Глава 55

К тому времени как они ответили на вопросы полицейского судьи и Мэри Пирсон увели, наступил вечер. Все это время Лилли старалась не разговаривать с Рупертом, но, когда все разошлись, спросила:

– Готовы объяснить, что вы здесь делаете?

– Разумеется, – ответил он. – Вашей дочери.

Ребекка не успела оглянуться, как он подхватил ее на руки и унес из комнаты.

– Минуту! – запротестовала Лилли.

Но Руперт не остановился. Мало того, он почти взбежал по лестнице на второй этаж.

– Она может пойти за нами! – остерегла Ребекка.

– О нет. Ни за что, – отмахнулся он с типично мужской самоуверенностью. – Полагаю, придется открывать каждую дверь, чтобы определить, где твоя комната. Помнишь? Точно так же, как ты делала в моем доме.

– Можешь просто спросить, – посоветовала она.

– И ты мне скажешь?

– Почему бы не открыть эту? – Она кивком показала на дверь, перед которой стоял Руперт.

Он вошел в комнату. Флора успела расстелить постель и оставила тускло горевшую лампу. Руперт бросил взгляд на кровать, стоявшую у стены, поставил жену на ноги, а сам подошел ближе и задвинул кровать в угол. Ребекка принялась хохотать. Почему это ее не удивляет?

Но тут он вернулся, снова поднял ее на руки и осторожно опустил на постель, прежде чем лечь рядом и украсть ее рассудок лихорадочным поцелуем. Она обвила руками его шею и забыла обо всем. Если он и намеревался что-то объяснить, ей совершенно не хотелось слушать. Как всегда, когда он близко. Даже если она в бешенстве, ярость мгновенно тает, стоит ему коснуться ее губ своими.

После особенно пылкого поцелуя он попросил:

– Пожалуйста… ты сможешь меня простить?

– За что?

– За то, что был проклятым ослом. Злодеем. За то, что сомневался в тебе. За то…

– Подожди. – Ребекка приподнялась на локте. – Хочешь сказать, что теперь веришь в мою беременность? И смотри на меня, прежде чем отвечать, тем более что пока у меня нет никаких доказательств. – Она провела рукой по плоскому животу.

– Верю ли тебе на слово? Абсолютно.

– Почему?

– Потому что я тебя люблю.

Ребекка затаила дыхание. Всмотрелась в глаза Руперта. И увидела в них столько нежности, что на глазах у нее выступили слезы.

– Ты действительно любишь меня, – выдохнула она.

– Знаешь, я долго противился собственным чувствам. Любовь к тебе означает совершенно новый образ жизни для меня. Честно говоря, я думал, что не готов к таким разительным переменам. В этом вся моя беда. Я слишком много размышлял, находил для себя извинения и полностью игнорировал тот факт, что все уже свершилось. Ты навсегда в моем сердце, и бороться с этим бесполезно.

– И подумал, что, если прогонишь меня, излечишься от любви?

– Я не пытался прогнать тебя, Бекка. И даже не понял, почему ты уехала.

– Ты снова вел себя как повеса. Искушал меня. Хотя не намеревался… Теперь я понимаю. – Она побагровела от смущения. – Ты не притворялся!

Он усмехнулся и прижал ее к себе.

– Ты самая восхитительная и несносная женщина, которую я когда-либо знал, но я люблю тебя и за это. Да, я пытался показать, как люблю тебя, в манере типичного повесы, не говоря вслух тех слов, которые меня пугали. Поэтому я собираюсь показать, как сильно хочу тебя.

Он нежно погладил ее по щеке, прежде чем снова поцеловать. Но поцелуй был исполнен не желания, а чего-то большего. Гораздо, гораздо большего…

Потом он коснулся губами ее живота и осторожно положил на него голову. Слезы нежности снова выступили на глазах Ребекки. Боже, как она его любит!

И он действительно показал жене всю глубину своих чувств, осторожно раздевая ее. Обнимая чувственным, исполненным глубоких переживаний взглядом. Он так бережен с ней… наверное, из-за ее состояния! Она наслаждалась его неспешными ласками, хотя знала, что долго это не продлится: слишком сильно он ее желал. Но его самообладание изумляло ее! Правда, Ребекка понимала, что Руперт делает это ради нее. Медленно сняв с нее одежду, он буквально сорвал с себя фрак и брюки.

