Глава 3

Ги проснулся, словно его встряхнули. Он протянул руку к пистолету, лежавшему на ночном столике, но его тут же крепко схватили за запястье.

– Прости, – прошептал Джек. – Второй раз за ночь мне приходится залезать в чужие спальни – разница только в том, что сейчас почти утро. Птичий оркестр уже настраивается за окном.

Ги вгляделся в лицо кузена и усмехнулся:

– Что еще тебе понадобилось? Почему бы не постучать в дверь или не подождать до завтрака, как все нормальные люди?

Джек отпустил руку Ги и сел в кресло. Слабый розовый свет проникал в комнату.

– Я не был уверен, что ты один.

– Ты думал, что у меня в постели кто-то есть?

– Почему бы и нет? Это не такое плохое заведение, гораздо лучше, чем «Роза и корона». Если я все правильно помню, мы, бывало, посещали и худшие, когда были моложе.

И глупее? – Ги провел рукой по волосам и пожалел, что под рукой нет чашки кофе. – Дамы из портовых трактиров больше меня не привлекают, Джек, хотя они все еще могут нравиться тебе…

– Нет, мои вкусы совершенно переменились.

– Потому что ты путешествовал по роскошному Востоку?

– По добродетельному Востоку, Ги. Но чем добродетельнее культура, тем более чувственны ее женщины!

– Только не в Англии, очевидно.

– Только не в Англии. Ни чаю, ни кофе пока нельзя получить, конечно. А бренди?

– В такой час? Ты действительно стал таким распущенным?

Джек улыбнулся:

– Нет, просто я в мирном настроении. Я пришел спросить, нельзя ли позаимствовать у тебя комплект одежды?

– Одежды?

– И твой фаэтон. Здесь у меня нет по-настоящему модного экипажа, а на покупку уйдет очень много времени.

Ги набросил на себя халат и плеснул в лицо холодной воды из кувшина на умывальном столике.

– Тебе следовало бы знать, что я никогда никому не одалживаю свою упряжку…

– Кроме меня. – И Джек протянул ему полотенце. Полотенце чистотой не блистало.

– Кроме тебя, конечно. А зачем тебе понадобилась моя одежда? Я уверен, что у тебя есть своя одежда, и превосходная.

– Есть, но не здесь. Я изменил свои планы. Наконец-то я направляюсь в Уилдсхей.

– И что, по-твоему, я буду делать, пока ты едешь домой в моем воскресном костюме на моих славных гнедых?

Джек откинулся назад, словно изучал потолок.

– Ты проведешь восхитительное утро с одной из тех молодых леди, которые оказались не достойными твоей постели. Я нашел ее на кухне за созерцанием ведра. За кругленькую сумму она сделает все, что мы потребуем.

Ги бросил на него взгляд поверх полотенца и поднял брови.

– Эта молодая женщина обучена быть хозяйкой на оргиях?

– Может быть, я не спрашивал. Однако она не возражает против перспективы недолгого путешествия по морю.

– Путешествия по морю?

– Я собираюсь посадить в твой фаэтон некую порядочную особу. Ее отец – священник-диссентер и джентльмен. Я намерен благополучно доставить сию молодую леди к моей матушке, но мои враги увидят, как я увожу ее из дома ее тетки.

– И поедут за вами? Джек кивнул.

– Поэтому я привезу ее сюда, где мы устроим маскарад. Вчера я нанял яхту на тот случай, если она мне понадобится. Ты и девчонка с кухни, одетые, как я и дочка священника, подниметесь на борт этой яхты и отправитесь на прогулку. Тут-то мои преследователи и станут зря дожидаться вашего возвращения, а настоящая их жертва и я скроемся.

Утренний свет бросал экзотический отсвет на потемневшее лицо его кузена. Ги отбросил полотенце и налил себе бренди.

– Почему бы не послать в Уилдсхей за отрядом вооруженных людей, а потом отвезти твою диссентерку туда под соответствующей охраной?

– Потому что нет времени и потому что я предпочел бы, чтобы она просто исчезла.

Ги проглотил напиток.

– Может, это и сработает. Но ради Бога, Джек, от кого ты убегаешь?

– От дружков того опасного парня, который убил бристольского матроса, конечно. Ты о нем позаботился?

– Я сделал все, что мог. Но убийца был убит, когда попытался сбежать во время ареста. И полиция считает, что это была всего-навсего ссора между матросами.

Если Джек и был огорчен смертью малайца, на его лице это никак не отразилось.

– Из-за женщины, разумеется.

– Такой вариант тоже был упомянут.

