Проклятие! Ничего не вышло.

Джордж Карстерс, барон Райвал, одним движением скомкал письмо. Ему очень хотелось сжечь этот листок: в нем в предельно вежливой форме содержался очередной отказ. Огромным усилием воли он удержался от столь опрометчивого шага и швырнул письмо на обшарпанный письменный стол в углу лондонской квартиры. Нужно все хорошенько обдумать. Еще раз перечитать послание.

Джордж стал мерить шагами тесную комнату, однако это не помогло ему справиться с раздражением. Словно назойливая мелодия в мозгу звучал вопрос: что делать? На все нужны деньги, а их у него нет. Он не может нанять прислугу, помочь отчаянно борющимся с нищетой арендаторам. Не может сам внести необходимые изменения в ведение хозяйства, не имеет возможности прибегнуть к помощи специалиста. Нет денег ни на ремонт, ни на строительство. Не его вина, что поместье Рай-Вейл почти полностью разрушено, но исправлять положение предстоит именно ему. Однако это ему не под силу.

Сезон давно закончился, а он все еще находился здесь, пытался выбить заем. Лондонские аристократы давно устремились в Брайтон или вернулись в свои поместья. Он отклонил все приглашения друзей и остался в городе изнемогать от летнего зноя. Барон решился прибегнуть к средствам, которые считал для себя унизительными.

Лорд обратился чуть ли не к каждому богатому лондонцу, надеясь, что хоть один из них с радостью даст в долг аристократу. Но вскоре выяснилось, что люди, сколотившие себе состояние собственными силами, не испытывают ни малейшего уважения к его титулу из-за скандальной репутации повесы. А все, что можно заложить на правах наследника, давно заложено.

Джордж опустился в кресло перед крошечным камином и устало потер лоб. Ограниченность в средствах связала его по рукам и ногам. Ну что можно сделать с такими землями? Богатейшие пастбища Суссекса прямо-таки созданы для овцеводства, но отец с дедом пригнали слишком много овец в слишком короткие сроки. Насильно оторванные от насущных дел, арендаторы, прокладывая дороги для стад, наверняка проклинали всю их семью. И проклятия достигли цели. Поместье Рай-Вейл превратилось в пустошь, а лорд Райвал разорился.

Джордж в бессилии стиснул ручки кресла. Состояние, огромное состояние, нажитое предками, до последнего пенса промотано за игорным столом. Останься хоть десятая часть, он бы все вложил в землю, и положение изменилось бы в корне.

Но что толку терзаться? Этим делу не поможешь. Джордж унаследовал титул в двадцать два года. Двенадцать лет прожил в Лондоне, забыв о поместье. Вел разгульный образ жизни. А когда все проиграл, вспомнил о доме. Тосковал, страдал из-за своей беспомощности, мучительно размышляя о том, как вернуть поместью былое богатство. Придумал с дюжину планов — любой принес бы удачу, но ни один из них лорд не смог воплотить в жизнь. Судьба сыграла с ним злую шутку.

Невеселая улыбка тронула губы Джорджа. Совесть — не самое удачное приобретение в зрелом возрасте. Ответственность за судьбу поместья он почувствовал, когда ему исполнилось тридцать четыре. И этот груз тяжким бременем лег ему на плечи.

Зачем человеку совесть? Если путь выбран, то чем поможет сознание того, что он приведет вас в ад? Выбора нет. В любом случае нужны деньги, а нажить состояние законным и достойным уважения способом не представляется возможным. Он не мог переступить через себя и промышлять грабежом или убийствами. Но есть еще одна скользкая дорожка — стать мошенником.

Барона передернуло от отвращения. Он снова стал мерить шагами комнату. Он и сам не понимал, почему ему столь омерзительна идея жениться на богатой наследнице. Ведь жизнь в Лондоне с самого начала была не чем иным, как фарсом.

Из всех представителей светского общества у него единственного не было слуг. Лорд Райвал сам чистил обувь, гладил белье, вытирал пыль, разжигал по утрам камин. Он презирал эту жалкую жизнь, и, если бы друзья узнали о его постыдной нищете, не пережил бы унижения.

Он часто посещал балы, надеясь, что музыка заглушит голодное урчание желудка. Всем своим видом демонстрировал полное безразличие к ужину, умудряясь откусывать маленькие кусочки омара и сандвичей с салатом, с трудом сдерживая желание с жадностью наброситься на еду. В светском обществе его жалобы на бедственное материальное положение воспринимались как шутка.

В лгуна Джордж: превратился давно. Почему тогда не прибегнуть к откровенному жульничеству? Пора забыть гордость и принять неизбежное. Чтобы восстановить имение, нужно целое состояние. Одолжить его негде. Заработать невозможно. Остается лишь на нем жениться.

