Глава 17

Обратный путь они проделали почти в полном молчании. Франческа не знала, о чем думает Эдвард, но она могла догадаться. Ей хватило нескольких украдкой брошенных взглядов в его сторону, чтобы все понять.

Он был далеко, очень далеко от нее, и отчего-то ей хотелось плакать. Она кусала губы, чтобы ненароком не сказать что-нибудь не то. Она уже достаточно знала Эдварда, чтобы догадаться о том, что он не станет выходить из себя, браниться или бросаться в драку. Нет, он уходил в себя, загораживаясь стеной холодного молчания, стеной, в которой ей не по силам пробить брешь.

В этом случае она почти понимала его. Она никогда не забудет того выражения, что промелькнуло на его лице в тот момент, когда он увидел свою бывшую невесту. Леди Луиза Холстон была красива, этого у нее не отнять, но, что более важно и что делает ее поступок тем более жестоким, Эдвард действительно ее любил. Отразившаяся в его лице боль была так глубока, так интимна, что происхождение этой боли становилось очевидным. Должно быть, он доверял ей. И когда он более всего нуждался в ее поддержке, леди Луиза расторгла их помолвку и продала его скандальную тайну Грегори Слоуну. Должно быть, все произошло из-за денег. Франческа знала того мужчину, с кем была Луиза. Маркизу Колвертону было лет пятьдесят с небольшим. Гордый, высокомерный, он обладал огромным состоянием и высоким титулом. Он уже похоронил двух жен, и ему нужна была третья, поскольку сыновей у него не было — лишь три дочери. Он посещал ее салон несколько раз, когда Франческа приглашала петь давнюю подругу своей матери. Франческа не испытывала к нему антипатии, но и симпатии тоже не испытывала. Маркиз казался ей слишком расчетливым, он придавал слишком большое значение своему положению и не давал тем, кто ниже его, забыть об этом различии. Он не стоил и мизинца Эдварда. Если леди Луиза, кроме денег и титула, надеется получить от него еще и любовь, то ее ждет разочарование.

Впрочем, это не ее дело. Какая ей разница, за кого собралась выходить замуж леди Луиза? Ей абсолютно все равно… разве что тоненький голосок в голове, а может, и в сердце, радостно пел о том, что леди Луиза весьма кстати бросила Эдварда. Ее потеря обернется приобретением для кого-то другого… возможно, для нее самой. По крайней мере на время.

Они подъехали к ее дому. Лошади остановились, и карета накренилась, когда лакей спрыгнул с запяток. Эдвард вышел, когда слуга открыл дверь экипажа, и протянул Франческе руку, чтобы помочь спуститься. Он был джентльменом до мозга костей. Франческа, не торопясь, подобрала юбки. Ее личные желания вели тяжкую битву с соображениями здравого смысла и практичности, но сейчас противостоянию пришел конец. Она лгала бы себе, если бы продолжала стоять на том, что не ждала этого шанса уже довольно долго, и она даже не пыталась притвориться, что в ней достанет самодисциплины за него ухватиться.

— Вы не хотели бы зайти и выпить что-нибудь? — Она осмотрела на него снизу вверх.

Его лицо, освещенное тусклым светом уличного фонаря, казалось каменным. На глаза падала тень от шляпы. Она не имела ни малейшего представления о том, каким будет его ответ.

— Может, не сегодня? — спросил он.

Франческа подошла вплотную к нему и положила руку на его предплечье.

— Возможно, сегодня — самое время, — сказала она тихо.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Фонарь осветил его серые глаза, сделав их серебристыми. Что-то промелькнуло в них. Он понял ее намек.

Франческа продолжала смотреть в его глаза еще секунду, просто для того, чтобы рассеять его сомнения, если они у него все еще оставались, затем повернулась и неспешно стала подниматься по ступеням к двери.

Чета Дженкинс уже легла спать, поскольку Франческа велела им ее не ждать. Они занимали небольшую квартирку за кухней, рядом с конюшней. Франческа сама отперла дверь, оставив ее открытой. Если Эдвард не последует за ней, она подождет минуту-другую, а потом закроет дверь, словно ничего и не произошло. Ведь и на самом деле ничего не произошло, и она сможет продолжать вести себя с ним, как и прежде.

