Глава 5

Граф Холстон, отец Луизы, вместе с семейством на время великосветского сезона переселился в комфортабельный дом на Белгрейв-сквер. Дворецкий проводил Эдварда в дом и затем вернулся, чтобы сообщить, что леди Луиза гуляет в саду. Не хочет ли он составить ей компанию? Разумеется, он этого хотел. Эдвард вышел во внутренний, окруженный со всех сторон стенами дома, сад и окликнул ее по имени.

— Эдвард! — Луиза шла по тропинке. Глаза ее сияли, щеки разрумянились. — Какой сюрприз!

— Приятный, я надеюсь. — Он поднес ее руку к губам и глубоко вдохнул. Луиза пахла так изысканно женственно, сиренью и весной, и чаем, именно так, как, по его представлениям, должна пахнуть женщина. Как всегда, он порадовался тому, что удачно выбрал себе жену.

Невеста его засмеялась.

— Конечно! Надеюсь, вы останетесь на ужин. Матушка придет в отчаяние, если вы не останетесь.

Эдвард покачал головой:

— Сегодня не могу, возможно, в другой раз. — Он взял ее под руку, и она пошла рядом, мгновенно приноровившись к его шагам. — Отец умер на прошлой неделе.

Луиза потупила взгляд.

Да, мы видели некролог в газете. Мне так жаль, Эдвард.

Эдвард кивнул:

— Спасибо. Мы понимали, что он вскоре покинет нас, разумеется — последнее время он много болел, и все же… — Эдвард вдруг ощутил себя потерянным и одиноким, и ему пришлось приложить усилия к тому, чтобы взять себя в руки. — Нам с братом пришлось приехать в город, чтобы уладить кое-какие его дела. — Слишком, слишком мягко сказано.

— Конечно, — пробормотала Луиза. — Хорошо уже, что вы не сочли за труд навестить меня, когда у вас столько дел.

Он усмехнулся:

— Напротив, единственное, чего мне на самом деле хотелось, — это навестить вас. Все остальное совсем не так приятно, и лишь ваше присутствие рядом приносит мне желанное успокоение.

Луиза улыбнулась ему. Они так славно друг другу подходят, подумал Эдвард. Она понимала, что сейчас покой и умиротворение были нужны ему больше, чем что-либо еще. Непрошеная к нему явилась мысль о леди Гордон — эти экзальтированные нервные жесты, эти глаза, она словно метала ими искры. Как некстати она к нему явилась, если даже забыть о ее наглом требовании бросить все свои дела и помочь ей. Он надеялся, что она уже наняла нового солиситора. Тогда она по крайней мере не станет возвращаться, чтобы терзать его своими страстными речами и чарующим голосом, не говоря уже о блестящих волосах и величественной груди.

Эдвард остановил поток мыслей, чуть заметно тряхнув повой. Он, верно, сошел с ума, если нашел в этой женщине хоть что-то привлекательное, тем более сейчас, когда рядом с ним находится такая красавица, как его Луиза.

— Вы знаете, что я всегда к вашим услугам, если захотите со мной увидеться, — говорила ему тем времени Луиза. — Как и положено хорошей жене. — И тут на лицо ее упала тень. — Нам придется вновь отложить свадьбу, да?

Эдвард вздохнул. Как честный человек, именно так он должен был поступить, и не только из-за траура по усопшему отцу, но и для того, чтобы успеть до свадьбы рассеять мрачные тучи, нависшие над ними и всеми из-за преступной дальновидности герцога. Проблему нужно успеть решить до того, как она обернется грандиозным скандалом.

— К несчастью, придется.

Луиза погрустнела, но затем улыбнулась ему, пусть и так лучезарно, как прежде.

— Я понимаю. Следующая осень будет прекрасным временем для свадьбы. Матушке тогда не придется переживать, что мое приданое не будет готово вовремя.

— Я знал, что вы поймете. — Эдвард погладил ее по руке. Их помолвка длилась уже больше года, и ни разу Луиза его не поторопила. Она образец спокойствия и умиротворенности.

