Глава 11

— Очевидно, сельская жизнь не пошла вам на пользу, Марч, — заявил лорд Крекенберн, поглядывая на Тоби-аса поверх очков. Седые щетинистые брови задорно топорщились. — Посмотрим, смогу ли я изложить все в логичной последовательности. За ту единственную ночь, которую вы провели под крышей Бомона, случилась таинственная гибель, вы нашли свидетельство появления нового Мементо Мори, а дама, явившаяся из вашего прошлого, умудрилась поставить вас в неловкое положение перед вашей доброй приятельницей миссис Лейк.

— И это еще не конец списка всех волнующих деталей, — вставил лорд Вейл, сардонически усмехаясь. — Не будем забывать, что кульминацией этого достопамятного визита было изгнание вас и миссис Лейк еще до завтрака.

Тобиас вытянул левую ногу, болевшую после тяжелой поездки, и уселся поглубже в кресло. Пробил всего час дня, и кофейня клуба была почти пуста, если не считать его, Крекенберна и Вейла. И неудивительно. День выдался чудесный, и большинство тех, кто остался в Лондоне на лето, нашли себе занятия поинтереснее, в основном на теплом солнышке. Вряд ли джентльмены вернутся в свои клубы до вечера, когда вист, кларет и сплетни снова поманят их в уют просторных помещений.

В это время года развлечений было не так уж и много. Сезон с его напряженной программой балов, приемов и вечеринок уже закончился, и многие светские дамы и джентльмены удалились в свои поместья.

Однако далеко не все уехали из Лондона на лето. Кое-кто, не вынося длинных утомительных поездок, не имея комфортабельного сельского дома или просто опасаясь невыносимой скуки провинциального существования, предпочел остаться в столице, а некоторые особенно закаленные, к которым относился и Крекенберн, вообще не покидали клубов.

После смерти своей жены граф фактически обосновался здесь, в кофейне клуба. Постепенно он превратился в столь привычную фигуру, что остальные члены почти не замечали его, как удобный старый диван или поношенный ковер. Они, не стесняясь, злословили в его присутствии, словно он был глух. Результатом явилось то, что Крекенберн впитывал сплетни и слухи, как губка — воду, и знал всю подноготную светского высшего общества.

— Не я один виновен в изгнании из замка Бомон, — оправдывался Тобиас. — Миссис Лейк сыграла ведущую роль в этой маленькой мелодраме. Не убеждай она с таким пылом хозяина, что под его крышей, вернее, на его крыше, произошло убийство, нас бы не попросили покинуть замок столь бесцеремонно.

Крекенберн весело усмехнулся.

— Вряд ли можно осуждать Бомона за желание скрыть истинные обстоятельства смерти Фуллертона. Подобные сплетни, вне всякого сомнения, отобьют охоту принимать приглашения его жены у наименее смелых членов высшего общества. Леди Бомон придет в негодование, если ее репутация гостеприимной хозяйки будет погублена толками об убийстве.

— Верно, — кивнул Тобиас. — И это при том, что у нас имеются кое-какие доказательства.

— Но у вас нет никаких сомнений? — вмешался Вейл.

Тобиас не удивился холодному интересу, светившемуся в его глазах. Вейл слушал повествование о событиях в замке Бомон с энтузиазмом, обычно приберегаемым только для его коллекции антиквариата.

Вейл в свои почти пятьдесят лет был высок, строен и элегантен, с длинными пальцами музыканта. Профиль его казался высеченным из мрамора, а высокий лоб придавал ему сходство с бюстом римлянина.

Тобиас пока не знал, как отнестись к явной заинтересованности Вейла в расследованиях преступлений. Его сиятельство был ученым и известным экспертом по римскому искусству. Он проводил много времени на раскопках в различных местах пребывания древних римлян в Англии. Но сам Вейл был человеком необыкновенным и таинственным, и тот факт, что он был явно заинтригован делами фирмы «Лейк и Марч», беспокоил Тобиаса.