Лорд Райвал остановился у письменного стола и рассеянно посмотрел на аккуратные стопки счетов и корреспонденции. Скомканное письмо упало на подставку для карандашей, нарушая общий порядок. Джордж Карстерс был человеком скрупулезным. Он потянулся за ним, разгладил, положил к остальной корреспонденции. Между бровями пролегла морщинка.

Путь открыт. Он ожесточит свое сердце, оставит сожаления и немедленно приступит к делу. Оставалось продумать план.

Он сел и заточил перо. Немного поразмыслив, обмакнул в чернила, положил перед собой лист бумаги и начал быстро писать.

Леди Оливия Фэрфакс бесшумно проскользнула в спальню. Несколько секунд она стояла, разглядывая хрупкую фигурку, свернувшуюся калачиком под одеялами.

Эдит слегка застонала во сне.

— Бедняжка, — прошептала Оливия, направившись к кровати. Она опустила прохладную ладонь на лоб Эдит. Горячий, но лихорадки нет. Оливия нежно убрала спутанные кудряшки с изможденного лица Эдит и ласково сказала:

— Жестоко будить тебя сейчас, но мне нужно ненадолго уйти. Как ты себя чувствуешь?

Девушка пошевелилась, и боль вспыхнула с новой силой, морщинки пролегли между светлыми бровями. Она с трудом приоткрыла лишь один глаз и хрипло проговорила:

— Кажется, получше.

Это была явная ложь. Оливия улыбнулась и строго-настрого запретила себе плохо думать об Эдит. Она вполне допускала, что ее невестка — просто дура. Как и любая женщина, пожелавшая выйти за Ральфа. Однако Эдит по крайней мере обладала твердым характером.

— Ты храбрая девочка. Надеюсь, тебе скоро станет полегче, ты уже заставила себя выпить немного чая. Может, поешь гренок? Или овсянки?

— Сейчас утро?

— Да. Раздвинуть занавески?

— Как хочешь, — равнодушно прошептала Эдит.

Оливия, подойдя к окну, слегка тронула тяжелую занавеску. Солнечный свет хлынул в образовавшийся зазор. Абиссинский ковер, отполированная мебель и шелковые французские обои заиграли красками. Эту уютную комнатку, выдержанную в голубых и кремовых тонах, словно специально подбирали для светловолосой Эдит, лежащей под балдахином. Но сейчас для девушки это не имело ни малейшего значения. Морщась от боли, она приподняла дрожащую руку, чтобы прикрыть от света заплывшие глаза.

Оливия вернулась к кровати.

— Позволь, я осмотрю тебя, — нежно сказала она. Оливия присела на краешек кровати, откинула одеяло и впервые увидела все повреждения при свете дня. Теперь она ясно увидела, что сотворил Ральф, и в ней буквально забурлил гнев. К нему примешалось удивление. Малышке Эдит все же достало мужества сбежать. У девушки не было ничего, кроме одежды, и она в таком ужасном состоянии проехала весь путь до Челси. Оливия покачала головой:

— Просто не верится, что ты осмелилась прийти сюда. У тебя могло быть внутреннее кровотечение. Что заставило тебя пойти на такой риск?

— Риск? — прошептала Эдит. — Остаться там было намного рискованнее.

— Да, но почему ты пришла именно сюда? Мы ведь едва знакомы. Что, если бы ты во мне ошиблась? Если бы я отказалась тебя принять? Или приняла сторону своего отвратительного братца?

Слабая улыбка, коснувшаяся губ Эдит, быстро померкла — ссадины все еще беспокоили девушку.

— Я нисколько не сомневалась в вас. Весь мир знает, что вы — заступница всех обиженных и обездоленных.

Оливия засмеялась:

— Да, это так. В конце концов, он мне всего лишь сводный брат. Но ведь говорят, что кровь людская — не водица.

— Я думала об этом. Но мне некуда было пойти.

— А твоя мама? Она наверняка живет ближе, чем… Пальцы Эдит с неожиданной силой стиснули запястье Оливии.

— Ради Бога! Ради Бога, не говорите маме, что я здесь. Она отправит меня обратно.

Потрясенная Оливия смотрела на Эдит.

— Ни одна мать не отдаст свое дитя негодяю, который…

— Только не она! Я точно знаю! Она не раз мне об этом говорила. Я и раньше умоляла ее, когда… Господи, она не должна узнать, что я здесь!

При одной мысли об этом Эдит стала бить дрожь. Можно ожидать жестокости от Ральфа, но чтобы родная мать была такой бессердечной!