Они шли по садовой дорожке рука об руку и молчали, но молчание было не тягостным. Скорее, наоборот.

— Вам так много нужно сделать? — спросила она. — Но ведь его светлость всегда был весьма организованным человеком.

— Это так. — Эдвард задумался. Он совсем не хотел, чтобы постыдная тайна отца стала всеобщим достоянием. Он злился при мысли, что вообще придется об этом говорить, но Луиза была его невестой, его будущей женой и матерью его будущих детей. Если он не мог довериться ей, то кому же?

Эдвард отмахнулся от возникшего у него вдруг недоброго предчувствия. Слова Джерарда, предупреждавшего о том, что не стоит ничего рассказывать Луизе, никак не шли у него из головы. Но Джерард никогда не испытывал к Луизе теплых чувств, хотя и признавал все ее достоинства. Он считал ее излишне инфантильной. Джерарду нравились женщины с сильным характером — острые на язык и заводные. Он не ценил тихого достоинства, которое всегда отличало Луизу. К счастью, Луиза выходила замуж за него, а не за брата, и она во всем его устраивала. Они были птицами одного полета — он и Луиза.

И по справедливости, он был обязан сказать ей правду. На случай если ему и братьям не удастся выпутаться из беды, какой бы малой ни была вероятность такого исхода, Луиза имела право знать о его новых обстоятельствах.

— Есть только один вопрос, который меня тревожит, — решившись, сказал Эдвард. Он был уверен, что Луиза по крайней мере не оставит его до тех пор, пока положение окончательно не определится. — Похоже, мой отец хранил от нас в тайне некоторые обстоятельства, которые создают для всех нас определенные проблемы.

— О Боже! — сочувственно воскликнула Луиза. — Как ужасно.

Да, действительно ужасно.

— Я не могу поверить, что герцог Дарем мог так поступить, — сказал Эдвард, внезапно поймав себя на том, что ему хочется все ей рассказать. Она бы поняла в отличие от Джерарда или Чарли, каково это, когда тебя держат в полном неведении. — Я не о самом поступке, а о том, что он мог так долго держать его втайне — от меня. Я никогда не пренебрегал своим сыновним долгом, и теперь я узнаю…

Луиза остановилась и взяла его за руку. Эдвард замолчав, осознав, что говорит на повышенных тонах.

— В чем дело? — спросила она. — Не может быть, чтобы речь шла о чем-то таком, с чем вы и его светлость не справятся. — Луиза ему улыбнулась: — Я верю в то, что вам любая задача по плечу, Эдвард.

Он посмотрел на ее руки — такие маленькие и нежные, которые она положила поверх его сжатых кулаков.

— Это отвратительно, бесчестно, — тихо сказал он. — Мой отец был женат до того, как женился на нашей матери, — несколько десятилетий назад! — на женщине, которую никто не видел почти шестьдесят лет. Но они не развелись, и Дарем не знал, что с ней сталось после того, как они расстались. Он решил, что она умерла или вышла замуж вновь, но он никогда не был в этом до конца уверен или никогда не имел тому неопровержимых доказательств. Наверное, он убедил себя в том, что все так и есть; он никогда ни словом о ней не обмолвился ни мне, ни моим братьям, и все же сейчас мы должны найти эту женщину и выяснить, сделал ли ее брак с моим отцом, незаконным его брак с моей матерью.

Сказав об этом, Эдвард почувствовал уже знакомые признаки поднимающегося гнева, но усилием воли подавил ярость в зародыше. Гневом ничему не поможешь.

— Я уже нанял солиситора, чтобы прояснить нашу ситуацию с точки зрения закона. Маловероятно, что она все еще жива или станет выдвигать претензии после стольких лет, но к такому повороту мы должны быть готовы. Если хоть один камень оставить неперевернутым… — он вздохнул, — это может грозить катастрофой.