С другой стороны, Вейл, человек богатый и знатный и к тому же вступивший в весьма близкие отношения с новой приятельницей Лавинии миссис Дав, несомненно, очень помог им в последнем деле и, вполне возможно, окажется полезным в новом расследовании.

Тобиас напомнил себе, что сейчас им как никогда необходимо всяческое содействие.

Он сложил пальцы домиком и уставился на резную каминную доску в напрасной надежде, что это поспособствует гладкости его речи.

— Я совершенно уверен в том, что падение Фуллертона с крыши не просто случайность. Миссис Лейк нашла чепец, который надевал убийца, чтобы скрыть лицо. Но самым неопровержимым доказательством было кольцо «мементо мори», которое я обнаружил на ночном столике.

— И теперь вы хотите знать, кому была выгодна смерть Фуллертона, — задумчиво произнес Крекенберн.

— Похоже, новый убийца стремится подражать своему предшественнику, — заметил Тобиас. — В одном мы можем быть уверены: Закери Элланд считал себя профессионалом. Он не только гордился своим умением точно спланировать каждое убийство, но еще и получал выгоду от своих преступлений. Настоящий бизнесмен, судя по тому, как тщательно заносил он в дневник все расчеты.

— Следовательно, — заключил Вейл, казавшийся заинтригованным еще более обычного, — вполне вероятно, что у этого нового убийцы был клиент, заплативший ему за смерть Фуллертона.

— Совершенно верно. И если я сумею найти этого клиента, значит, определю, кого он нанял для совершения убийства.

Сейчас это было единственное, что его волновало, У него имелся свой клиент, и Тобиас был преисполнен решимости защитить Аспазию.

— Логический подход, — кивнул Крекенберн. — Существует некая возможность, но я склонен отбросить ее. — Тобиас молча ждал. — Фуллертон был женат много лет назад, — продолжал Крекенберн. — Но детей у него не было. После смерти жены он довольствовался любовницами и породистыми лошадьми. Предполагалось, что титул и состояние когда-нибудь перейдут племяннику. Но в конце прошлогоднего сезона он поразил все общество, объявив о своей помолвке с девицей Пенфилд.

Вейл брезгливо поморщился:

— Фуллертону было шестьдесят, а девчонка едва вышла из детской. Бьюсь об заклад, ей не больше семнадцати!

— Мне сказали, что она очень хорошенькая в этаком наивном, невинном стиле, который некоторые мужчины находят привлекательным, хотя им следовало бы хорошенько подумать, прежде чем заглатывать приманку, — объявил Крекенберн. — Правда, у Фуллертона были титул и богатство: превосходная партия, с точки зрения любого уважающего себя родителя, который желает возвысить социальный статус своей семьи в свете.

Тобиас задумался.

— Очевидно, у Пенфилдов были все причины желать, чтобы Фуллертон дожил хотя бы до брачной ночи. Значит, возможным подозреваемым становится племянник. Вполне вероятно. Деньги — идеальный мотив для убийства.

— Но не в этом случае, — возразил Крекенберн. — Его племянник вполне обеспечен. Более того, он помолвлен с дочерью Дорлингейта, его единственной наследницей.

— Да, приданое у нее огромное, — согласился Вейл. — Вы правы, сэр, похоже, племянник отнюдь не находится в стесненных обстоятельствах.

— А как насчет титула? — не сдавался Тобиас.

— После смерти отца племянника ждет титул графа, — сухо сообщил Крекенберн.

— Ха! А Фуллертон был простым бароном! Разве стоит убивать из-за такого титула, когда кому-то предстоит стать графом?!

— Кроме того, — добавил Крекенберн, — я слышал, что этот племянник — человек щедрый и великодушный и прекрасно управляет своими поместьями. Не похож он на человека, который нанимает убийцу, чтобы избавиться от дяди.

