Глава 13

Она, должно быть, сошла с ума. Иначе не утратила бы над собой контроль. Тело Оливии напряглось в объятиях Джорджа, она хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя.

— Нет, — прошептала она. И еще решительнее повторила: — Нет.

Он предложил ей выйти за него замуж. Наверное, считает ее полной идиоткой. А почему бы и нет? Вела она себя именно так.

Он прижимал ее к себе, уткнувшись лицом в ее волосы.

— Оливия, — нежно сказал он. — Айви. Маленькая моя. Это именно то, что тебе нужно. — Он поцеловал ее в лоб. — Это то, чего ты хочешь. Разве ты не чувствуешь этого, любовь моя? Поверь мне, — шептал он. — Прошу тебя, Айви. Пожалуйста. — Он хотел сорвать еще поцелуй.

Он охвачен страстью, утратил контроль над собой. Будто напрочь забыл все свои планы и отдался во власть чувств. Словно жаждет ее настолько, что отбросил в сторону всякую осторожность. Но нельзя забывать, кто он! Пусть даже ее предало собственное тело, пусть его прикосновения сводят с ума.

Все слишком уж хорошо. Он прекрасно все это умеет. Наверняка заранее отработал эту сцену.

Она яростно вырывалась из его рук, но, к несчастью, уйти не могла. Колени подгибались. Поэтому она облокотилась о бортик фонтана и повернулась спиной к Джорджу, пытаясь собраться с силами и прийти в себя. Она разлетится на мелкие кусочки, если еще раз взглянет на него.

Воздух наполнился прохладой. Она мелко дрожала в своем тонюсеньком платье. Ее перчатки распластались на бортике фонтана. Она взяла их и принялась натягивать трясущимися руками.

— Позвольте мне, — спокойно сказал Джордж. Оливии оставалось лишь согласиться. Ненавидя свою беспомощность, она позволила ему натянуть ей перчатки и застегнуть крошечные пуговки на запястьях.

— Спасибо, — неловко поблагодарила она. Украдкой бросила на него взгляд: на его лице застыло непроницаемое выражение. Черты заострились, приобрели неприступность. Он натянул свои перчатки. Ее охватило нелепое желание извиниться, словно ее решительный отказ глубоко ранил его. Но какую боль может причинить невинная девочка такому прожженному повесе? Скорее всего он просто злится на себя за то, что выбрал неверный момент. Недооценил ее решимость. Что ж! Это не ее вина.

Она почувствовала, как в ней закипает гнев, и это принесло ей облегчение.

— Почему, когда мужчина целует женщину, — решительно заговорила она, расправляя перчатки, — он уверен, что она от него без ума? — Оливия натянуто рассмеялась. — Принято считать, что мужчина не теряет головы от поцелуев. Почему же женщина должна ее терять?

Он стиснул зубы, и Оливия догадалась, что задела его за живое.

— Совершенно верно, — вежливо и слегка устало протянул он, словно они были едва знакомы.

Игривая улыбка на ее губах померкла. Счастье, которое она испытывала несколько минут назад, разительно контрастировало с постигшим ее разочарованием. Какой же идиоткой надо быть, чтобы выйти полуодетой в прохладную сентябрьскую ночь. Свою легкую шаль она забыла в кабинете, где они ужинали.

— Вы замерзли, — заметил он, сверкнув глазами, и на его лице вновь появилось насмешливое выражение. — Мне следовало это предвидеть.

Оливия обхватила себя руками и сухо сказала:

— Сейчас сильно похолодало.

— Да, — уныло согласился он. — И музыка уже не та. У нее вновь перехватило дыхание. Оливия с трудом сдерживала подступившие слезы. Слезы? Да что это с ней? Разозлившись, она еще крепче обхватила себя руками. Нужно унять дрожь.

— Чепуха. С музыкой ничего не произошло, — бодро сказала она. — Мне нравится.

Прикрыв глаза, он разглядывал ее все с тем же непроницаемым выражением лица.

— И скольких же вы так целовали? — настойчиво спросил он.

Неожиданная грубость ошарашила ее.

— Я вас не понимаю.

— Вопрос очень простой. Или вы уже потеряли счет? Она сердито сдвинула брови — на выручку ей пришел долгожданный гнев, ее спина напряглась.

— Да как вы смеете? Я никогда не позволяла себе вольностей!

Он удивленно приподнял бровь:

— Но вы сами сказали, что женщина может целовать мужчину, не испытывая при этом никаких эмоций. И я с вами согласился.

— Тогда не читайте мне нотаций. Мне бы в голову не пришло спрашивать вас, скольких женщин вы целовали.

— Я спросил, не скольких вы целовали. А скольких так целовали.

— Как «так»? — Она смутилась.

— Я восхищен вашим умением, радость моя. В жизни бы не подумал, что вы ничего не чувствуете. Здорово вы меня ввели в заблуждение. — Он лениво облокотился на бортик фонтана, наблюдая за ней. — Думаю, такой спектакль пришлось не один день репетировать.