Оставшись обнаженной, она растянулась на постели, и он снова принялся ласкать ее всю, до кончиков пальцев. Каждый дюйм бархатистой кожи. И на мгновение раскрыл створки ее лона, прежде чем сжать груди и наклониться над ней, осыпая поцелуями. Его шелковистые волосы щекотали ее ставшее невероятно чувствительным тело, и она замирала от желания.

– Значит, я искушал тебя, – прошептал он, прежде чем прикусить сосок.

Ребекка, застонав, выгнулась.

Искушал. И снова искушает. И всегда будет искушать.

Она с трудом подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Рупертом, который смотрел на нее, продолжая ласкать нежный холмик. И тут Ребекка поняла, что он не шутит. Что не уверен в ее чувствах.

– Ты не можешь представить, как сильно, – пробормотала она.

– В таком случае у тебя немалая сила воли, любовь моя. Я уже подумал, что разучился покорять женщин.

– Вряд ли это возможно, – выдохнула она и, вцепившись в его волосы, впилась губами в губы.

Голова у нее кружилась. Она хотела его! Хотела немедленно и сейчас! Но он продолжал воспламенять ее чувства. Ребекка едва не потеряла сознание, когда его палец проник внутрь. Волны наслаждения омывали ее и, наверное, перенесли бы через край… если бы она позволила.

Но Ребекка вспомнила о силе воли, которую только что хвалил Руперт, и прошептала ему в губы:

– Нет.

– Да.

– Нет, я хочу, чтобы ты взял меня.

Руперт застонал и так быстро повиновался, что у нее едва хватило времени обхватить его руками, прежде чем он одним движением скользнул в нее. О Боже, его жар, его мощь, его нежность! На этот раз она, не сопротивляясь, отдалась сладостному наслаждению, которое продолжалось и продолжалось и все еще пульсировало внутри, когда он изливался в нее.

Она еще крепче прижала его к себе. Своего злодея. Своего повесу. Своего мужа.

Ей показалось, что он пробормотал: «В любой час, в любую минуту, только попроси, и я твой», – и она мечтательно улыбнулась, но все же была слишком поглощена их взаимными ласками, чтобы ответить на столь неожиданное признание.

Он отодвинулся, чтобы не давить на нее всей тяжестью, но закинул ногу на ее бедра, положил руку на грудь и осыпал шею легкими поцелуями.

– Значит, это не мое воображение играет со мной злую шутку? Ты тоже любишь меня? – спросил он вдруг.

Ребекка плавала в таком блаженном тумане, что не сразу поняла смысл вопроса и откинула голову, чтобы лучше видеть его лицо. Неужели ему не терпелось спросить это сейчас? Но он выглядел столь убежденным в ответе, что она поспешно приняла суровый вид.

– По-моему, ты не заслуживаешь моих признаний.

– Ты права, – согласился он, хотя на самом деле вовсе не был с ней согласен и излучал уверенность в себе.

Поэтому она добавила:

– Может, попытаться убедить тебя, что я влюблена исключительно в твое прекрасное лицо? Да, пожалуй, так и следует сделать.

– Господи, только не это! – воскликнул он, но тут же вздохнул: – Ладно, согласен, придется вытерпеть и это. Но знай, что ты единственная женщина, которой я это позволю. И пожалуйста, чтобы это было в последний раз. Я не прекрасен, Бекка. Только женщины прекрасны.

– Напротив, – нежно пропела она. – Ангелы тоже.

Руперт снова застонал и подмял ее под себя.

– Я и не ангел. У ангелов не появляются столь плотские мысли, – прошептал он и завладел ее губами.

Все мысли мгновенно вылетели у нее из головы. Потому что она впервые узнала, что это такое – любить мужчину беспрепятственно, беззаветно, зная, что отныне между ними нет ни вражды, ни недомолвок, что отныне можно свободно выражать свои чувства, что любовь владеет их мыслями и сердцами, наполняя обоих безграничным счастьем.

Позже, немного отдышавшись, она призналась:

– Господи, в жизни не думала, что буду рада иметь в мужьях злодея, а не ангела. Но полагаю, это прекрасно… пока ты остаешься моим злодеем.