– Спасибо. На самом же деле убийца принадлежит к банде азиатских головорезов, нанятой англичанином по имени Торнтон, которому следовало бы быть поосторожнее. У нас с Торнтоном есть повод для разногласий, но серьезных причин для убийства у него нет. К сожалению, людям, которых он нанял, несвойственны столь непрактичные сомнения – и Торнтон уже начал понимать это.

– Он не в силах их контролировать?

Джек дотянулся до бутылки и допил то, что в ней оставалось.

– Такие люди подобны обломкам, выброшенным на берег, Ги. Люди без веры, без культуры и без родины, шатающиеся из одного порта в другой, отбросы общества. Если им предложить достаточно золота и приказать найти священную реликвию, их уже никто не сможет остановить.

– Священную реликвию?

– Они верят, что пропавшая вещь обладает магической силой.

– Сколько их?

– Я не знаю.

– Общение с ними невозможно?

– Я говорю на одном-двух из их языков, так что общаться с ними я мог бы, но невозможно изменить их образ мыслей. Если бы я попытался найти с ними общий язык, они сделали бы все возможное, чтобы убить меня. Начал все это Торнтон, но он мало что понимает.

– Поэтому ты сошел с «Рискованного» в Португалии?

– Поэтому я проделал всю дорогу из Азии переодевшись. – Джек посмотрел в окно, на улице стало совсем светло, и встал. – Остальная часть объяснений может подождать. Господи, сейчас я мог бы съесть кобеля в шерсти. Пожалуйста, сэр, разрешите мне угостить вас завтраком. После чего…

Ги рассмеялся:

– Мой лучший костюм и мой экипаж. И славное приключеньице с кухонной девицей на яхте. Кто бы мог отказаться?

Энн сидела у огня, уставясь глазами в пол. Ротонда сползла с ее коленей, и открылась блестящая хлопчатобумажная ткань персикового цвета поверх нескольких слоев нижних юбок. Кайма из белых оборок вокруг запястий перекликалась с таким же украшением по краю подола. Это было лучшее платье, взятое ею с собой. И она не сомневалась, что оно отвратительно провинциально и старомодно.

Руки ее лежали на ткани персикового цвета, одна сжимала пару перчаток, другая – соломенную шляпку, изрядно опорченную вчерашним дождем. Тетя Сейли до утра просидела за шитьем. Шляпка отважно щеголяла новыми вишневыми лентами и стеклянными фруктами.

Эти украшения также были провинциальными и старомодными, но у Энн не хватило духу уничтожить то, во что тетка вложила столько труда и доброты. Она будет носить эту шляпку с гордостью. Однако сердце ее билось, как попавшая в силки птичка.

Эдит выглядывала из окна гостиной, тетя Сейли стояла рядом.

Они ждали прибытия лорда Джонатана.

– Вы совершенно уверены, что он – это он, Эдит? – Тетя Сейли взволнованно сжала пальцы.

– Так же, как в том, что я – это я! У всех Сент-Джорджей такая надменная манера держаться, но чего еще и ждать от семейства герцога? Они могут делать все, что им заблагорассудится, и кто им помешает?

Энн крепче стиснула перчатки. Она попыталась молиться, найти свой тихий внутренний голос, но ее пульс никак не хотел замедляться, а мысли беспорядочно кружились и кружились. Лорд Джонатан сообщил о своих планах с такой надменной уверенностью! «Они могут делать все, что заблагорассудится…»

– И эта поездка – всего на несколько часов в открытом экипаже по людной дороге, – сказала тетя Сейли. – Бояться нечего…

– Вовсе нечего! Моя сестра говорит, что герцогиня – это одна сплошная доброта. – Эдит погладила свою госпожу по плечу. – У лорда Джонатана есть мать, она все возьмет на себя, верно ведь? Она проследит, чтобы с нашей Энн ничего не случилось.

– И подумать только! – сказала тетя Сейли, приободрившись. – Уилдсхей! Говорят, это самый великолепный дом в Англии – он перестроен из древнего замка!

– Ну, внутрь я не заглядывала, но там есть башенки и стены с бойницами, можете не сомневаться, а стены высокие, до самых облаков, и моя сестра рассказывала мне…

Энн вполуха слушала болтовню Эдит о винтовых лестницах и рыцарских доспехах; о садах, озерах, о деревьях, которым тысяча лет; о множестве серебряной, стеклянной и золотой посуды в великолепной столовой; о хрустальных канделябрах и зеркалах, и картинах, и мраморных статуях; о сказочной красоты шелках и драгоценностях, которые носят дамы; о власти, которой обладает герцог…

– Что ты скажешь, Энн? – Это тетя Сейли повернулась к ней от окна и теперь ждала ответа. – Подумать только! Моя племянница, мисс Энн Марш из простого Хоторн-Аксбери станет гостить у герцога и герцогини…

– Едет! – сказала Эдит. – Бог ты мой!

