильно устали. Мы оба почти не спали прошлой ночью.

– Да. – Беатрис втайне гордилась тем, что могла спокойно и невозмутимо говорить о вчерашней ночи, Девлен тоже держался непринужденно. Обычно люди склонны драматизировать все, что касается потери невинности, но Беатрис не могла бы представить себе Девлена, театрально заламывающего руки. Разве что ему понадобилось бы обольстить какую-нибудь наивную простушку. – А мы не могли бы отправиться на прогулку завтра вечером?

– Мы сделаем так, как вы пожелаете. – Он подошел к краю кровати, протянул руку и отвел непослушный локон с щеки Беатрис. Девушка и не подумала причесаться перед сном. «Теперь придется долго распутывать волосы», – с запоздалым раскаянием подумала она. Ей вовсе не хотелось, чтобы Девлен видел ее непричесанной.

Лампа едва освещала комнату, и фигуры Девлена и Беатрис напоминали две склонившиеся друг к другу тени.

– Ох, мне бы следовало позаботиться о Роберте.

– О нем можете не волноваться. Он надоедает кухарке, в очередной раз выпрашивая сладкое печенье. Думаю, он только рад, что вас нет поблизости.

– Я оказалась нерадивой гувернанткой.

– Любой мальчишка радуется возможности ускользнуть из-под опеки, даже такой приятной опеки, как ваша.

– Перестаньте, Девлен.

– Перестать?

– Вы расточаете мне слишком много комплиментов.

– А вы не знаете, как вести себя со мной?

– Так вы твердо намерены продолжать?

– Выводить вас из равновесия? Возможно. Мне нравится видеть вас в замешательстве, мисс Синклер. Вы совершенно очаровательны, когда смущаетесь.

– Но до вас мне далеко. Вы так обворожительны.

– А вы довольно быстро учитесь, как я погляжу. Но, должен вас предупредить, я не так чувствителен к комплиментам, как вы. Я давно привык к похвалам. – Беатрис не нашлась что ответить. Похоже, в этом словесном поединке победа осталась за Девленом. – Кстати, вот мы и подошли к вопросу, который нам предстоит обсудить, – добавил он. Беатрис хорошо представляла себе, о каком вопросе идет речь, и ей совершенно не хотелось его обсуждать. – Я ведь говорил вам, что вы не получите удовольствия.

– Да, говорили. И я признательна вам за то, что вы не солгали, Девлен.

Отрывистый смех Девлена заставил Беатрис вздрогнуть.

– Не солгал? Да я обобрал вас, лишил невинности, только и всего.

– Это вовсе не так. Вы не сделали ничего против моего желания.

– Тогда скажите мне, раз уж мы так откровенны друг с другом. Вы решились бы на это, если бы знали наперед, как это будет в действительности?

Беатрис задумалась.

– Наверное, нет, – произнесла она наконец после долгого молчания. – Я не хотела бы снова пережить подобное.

– Что ж, по крайней мере, честно. Я начинаю думать, что искренность не такая уж и ценная добродетель.

Беатрис соскользнула с дальнего края кровати.

– Кажется, вы раздосадованы.

– Вовсе нет. – Девлен обогнул кровать и подошел к Беатрис. – Ну хорошо. Да, я раздосадован. Я ждал от вас совсем другого ответа. Я надеялся, что наша близость доставила вам хотя бы немного удовольствия. Тогда вы захотели бы повторить опыт, и я смог бы доказать вам, что то, о чем вы вспоминаете с сожалением, способно приносить наслаждение. Не стоит судить по первому впечатлению.

– Наверное, для вас все иначе, Девлен. Я могла бы решиться на это только ради вас.

– Я никогда не был эгоистичным любовником, Беатрис. Простите, но ваше замечание немного обидело меня.

– К чему спорить о таких бессмысленных вещах? – Девлен растерянно замолчал. – Я вовсе не хотела обидеть вас, – поспешно добавила Беатрис, робко положив руку Девлену на плечо, и тотчас почувствовала, как он вздрогнул всем телом. – Простите меня. – Девлен не ответил, и Беатрис шагнула ближе. – Вы сами говорили, что с девственницами слишком много мороки.