Ее глаза вспыхнули, и она упрямо взглянула на него.

— Разумеется, не один, — холодно сказала она. — Вам лучше знать. Я новичок в искусстве изображать чувства. — Она судорожно сглотнула. Она не заплачет. Ни за что.

— Замечательно, — сказал он с нескрываемым восхищением. — А теперь скажите, что никогда раньше такого не пробовали.

— Так и есть! — в ярости воскликнула она. — Это не я совращаю невинных! Не я охочусь за деньгами! Да как вы смеете надо мной насмехаться? Кроме вас, я целовала только одного мужчину… — Она прикусила язык и в смятении поднесла руку ко рту.

Глаза Джорджа заблестели, как у кота, схватившего добычу.

— Мужчину, которого вы любили. Охотника за приданым. Когда вам было восемнадцать.

Она кивнула с несчастным выражением лица, уронила руку и нервно вздохнула.

— Я сожалею, что выразилась так… резко, — неуверенно произнесла она. — Но вы вывели меня из себя.

Его белые зубы ярко блеснули во тьме.

— Пришлось. Не сердитесь! Это единственный способ выбить из вас правду.

— Эта так называемая правда совершенно вас не касается.

— Надеюсь, что будет касаться. — Он нежно дотронулся до ее щеки рукой, еще не затянутой в перчатку. — Вы ввели меня в минутное замешательство. Такое больше не повторится.

— Что вы хотите этим сказать? — настойчиво спросила она.

Джордж ухмыльнулся:

— На какое-то мгновение я поверил, что вы более опытны, чем мне показалось. Но я ошибся.

— Напрасно вы, ваша милость, так уверены в этом, — мрачно произнесла она. — Я еще могу удивить вас.

Его улыбка стала еще шире.

— Правда? Очень на это надеюсь. — Выражение его лица смягчилось. — Впрочем, вы меня уже удивили.

Оливия покраснела, надеясь, что тьма скроет от Джорджа ее румянец. Вдруг руки Джорджа нежно сжали ее предплечья.

— Оливия, вы знаете, как живут игроки? Она настороженно встретила его взгляд:

— Откуда мне знать? Он посерьезнел:

— Мы с вами живем по разным законам. Свои я строго соблюдаю. Никогда не жульничаю.

Она выдавила улыбку:

— В противном случае вашей карьере пришел бы конец.

— Совершенно верно. Так что я вправе считать себя честным человеком. Вы мне верите?

— Да-а, — протянула она. — Не думаю, что вы жульничаете в картах, если вы это имеете в виду.

— В любви я тоже не жульничаю.

Она опустила глаза, опасаясь, что он заметит, как глубоко ее ранили его слова. О любви он говорил как об очередной игре. Игре по правилам, где победа вызывает подозрения: победители иногда жульничают. А честные люди проигрывают.

Он прав, уныло напомнила себе Оливия. Лицо Люка, давно позабытое, появилось у нее перед глазами, словно все было лишь вчера. Она попыталась прогнать его образ. Такой искренний. Так страстно любит ее. О да, она верила каждому его слову. Он искренне плакал, сжимая ее в объятиях, моля о любви, и она с готовностью отдала ему свое сердце. Каткой же она была дурочкой!..

Джордж продолжал говорить, не подозревая, что она сомневается в правдивости его слов.

— Вы так невинны. Возможно, вы верите, что, когда мужчина и женщина касаются друг друга, искры летят во все стороны. У вас не хватает опыта, чтобы понять, насколько редко это случается и как это прекрасно. — Он уже натянул перчатки и нежно гладил ее руки. — Между нами происходит нечто особенное, и я не имею ни малейшего желания отказываться от этого.

Она не сопротивлялась, когда он вновь обнял ее. Хотя никак не реагировала на его прикосновения. Просто стояла, пока он баюкал ее на своей груди. Горестные воспоминания завладели ее сознанием. Впервые за долгие годы она радовалась им, не пыталась загнать в самые дальние уголки души.

Как забыть боль разбитого сердца? Негодяя, обманувшего ее доверие?

Дрожа всем телом, она закрыла глаза. Джордж все крепче прижимал ее к себе, шептал ласковые слова, но она ничего не слышала. В ее ушах стоял голос Калпеппера. Он говорил мягко, просил простить за боль, которую ей причиняет, но уверял, что делает это лишь ради ее блага. Ей опять было восемнадцать, не веря своим глазам, она читала письмо, переданное ей поверенным, письмо Люка брату, которое Калпеппер перехватил. В нем подробно описывались ничего не значащие сплетни и повседневные дела, за исключением трех судьбоносных предложений:

«…Мои ухаживания за О.Ф. продвигаются должным образом, хотя ее семья этого и не одобряет, а я до смерти устал изображать по уши влюбленного осла. Меня коробит при одной мысли о том, что каждое утро за завтраком в течение ближайших лет пятидесяти придется смотреть в ее огромные, как у домового, глазищи. Но увы! У нищих нет выбора».