Энн встала и напялила на голову противную шляпку.

– Прошу вас, не беспокойтесь обо мне, – сказала она. – Разумеется, ничего плохого со мной не случится!

Тетя Сейли порывисто обняла ее. Эдит повернулась к окну и промокнула глаза платком.

Энн судорожно сглотнула и заставила себя улыбнуться.

– В конце-то концов, я собираюсь проехаться с джентльменом, вооруженным пистолетами. Я уверена, что он умеет обращаться с ними.

– Бог ты мой! – снова воскликнула Эдит, глядя на улицу. – Бог ты мой! Герцогский сын, мисс Энн!

Соседи вытягивали шеи, какие-то моряки глазели из сломанной повозки, с которой они сгружали бочки. Когда лошади протрусили мимо, кто-то присвистнул, – общепринятый для рабочего люда способ выразить свое восхищение. Энн стояла в дверях, выходящих на улицу, а он остановил лошадей и улыбнулся ей – лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж.

– О Господи! – прошептала девушка. – Я ошиблась. Я не могу это сделать.

Фаэтон – открытая коляска – был самым модным образцом, колеса и отделка сверкали черным лаком и золотом. Пара ухоженных гнедых задирала головы, протестуя против действий грума, который, схватив их под уздцы, повис, чтобы сдержать их. При виде мужчины, сидевшего на месте кучера, у нее просто дух захватило.

Кожа на перчатках тоньше шелка. Синий фрак сидит так, словно широкие плечи очерчены пастелью. Галстук девственной белизны рядом с загорелым подбородком создает контраст более потрясающий, чем его черная рубашка ночью. Шляпа с высокой тульей затеняет лицо непроницаемой завесой надменности и тайны. Видение аристократического мужского совершенства. И вот она, заурядная мисс Энн Марш из Хоторн-Аксбери – одетая в хлопчатобумажное платье персикового цвета и шляпку с вишневыми лентами и стеклянным виноградом, – отдает себя полностью в эти руки в изящных перчатках!

Она опустила глаза, чтобы скрыть поистине панический страх. Прошлой ночью эти руки прикасались к ней, несли ее, одетую всего лишь в ночную рубашку, пытались успокоить, когда ее чуть не убили в собственной кровати. Одну сильную руку он подсунул ей под колени, а другую…

Лорд Джонатан вышел из коляски и снял шляпу. Энн присела в реверансе, надеясь, что ослабевшие колени не подведут ее. Стеклянные виноградинки тихо звякнули друг о друга.

– За нами следят, – тихо сказал он. – Нам нужно ехать немедленно.

Он взял ее за руку, чтобы помочь сесть в экипаж. Энн уставилась на свои пальцы, лежавшие на его лайковой перчатке. Ее душила тревога.

– Все в порядке, – сказал он, – вы в полной безопасности. У нашего грума есть два устрашающих пистолета, а дом моего отца – это крепость, заполненная многочисленной и преданной челядью, и в каждом коридоре стоит дюжий лакей.

Да в этом все и дело! Причина волнения в том, что она будет гостить у герцогини. Энн попыталась не обращать внимания на сердцебиение и подняла подбородок. Но все же она не чувствовала себя в безопасности. Голова у нее кружилась. Странное волнение не отпускало, словно ее втягивало в какой-то мутный водоворот.

– Да, – сказала она. – Конечно, благодарю вас.

Стеклянные виноградинки снова звякнули, когда она уселась на высокое сиденье. Рессоры качнулись, когда лорд Джонатан сел рядом и взял в руки кнут и вожжи. Грум уселся сзади, а гнедые рванулись вперед.

– Надеюсь, вы достаточно изумлены? – спросил лорд Джонатан. – Соседи пребывают в изумлении, это точно. Но увы, коляска не моя, равно как и лошади. Я их одолжил.

Энн сложила руки на коленях и сосредоточилась на том единственном, что имело значение.

– Кто за нами следит? – спросила она.

– Вероятно, только ваши очень искренние поклонники.

– Поклонники! Я чувствую себя как какая-то маргаритка рядом с орхидеей!

Господи! Что за глупости она болтает! И Энн уставилась на кончики своих полуботинок.

– Мне нравятся маргаритки, – ласково отозвался Джек. – Но вышло так, что одежда эта тоже не моя.

Энн глубоко вздохнула. Дурочка! Лучше напрочь забыть о чужеземцах с ножами, лезущими в окно, и сделать вид, что этот сын герцога всего-навсего старый друг, который собрался ее покатать.

– Вы хотите сказать, лорд Джонатан, что вы самозванец?