Луиза ничего не сказала. Эдвард внимательно смотрел на нее. Она сделалась белой, как алебастр, и едва дышала, взгляд ее остекленел.

— Господи! — воскликнул он. — Вы собираетесь упасть обморок?

— Нет, — еле слышно прошептала Луиза. — Я… Я… нет, конечно. О, Эдвард! Не может быть, чтобы это было правдой!

— Несмотря на все мои мольбы, этот кошмар не рассеялся, словно дурной сон, — ответил он. — Мне не хотелось обременять вас, но не сказать вам было бы нечестно, однако вы должны пообещать мне, что сохраните это в тайне. Копаться в далеком прошлом отца будет достаточно неприятно и без того, чтобы сплетники склоняли имя Дарема на все лады.

И вновь она не ответила. Луиза нетвердой походкой направилась к скамье, обмахивая лицо рукой. Эдварду вдруг стало ужасно стыдно за себя — за то, что он рассказал ей. Он не думал, что сказанное им так ее ошеломит. Он присел рядом на скамью и стал ждать, когда Луиза оправится.

— И… И вы уверены, что ничего не вскроется? — спросила она наконец. Грудь ее вздымалась так, словно она пробежала целую милю.

— На все сто, — немедленно ответил Эдвард. — И солиситор со мной согласен.

Луиза едва заметно кивнула.

— Хорошо, — пробормотала она. — О, Эдвард, как это было бы для вас ужасно, если бы вы ошиблись в своих прогнозах!

Эдвард вздохнул:

— Действительно, ужасно. Титул все равно не должен был перейти ко мне, но все остальное… Мы с братьями не окажемся в нищете, поскольку отец оставил нам пусть скромные, но вполне достаточные для комфортного существования средства, однако утрата Дарема была бы сильным ударом. — Если не считать того, что они все разом станут бастардами. И тут никакие деньги не смогут помочь.

— Это… Он поступил очень предусмотрительно.

— Да. — Больше ничего и не скажешь. Деньги они получат очень небольшие. Большая часть дохода от Дарема была связана с поместьями, которые этот доход приносили, и большинство их отчуждались вместе с титулом. Они не могли отойти никому, кроме следующего герцога, и если этим следующим герцогом окажется не Чарли… то они с младшим братом потеряют свою долю дохода. И что самое худшее, майорат на поместья заканчивался на Чарли или на том, кем бы он ни был, кто станет следующим герцогом. Отец их недвусмысленно выразил желание, чтобы Чарли выделил каждому из братьев по поместью, которые бы перешли в их полное распоряжение: поместье в Суссексе Эдварду и подобное поместье в Корнуолле Джерарду. Ожидания Эдварда были и в самом деле весьма оптимистичными, вплоть до печальных событий, произошедших несколько дней назад.

Прошла минута, другая. Пора было прощаться с Луизой. Сообщенное известие омрачило их прогулку, но оставаться с невестой дольше Эдвард не мог — его звали дела.

— Я должен идти, Луиза. Сожалею, что принес столь неприятную новость, но я не мог хранить ее от вас в секрете.

— Нет, не корите себя, — слабым голосом ответила она. — Я рада, что вы мне рассказали. Хранить такие ужасные вещи в тайне!

Эдвард посмотрел на нее искоса. Он не вполне понял, она имела в виду: что ей будет ужасно трудно хранить тайну или что его отец поступил ужасно, утаив такое него.

— Но ведь вы никому не расскажете?

— О! — Она подняла на него широко открытые голубые глаза. — Конечно, я сохраню вашу тайну — клянусь.

Эдвард улыбнулся ей:

— Спасибо. — Он прижался губами к ее рукам.

— Но, Эдвард, — тревожно спросила она, — на какое время откладывается наша свадьба? Как вы думаете?

Он перевернул ее руку и провел подушечкой пальца по голубоватой вене на запястье.

— На несколько месяцев, по крайней мере, на полгода, на время траура.