Франческа снимала перчатки, когда дверь закрылась, сердце ее подскочило, когда Эдвард подошел к ней со спины и встал очень близко, прикоснувшись к ней. Его пальцы в перчатках скользнули по ее обнаженным плечам, и она зябко поежилась, когда он снял шаль и плечи ее обдало прохладой. Через мгновение она услышала шелест ткани, безошибочно определив, что он снял плащ и повесил его. И тогда она вновь повела плечами, на этот раз совсем не от холода.

Он остался.

Пытаясь не обращать внимания на нервный трепет предвкушения, она прошла в темную гостиную и налила два бокала вина. Руки у нее совсем не дрожали, что было странно, если учесть, что она пригласила к себе мужчину, чтобы его соблазнить. Она считала себя женщиной современной и независимой, но никогда не делала ничего подобного. Сесила с ней не было долгих два года, и с тех пор она ни разу не была с мужчиной. А сейчас она чувствовала, что вся плавится, как восковая свеча, от жара желания. Желания к одному-единственному мужчине, к Эдварду де Лейси, тому самому, которого она поначалу воспринимала не иначе как досадную помеху на своем пути, а может, и того хуже. К мужчине, который, как она думала, изваян из мрамора, у которого вместо крови в жилах течет ледяная вода. Это не означало, что она совсем не испытывала к нему влечения и не могла бы ему противостоять. И она могла… почти могла… до этой минуты.

Франческа обернулась. Эдвард стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, наблюдая за ней. Если у нее и были сомнения в том, что его влечет к ней с такой же неодолимой силой, с какой влекло к нему ее, то теперь она знала это наверняка. Она подняла один из бокалов.

— Хересу? — спросила она хриплым от волнения голосом.

Эдвард медленно подошел к ней и взял бокал из ее руки. Не прекращая смотреть ей в глаза, он поставил его на стол рядом с ней. Франческе пришлось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, сейчас напоминавшие предгрозовое небо. Его взгляд, казалось, спрашивал ее о чем-то, искал ответы, не задавая вопросов. Она же не питала иллюзий, поскольку догадывалась, что все ее чувства и эмоции написаны у нее на лице, и спустя минуту взгляд его из пытливого сделался нацеленным. Он снял перчатки медленно, одну за другой, и уронил на стол. Потом поднес руку к ее лицу и прикоснулся к завитку у нее на виске.

Франческа ощущала тепло его кожи, так близко к щеке, да, даже не осознавая того, повернула голову, стремясь прижаться щекой к его ладони. Эдвард глухо застонал, когда она потерлась щекой о его ладонь. Быстрыми и точными движениями он вынул гребни из ее волос, и тяжелые локоны упали на плечи блестящей, шелковистой массой. Эдвард погрузил в ее волосы пальцы и обхватил затылок, удерживая ее голову и прижимаясь щекой к ее щеке, оказалось, Франческа ждала этого целую вечность. Она провела ладонями по его груди, подавшись ему навстречу, навстречу теплу и силе его тела. Он сказал что-то еле слышно, и она откинула голову, вжимаясь затылком в его ладони. С того самого дня, когда она поцеловала его, она хотела почувствовать это вновь — тепло его рук, биение его сердца под ладонью. Ей захотелось замурлыкать и подуться, словно кошка, и потереться об него.

Он поглаживал ее скулы легко и нежно, словно кожи касались не пальцы, а крылья бабочки. Осторожно надавив ей на затылок, он принудил ее запрокинуть лицо. Франческа закрыла глаза, и в груди у нее что-то сжалось в ожидании прикосновения его губ к ее губам. «Поцелуй меня», — беззвучно заклинала она.