– Нет, но моя семья была бы очень рада видеть меня одетым именно так.

Она смотрела вперед, едва ли замечая чередование вывесок на лавках.

– Обычно вы одеваетесь не как джентльмен?

– В мире есть такие места, где я известен как Дикий Лорд Джек, герцогский сынок, который перенял обычаи и образ жизни с вами и колдунов. Моя матушка думает, что я появлюсь с разрисованным лицом и в перьях.

Энн подняла глаза. Поля шляпы отбрасывали глубокую тень на смертоносную красоту его лица, чувственный изгиб губ и вырез ноздрей. Казалось, он был занят исключительно управлением лошадьми.

– Вы шутите, – сказала она.

– Я никогда не стал бы шутить такими важными вещами. – Джек направил коляску, огибая угол. – Хорошее знание колдовства очень важно, когда ты живешь на Востоке.

– Вы прожили в Индии несколько лет? – Ну вот, вполне разумный вопрос.

– Я много бродил по Индии, по стране, где святые ходят по горячим углям или лежат, вытянувшись, на ложе из гвоздей…

Энн содрогнулась:

– Это, конечно, скорее пытка, чем магия?

– Вовсе нет! Тот, кто этим занимается, остается совершенно невредимым. Это демонстрация религиозной веры. Я также видел заклинателей змей, хотя почему змеям нравится столь негармоничная музыка, недоступно моему пониманию, и еще я несколько раз видел индийский трюк с веревкой. Это, наверное, самая таинственная из всех иллюзий.

– Трюк с веревкой?

– Человек бросает то, что выглядит как обычная веревка, в воздух, но веревка затвердевает, словно висит на невидимом крюке. Потом маленький мальчик вскарабкивается по веревке вверх – и ах! – он исчезает. Понятия не имею, как это происходит.

– Но он ведь не может на самом деле исчезнуть? Никто не может.

Лорд Джонатан посмотрел на нее и улыбнулся:

– Вы думаете, что не может? Но именно это я и собираюсь сделать.

Ей показалось, что вишневые ленты крепче стянули ей подбородок.

– Что вы хотите сказать?

– Мне очень жаль, но за нами ползут некие гадины, мисс Марш, и мы должны ускользнуть от них. Вы, разумеется, не могли не понять, что, несмотря на нашего вооруженного грума, мы не можем вот так проделать всю дорогу до Уилдсхея.

– Выходит, вы вчера солгали?

– Только в том, что касается способа.

Энн старалась не смотреть на его пальцы в перчатках, сжимавшие поводья, кровь у нее полыхала от возбуждения. А она-то почти успокоилась! Она сама не заметила, как дыхание у нее выровнялось, когда он заговорил о магии и Индии, – слушая его, она забыла о своем беспокойстве. Мальчики, исчезающие в воздухе? Святые, спящие на ложе из гвоздей?

– Вы солгали тете Сейли, мне и Эдит? – продолжала Энн. – Тогда, если вы сию же минуту не дадите мне сойти, я закричу.

– Умоляю вас не делать этого. Посмотрите незаметно через плечо, когда мы свернем на следующую улицу. Пусть ваши глаза скользят, не задерживаясь ни на ком.

Энн уставилась на свои колени.

– Кто-то едет за нами прямо сейчас?

– Один из тех матросов, чья повозка так неудачно сломалась напротив вашей двери. Ничего страшного, здесь они на нас не нападут.

Подковы грохотали, гнедые рысью свернули за угол. Энн посмотрела назад. Человек с головой, обмотанной синей тканью, ехал хорошей рысью на осле вслед за ними.

Страх сжал ей горло.

– В таком случае куда мы едем, если не Уилдсхей?

– Мы едем в Уилдсхей, но сначала мы остановимся в одном вполне приличном трактире, где вы познакомитесь с моим кузеном – Ги Девораном. Ги в отличие от меня настоящий джентльмен. Кстати, это его экипаж.

– Ваш кузен одолжил вам свой экипаж?

– И эту одежду.

– А как же ваш багаж? Если вы только что приехали с Востока, разве у вас нет багажа?

– Большую часть я отослал в Уилдсхей.

Ей все труднее и труднее было дышать, словно корсет был зашнурован слишком туго.

– Могу я спросить почему?

– Конечно. Я не хотел обременять себя ничем, что не подходило бы к моему измененному облику, поэтому все остальное находится сейчас у моего брата. Я уверен, что Райдер не спросит, почему я его прислал.

– Неужели никто никогда не спрашивает о том, что выделаете?

– Редко.

Энн с трудом выпрямилась.