– Я пришел, чтобы показать вам кое-что, – сказал он. – Мое маленькое новшество.

– Мне действительно нужно позаботиться о Роберте.

Неожиданно Девлен протянул руку и нежно погладил Беатрис по щеке. Девушка смущенно отвернулась. Ее словно окатило горячей волной, сердце гулко забилось, и стало трудно дышать. Рассудком она понимала, что случится дальше, но тело, по-видимому, так и не усвоило урок.

– С Робертом ничего не случится, Беатрис. Когда ему надоест приставать к кухарке, он примется разглядывать новых оловянных солдатиков, которых я ему купил.

Она прижала ладонь к груди Девлена. Полотно его рубашки было удивительно мягким на ощупь. Только богатые люди носят такую одежду. Тонкие швы почти неразличимы, а ткань до того легкая, что похожа на шелк.

«Уходи. Оставь меня. Умоляю», – хотелось крикнуть Беатрис, но она так и не смогла произнести эти слова.

– Беатрис, – нежно шепнул Девлен.

Ресницы ее затрепетали, глазамедленно закрылись, голова склонилась ему на грудь. Девлен обнял Беатрис, и ее глупое тело не пожелало прислушаться к доводам рассудка, а ноги сами собой шагнули ему навстречу.

Ей хотелось, чтобы Девлен поцеловал ее. И когда она запрокинула голову, он прижался губами к ее губам. Радушный хозяин, готовый на все, лишь бы угодить своей гостье.

Ее губы раскрылись, язык робко коснулся языка. Руки Беатрис обвили плечи Девлена. Встав на цыпочки, она прильнула к нему всем телом, почти лишенным одежды.

Девлен обнял ее, приподнял, а затем медленно опустил, прижимая к себе. Сквозь одежду Беатрис ощутила его напряженную плоть. И вновь жаркая волна дрожи прошла по ее телу, и снова их губы слились в страстном поцелуе.

В следующий миг Беатрис уже пылала, охваченная желанием. Вся ее решимость держаться на расстоянии, все мысли и сомнения развеялись как дым. Если бы Девлен предложил ей сейчас вернуться в постель, она без размышлений упала бы на подушки. Слава богу, он этого не сделал.

Он медленно и неохотно отстранился, поцеловал ее, а затем прижался губами к ее щеке и хрипло зашептал, прерывисто дыша:

– Не сейчас, Беатрис, еще рано. У меня есть для вас сюрприз.

Беатрис с трудом разбирала его шепот. Ей не хотелось никаких сюрпризов. Не хотелось ужинать. Не хотелось быть сдержанной и благоразумной. Она хотела снова вдохнуть полной грудью, но мешало бешеное биение сердца. Больше всего ей хотелось бы усмирить нестерпимую жажду, сжигавшую ее изнутри. Ее тело томилось в ожидании, лихорадочно горело в предвкушении того, что должно было случиться. Разумом она понимала, чего хочет ее плоть. Она жаждала прикосновений Девлена. Беатрис знала: его руки способны ласкать, гладить, дразнить, дарить наслаждение, но вместе с ласками неизбежно придет и боль. И эта боль страшила ее.

– Пойдемте со мной. – Его рука соскользнула с плеча Беатрис. Он нашел ее ладонь, их пальцы сплелись, и Девлен потянул девушку за собой к двери.

– Но я не одета, – запротестовала она.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Девлен. – Вам и не нужно одеваться.

Он раскрыл дверь и внимательно оглядел коридор. Беатрис мысленно взмолилась, чтобы в холле не оказалось никого из горничных или лакеев. Убедившись, что коридор пуст, Девлен вывел Беатрис из комнаты, прикрыл дверь и повел девушку к себе в спальню. Беатрис неохотно шла за ним, не в силах сопротивляться его натиску.

Но похоже, Девлен вовсе не собирался соблазнять ее. Обойдя стоявшую на возвышении кровать, он повел Беатрис в глубину спальни, в смежную комнату. Отомкнув замок, он толчком распахнул дверь и пропустил Беатрис вперед.