— О, — со вздохом сказала Луиза. — Понимаю… — Она поднялась со скамьи и высвободила руку. — Я лучше пойду, — сказала она и оглянулась через плечо, посмотрев в сторону дома. — Матушка станет задавать вопросы, и мне придется сказать ей… о том, что свадьба откладывается.

— Конечно. — Эдвард тоже встал и привлек ее к себе. Обычно она встречала его поцелуи с трогательным смущением и улыбкой, но на этот раз на ее лице было почти трагическое выражение. Он прикоснулся губами к ее губам и расстроился, почувствовав, что они дрожат. — Я встречусь с вашим отцом и объясню ему, чем вызвана задержка, — сказал он. — Вам не надо ничего ему говорить, если вы этого не хотите.

— Как пожелаете, — прошептала Луиза, подняв на него влажно блеснувшие глаза. — Сейчас его нет дома. О… О, Эдвард! — Вздрогнув всем телом, она вступила в его объятия.

— Ну будет вам, — пробормотал Эдвард, ласково погладив ее по спине. — Я зайду к нему завтра. Все будет хорошо.

Луиза напряженно замерла в его объятиях, постояла так несколько мгновений, затем отступила.

— Надеюсь, что так и будет. Я… — Она прикусила губу. Лицо ее было очень бледным. — Доброго дня вам, Эдвард.

— И вам, моя драгоценная.

Она закрыла глаза на последнем слове, но, открыв их, вымучила улыбку. Эдвард поклонился и ушел, в очередной раз поздравив себя с тем, что выбрал идеальную невесту. Ее отец, граф Холстон, поймет, что он, Эдвард, должен соблюсти приличия и отдать дань скорби отцу, но к Рождеству они смогут пожениться. Что касается всего остального, то он искренне надеялся, что никому даже не придется об этом услышать.

Франческа проснулась в настроении под стать мрачному утру. Вернувшись домой, она еще раз просмотрела список рекомендованных ей солиситоров, припоминая, что каждый из них ей говорил. Олконбери нанес ей визит и попытался уговорить пойти с ним сегодня вечером в театр. Он говорил, что ей надо срочно поднять себе настроение, но даже разговоры об этом были ей противны. Франческа выпроводила его и попыталась утешить себя несколькими бокалами вина. Для нее тот факт, что Эллен увезла Джорджиану, стал еще большим ударом, чем потеря Уиттерса. До сих пор по крайней мере она знала, где находится Джорджиана, даже если ей не позволяли с ней видеться. Теперь она потеряла надежду на то, что сможет когда-либо ее увидеть. Что, если Эллен сбежала в Америку? Или на континент? Понадобится целая вечность, чтобы ее отыскать, в особенности если этот старый зануда мистер Кендалл останется столь же преступно равнодушным к ее тревогам, касающимся благополучия Джорджианы.

Экономка принесла Франческе завтрак вместе с утренней почтой и газетами. Франческа села за стол и стала просматривать почту, наскоро пробегая глазами письма. Она была не в том настроении, чтобы принимать приглашения, и садиться за ответное письмо тете ей тоже не хотелось. Тетя Эвелин всегда была Франческе ближе, чем родная мать. Эта женщина растила Франческу с тех пор, как ей исполнилось пять. Не без чувства вины Франческа отложила письмо от тети в сторону и глотнула чаю. Голова у нее болела. Она плохо спала и знала, что под глазами у нее сейчас залегли темные круги. Она подумала о том, что неплохо бы вернуться в постель и еще немного поспать.

— Лорд Олконбери прислал букет фиалок, — сказала миссис Дженкинс, поставив цветы в вазу в центре стола. — Красиво, не правда ли?

Франческа вздохнула:

— Очень милый букет. И какой он чуткий.

— Настоящий джентльмен, — пробормотала миссис Дженкинс, покидая комнату и унося пустой чайник.