– Тогда, полагаю, этим придется заняться мне. Вы, конечно, согласитесь, что у меня есть на это право, поскольку вы увезли меня под ложным предлогом.

– Конечно, но мы приехали. – Джек направил экипаж во двор трактира. – Это довольно фешенебельное заведение, и мы удалимся в отдельную комнату.

Лошади остановились.

– Хотя оно и фешенебельное, не думаю, что это прилично.

– Прилично? Наверное, нет, но наш друг на осле не сможет последовать за нами внутрь, вот что важно.

Грум соскочил на землю и подбежал к лошадям.

– Выходите их, хорошо? – сказал лорд Джонатан. – Мы поедем через несколько минут, как только леди освежится. Грум кивнул и почтительно прикоснулся к шапке.

Она оказалась именно такой, как он и опасался, – обидчивой, чопорной, упрямой. Разговорами об Индии удалось на короткое время отвлечь ее от страхов, но теперь, когда они добрались до трактира, действительное положение дел невозможно было скрыть. Джек подал ей руку, чтобы помочь выйти из коляски Ги. С жалким вызовом она попыталась обойтись без его руки и в результате чуть не упала прямо на него, и ему пришлось пустить в ход обе руки, чтобы удержать ее.

Это вызвало у него хотя и легкое, но все-таки раздражение.

Умеют же англичанки убить чудо сокровенного, одеваясь так, будто под одеждой у них вовсе не мягкая женская плоть. Так, что прикосновение руки к женской талии напоминает о черепахах и раковинах, вместо того чтобы воспламенить мысли воспоминанием о мускусе и спальнях. Бесчисленное количество мужчин и женщин надрывались, выращивая хлопок, чтобы произвести все эти нижние юбки, чтобы англичанин не знал, что у женщины есть ноги. Чтобы ему ничто не напоминало, что бедра ее плавно изогнуты, что колени сзади восхитительно по-женски таинственны, что ее лодыжки ощущаются гибкими и гладкими на спине мужчины.

Мисс Энн Марш может прятать от него все, что угодно, но он нес ее на руках, одетую только ночную рубашку. Он уже знает, что она мягка и женственна под этим своим нелепым персиковым платьем и что кожа у нее пахнет лавандой и розами.

Она подняла руку, чтобы поправить шляпку с омерзительно безобразными лентами и стеклянными виноградинами.

– Благодарю вас, – Энн смотрела, как уводят фаэтон, – но я никуда не пойду с вами, милорд, пока вы не объясните, что происходит. Вы говорили об отдельной гостиной и вашем кузене. Иначе я попрошу трактирщика отправить меня обратно к тетке.

Времени на любезности не оставалось. Джек точно вспомнил, кто он, и заговорил так, как мог бы говорить его отец:

– Вы думаете, я собираюсь овладеть вами, мисс Марш?

Она густо покраснела, и глаза ее наполнились слезами. И все же она подняла подбородок и покачала головой:

– Нет, милорд, конечно, нет.

– Мой кузен ждет нас. – Джек глубоко вздохнул и сбавил тон. – Я нанял служанку, и она тоже ждет. Мы с вами в самом скором времени уедем в Уилдсхей, но переодетые. А человек в синем тюрбане топчется там, снаружи, у ворот. Его дружки уже спешат присоединиться к нему. Я все объясню, как только мы войдем, но здесь задерживаться небезопасно.

– Да, – сказала Энн. – Прошу прощения. Я, наверное, кажусь вам очень глупой.

Она выпрямилась и, стараясь выглядеть как положено порядочной женщине, прошла по двору к двери в трактир. Придерживая за локоть, Джек провел ее наверх, в комнату Ги.

Девица с кухни стояла у окна. Выглядела она бледной, но решительной. Джек сразу познакомил их – служанку звали Рейчел Рен, – и Энн Марш села на стул, пододвинутый ей Ги.

– Прекрасно, – сказала Энн, лицо у нее было белее мела. – Что же мы будем делать дальше?

– Здесь мы обменяемся одеждой, мисс Марш, – сказал Джек. – Потом продолжим наше путешествие уже в другом экипаже, в то время как мистер Деворан и мисс Рен в нашей одежде вместе уедут в фаэтоне, чтобы увлечь за собой преследователей.

– Но мне не во что переодеться, – сказала Энн.

– Когда мы приедем в Уилдсхей, мои сестры с удовольствием одолжат вам все, что нужно. А до того я обеспечил вас всем необходимым.

Он указал на коробку, стоявшую подле камина. Энн внимательно посмотрела на нее. Рейчел Рен молчала, уставясь в окно, словно плохо понимала по-английски.