Девушка замерла, изумленно разглядывая диковинную комнату.

Лишенные украшений каменные стены казались голыми. На полу ни единого ковра. Эта странная комната была бы холодной словно склеп, если бы одну из стен не занимал огромный камин, от пола до потолка. Над огнем булькал пузатый медный котел с кипящей водой. В центре комнаты помещался гигантский медный чан со множеством трубок, протянутых от чана к камину и вниз, к желобу в полу.

– Это ванна, – с гордостью пояснил Девлен. – Если вам нужна горячая вода, достаточно всего лишь повернуть кран. – Он указал на ручку, возвышавшуюся над краем чана. – Еще одна труба ведет к резервуару на крыше, откуда поступает холодная вода.

– Боже мой!

– Когда вы вдоволь нанежитесь в ванне, просто выдерните затычку на дне, и вода стечет по желобу в специально отведенное для нее место в саду.

Никогда в жизни Беатрис не видела ничего подобного! Когда она призналась в этом Девлену, тот вспыхнул от удовольствия словно мальчишка.

Потом он вынул из кармана ключ и вручил Беатрис.

– Это ключ от комнаты. Я подумал, что вам захочется принять ванну. В одиночестве. Чтобы никто не мешал.

Беатрис с наслаждением погрузилась бы сейчас в теплую поду и испробовала чудесную ванну Девлена. В ее доме тоже держали большой чан для купания, но чтобы его наполнить, приходилось слишком долго нагревать воду. Намного проще было просто облить себя водой из лохани.

Беатрис кивнула. Внимание Девлена тронуло ее. Как приятно, когда хозяин так богат, что может позволить себе держать в доме подобное чудо.

Но прежде чем она успела поблагодарить Девлена, он неслышно выскользнул из комнаты.

Беатрис повернула ключ в замке, сняла капот и повесила его на крючок рядом с дверью. Потом подошла к ванне и заглянула внутрь. В этом огромном чане, где свободно мог вытянуться Девлен, хватило бы места даже на двоих.

Пробка свободно вошла в отверстие на дне ванны. Беатрис осторожно взялась за рычаг, повернула его, и в ванну полилась ровная струя горячей воды. Добавив холодной, Беатрис сняла рубашку и встала на деревянную ступеньку рядом с ванной. Потом робко переступила через край сначала одной ногой, затем – другой и с блаженным вздохом погрузилась в горячую воду. Несколько минут она лежала в воде, чувствуя себя по-настоящему счастливой. Такой приятной расслабленности она не испытывала уже многие месяцы.

– Я так и думал, что вам понравится. – Беатрис открыла глаза и села, пытаясь прикрыть руками грудь. – Забыл предупредить, что у меня есть второй ключ, – заметил Девлен, входя в комнату и закрывая за собой дверь.

– Да, теперь я и сама это вижу.

– Вы сердитесь?

– Мне бы следовало рассердиться. Вы ведете себя слишком бесцеремонно.

– Не сердитесь. Я вам кое-что принес. – «Кое-что» оказалось подносом, на котором выстроилось около дюжины керамических баночек. На каждой из них красовалась наклейка с надписью. – Мое последнее новшество, – с гордостью сообщил Девлен, поставив поднос рядом с ванной.

Беатрис прочитала несколько надписей на ярлыках: «Сандаловое дерево», «Бергамот», «Лаванда».

– Это мыло?

Девлен кивнул.

– Не хотите попробовать?

«Да, но только оставшись одна», – хотела сказать Беатрис. Гораздо благоразумнее и приличнее было бы попросить Девлена уйти, но прежде чем она успела открыть рот, Девлен пододвинул табуретку к краю ванны, сел и взял в руки одну из баночек с подноса.

– Сандаловое дерево, – сказал он, положив руку на плечо Беатрис и мягко потянув ее назад, заставляя улечься на спину и откинуть голову на край ванны.

Беатрис не сомневалась: стоит ей сказать слово, и Девлен тотчас уйдет. Но она так и не заговорила, а продолжала лежать, устремив взгляд в потолок.