— Успокойся, — с теплотой в голосе произнесла Оливия. — Разве я не обещала тебе помочь? Я не выдам тебя матери. Мы должны просто сохранить твое местонахождение в тайне-.

Немного успокоившись, Эдит снова откинулась на подушки.

— Спасибо, — сказала она, и слезы хлынули у нее из глаз. — Вы так добры. Я правильно поступила, что пришла сюда.

Оливия улыбнулась и натянула одеяло на плечи Эдит.

— Ты правильно поступила, — согласилась она. — Здесь ты и останешься, пока не придумаем, что делать. Но это все потом. Сейчас тебе нужно поправиться.

— Мне совсем плохо, — призналась Эдит. — Даже хуже, чем вчера.

— Правда? Этого и следовано ожидать, ты ведь не меньше шести часов тряслась в коляске. Когда спасаешь свою жизнь, о здоровье не думаешь. Но так всегда бывает, можешь мне поверить.

Оливия еще некоторое время смотрела на девушку.

— Ты пока поспишь или прислать поднос?

— Пожалуй, поднос, если вы думаете, что завтрак пойдет мне на пользу.

— Умница. — Оливия похлопала девушку по здоровой руке. — Сегодня скорее всего самый тяжелый день. Думаю, раны не опасны. Сломан только один палец, мы его хорошенько забинтовали, срастется правильно. Пульс сильный и ритмичный. Даже кожа выглядит более здоровой, — добавила она с улыбкой. — Хотя трудно разглядеть, какого она цвета, под таким количеством синяков.

— Я никогда не смогу отплатить вам за вашу доброту, — печально произнесла Эдит.

— И не нужно. Ведь на моем месте ты поступила бы так же.

Слабая улыбка вновь коснулась губ девушки.

— Вам бы это не понадобилось.

— Скорее всего нет. Я не из тех женщин, за кем неприятности ходят по пятам. Даже приключения обходят меня стороной.

— Хотела бы я быть такой, как вы. Это, наверное, чудесно, — вздохнула Эдит.

Оливия смешно наморщила нос:

— Нуда, и однажды утром проснуться высушенной старой девой? Конечно, сейчас ты охотно поменялась бы со мной местами, но, поверь, положение у меня не самое завидное.

— Но вы так помогаете людям. Всегда находитесь в центре событий, занимаетесь по-настоящему нужными и важными делами.

— Признаться, я своей жизнью довольна. Но многим она показалась бы скучной. В том числе и тебе. Благотворительность отнимает массу времени, иногда я работаю даже ночью.

— Да, зато вы живете как захотите, ни от кого не зависите. — В голосе Эдит прозвучали нотки зависти. — У вас есть свое дело, это все равно что владеть поместьем. Женщинам редко принадлежит что-нибудь, чем они могут распоряжаться по своему усмотрению. Нам не разрешают иметь собственность, заключать контракты, вообще заниматься какой-нибудь деятельностью.

— Не разрешают. А ты разве не знала? В день свадьбы вся собственность невесты переходит в руки жениха.

— Знала, но наследства у меня не было, поэтому я не осознавала, какое это имеет значение. У замужней женщины вообще ничего нет. Она не может распоряжаться даже собственным телом. — Эдит понизила голос до шепота. — Во всем, что со мной делал Ральф, я, как он говорил, была сама виновата, потому что спровоцировала его. И получила по заслугам.

Оливия приподняла бровь:

— Пусть говорит что хочет. Я буду укрывать тебя столько, сколько понадобится.

— Но… Неужели вы не боитесь?

— Ха! Бояться Ральфа? Господи, да что он может мне сделать? Вряд ли он догадается, что ты здесь. А если и догадается, тем лучше. Он не посмеет сюда прийти. Было бы забавно видеть, как он ревет, сыплет угрозами и извергает пламя.

Эдит содрогнулась:

— Забавно?

— Конечно. — В глазах Оливии вспыхнул воинственный огонь. — Я бы позабавилась, высказав этому животному все, что о нем думаю, а потом вышвырнула бы вон.

— Ну а если… он вас ударит?

— Я посажу его за решетку, — не раздумывая ответила Оливия. — У лорда Бадсворта нет надо мной власти. Да и я не последний человек в Челси. Пусть только поднимет на меня руку, горько пожалеет об этом.

— Какая вы смелая!

— Чепуха. Я давно научилась применять силу в отношениях с Ральфом. Мы никогда друг друга особо не любили. Как ты думаешь, почему я могу вести столь независимое существование? Потому что глава семьи, Ральф, вообще не думает о том, что со мной станется. Пока я не прошу у него денег, я могу жить где и как захочу. И это меня устраивает.