– Прошу прощения, что оскорбляю вашу скромность, мисс Марш, – продолжал Джек, – говоря о подобных вещах, но, конечно же, белье вы можете оставить свое. Однако прошу вас снять шляпку, мантилью и платье, чтобы мисс Рен могла все это надеть. – Он усмехнулся. – К счастью, шляпка у вас весьма заметная.

Энн посмотрела на него с некоторым вызовом:

– Моя тетя всю ночь отделывала ее.

– В таком случае нужно поблагодарить миссис Сейли за любезность. Как только мисс Рен ее наденет, никто не догадается, что она не мисс Энн Марш, чья тетушка просидела всю ночь за шитьем. А мы достали для вас новый туалет. Мы с вами уедем отсюда как фермер Осгуд и его жена в симпатичной маленькой фермерской двуколке, купленной по случаю.

– Вы немало потрудились, – сказала Энн, усмехнувшись. Не разделяя ее веселья, Джек с удивлением посмотрел на нее:

– Да, полагаю, так оно и есть, хотя могу припомнить случаи, когда трудиться приходилось и больше.

Она некоторое время молчала, потом взглянула на Ги.

– А мистеру Деворану и мисс Рен ничего не грозит?

– Ничего. Весь день они будут курсировать в виду берега. Наши преследователи будут наблюдать и ждать. Когда мистер Деворан и мисс Рен наконец вернутся, они будут выглядеть самими собой. Эти гадины смогут обыскать яхту и поймут, что их обвели вокруг пальца, но к тому времени мы благополучно доберемся до Уилдсхея.

Энн закрыла глаза и некоторое время сидела в полном молчании. Остальные ждали. Наконец она подняла голову и посмотрела прямо на Джека.

– Полагаю, это хороший план, – сказала девушка.

– Это план безумца, – сказал, усмехаясь, Ги. – Вот почему он скорее всего сработает. Вы согласны, мисс Марш? Тогда мы с мисс Рен отправляемся.

Она кивнула. Джек поймал взгляд Ги, и мужчины вышли.

– Это план безумца, – повторил Ги, когда они сняли с себя фраки.

Джек рассмеялся:

– Да, конечно, но, наверное, совсем по иной причине, чем ты думаешь.

Ги поднял брови:

– Тогда по какой же?

– По той, что при всей хрупкой внешности мисс Энн Марш она – леди, обладающая такой силой духа, что скорее наденет вишневые ленты и стеклянные виноградины, чем оскорбит чувства тетки, которая ее любит.

– Значит, ты думаешь, что эта шляпка не соответствует ее вкусу?

Джек рассмеялся:

– Уверен, что не соответствует!

Теперь, когда она связала себя словом, ей придется пройти через это. В сердце своем она услышала только одно – слова, произнесенные голосом ее отца: «Ты должна пройти через это, Энни!»

Энн сняла шляпку, мантилью и хлопчатобумажное персиковое платье, потом, стоя в полуботинках и нижних юбках, ждала, пока служанка надевала ее одежду. Они были одного роста, но у служанки волосы были золотисто-белокурые, а глаза синие, как барвинки: настоящая английская красота. Если бы не шляпка, спутать их было бы невозможно.

Прямо скажем, вишневые ленты и виноград были более чем заметны. И конечно же, они были ужасны. Широкие поля полностью скрыли лицо Рейчел. К своему великому удивлению, Энн почувствовала даже некоторую радость. Безумная идея лорда Джонатана может сработать!

Она развеселилась почти так, как если бы играла в переодевания с сестрами и братьями. Энн протянула руку к коробке и нашла там добротное синее платье, шляпку с полями козырьком и коричневый плащ – именно так оделась бы жена любого фермера, отправляясь в город за покупками. Рейчел помогла ей надеть платье.

– Ой! – воскликнула служанка. – Господи помилуй! Подол стлался по полу, а талия была рассчитана на куда более крупную женщину. Энн утонула в синей хлопчатобумажной ткани, как младенец в пеленках.

– Слишком велико, – сказала Энн, хотя это было и так очевидно. – Его светлость мог бы засунуть в него нас обеих!

Рейчел усмехнулась в ответ, блеснув глазами, а потом девушки рассмеялись – славная разрядка после такого напряженного утра. Кто-то постучал. Рейчел подошла в двери, выглянула, потом распахнула ее, и появились Ги Деворан и… неужели фермер Осгуд? На мистере Деворане теперь были синий фрак, белоснежный галстук и высокая шляпа – все, в чем только что красовался его кузен, зато лорд Джонатан стал неузнаваем.

Как Энн и ожидала, на нем была одежда фермера. Он припудрил чем-то белым – наверное, мукой – волосы, чтобы смягчить их цвет. Но и с лицом своим он тоже что-то сделал. Да, он щеголял трубкой и маленькими бакенбардами, но даже глаза его и губы изменились. Энн попыталась удержаться, но ее так и подмывало захихикать.