— Но у кого еще могут быть причины отделаться от Фуллертона? — настаивал Тобиас. — Обиженный финансовый партнер? Враг, затаивший личную злобу?

— Никого в этом роде я не знаю, — покачал головой Крекенберн.

— Это еще не значит, что мы не забыли о ком-то. Не могли бы вы, сэр, копнуть немного глубже в этом направлении?

— С удовольствием, — согласился Крекенберн.

— А не вспомните ли вы оба какую-то недавнюю трагедию, которая могла бы показаться подозрительной или чересчур неожиданной? — допытывался Тобиас.

Крекенберн и Вейл переглянулись. Последовало долгое молчание. Наконец Крекенберн заговорил:

— Единственной смертью, которую я посчитал несколько странной, была безвременная кончина леди Роуленд в прошлом месяце. Бедняжка умерла во сне. Родные пустили слух, что у нее не выдержало сердце. Но сплетники утверждают, что когда горничная нашла госпожу, на тумбочке стояла полупустая бутылочка снадобья, которое леди Роуленд пила на ночь, чтобы крепче спать.

— Самоубийство? — спросил Вейл.

— Так говорят, — ответил Крекенберн. — Но я знал леди Роуленд много лет. По моему мнению, она не такой человек, чтобы покончить с собой.

— Она была очень богата, — подчеркнул Вейл. — Более того, использовала свои деньги, чтобы подчинить себе остальных родственников. Люди обычно не слишком любят, когда ими пытаются манипулировать таким образом.

— Как раз то, что нужно, — пробормотал Тобиас. — Целая семейка подозреваемых.

— Лучше так, чем ни одного подозреваемого, — резонно указал Вейл.

Лавиния пересекла небольшой парк и в замешательстве остановилась перед густым, раскидистым деревом. До чего же не вовремя появился этот сверкающий экипаж перед домом номер четырнадцать по Хейзлтон-сквер! Очевидно, Джоан Дав принимает сегодня визитеров.

Лавинии следовало бы послать подруге записку и предупредить о своем приходе. Но теплое солнышко так и манило прогуляться, и казалось, нет ничего приятнее, чем пройтись по улице, застроенной роскошными домами, в одном из которых жила Джоан. Вероятность столкновения с другим гостем была ничтожна. Хотя Джоан уже сняла траур и в последнее время выезжала чаще, круг ее знакомых и близких друзей был невелик.

Что ж, ничего не поделаешь. Придется оставить карточку у звероподобного дворецкого, охранявшего вход в дом, и уйти.

В этот момент дверь распахнулась и на крыльце показалась дочь Джоан, Марианна, такая же красивая и элегантная, как мать. Ее свадьба с наследником графа Колчестера в конце сезона произвела фурор. Но Джоан призналась Лавинии, что особенно рада этому браку, потому что Марианна и молодой лорд Колчестер страстно влюблены друг в друга.

Сегодня Марианна, похоже, спешила, потому что бегом направилась к экипажу. Лавиния успела увидеть ее хмурое, несчастное личико, пока ливрейный лакей открывал для нее дверцу. Она едва успела усесться, прежде чем лошади тронули.

Карета прокатилась мимо Лавинии, и та в открытое окно увидела, как молодая женщина вытирает глаза платком. Очевидно, она плакала.

Лавинии стало не по себе. Похоже, между матерью и дочерью произошла не слишком приятная сцена. Может, следует отложить свой визит до завтрашнего утра?

Немного поколебавшись, она стала переходить улицу. Их расследование невозможно откладывать, и, если нет иного выхода, нужно действовать, невзирая ни на какие препятствия.

Лавиния поднялась на крыльцо величественного городского дома с колоннами и взяла в руки молоток. Дверь почти немедленно отворилась.

— Миссис Лейк! — Гигант дворецкий почтительно склонил голову. — Я извещу миссис Дав о вашем прибытии.

— Спасибо.