Эти слова словно отпечатались в ее мозгу. Прочтя письмо, она впервые в жизни упала в обморок.

Наверное, Джордж заметил ее состояние. Он обхватил ее лицо ладонями и попытался заставить ее поднять на него глаза.

— Что с вами, любовь моя?

— Ничего, — пробормотала она. Ее губы еле двигались от холода и с трудом подавляемого гнева. — Я бы хотела вернуться к гостям, если не возражаете. Мне… мне нужна моя шаль.

Его лицо приняло озабоченное выражение.

— Я же насильно не потащу вас к алтарю, если вы именно этого боитесь.

— Правда? Вы сама любезность, ваша милость, — холодно произнесла она. — Думаю, такой поступок вы назвали бы жульничеством, что, разумеется, вас не достойно.

— Именно так. — Он сверкнул глазами. — Но я не считаю жульничеством попытку заставить вас передумать.

— Понятно. — Она внимательно посмотрела на него. — Вам придется простить мое невежество, Джордж. Я в этой игре новичок. А каковы правила этого соглашения? В нем ведь есть определенные правила?

— Правила? — Он крепче сжал руки на ее талии. — Говорят, в любви все средства хороши.

Она кивнула:

— Так говорится еще и о войне.

Он рассмеялся, не заметив сарказма в ее голосе.

— Вам набросать правила этой игры в общих чертах?

— Если не возражаете. Прежде всего меня интересует цель игры.

— Цель этой игры — как и любой другой — победа. — Он обворожительно улыбнулся. — В упрощенном виде наша игра заключается в следующем: я хочу на вас жениться, а вы вообще не желаете выходить замуж.

— В таком случае ваша цель и заключается в том, чтобы потащить меня к алтарю. — Она снова закипела от гнева.

— Не совсем. — Он нежно коснулся ее лица. — Я хочу, чтобы вы пришли туда по доброй воле. Чтобы захотели выйти за меня. И сделаю для этого все, что в моих силах.

— Ваши надежды тщетны, я никогда не выйду замуж. Ни за вас, ни за кого-либо другого.

— Не все так просто, — снова засмеялся он. — Вы хотите остаться старой девой, но при этом испытать острые ощущения.

— И как долго мы будем играть в эту игру? — осведомилась она.

— Пока один из нас не выиграет. Откажетесь выйти за меня — я проиграю. Согласитесь — выиграю.

— Что же, это справедливо, — заметила она. — Давайте назначим срок. Если к определенному времени вы не получите моего согласия, оставите меня в покое. Итак, игра продолжается до Рождества.

— До Пасхи. Она задумалась.

— До Сретенья.

Он подумал и кивнул. Ее серьезность позабавила его.

— Пять месяцев? Если за это время я вас не завоюю, значит — не судьба. Договорились.

Ей нужно продержаться пять месяцев и не сказать «да», И все это время ей придется общаться с лордом Райвалом. Он будет целовать ее столько, сколько она пожелает, исполнять все ее прихоти. Она сможет наслаждаться целых пять месяцев, зная, что потом окажется в безопасности. Он не будет больше давить на нее. От предвкушения у нее закружилась голова. Пять божественных месяцев!

Он снова склонился к ней.

— Что вы делаете?

— Скрепляю сделку.

Отлично. Поцелуй] чтобы скрепить сделку. Она позволила ему поцеловать себя уже столько раз, что один поцелуй ничего не изменит. На сей раз она держала себя в руках, удостоверившись, что поцелуй будет кратким. Сладким, но недолгим.

Его теплые руки вновь баюкали ее лицо, а когда он поднял на нее глаза, она могла поклясться, что видела в них искреннюю заботу.

— Знаете, для меня это тоже в новинку, — улыбнулся он. — Я еще ни разу не целовал женщину, на которой собирался бы жениться. То есть не делал этого с благородными намерениями.

Она стиснула зубы. О каком благородстве он говорит? Это скорее подлость. Завоевать сердце женщины, чтобы завладеть ее состоянием. Такие браки — обычное дело, но охотника за приданым никак нельзя назвать благородным.

Она напряглась и отпрянула от него.

— В чем дело? — прошептал он. — Вы не можете жалеть о парочке украденных поцелуев!

Она вывернулась из его объятий:

— О нет! Я ни о чем не жалею. Я хотела развлечься этим вечером и благодаря вам мне это удалось. А сейчас уже поздно, и к тому же похолодало. Думаю, пора уходить.

Он пытливо посмотрел на нее в неверном свете луны.

— Хорошо, — сказал он беспечным тоном.

Оливия повернулась и пошла. Но он резко схватил ее за руку и заставил обернуться.

— У любой женщины есть веская причина избегать объятий повесы, — тихо произнес он. — А у вас, Оливия, ее нет. Вы знаете, что я вас не соблазню и не брошу. Свои намерения я изложил вам достаточно ясно.

— Да. И я все поняла. — В глазах у нее стояли слезы. — Вам нужны мои деньги.

Она вырвалась от него и побежала.