Франческа усмехнулась. Экономка считала, что ей надо вновь выходить замуж, а Олконбери и есть тот самый мужчина, который идеально ей подходит. Он действительно обладал неоспоримыми достоинствами: красив, любезен и умен. Франческа лишь не могла представить себе, что ляжет с ним в постель, хотя в настоящий момент ей было совсем не до мужчин и не до мыслей о браке. Похоже, ей вообще не было дела ни до чего, кроме Джорджианы.

Она листала газеты, даже не пытаясь вчитываться. Что она там могла найти интересного лично для себя? Вот если бы Эллен поместила в газете объявление о своем новом адресе… Но это же бред, не так ли?

Впрочем, кое-что интересное Франческа все же обнаружила.

Первые же строки повергли ее в шок. Франческа перечитала их еще раз, а затем внимательно и всю заметку. Заметка эта была в колонке светской хроники, которую вел Грегори Слоун, и информация в этой рубрике бывала недостоверной настолько часто, что ее никто и не воспринимал как фактическую, а лишь как повод для сплетен — по принципу нет дыма без огня. Слоун, не скупясь, платил своим осведомителям, сообщавшим ему о самых скандальных слухах, и отсутствие доказательств его никогда не смущало. Франческа сама не знала, зачем вообще подписалась на эту газету. Как бы там ни было, жирным шрифтом в ней было напечатано имя бессердечного аристократа по имени Эдвард де Лейси.

ДИЛЕММА ДАРЕМА.

Таков был заголовок статьи, расположенной посреди страницы так, что не заметить ее было нельзя.

«По городу ходят слухи о том, что покойный герцог Дарем оставил своим сыновьям неожиданное и отнюдь не желанное наследство» — так начинался рассказ.

«Герцог, который умер всего неделю назад, заключил тайный брак несколько десятилетий назад. Можно лишь гадать о том, почему этот факт держали в тайне до настоящего времени, когда титул и все богатства Дарема оказались в подвешенном состоянии. Может, потому что тот брак был все еще легитимным на тот момент, когда герцог женился на своей герцогине? Может, потому что все трое сыновей Дарема окажутся начисто лишенными наследства, если это будет обнаружено? Но похоже, сыновья Дарема узнали об этой мрачной тайне. Лорд Грешем, старший сын и, возможно, будущий герцог, прикован к постели, и его никто не видел больше недели. Лорд Эдвард де Лейси внезапно и неожиданно оказался в городе и активно общается с солиситорами. Наверняка появление Августуса де Лейси, двоюродного брата герцога Дарема, который, возможно, окажется наследником, не за горами. И можно лишь гадать о том, как воспримет эту ужасную дилемму общество…»

И дальше в том же духе. Автор статьи высказывал еще более сенсационные предположения, но уже на третьем предложении у Франчески от удивления открылся рот. Ум ее лихорадочно заработал. Ну, это вполне внятно объясняло то, зачем лорд Эдвард вызвал Уиттерса. Она-то думала, что Уиттерсу поручили какое-то заурядное дело, касающееся собственности или денег. Но все оказалось намного серьезнее, поскольку на кону стояла не одна лишь собственность, но и само положение в обществе и тот стиль жизни, который был ему привычен от рождения, не говоря уже о самом его имени. Конечно, Франческа сомневалась в том, что даже Джеймсу Уиттерсу удастся отвоевать для лорда Эдварда герцогство у соперника, если у того на руках имеются документы, подтверждающие его права на титул, но на месте лорда Эдварда она тоже сделала все возможное, чтобы заручиться поддержкой Уиттерса. И возможно… Она взглянула на кричащий заголовок и подумала о Слоуне — высоком, крупном, шумном, с орлиным взором. Если этот выпуск будет хорошо распродан, то завтра он напечатает еще кое-что о дилемме Дарема, а потом послезавтра и так далее. Если Эдвард де Лейси имел неосторожность однажды сердито взглянуть на свою судомойку, Слоун, возможно, напечатает и ее жалостливую историю в своей колонке к концу недели.

Возможно, теперь у нее в руках оказался вожделенный рычаг влияния.

Франческа выскочила из-за стола и с силой дернула за шнур колокольчика, вызывая служанку.