Обрадованная тем, что ее хотя бы не отказались впустить под тем предлогом, что Джоан никого не принимает, Лавиния вошла в вестибюль, выложенный черно-белыми изразцами, и сняла шляпку. Посмотревшись в большое зеркало в позолоченной раме, она обнаружила, что фишю, заткнутое за вырез тугого лифа ее фиолетового платья, немного сбилось. Мадам Франческа, ее деспотичная модистка, непременно разгневалась бы.

Она как раз успела поправить костюм, когда дворецкий вернулся.

— Миссис Дав примет вас в гостиной.

Она последовала за ним в желтую с зеленым и золотым комнату. Толстые бархатные гардины, подвязанные желтой лентой, обрамляли приятный вид на парк. Свет струился в стеклянные рамы, озаряя пушистый узорчатый ковер. Огромные вазы, полные летних цветов, стояли в углах.

Джоан Дав стояла у одного из высоких окон, задумчиво глядя на улицу. Лавинии вдруг пришло в голову, что она составляет прекрасную пару своему новому любовнику, лорду Вейлу. Джоан уже было за сорок, но ее точеный профиль, изящная фигура и высокий рост были верным залогом того, что эта красота не увянет еще много лет.

Лавиния не переставала удивляться капризу судьбы, который свел ее с этой женщиной. Они стали подругами, хотя на первый взгляд имели очень мало общего. После смерти мужа больше года назад она унаследовала не только его состояние, но, вполне возможно, и пост главы таинственной преступной организации, именуемой «Голубая палата».

Под руководством Филдинга Дава организация настолько расцвела, что протянула свои щупальца по всей Англии и даже на континент. Если верить Тобиасу, который, как шпион, получал много информации, «Палата» управляла многими предприятиями, чаще всего законными, но были, естественно, и другие. В хитросплетении этих связей разобраться было нелегко.

Считали, что организация распалась после смерти Дава. Самые посвященные в правду о его подпольной деятельности лица предполагали, что он скрывал свою роль повелителя криминальной империи от любимых жены и дочери. Что ж, вполне понятно: даже добропорядочные бизнесмены редко обременяли своих дам подробностями коммерческих спекуляций.

Дав был не только джентльменом по рождению, но еще и чрезвычайно скрытным человеком, и не было причин считать, будто он посвящал Джоан в свои дела.

Однако Лавиния и Тобиас были далеко в этом не уверены. В определенных преступных кругах давно ходили слухи, что «Палата» продолжает свои операции под новым руководством. И единственным человеком, казавшимся способным управлять столь разветвленной организацией, была Джоан.

Лавиния сочла разумным не расспрашивать подругу, правдивы ли эти сплетни.

С другой стороны, было трудно не заметить, что теперь, сняв траур, Джоан оказывала решительное предпочтение определенному оттенку синего цвета. Ее модные платья и многие украшения отливали лазурью.

«Лазурный». Таков был тайный титул Филдинга Дава на протяжении тех лет, когда он правил «Голубой палатой».

— Миссис Лейк, мадам, — объявил дворецкий, поглядывая на серебряный чайный поднос. — Принести еще чашку, мадам?

— Спасибо, Пью, не стоит, — покачала головой Джоан. — Марианна отказалась выпить со мной чаю. Миссис Лейк может взять ее чашку.

— Да, мадам.

Пью с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.

— Пожалуйста, садитесь, Лавиния.

Улыбка Джоан показалась Лавинии, как всегда, теплой, только на этот раз немного печальной.

— Я рада видеть вас, но должна признать, что удивлена таким неожиданным визитом. Что случилось в деревне?

— Возникли кое-какие сложности. — Лавиния опустилась на кресло, сочувственно разглядывая осунувшееся лицо подруги. — Вы неважно себя чувствуете? Или я явилась не вовремя? Может, будет лучше, если я приду в другой раз.

— Нет-нет, ни в коем случае.