Зачерпнув мыла, Девлен принялся легкими движениями втирать его в плечи и шею Беатрис. Комнату окутал тонкий аромат сандала. Мешаясь с горячим паром, запах усиливался, обретал густоту и плотность.

– Очень экзотично, – выдохнула Беатрис, с удивлением замечая, что голос ее звучит ровно, почти спокойно.

Руки Девлена медленно и плавно скользили, не опускаясь ниже ее плеч и не поднимаясь выше шеи, но с каждым движением его пальцы ненадолго замирали, касаясь нежной кожи за ушами, и каждый раз Беатрис охватывала новая волна дрожи.

– Я представляю себе восточный базар и закутанных в чадру женщин.

– Вы и сами пользуетесь этим мылом, да?

– Иногда.

– Я помню его запах. Ваш запах, Девлен.

Он потянулся за другой баночкой, и у Беатрис вырвался вздох. Девлен пытался соблазнить ее.

Чудесные движения его рук дарили наслаждение. «Придется немного потерпеть. Несколько минут неудобства и боли. Что ж, я сосредоточусь на приятном, а остальное как-нибудь переживу».

Девлен зачерпнул мыло с густым цветочным ароматом. Он начал с плеч Беатрис, потом его пальцы скользнули вдоль ее рук, а сам он наклонился, коснувшись щекой ее щеки. Он дышал глубоко и ровно, чего нельзя было сказать о Беатрис.

Девлен обладал какой-то сатанинской властью над ней. В другое время девушка непременно рассердилась бы, но сейчас она могла думать только о прикосновениях Девлена.

Их пальцы переплелись. Беатрис откинулась на спину, запрокинула голову, закрыла глаза и замерла в предвкушении. Ее грудь возвышалась над водой, соски затвердели и заострились.

Девлен взял в руки еще одну баночку, зачерпнул мыла – на этот раз лавандовое, – и его ладони легли на грудь Беатрис. Аромат лаванды, плавное скольжение рук по коже и прикосновения пальцев к чувствительным кончикам груди заставили ее затрепетать. Беатрис тихо вздохнула.

Девлен нежно и мягко коснулся губами ее уха, словно желая успокоить, а пальцами продолжал ласкать ее грудь. Беатрис резко выгнула спину, так что вода едва не выплеснулась через край ванны. Но Девлен по-прежнему размеренными круговыми движениями втирал в ее кожу душистое мыло, а затем тщательно смывал его водой. Потом зачерпывал новую порцию, и все повторялось снова.

Беатрис облизнула губы и повернула голову к Девлену. Темные волоски, пробивавшиеся на его щеках и подбородке, вдруг показались ей необыкновенно соблазнительными. Она лизнула Девлена в щеку и поцеловала то место, которого только что коснулся ее язык.

Девлен издал тихий хриплый звук и нежно сжал обеими руками ее грудь. Беатрис словно пронзило молнией. На мгновение Девлен убрал руки, но лишь для того, чтобы снова зачерпнуть мыла из баночки. На этот раз Беатрис почувствовала свежий запах трав. Обычно так пахнет в саду после дождя. Девлен наклонился к ней и обнял ее, щекой прижимаясь к ее щеке.

– Поцелуй меня, – попросила она, закрывая глаза.

– Повернись.

Она осторожно повернулась и медленно открыла глаза. Губы Девлена были совсем близко, и желание Беатрис стало почти нестерпимым. Девлен слегка отстранился. Беатрис протянула руку и дотронулась до его щеки.

– Целуй же скорее! – приказала она. Девлен сам пробудил в ней дерзость и бесстрашие, и теперь она не испытывала стыда.

Он наклонился к ней, и Беатрис впилась в его губы, раздвигая их языком, дразня Девлена, как он только что дразнил ее.

«Уже в следующий миг он захочет проникнуть в меня, но сначала ему придется заплатить сполна. Он должен доставить мне удовольствие, быть нежным и искушенным. Он это умеет».

Беатрис отстранилась и выразительно посмотрела на Девлена.