— Жаль, что я не могу быть такой же свободной, как вы, — прошептала Эдит, испуганно посмотрев на Оливию. — Знаю, что нельзя так говорить.

— Наоборот, я тебя прекрасно понимаю. Мне действительно повезло. Мужчины повелевают женщинами. Отец, брат, муж или дядя есть практически у каждой, и они имеют над нами неограниченную власть. Среди моих знакомых я — единственная, кому не приходится ни перед кем отчитываться. — Глаза Оливии весело засверкали. — Некоторые жалеют меня, потому что я не замужем. Какая глупость! Да я самая счастливая из всех женщин, которых знаю. И уж точно — самая независимая.

Она встала, деловито оправив юбки.

— Мне сегодня утром предстоит переделать кучу дел, так что, пожалуй, пора уходить. Я попрошу кухарку собрать тебе поднос, а Бесси принесет его наверх. Тебе ведь нравится Бесси?

— Мисс Фэрфакс? Еще как! Она похожа на мою старенькую нянюшку.

Оливия с трудом удержалась от улыбки, надеясь, что Эдит не скажет об этом Бесси. Последняя была добрейшим на земле существом, но сравнение со старой нянюшкой наверняка задело бы ее.

Эдит с сомнением посмотрела на выцветшее платье и прочные туфли Оливии.

— Не одобряешь мой наряд? — подмигнула та.

— Довольно мило, — вежливо ответила Эдит.

— Ничего подобного. Зато прекрасно подходит для моих сегодняшних планов. Буду разбирать ящики, по уши в опилках и мятой бумаге. — Оливия брезгливо поморщилась. — Не самое приятное занятие, но что делать. Скончался старый друг моей матери. Все содержимое дома он оставил школе, названной в ее честь. Мне сказали, что там ужасно грязно, придется копаться в пыли, чтобы навести порядок. Пока опись еще не составлена, предпочитаю все делать сама. Слышала, что в доме полно дорогих безделушек. Как бы они не исчезли в карманах уборщиц, за ними нужен глаз да глаз. Поэтому я опасаюсь нанимать посторонних в помощь.

— Но… это же целый дом! Похоже, в одиночку там не справиться.

Оливия улыбнулась:

— Я буду не одна. Бесси обещала подойти, как только сможет, и добровольные помощницы из школы помогут с уборкой. Но ключи у меня, поэтому придется прийти пораньше. — Она нежно и очень осторожно потрепала Эдит по плечу. — Днем зайду проведать тебя. А пока отдыхай. Ни о чем не беспокойся. Теперь ты в безопасности.

Она тихо прикрыла за собой дверь и быстро пошла по дому, отдавая различные распоряжения, чтобы Эдит обеспечили наилучший уход. Тосты, чай и небольшую тарелку овсянки отнести наверх. Поставить свежие цветы и налить в умывальник горячей воды. Время от времени заходить к ней, а если температура поднимется, заварить чай из ивовой коры. Колокольчик поставить поближе, чтобы Эдит не трудно было позвать на помощь, если понадобится. Ее присутствие в доме должно держаться в строжайшем секрете. А также купить ночные рубашки: сорочки Бесси слишком широки, а Оливии — длинны для крошечной Эдит.

Оливия уже почти дошла до входной двери, а за ней с ворчанием и руганью семенила Бесси на высоких каблуках, полненькая и приземистая, немного напоминающая бульдога.

— Сколько времени мы будем держать ее здесь? — подбоченясь, спросила она. — Бадсворт обеспечит тебе неприятности с законом, и что тогда с нами будет?

— Сначала придется найти ее, а я постараюсь не допустить этого как можно дольше, — сказала Оливия, аккуратно заправляя темные волосы под чепец. — С какой стати ему вздумается искать сбежавшую жену под крышей моего дома? Сначала он справится у родителей, потом у теток, а на подруг и тех, с кем она училась, вообще потребуются месяцы. К тому времени мы наверняка что-нибудь придумаем.

— Надеюсь, — произнесла Бесси с сомнением в голосе. — А тебе, Айви, я вот что скажу: ты-то «и будешь все придумывать.

Оливия засмеялась:

— Такая уж обо мне идет слава. Очень прошу, будь с ней поласковее. Я пообещала, что ты занесешь ей поднос и развлечешь разговорами.

Бесси с готовностью кивнула:

— С удовольствием. Бедная малышка. Мужчины — настоящие чудовища. А твой братец еще хуже других.

— Он мне сводный брат, — напомнила Оливия. — Не понимаю, почему Ральф так невероятно жесток. Возможно, это смерть матери так его потрясла.