Джоан уселась на диван и потянулась за чайником, стоявшим на тяжелом серебряном подносе тонкой работы.

— Я еще не успела опомниться от чрезвычайно неприятного разговора с дочерью, и поэтому мне срочно следует отвлечься.

— Ясно. — Лавиния взяла чашку с блюдцем, протянутые Джоан, и тихо сообщила:

— Говоря по правде, у меня есть кое-что интересное.

— Превосходно! — Джоан подняла свою чашку и с любопытством уставилась на Лавинию. — Значит, можно предположить, что Лейк и Марч занялись новым делом, связанным с внезапной смертью лорда Фуллертона?

Лавиния улыбнулась:

— Я никогда не перестану восхищаться вашей способностью первой узнавать последние новости.

— Осмелюсь заметить, что вести о падении Фуллерто-на с крыши замка Бомонов достигли Лондона куда раньше вас. И тот факт, что лорд Вейл получил свой экипаж скорее, чем ожидал, подсказал нам, что вы и мистер Марч, вероятно, ведете расследование.

— Да, разумеется.

Джоан сочувственно улыбнулась.

— Жаль, что ваше пребывание в деревне оказалось таким коротким, — обронила она и, тактично помолчав, спросила:

— Наверное, вряд ли у вас и мистера Марча были возможности… э-э… насладиться единением с природой вдали от посторонних глаз, прежде чем произошло несчастье?

— Фуллертон умудрился пролететь как раз мимо моего окна именно в один из редких счастливых моментов, которые я смогла разделить с мистером Марчем. — При этом неприятном воспоминании Лавиния вздрогнула и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Он так кричал, Джоан…

— Полагаю, вы не имеете в виду мистера Марча.

— Не могу представить, чтобы Тобиас кричал даже при виде адских врат, не говоря уже о каком-то несчастном, свалившемся чуть ли не нам на голову. Нет, это вопил Фуллертон, и, заверяю вас, у меня просто кровь в жилах застыла.

— Могу себе представить! — Джоан пригубила чаю и отставила чашку. — И вы немедленно заподозрили жестокое убийство.

— Было поистине невозможно не прийти к подобному заключению. К тому же вскоре мы нашли кое-какие доказательства.

Она кратко описала Джоан события той ночи. Подруга взирала на нее с нескрываемым участием.

— Так это не просто очередное дело, верно? — спросила она.

— Нет.

Лавиния с величайшей осторожностью поставила чашку.

— Буду откровенна: Тобиас считает, что вся эта история с кольцом «мементо мори» означает одно: убийца бросил ему вызов. Что он или она играют в некую смертельную игру. Но боюсь, истинной целью преступника может быть месть.

— Кому? Миссис Грей или мистеру Марчу?

Лавиния пожала плечами:

— Возможно, обоим. Но по правде говоря, я боюсь, что Тобиасу грозит опасность.

Джоан насмешливо вскинула брови:

— Насколько я поняла, вы не питаете особых симпатий к новой клиентке.

— Миссис Грей на редкость красива. И кроме того, женщина светская. Интуиция подсказывает мне, что она не задумается пустить в ход любые хитрости, чтобы заставить мужчину плясать под свою дудку. Особенно если посчитает, что подобная тактика принесет свои плоды.

Джоан улыбнулась.

— А вот я сильно сомневаюсь, что такие методы подействуют на мистера Марча. По моим наблюдениям, у них с Вейлом много общего, и одни из основных качеств, которые имеются у обоих, — это здравый смысл и знание людей. Их не обманут ни хорошенькое личико, ни обольстительные манеры.

— Это я знаю, но дело в том, что Тобиас чувствует нечто вроде ответственности за случившееся в прошлом. Он винит себя за то, что вывел Закери Элланда на дорожку, которая в конце концов и привела его к карьере профессионального убийцы.

— Какая чушь!