Она не знала, как выдержит еще минуту без его поцелуя, даже если руки его плавно скользили по ее коже, пальцы уверенно и настойчиво ласкали ее. Он провел ладонью по ее вискам, вниз по скуле, не оставляя обойденным ни одного выступа и ни одной впадинки. Она чувствовала щекой тепло его дыхания… Но ей было этого мало. Ее ощущения были изысканно сладостными и невыносимо мучительными одновременно. И наконец губы его коснулись уголка ее губ, Франческа сделала глубокий вдох, едва ли осознавая, что удержала дыхание все это время, и с этим глотком воздуха ее захлестнула волна ощущений. Он целовал ее нежно и трепетно, вначале его губы едва касались ее губ. Она качнулась навстречу ему, пытаясь углубить поцелуй, но он удерживал ее голову, пальцы его запутались в ее волосах. Она не думала ни о чем, она просто сдалась ему на милость. Она хотела его так сильно, при этом понимая, что не должна его хотеть, что поступает дурно, и теперь она почти боялась шевельнуться и развеять чары. Даже сейчас, когда он ласкал ее губы губами, она не могла избавиться от тревоги, от страха, что он сейчас отстранит ее от себя и уйдет вновь, что ничего между ними так и не произойдет.

Конечно, он произнес те слова почти неделю назад. И с тех пор она видела не раз и не два, как в его глазах вспыхивала искра — память о том поцелуе. Эдвард, очевидно, так и не смог убедить себя в этом, как не смог убедить ее.

Он никуда не торопился. Чуть меняя наклон головы, движение губ, он пробовал ее на вкус, все смелее и жестче, пока наконец не проник в глубь ее рта. Она застонала, впервые почувствовав языком его язык. На вкус он был как вино, опьяняющий и сладковатый. Наверное, из-за этого она вдруг захмелела. Голова закружилась, и комната начала покачиваться из стороны в сторону, как при корабельной качке. Она могла бы опьянеть от таких поцелуев.

Он смотрел на нее, приподняв брови. Франческа осмелела настолько, что встретила его взгляд и провела кончиком языка по верхней губе. Эдвард резко втянул в себя воздух и снова впился в ее рот. На этот раз он уже меньше стремился держать ситуацию под контролем. Или уже не был на это способен? Одной рукой обхватив ее за шею, он схватил ее за плечо, потом ладонь его скользнула вниз, к пояснице. Он прижимал ее к себе так, что бедра их соприкасались. Она выгнула спину, и плечи ее вжались в стену. Она чувствовала, как шелковые обои касаются обнаженной кожи спины. Она забыла об обоях, когда руки его, продолжая соскальзывать вниз, сжали ее ягодицы и потянули вверх, так, что она привстала на цыпочки. Теперь они не просто касались друг друга бедрами, они тесно прижимались друг к другу. Она чувствовала его эрекцию нижней частью живота, и его жар прожигал ее сквозь покровы одежды — его и ее. Желание теперь напоминало шум прибоя или пламя при пожаре. И этот пожар выжег все мысли, все сомнения. Не то чтобы у нее все еще оставались сомнения — Эдвард не пришел бы к ней, если б не хотел ее, а у нее времени было в избытке, чтобы подумать о том, насколько сильно она его хочет. Франческа отпустила его плечи и закинула руки ему за шею, пытаясь удержать его в этом коконе желания. Левая нога ее сама поднялась, она, легко касаясь, провела ею по его икре.

Эдвард затаил дыхание на мгновение, а потом тихо рассмеялся. Отпустив ее ягодицы, он задрал ее юбки и, чуть присев, схватил ее колено, приподняв чуть ли не до своей талии. Франческа почувствовала, как по телу пробежала дрожь, когда прохладный воздух коснулся ее обнаженной ноги в самых потаенных местах. Кровь уже шумела в ушах при одной мысли о том, что он коснется ее там.