– Ах, – сказала она, – Господи помилуй!

– Сажа, – отозвался он, встретившись с ней глазами. – Не собственно борода, но подделка на скорую руку в опасную минуту. – Размахивая трубкой в одной руке, он посмотрел на Рейчел и сказал с хорошим западным акцентом: – Мисс Рен, вы очаровательны. Никто не подумает, что вы не мисс Марш.

Ги склонился к руке служанки. Та присела в реверансе и пошла с ним к двери.

– Увидимся в Уилдехее, – сказал лорд Джонатан. – Желаю удачи!

Ги Деворан подмигнул:

– И тебе того же, кузен! Думаю, тебе удача понадобится куда больше, чем нам, – я только что видел хромую клячу и двуколку, которые ты нанял, чтобы доехать до дому.

И Энн осталась один на один с фермером Осгудом. Он решительно выглядел деревенщиной и стал на несколько лет старше. Она почти верила, что это скотовод из Хоторн-Аксбери, и это казалось ей гораздо безопаснее, чем остаться наедине с герцогским сыном.

Джек повернулся к ней и улыбнулся.

– Итак, маргаритка превратилась в василек, – сказал он. – Жаль, что не было времени подыскать платье нужного размера.

– А вы действительно выглядите как фермер. И дело в чем-то другом, а не в одежде и саже. Как у вас это получается?

– Главное – дешевый табак наряду с искренней, по возможности, и полной верой в то, что у тебя есть целое стадо свиней и овец. Тайна всякого переодевания заключается в вере – нужно душой и сердцем уверовать в него.

– Плюс некоторая неуклюжесть и угрюмость, и вот – герцогского сына нет.

– Вот именно. – Джек пососал трубку и некоторое время смотрел на нее. – Зато с вашим нарядом придется что-то делать. Вы ведь даже идти не можете, да?

Энн посмотрела на ноги.

– Джентльмен не обязан знать, как подобрать для леди платье по размеру.

Он отложил трубку и придвинул стул.

– Станьте сюда.

– Что вы хотите сделать?

– Укоротить подол, сударыня. Я уверен, что в прежней жизни я шил карнавальные костюмы.

Она колебалась одно мгновение, а потом стала на стул. «Ты должна пройти через это, Энни!»

Синее платье было украшено по подолу тремя рядами черного канта поверх узких оборок. Лорд Джонатан порылся в коробке и вынул ножницы. Он стал на колено и начал отрезать низ юбки, как раз под последней оборкой.

Энн затаила дыхание. Джек сосредоточился на своей задаче. Он ведь уже видел ее в рубашке, так что ничего страшного, если он увидит ее нижние юбки. Конечно, ее лодыжки благополучно прикрыты полуботинками. Значит, он никак не сможет увидеть ее ноги. Но даже если и увидит – он ведь джентльмен. Вожделение не охватит его.

Она подавила мучительный смешок. Разве мужчина вообще может почувствовать вожделение при виде мисс Энн Марш! Конечно, она не совсем понимает, что это значит. Артур Трент влюбился и сделал ей предложение, но он ни разу не пытался поцеловать ее…

– Повернитесь-ка чуть вправо, – сказал мнимый фермер Осгуд.

Энн повернулась. Даже сквозь слои ткани она чувствовала жар его рук, вызывавший у нее непривычное сладкое смятение. Безукоризненно ли чисты ее чулки? Утром она надела свежие. А нижние юбки – ее самые лучшие, так что если он что-то и увидит, то не подумает о ней дурно.

И все же она почувствовала себя порочной, распутной. Заурядная Энн Марш преобразилась, всего на мгновение, в женщину, которая позволяет джентльмену стать на колени у ее ног и увидеть греховное мелькание ее исподнего!

– Повернитесь еще, – приказал Джек.

Энн посмотрела вниз. Несмотря на муку, волосы у него яркие и пышные, – волосы, ради которых женщина могла бы умереть. Его ловкие руки владеют ножницами, как мечом. Именно так странствующий рыцарь мог бы стоять на коленях у ног своей дамы с сердцем, исполненным трепетного преклонения. Она усмехнулась про себя.

– Ну вот! – Он сжал в руке отрезанную полосу ткани. – Готово. Разрешите помочь вам спуститься.

Энн вложила пальцы в его руку. Каблучки ее щелкнули, коснувшись пола. Юбка теперь была идеальной длины, хотя в талии платье оставалось слишком широким.

– Из этой полоски можно сделать кушак, – сказала девушка.