— Разумеется. — Лавиния развела руками, счастливая тем, что нашла кому исповедаться в своих тайных страхах. — Я так ему и объяснила, в самых недвусмысленных выражениях.

— Еще бы! Вы обычно не колеблясь излагаете мистеру Марчу свое мнение. Но, насколько я поняла, в этом случае он не согласен с вашей точкой зрения?

— К несчастью, когда речь идет об ответственности за события, участником которых он был, Тобиас упорно считает, что ему следовало полностью контролировать происходящее.

Джоан мрачно кивнула:

— Да, подобный недостаток имеется и у Вейла. Такие люди вообще часто винят себя, если что-то пошло наперекосяк. Филдинг тоже походил на них. Подозреваю, что это свойство характера сочетается с огромной силой воли и решимостью.

— Тобиас проклинает себе еще и за то, что раньше не распознал в Элланде преступника.

— Ах, как трудно видеть зло в тех, кого мы, как нам кажется, хорошо знаем!

— Совершенно верно, — согласилась Лавиния. — Ну вот и весь мой рассказ, по крайней мере все, что нам известно на этом этапе. Как видите, единственный выход из этой ситуации — найти убийцу.

— И поэтому вы пытаетесь докопаться, кому больше всех была выгодна гибель Фуллертона.

— Я пришла попросить у вас совета, поскольку ваши обширные связи в обществе широко известны.

— Дайте немного подумать… Вне всякого сомнения, прямым наследником Фуллертона будет племянник. Но, насколько мне известно, молодой человек имеет собственные средства и собирается жениться на богатой наследнице. Кроме того, от отца к нему перейдет куда более высокий титул. Здесь я не вижу особого мотива…

— Вы правы. — Лавинии ужасно не хотелось отказываться от этой версии, но приходилось признать, что она вряд ли куда-то приведет. — А не можете вы вспомнить кого-то еще, чье положение значительно изменится после смерти Фуллертона?

Джоан постучала пальцами по краю чашки.

— Ну… поскольку Фуллертон своей кончиной освободил невесту от всех обязательств, девица Пенфилд снова появится на рынке невест в следующем сезоне. Могу себе представить, как расстроены ее родители. Не секрет, что Пенфилды охотятся за титулом для своей доченьки.

Лавиния призадумалась.

— А как насчет самой девушки? Она с большой охотой шла за Фуллертона?

— Понятия не имею. Она очень молода, и, разумеется, ее мнения никто не спрашивал. Но нетрудно представить, что жирный старый барон вряд ли был романтическим героем ее грез.

— Хм-м…

Джоан весело рассмеялась.

— Надеюсь, вы не посчитаете, что девушка могла прибегнуть к столь радикальному средству избавления от нежеланного жениха? Крайне сомнительно, чтобы невинная молодая девушка, почти девочка, смогла воспользоваться услугами наемного убийцы, не говоря уже о том, чтобы найти средства их оплатить.

— Да, это походит на правду. Но как насчет истинного героя ее грез?

— Прошу прощения?

— А что, если существует некий молодой джентльмен, страстно влюбленный в мисс Пенфилд и сумевший найти способ убрать с дороги Фуллертона?

Последовала недолгая пауза.

— Ничего не могу сказать, тем более что, сознаюсь, совершенно не обращала внимания на знакомства мисс Пенфилд, — призналась Джоан.

Несколько минут они в дружелюбном молчании пили чай.

— Интересно, человек с каким характером способен нанять убийцу? — вымолвила наконец Лавиния.

— Может, с чересчур амбициозным? Или с безгранично алчным? — предположила Джоан.

— Или вспыльчивый. От личности, которая легко приходит в ярость, можно ждать всего, — медленно выговорила Лавиния. — Не вспомните ли вы, у кого были причины так жестоко ненавидеть Фуллертона?

— Так сразу вряд ли, хотя, предполагаю, каждый человек его возраста с годами мог приобрести врагов. Хотите, чтобы я навела справки в этом направлении?