Погрузив руки глубоко в воду, он принялся ласкать ее плоть. Беатрис задыхалась. Еще немного, и она принялась бы умолять его не останавливаться, но неожиданно Девлен подхватил ее на руки и так резко поднялся, что ей пришлось уцепиться за него.

– Черт возьми, Беатрис!

Щеки Девлена пылали, в глазах застыло какое-то странное выражение. Беатрис не успела вытереться, но Девлен прижимал ее к себе так крепко, что полотенце не понадобилось. Рубашка и брюки его пропитались водой.

С девушкой на руках он толкнул дверь ванной комнаты, стремительно вошел в спальню и опустил Беатрис на постель. Случилось то, чего ей так хотелось избежать.

– Черт побери! – сердито выдохнул он, срывая с себя одежду.

В следующий миг Девлен, обнаженный и яростный, уже оседлал ее. И прежде чем она успела сказать хотя бы слово, глубоко вошел в ее плоть. Беатрис зажмурилась, ожидая, что боль окажется нестерпимой.

Глаза ее удивленно раскрылись, а из горла вырвался вздох.

– Я же говорил тебе, черт возьми. Я предупреждал, что не будет больно.

– Почему ты так злишься?

– Потому что в этот раз я должен был действовать медленно и неспешно, но ты заставила меня потерять самообладание. – Пусть Девлен слишком нетерпеливо набросился на нее, но в невнимании его нельзя было обвинить. – Все хорошо? – Беатрис кивнула. – Ты уверена?

Одно движение его могучего тела, и вся уверенность Беатрис улетучилась. Ее ощущения ничем не походили на те, что пришлось пережить минувшей ночью. Хотя Девлен по-прежнему казался ей чересчур огромным, их близость уже не вызывала боли. И даже не причиняла неудобства.

Беатрис раскинула руки на постели и слегка качнула бедрами навстречу Девлену. Ощущение показалось ей интересным. И не просто интересным – необыкновенным, пронзительным.

– По-моему, тебе начинает нравиться, – улыбнулся Девлен.

– Разве не этого ты хотел?

– Мы должны вести себя мягко, сдержанно. Ты ведь почти девственница.

– Единорог, – хихикнула Беатрис.

– Вот дьявол!

Улыбка Беатрис стала шире.

– Теперь всегда будет так?

– А что ты чувствуешь?

– Тяжесть, – задумчиво проговорила Беатрис. – Нет, гораздо приятнее. Что-то успокаивающее и волнующее одновременно. Мои слова кажутся тебе бессмыслицей?

– Хочешь, я расскажу тебе, что чувствую? – Беатрис кивнула и с любопытством уставилась на него. – Чертовски сильное желание. Оно жжет меня все сильней и сильней. И единственный способ утолить эту жажду – проникнуть в тебя. Моя плоть становится твердой до боли, а каждое твое движение или вздох делают ее еще тверже. Мне хочется погрузиться в твое тело так глубоко, чтобы ты навсегда запомнила это ощущение.

– О!

– Вот именно. О!

Девлен немного отстранился, и Беатрис хрипло застонала.

– У тебя очень красивая грудь.

Беатрис совершенно не хотелось разговаривать. Она снова притянула к себе голову Девлена и подставила губы для поцелуя.

– Не терпится? – улыбнулся Девлен.

– Поцелуй меня.

– Милая Беатрис, ты настоящий деспот.

Но Беатрис было решительно все равно, как называет ее Девлен. Она сжала бедра и вдруг услышала его ответный стон. Когда Девлен наклонился, чтобы снова ее поцеловать, на губах ее уже играла улыбка.

Пальцы Девлена скользнули по ее бедру, нашли лоно, и Беатрис захлестнула волна невероятного блаженства.

Если раньше слова «любовь», «любить» не вызывали отклика в ее душе, оставаясь всего лишь словами, то теперь они вдруг наполнились смыслом и яркими образами: улыбкой Девлена, выражением его глаз, движениями тела, да еще с таким яростным натиском и стремительными выпадами. Столкновение их тел, резкие толчки бедер, упругая кожа под ее пальцами – все это и было «любовью».