Бесси фыркнула:

— Я хорошо помню тетю Блайт, и вряд ли ее смерть кого-нибудь огорчила. Она тоже была жестокой. А яблочко от яблони недалеко падает.

Оливия с сомнением посмотрела на Бесси:

— Думаешь? А по-моему, он больше похож на отца. Все мужчины в нашей семье тираны. Ты посмотри, что за наследство он мне оставил! На таких глупых условиях…

— Дядя Рубен, конечно, был забияка, но в жизни никого пальцем не тронул. Лучше бы Ральф был похож на него! Мало пороли мальчишку.

— Ну ладно, сейчас уже поздно его пороть. Ты сегодня придешь в дом мистера Биба?

— Конечно, вместе с дамами из школы. Как только закончу с Эдит.

Прищурив свои и без того небольшие черные глаза, она бросила сердитый взгляд на чепец Оливии:

— Надеюсь, ты не собираешься идти в этом на улицу? Оливия наградила двоюродную сестру веселой улыбкой:

— Думаешь, опозорю семью? Не волнуйся, я надену шляпку. Кружева будут обрамлять лицо. Вполне соответствует моде!

— Хм! А платье давно пора отдать бедным. Так что шляпка тут не поможет.

— А я завернусь в длинный платок, — отпарировала Оливия. — Видишь? Честь семьи останется незапятнанной.

— Рада слышать. А если ты пойдешь достаточно медленно, может, и туфли никто не заметит.

Оливия закатила глаза.

— Ты считаешь, что ящики мистера Биба заслуживают парадного облачения?

— Ладно, Бог с тобой, — мрачно произнесла Бесси. — Это я могу надеть что угодно. Не я в этой семье красавица.

— Эдит здесь красавица, — решительно заявила Оливия, натягивая перчатки. — Будь добра, перестань молоть чушь.

Двумя часами позже Оливия оторвалась от очередной коробки с хламом и прислушалась к доносившемуся сверху грохоту, усиливавшемуся с каждой секундой.

— Ради Бога! — раздраженно проговорила она.

Гримсби решил вообще не открывать дверь? Это наверняка пришли Бесси и помощницы из школы. Если Гримсби будет и дальше продолжать в том же духе, она останется в одиночестве в царстве пыли и хаоса.

— Вот что бывает, когда дворецкий почти глухой, — произнесла она вслух, встала, промаршировала через кладовую и поднялась по узеньким ступенькам, вытирая руки о повязанный поверх платья передник.

Оливия с невеселой усмешкой подумала, что мистер Биб, вероятно, жил отшельником не потому, что ему нравилось одиночество. Может, Гримсби просто никому не открывал дверь. Он не только глуховат, но к тому же терпеть не может посетителей, особенно женщин. По всей видимости, ни один слуга, помимо дворецкого, не жил здесь постоянно. Во всем доме Оливия углядела лишь Гримсби да откормленного кота, причем оба старались скрыться при первой же возможности.

Трудно поверить, что никто не услышал стука, если он слышен даже в подвале. Наверное, Гримсби выглянул из окна, увидел на ступеньках целую ватагу женщин и с ворчанием и проклятиями удалился в свое убежище.

Посетитель продолжал молотить по двери, даже когда Оливия добралась до захламленного унылого коридора.

— Иду, иду! — крикнула она. Стук наконец прекратился. Ну это уж слишком! Куда подевался Гримсби?

Сердито нахмурившись, онадошла до входа, отодвинула щеколду и резко распахнула дверь. Все слова, которые она хотела высказать Бесси, замерли на устах, потому что за дверью стоял незнакомец и удивленно таращился на нее.

Оливия застыла. Именно такой мужчина всю жизнь преследовал ее в самых сокровенных мечтах. Высокий, широкоплечий, элегантный, настоящий джентльмен. А до чего хорош собой!

Оливия была достаточно высокого роста и втайне стеснялась этого. От неожиданной встречи с мужчиной почти на голову выше у нее перехватило дыхание. Белоснежная рубашка и синий сюртук из тончайшей ткани, превосходно сидевший на стройной подтянутой фигуре, прекрасно оттеняли темные волосы и черные глаза незнакомца. Он казался властным, но движения были грациозными и расслабленными, словно его властность не нуждалась в подтверждении. В общем, он был красив и опасен, как пантера.

Мужчина ее мечты. Оливия никогда не продумывала образ в подробностях, но узнала его сразу, как только заглянула ему в глаза.

Он же, по всей видимости, ничего такого не почувствовал. Несколько секунд смотрел ей в глаза, потом раздраженно спросил:

— Кто вы такая, черт побери?