— Была бы крайне благодарна. Нам нельзя терять времени. Следует учитывать каждую возможность. Все это дело крайне запутанно. Мы даже не знаем, является ли Фуллертон первой жертвой убийцы.

Чашка в руках Джоан замерла, не коснувшись губ. Она прищурилась:

— У вас есть причины подозревать, что могут быть и другие?

— Вполне вероятно. Мы просто не знаем. — Изнемогая от досады и раздражения, Лавиния поднялась, подошла к ближайшей вазе и стала рассматривать большие золотистые хризантемы. — А вы можете вспомнить о недавних ожидаемых и неожиданных кончинах членов высшего общества?

Джоан поджала губы:

— Сердце Эпсли остановилось в мае, но он всегда жаловался на плохое здоровье, так что никто не удивился такому концу. Леди Торнби унесла лихорадка, но она была почти год прикована к постели.

Она замолчала. Лавиния прислушалась к тиканью напольных часов.

— Честно говоря, смерть леди Роуленд в прошлом месяце показалась мне несколько странной. По слухам, она выпила слишком много снотворного настоя, который обычно употребляла на ночь, и отошла во сне. Но те, кто был к ней близок, утверждают, что она сама варила снадобье и принимала много лет, без малейшего вреда для себя.

Лавиния быстро повернулась:

— Самоубийство?

— Я склонна сильно в этом усомниться.

— Почему вы так уверены?

— Эта женщина была настоящим тираном, — без обиняков выпалила Джоан. — Дело в том, что она распоряжалась всеми деньгами семьи и не колеблясь пользовалась этим, чтобы вынудить остальных подчиняться ее воле. Мало того, у нее были все причины любить жизнь.

— Почему же? — с живейшим любопытством поинтересовалась Лавиния.

— Судя по слухам, леди Роуленд с нетерпением ждала объявления о помолвке своей старшей внучки, которая должна была состояться в следующем месяце. Она согласилась дать за девушкой огромное приданое при условии, что ее отец примет предложение старшего сына Ферринга. Общеизвестно, что леди Роуленд была просто одержима этим браком.

— Но почему же?

— Злые языки поговаривают, что в юности леди Роуленд питала безумную страсть к отцу молодого Феррин-га. Родители заставили ее выйти за Роуленда, но молва гласит, что ее чувства к Феррингу так и не угасли. Мало того, говорят, что у них была давняя связь, даже после того как Ферринг женился. Он умер несколько лет назад.

— И вы считаете, что леди Роуленд стремилась осуществить свои мечты хотя бы таким вот образом?

— Так мне объяснили. Да к тому же все знают, что после смерти мужа она воспользовалась его состоянием, дабы купить младшего Ферринга для своей внучки. — Джоан медленно опустила чашку и неожиданно оживилась. — Но ведь теперь все изменилось!

— Как это?

— Только на прошлой неделе Марианна упомянула, что слышала, будто помолвка не состоится. Что-то насчет отца невесты, наотрез отказавшего Феррингу.

Лавиния почувствовала знакомый охотничий азарт.

— И что заставило его передумать?

— Не могу сказать. В тот момент это меня мало интересовало. Но теперь… пожалуй, я все смогу узнать для вас.

— Да, было бы неплохо уточнить все детали, — кивнула Лавиния, постукивая мыском башмачка по толстому ковру. — А кому перешло состояние леди Роуленд?

— Ее сыну, отцу внучки.

— Ну и ну, — пробормотала Лавиния.

Джоан испытующе посмотрела на подругу.

— О чем вы думаете?

— Я обнаружила странное совпадение в обоих случаях: как после гибели лорда Фуллертона, так и после кончины леди Роуленд брачные планы потерпели жестокий крах.

Джоан склонила голову набок, явно размышляя над столь неожиданным выводом.