Каблучок ее туфельки ударился об узкий приставной стол, что стоял возле стены. Эдвард с шумом втянул воздух и приподнял ее колено еще выше, пока ступня не встала на столешницу. Ноги не держали ее, и чтобы не потерять равновесия, она вцепилась в Эдварда, когда он медленно провел рукой по ее икре к лодыжке, а затем по голени вверх. Ритмичные движения его ладони по затянутой шелковым чулком ноге рождали звук, напоминающий то ли шелест, то ли свист, и этот звук, единственный звук в объятой мраком комнате, если не считать звука их дыхания, вибрировал в ней, заставляя мелко дрожать всем телом. Эдвард наклонил голову, коснулся губами ее виска. Пальцы его замерли. Она вздрогнула, когда он надавил, несильно, но настойчиво, на внутренний сгиб колена, открывая ее, чтобы иметь возможность сделать этот последний маленький шаг… И она обхватила его бедра ногами. Он прогнул спину, толкнулся ей навстречу. Наслаждение было сродни боли, тело сжал спазм. Господи, он ее убьет, если не поторопится. Должно быть, прошел целый час с тех пор, как она вошла сюда, и до сих пор он только и успел, что ее поцеловать, а она готова в любой момент заполыхать, как свечка.

Франческа попыталась стянуть с его плеч фрак. Эдвард, издал звук, похожий на рычание, но, поведя плечами, освободился от него без лишних слов. Тогда она потянула его за жилет, грозя оторвать пуговицы. Тем временем он продолжал целовать ее висок, а пальцы его продолжали ритмично двигаться вверх и вниз по внутренней стороне ее ноги. К тому времени, как ей удалось расстегнуть последнюю пуговицу жилета, пальцы ее немилосердно тряслись. Эдвард высвободил сначала одну руку, потом другую, но только этим и ограничивалось его участие в процессе — он всецело был занят другим. Очевидно, он боялся обойти вниманием хоть один дюйм ее тела от макушки до подъема стопы. Туфельку он давно успел снять, и она упала куда-то на ковер.

Но по крайней мере теперь Франческа могла к нему прикоснуться. Несколько энергичных движений, и ей удалось вытащить его рубашку из брюк. Теперь пришел его черед запрокинуть голову и судорожно вздохнуть. Франческа водила ладонями по его гладкой и теплой груди. Он позволил ей насладиться его кожей лишь пару секунд, после чего без предупреждения прижался грудью к ее груди. Франческа оказалась зажата между стеной и Эдвардом, руки ее так и остались у него под рубашкой, и балансировала она на одной ноге, которая дрожала все сильнее. Франческа инстинктивно пыталась высвободиться, еще даже не успев осознать, что ее лишили свободы перемещения, но паника длилась не больше секунды. Она вынуждена была признать, что ей нравилось это ощущение, очень нравилось. По сути, именно этого она и добивалась. Только она не предполагала, что так возбудится, — она вся превратилась в жидкое пламя, пульсирующее от каждого прикосновения Эдварда. Она не чувствовала себя так, словно утоляет страстный голод доведенного до экстаза мужчины, не сознающего, что творит. Он познавал ее тело, прислушиваясь к каждому ее отклику. Торопить его было бы бессмысленно, он был неумолим. Он держал себя в рамках, тогда как она благодаря ему уже превратилась в клубок оголенных нервов. Как она его ненавидела за эту сдержанность!

Эдвард удерживал ее на месте, целуя ее лицо и губы — его рука гладила ее по ноге, медленно пробираясь вверх по внутренней стороне бедра. Он продолжал ритмично двигать бедрами, не сильно, но настойчиво надавливая на самую чувствительную точку у скрещения бедер. Поцелуи его были глубокими, и язык его точно имитировал тот акт обладания, который вот-вот должен был произойти. Франческа извивалась под ним, хрипло, с трудом дыша, изо всех сил пытаясь дать ему знать о том, что уже не может терпеть. Тщетно.

Пальцы его скользнули по сгибу колена вверх, замерли, ощупывая тесемку подвязки. Еще мгновение, и подвязка соскользнула, и он спустил чулок. Мышцы ее ответили на его прикосновения то непроизвольным сжатием, то расслаблением, когда он провел раз-другой по внутренней стороне бедра, затем — по внешней, и, наконец, о счастье, — между ногами. Франческа хотела выдохнуть, но с губ сорвался звук, очень похожий на крик наслаждения. О Господи, после столь длительного ожидания она думала, что рассыплется на песчинки от одного только прикосновения этих умелых и отнюдь не целомудренных пальцев! Он знал, как к ней прикасаться и где… Еще несколько секунд, и она достигнет оргазма. Франческе этого не хотелось. Она желала бы, чтобы и он испытал то же наслаждение, то же безумие, так же унесся в небеса, как и она.