— Миссис Дженкинс, я должна выехать в город, — сказала она, когда экономка явилась на вызов. — Немедленно.

— Я сейчас же пошлю мистера Дженкинса готовить карету, — ответила женщина, немало удивленная невесть откуда взявшейся спешкой. — Вы переоденетесь?

Франческа опустила взгляд на свое удобное утреннее платье.

— О Господи, да! Я хочу выглядеть сногсшибательно. Только что у меня появился второй шанс с Эдвардом де Лейси!

Не прошло и часу, как ее экипаж вновь свернул на Беркли-сквер. Фасад резиденции Дарема выглядел еще более импозантно на фоне тяжелых свинцовых туч, затянувших небо, но сегодня Франческа чувствовала себя куда увереннее, когда, сойдя с подножки кареты, поднялась по ступеням и постучала в парадную дверь решительно, но совсем не так громко, как стучало ее сердце.

На этот раз она сообщила дворецкому, что ей крайне необходимо поговорить с лордом Эдвардом о деле, имеющем отношение к их разговору днем ранее. Она затаила дыхание, втайне надеясь на то, что лорд Эдвард не отдал слугам распоряжение не пускать ее в дом, и, когда ее впустили, послала небу молитву о том, чтобы он согласился с ней увидеться. К тому времени, как ее проводили в уже знакомый голубой салон, корсет уже казался слишком тугим, и руки пришлось сжать, переплетя пальцы, чтобы не заламывать их на нервной почве.

Сегодня ей пришлось ждать всего несколько минут. Он вошел в комнату с тем же суровым видом, что так хорошо ей запомнился. Она заметила траурную повязку у него на рукаве. Возможно, выбор одежды столь мрачных тонов объяснялся трауром. Выражение лица у него было столь же непроницаемым, что и вчера, но она улыбнулась, когда он закрыл за собой дверь.

— Леди Гордон, — поклонившись, сказал он. Его льдисто-серые глаза смотрели твердо.

— Милорд, — сказала она, сделав реверанс, — я пришла извиниться.

— В самом деле? — Он окинул ее быстрым взглядом.

Франческа знала, что сегодня она выглядит как нельзя лучше. Ей шло это темно-зеленое прогулочное платье с золотыми лентами. Во взгляде его не было тайного восхищения, один лишь интерес, сходный с интересом естествоиспытателя, изучающего диковинную муху, но она все равно чувствовала себя более уверенно, зная, что к ее внешнему виду не может быть никаких претензий.

— Уверяю вас, в этом нет необходимости.

— Есть необходимость, — с чувством возразила Франческа.

Он давал ей понять, что она могла бы и не приходить к нему вновь; она же давала ему понять, что допустила ошибку, проявив столь вопиющую несдержанность в общении с ним. И за это она просто обязана была перед ним извиниться.

— Я вчера вела себя непозволительно дерзко. Поступила безрассудно и была крайне невежливой.

— Отнюдь нет, — ответил он, тем самым доказав, что умеет лгать лучше, чем она думала. — Я очень рад, что вы нашли другого солиситора. А сейчас…

— Нет, — мягко перебила его Франческа. — Я все еще нуждаюсь в вашей помощи, но сейчас, как мне думается, и вы в моей помощи тоже нуждаетесь. — Она вытащила из ридикюля свежий номер газеты. — Возможно, вы этого еще не видели.

Какое-то время он просто смотрел на нее оценивающе своими холодными серыми глазами. Франческа терпеливо ждала, держа газету в протянутой руке. Ей был знаком этот тип мужчин, считающих себя истинными джентльменами, добропорядочными, честными и бескомпромиссными. Он увидит свое имя в газете, упомянутое в связи с шокирующими слухами, и придет в ярость. Мужчины стреляются из-за такого. Лорд Эдвард выпустит пар, а затем, когда остынет, она сделает ему предложение. И он увидит свою выгоду сразу, если, конечно, он не полный идиот. И тогда она получит шанс, в котором так отчаянно нуждается.