Девлен наклонил голову и шепнул на ухо Беатрис:

– Ты такая тугая там, внутри, такая горячая. – Каждое слово, каждое движение пальцев Девлена отзывались новой волной блаженства. – Воспари для меня, Беатрис. Лети, – выдохнул Девлен. И Беатрис почувствовала, как тело становится невесомым и возносится ввысь, а по коже разливается жар, словно она коснулась солнца.

В следующий миг Девлен хрипло застонал, все его тело охватила дрожь, и Беатрис крепко прижалась к нему, обвив руками его шею.

– Что значит уехал?

– Я слышала, – призналась Мэри, – что они вчера покинули замок. Оба. Мистер Девлен и гувернантка. И мальчик с ними, конечно.

– Какой несносный ребенок. От него вечно одни неприятности. Мальчишка не стоит и десятой доли тех забот, которыми его окружают.

– Мистер Гордон в ярости, мадам. Он рвет и мечет, хватает все, что попадается под руку, и швыряет об стену. Грозится пуститься за ними в погоню.

– Правда?

Мэри поднесла Ровене чашку с чаем и засуетилась, поправляя подушки и разглаживая салфетку на коленях у хозяйки.

Иногда верная камеристка начинала хлопотать, как заботливая пчела и становилась такой же надоедливой.

– Уймись, Мэри, – осадила ее Ровена. – Служанка повиновалась. – Так Камерон собирается отправиться за ними следом?

Ровена не разговаривала с мужем с того ужасного дня, когда он прогнал ее из своей комнаты. Да она и не желала говорить с ним. Гордость – единственное, что у нее еще оставалось.

– Он мне не докладывал, мадам.

– Гастон, наверное, знает.

– Гастон даже если и знает, никогда не скажет, мадам.

– Это верно. Не перестаю удивляться, как Камерону удается внушать подобную преданность. – Мэри обиженно отвернулась. – Я же не говорю, что ты недостаточно предана мне, Мэри, но на фанатичное преклонение ты не способна.

– Не понимаю, о чем это вы, мадам.

– Не важно, – вздохнула Ровена и зябко потерла руки. – От окна тянет холодом.

Мэри поспешно задернула шторы, погрузив комнату в полумрак. Потом зажгла свечу, и спальню Ровены озарил тусклый свет.

– В замке так холодно, мадам, – пожаловалась служанка.

Ровена не ответила, она была погружена в свои мысли. Следовало возвращаться в Лондон. По крайней мере, там она сможет притворяться, что живет самой обыкновенной жизнью. Если Камерон не желает разговаривать с ней, в Лондоне легко найти себе иное развлечение – пойти, например, в театр или в гости. Если муж гонит ее из своей спальни, возможно, стоит утешиться в объятиях другого мужчины.

«Какая глупость! Разве кто-нибудь может сравниться с Камероном?»

– Я ненавижу этого ребенка.

Мэри в ужасе всплеснула руками.

– Мадам, вы плачете.

Ровена вытерла рукой глаза.

– В самом деле? Как странно. – Миссис Гордон встала, повернулась к туалетному столику, и Мэри, как всегда, тут же принялась суетиться вокруг нее. – Пожалуй, я бы хотела сегодня надеть зеленое платье, Мэри.

Ровена купила это платье в Лондоне, надеясь понравиться Камерону, но еще ни разу его не надевала. К платью требовался особый корсет. Оно облегало тело как вторая кожа. Ровена горько усмехнулась, глядя на себя в зеркало, довольная, что неплохо выглядит в роли хозяйки замка. Ей предстояло играть эту роль, пока Роберт не вырастет и не женится.

«Проклятый мальчишка!»

Она не хотела ничего слышать о Роберте, не хотела заботиться о нем и даже вспоминать без особой необходимости. Каждый раз при виде этого ребенка она думала об ужасной трагедии, обрекшей Камерона на неподвижность.

Ровена уронила голову на руки и принялась шептать слова молитвы, надеясь вымолить у Господа прощение. Она слишком хорошо знала, что Камерон никогда ее не простит.