Ценой неимоверных усилий ей удалось заставить себя шевельнуться.

— Остановись, — выдохнула Франческа. — Я не могу больше… Возьми меня сейчас. Сейчас, черт возьми… — впиваясь ногтями в его грудь, она сползла по стене вниз, опрометчиво обрадовавшись, когда он, невнятно выругавшись, отпустил ее. Воспользовавшись моментом, она высвободила руки. — Ты не можешь вот так играть со мной ночь. — Она лихорадочно принялась расстегивать пуговицы на его брюках. — Я сойду с ума…

Он усмехнулся. Судя по выражению его глаз, он с самого начала намеревался свести ее с ума. Он молчал, пока она расстегивала ему брюки, и лишь запрокинул голову и застонал, когда она обхватила рукой его естество. Сердце ее готово было выскочить из груди, голова кружилась, словно во хмелю. Было так, словно самые темные ее желания стали явью: Эдвард стоял перед ней полураздетый растрепанный, опираясь руками о стену по обе стороны ее плеч, с головой, запрокинутой в экстазе, и бедра его совершали ритмичные движения, заставляя член скользить в кольце ее пальцев.

Но Франческе было этого мало. Одной рукой схватила его за шею и наклонила голову, прижимая его губы к своим губам. На этот раз она и не думала деликатничать. Как, впрочем, и он. Он жадно впился в ее губы, проник в ее рот языком, и вкус его поцелуя опьянил ее еще сильнее. Этот вкус подчинял ее себе, словно наркотик. Его плоть была горячей и тугой в тисках ее пальцев, она продолжала пульсировать, упираясь в ладонь Франчески. Она провела подушечкой большого пальца по головке и дальше вниз, ощущая бархатистую гладкость. Эдвард издал низкий горловой звук. Потянув ее за колено, он закинул ее ногу себе за бедро. Тяжелый малиновый шелк ее юбки зашуршал, когда он приподнял ее так, что ноги утратили опору. Но Франческа, продолжая спиной упираться в стену и находясь в этом положении, высвободила ногу из панталон и обхватила ею Эдварда за талию. При этом ей пришлось на мгновение отпустить его член, чем и воспользовался Эдвард, чтобы перехватить ее поудобнее. В следующее мгновение он уже был в ней.

У Франчески закружилась голова, и ей пришлось крепко схватить его за плечи, чтобы не упасть. Тело ее было готово его принять, но все равно у нее было ощущение, словно в нее вторглись, захватили силой. И она признала свою полную капитуляцию. Эдвард замер в ней, ухватился за нее крепче и начал двигаться. Вскоре Франческа уже дрожала всем телом и едва не всхлипывала. Его дыхание тоже стало жестче, и когда она провела ладонью по его лицу, оно оказалось влажным от испарины. Он снова сменил положение и продолжил раз за разом вторгаться в нее с такой силой, что акварель на стене ходила ходуном. Франческа выгнула спину и запрокинула голову. Эдвард прижался лбом к ее шее. Еще несколько мгновений она чувствовала его жаркое дыхание возле горла. Он замер в преддверии агонии разрядки.

Франческа запрокинула дрожащие руки ему на шею — это все, что она могла сделать, чтобы не упасть. Ей потребовалось приложить немало усилий к тому, чтобы повернуть голову и прижать губы к его щеке. Грудь его вздымалась так же тяжело, как и ее грудь, но он по-прежнему поддерживал Франческу, не давая ей упасть.

Франческа прижалась виском к его виску. Она взъерошила его короткие темные волосы. Как давно ей хотелось это сделать!

— Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер заканчивался, — шепотом призналась она. Теперь уже не имело смысла это скрывать.

Он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. В глазах его отражался серебристый свет, струящийся из окна. И впервые с того момента, как он вошел в дверь, он заговорил.

— Это только начало, — сказал он и вновь поцеловал ее.