Он взял газету, разгладил загнутые страницы и развернул ее. Он не спускал с нее глаз, словно ожидал увидеть в них вспышку раздражения — повод, чтобы выставить ее вон. Сегодня, однако, поведение ее было безупречным. Вчера она была сама не своя от обиды, возмущения и даже страха, но сегодня судьба дала ей шанс, и она не преминет им воспользоваться. Сегодня, что бы он ни сказал и что бы ни сделал, она не выйдет из себя, даже если ей придется откусить себе язык, дабы сохранить молчание. Франческа спокойно встретила его взгляд.

В конце концов, он опустил глаза, посмотрев на газетную страницу. Какие у него длинные ресницы, как у девушки, с удивлением заметила Франческа. Длинные, густые и темные. Тетя Эвелин любила повторять, что у каждой женщины есть черта, которой она может гордиться, будь то красивая шея, хорошая кожа или выразительные глаза. Интересно, гордился бы лорд Эдвард де Лейси своими длинными красивыми ресницами, подумала Франческа, и ей пришлось плотно сжать губы, чтобы не улыбнуться этой мысли!

Какое-то время он не поднимал глаз, и этого времени было более чем достаточно, чтобы несколько раз перечитать пасквиль. Франческа неосознанно напряглась в ожидании гневной отповеди, но даже выражение его лица не менялось, и он не двигался. Реакция его была сродни реакции мраморной статуи, несмотря на то, что автор статьи разве что в открытую не назвал его и его братьев бастардами и самозванцами. Франческа уже начала задаваться вопросом о том, понял ли он вообще то, что прочел, когда он заговорил.

— Хорошо, леди Гордон, — сказал он, не поднимая глаз. — Вы возбудили мой интерес. Какую сделку вы предлагаете?

— Я знакома с мистером Слоуном, издателем этой газеты. Он несколько раз посещал мои музыкальные вечера. — Он также делал ей недвусмысленные и весьма нескромные предложения. Франческа мысленно поблагодарила небо за, то, что отвело ее от греха. И, что весьма удачно, она отказала ему мягко и не посмеялась в лицо. Поучительный пример того, как полезна вежливость. — Я могу организовать встречу, чтобы убедить его написать опровержение.

Лорд Эдвард помолчал.

— Я мог бы подать на него в суд за оговор.

— Тогда он никогда не опубликует опровержение, — сказала она. — Слоун упрям и агрессивен. Он не любит, когда на него давят.

Слоун был еще и амбициозным. Он пробился наверх из самых низов. Конечно, ему удалось добиться того, чего он добился, печатая скандальные сплетни и пошлые истории в своей газетенке, которая неизменно пользовалась большим спросом. Если лорд Эдвард подаст на него иск, Слоун почувствует себя в шкуре медведя, которого загнали в угол. И тогда начнет огрызаться и станет печатать все, что только сможет раздобыть, обо всех де Лейси, даже если это будет стоить ему всего нажитого. И от этого, как считала Франческа, не выиграет никто, и меньше всего она сама.

— Я уверена, что он прислушается ко мне, поскольку мы знакомы.

— И вы могли бы убедить его опровергнуть это? — Лорд Эдвард бросил на нее косой взгляд. — Не сомневаюсь, что ему не захочется ставить точку в столь многообещающей истории.

— Я могу его убедить, — сказала Франческа, не внимая гласу рассудка. Если она не сможет убедить Слоуна, ей нечем будет привлечь на свою сторону лорда Эдварда.

Он повернулся и пошел прочь, и его шаги гулко отдались в полупустом красивом зале. У окна он остановился. Он стоял, слегка расставив ноги, держа газету за спиной. Только когда он сделал глубокий вздох и немного поиграл плечами, Франческа заметила в нем признаки напряжения. Поневоле она восхищалась его самообладанием. Ей никогда не удавалось так легко управлять своими порывами. На месте лорда Эдварда она бы уже давно сломалась.