– Превосходная мысль, мисс Марш. – Он протянул ей ножницы и отрезанную ткань. – Вам нужна моя помощь?

– Я сама, – сказала она. – Это займет не больше минуты. Лорд Джонатан отступил и поклонился. Едва заметная улыбка играла в уголках его губ, – улыбка, какой Энн никогда не замечала на лице мужчин. Улыбка эта ей, в общем, понравилась, хотя она и не понимала почему.

Несмотря на маскарад, когда он вот так улыбался, никто и никогда не принял бы его за фермера, озабоченного благополучием своих овец и свиней. В этот момент он выглядел истинным сыном герцога, задумавшимся о чем-то восхитительном, порочном и волнующем.

– Слава Богу! – И он круто повернулся и отошел.

Энн смотрела ему вслед. Новое таинственное постижение, пульсируя, наполняло все ее тело трепетом.

– Почему? – спросила она.

– Потому что, – сказал он, не оборачиваясь, – если бы мне пришлось еще раз оказать вам столь личную услугу, мисс Марш, я бы все-таки овладел вами тут же.

Эта диссентерка, робкая, наивная, попавшая в столь непристойное положение не по своей воле. Он не колеблясь использовал свои преимущества, чтобы запугать ее. Она вовлечена в его интриги – попала в общество человека, которого не знает, – и при этом проявляет храбрость и даже в какой-то степени юмор. Вся ответственность лежит на нем, он обязан благополучно доставить ее в Уилдсхей, шутками заглушая в ней смущение и страх.

Какой дьявол толкнул его, заставив сказать нечто гарантировавшее совершенно противоположный результат?

Джек расслабил спину, закрыл глаза и начал обдумывать то, что произошло: на одно мгновение он отвлекся от выбранного пути, на одно мгновение он полностью отдался своим желаниям – в крови у него неистовствовало вожделение.

Пока он стоял на коленях у ее ног, обрезая подол платья он не особенно удивился, ощутив мгновенно возникшее настоятельное желание. Но самодисциплина стала суровым господином Джека. Он нарочно позволил себе это удовольствие, потом отделил свой рассудок от сильной вспышки возбуждения, страстного интереса, которое испытывало его тело. Он не изменил себе и думал, что владеет собой – вплоть до своего последнего бесцеремонного замечания, когда от бастионов его самообладания не осталось камня на камне.

Дело не только в словах. Дело не только в том, что он произнес их вполне серьезно. Дело в том, что – несмотря на весь его опыт и знания – в то мгновение его самоконтроль дал трещину. Он высказал вслух свои сокровенные мысли и сказал ей правду. Джек желал ее с необъяснимой силой.

Под пеной белых нижних юбок желто-коричневая кожа башмачков собралась мягкими мелкими морщинками на высоких упругих подъемах ее ног, и мелкие черные пуговки взбегали аккуратным рядами по изгибу к верху каждого изящного ботинка. Белые чулки покрывали стройные женственные голени, обещая подвязки и мягкие нагие бедра. Бедра, созданные для того, чтобы прижиматься к обнаженным мужским бедрам, в то время как ее выгнутые ноги прижимаются к задней стороне его лодыжек…

Он представил себе это. Он наслаждался этой мыслью. Она – женщина. Он – мужчина, сказалось слишком долгое воздержание. Как только он закончит свою миссию, то сядет на корабль и вернется в Азию. А пока он может воображать все, что угодно, – пусть даже это будут фантазии, воспламененные странно эротическим призывом полуботинок на пуговках и девственных нижних юбок, – только не следует высказываться по этому поводу.

. Джек глубоко втянул воздух, чтобы дать своему рассудку успокоение. Возбуждение улеглось. «Я мужчин и потребности у меня мужские, но мисс Энн Марш под запретом и под моей защитой». К тому же она обручена с каким-то здравомыслящим натуралистом, неразумно унесшим с собой вещь, из-за которой уже погибло несколько человек. «Моя единственная цель – найти окаменелость и встретиться лицом к лицу со своими врагами».

Джек открыл глаза.

Энн издала тихий звук, похожий на всхлипывание. Он, наверное, заставил ее заплакать от ужаса. Теперь придется попросить прощения, хотя и ненавязчиво, и заново соткать ей кокон безопасности. Нетрудное дело.

Он повернулся, готовый убеждать и успокаивать.

– Ах, – сказала она, обе руки ее были прижаты к губам. – Ах!

Ее нежный стан тонул в синем платье. Отрезанная ткань висела, колеблясь, перекинутая через дрожащий локоть.

Она смеялась – смеялась!

В голове у него стало пусто. Энн не оскорбилась. Она не рыдает и не ломает пальцы от возмущения. Она решила, что это смешно!