— И какую услугу вы просите от меня в обмен на свою? — спросил он через плечо, едва повернув голову.

Франческа успела сделать несколько порывистых шагов к нему прежде, чем опомнилась и остановилась.

— Я прошу помощи в юридическом вопросе. Моя племянница, Джорджиана, живет со своей мачехой с тех пор, как два года назад умер ее отец. Ее отец пообещал назначить меня опекуншей в своем завещании, но умер, не успев этого сделать. Опекун, упомянутый в завещании, также умер. Я прихожусь Джорджиане крестной, я бы хотела растить ее, поскольку сейчас оба ее родителя умерли. Однако ее мачеха отказывает мне в праве даже видеться с ней. А сейчас они переехали, не сказав ни кому, куда направились. Я хочу найти племянницу и добиться, чтобы ее передали мне.

— Не вполне понимаю, каким образом я мог бы вам мочь.

Франческа сделала еще несколько шагов к нему, но этот раз двигалась плавно, и шаги ее были помельче.

— Джеймс Уиттерс оказался единственным стряпчим, который не качал с сожалением головой и не обращался мной как с недалекой истеричкой. Если бы вы только помогли мне найти другого приличного стряпчего, который принимал бы меня и мое дело всерьез, я бы сочла вашу ответную услугу более чем достаточной.

Эдвард повернулся, но не так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и вскинул голову.

— Вы хотите, чтобы я нашел для вас солиситора?

— Нет, — сказала Франческа, и голос ее едва заметно дрогнул — это надежда пустила когти в ее сердце. — Я хочу, чтобы вы помогли мне провести собеседование с солиситорами. Ни один из них не относится серьезно к своей клиентке, если она — одинокая женщина, не обладающая ни особым влиянием, ни большим богатством. У меня есть средства, чтобы заплатить стряпчему, — поспешила заверить его Франческа. — Мне просто нужно заручиться вашим влиянием.

Эдвард тяжело вдохнул, по-прежнему глядя прямо перед собой, но не на нее. Франческа изучала его профиль, едва осмеливаясь дышать. У него был твердый подбородок, крепкие скулы, под которыми сейчас угадывались желваки, и нос с горбинкой, которая была незаметна, если смотреть на него анфас.

— Полагаю, у вас есть список, — сказал наконец лорд Эдвард. — Список солиситоров.

— Я… Да. — Франческа собралась с мыслями, которые, похоже, явно забрели куда-то не туда. — В нем четыре или пять имен.

Он медленно кивнул, и его голова опустилась ниже. Можно было бы сказать, что он набычился, если такое выражение уместно для описания аристократа.

— Приводите Слоуна, — сказал он очень тихо. — Как можно быстрее.

— Конечно, — сказала она, и сердце ее замерло. — Я отправлю вам записку, как только получу от него известие.

Наконец он повернул к ней лицо.

— Благодарю вас, леди Гордон. — Он протянул ей руку. — Полагаю, мы пришли к согласию.

Она вложила ладонь в его руку.

— Сожалею, что наше знакомство началось при таких обстоятельствах, — сказала она, не лукавя, бросив быстрый взгляд на газету, которую он продолжал держать в руках.

Не глядя на газету, он сложил ее вдвое и убрал за спину.

— Разделяю ваши чувства. — Вот все, что он сказал.

На Франческу он произвел неизгладимое впечатление.

У этого мужчины, должно быть, ледышка вместо сердца, или, возможно, он весь набит льдом. Впрочем, рука у него оказалась теплой. Она чувствовала тепло и силу его рукопожатия даже сквозь перчатки. Он не стал задерживать ее руку в своей.

— Доброго дня, сэр, — сказала она, отчего-то слегка задыхаясь.

Он испытующе на нее посмотрел. Взгляд его не был холодным, и цвет глаз не казался уныло серым, отнюдь. В них она увидела проблески синевы, словно сквозь тучи проглянуло чистое небо.

— До встречи, — ответил он.