— А знаете, теперь, когда я увидела события в этом свете, мне пришла на ум еще одна смерть, которая вполне вписывается в вашу версию. Речь идет о сорокалетнем джентльмене по имени Ньюболд. Как-то утром несколько недель назад его нашли у подножия лестницы в его собственном доме. Все предположили, что он чересчур много выпил и потерял равновесие на верхней площадке.

— А о каком браке шла речь в этом случае?

— Его собственном. — Джоан едва заметно вздрогнула. — Омерзительный тип, который частенько посещал только те бордели, которые могли предоставить ему для развлечений совсем маленьких детей.

— Гнусное создание, — прошептала Лавиния.

— Да. Но очень богатое гнусное создание. Как и в случае с Фуллертоном, он недавно обручился с молодой леди. Интересно, понимает ли крошка, как ей повезло, что венчание отменили?

— Ну и ну, — выдохнула Лавиния.

Джоан нахмурилась:

— Дело в том, Лавиния, что, как и в первых двух случаях, никто вроде бы не препятствовал намерениям Нью-болда. Мало того, все три предполагавшихся брака считались весьма завидными с точки зрения денег и связей в обществе. В свете только эти две вещи и имеют значение. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

— В большинстве случаев, но не всегда. Я, например, знаю, что для вас огромное значение имело счастье Марианны.

— Да, это так. — Джоан с непроницаемым видом взглянула на портрет Филдинга Дава, висевший над каминной доской. — Филдинг тоже очень беспокоился. Видите ли, у нас был такой согласный и счастливый союз!

Лавиния поняла, что Джоан изо всех сил пытается скрыть обуревавшие ее эмоции. Что делать? Игнорировать настроение подруги или попытаться ее утешить? Их дружба только набирала силу, и были какие-то границы, которые Лавиния не хотела переходить без разрешения.

Она вернулась к креслу, но не села.

— Я знаю, что вы очень любили Филдинга Дава, — осторожно обронила она. Что ж, это вполне нейтральное замечание. Если Джоан не собирается раскрыть душу, ей будет достаточно просто кивнуть.

Джоан так и сделала, не отрывая глаз от портрета, и Лавинии показалось, что на этом тема будет закрыта. Но Джоан поднялась и шагнула к окну.

— Как раз перед вашим приходом моя дочь сделала все возможное, чтобы напомнить мне об этом факте.

— Я не хотела бы совать нос в ваши дела, — начала Лавиния, — но чувствую, что вы чем-то расстроены. Чем я могу помочь?

Лицо Джоан словно окаменело. Потом она часто заморгала, как бы пытаясь избавиться от невидимой соринки.

— Марианна заехала сегодня, чтобы прочитать мне нотацию относительно моей неприличной дружбы с лордом Вейлом.

— О Господи!

— Она считает, что я каким-то образом неверна памяти Филдинга.

— Ясно.

— Поверьте, крайне неприятно выслушивать лекции от собственной дочери.

Лавиния поморщилась.

— Если это послужит некоторым утешением, могу признаться, что совсем недавно выслушала подобные наставления от племянницы. Эмелин дала понять, что моя связь с мистером Марчем длится слишком долго, хотя давно должна была увенчаться благословением церкви.

Джоан послала ей насмешливо-сочувственный взгляд.

— В таком случае вам, вероятно, понятны мои чувства по этому поводу. Скажите откровенно, вы тоже согласны с Марианной? По-вашему, моя связь с Вейлом свидетельствует о том, что я больше не уважаю и не почитаю память Филдинга?

— Джоан, природа ваших отношений с лордом Вейлом никоим образом меня не касается. Однако, поскольку вы спрашиваете мое мнение, я не стану молчать. Из того, что вы рассказывали о вашей семейной жизни, я заключила, что муж вас очень любил. Но не могу поверить, чтобы он хотел лишить вас возможности испытать новое счастье и любовь после его кончины.

— Именно это я себе и твержу.

— Если сомневаетесь, попытайтесь мысленно поменять местами роли. Если бы вы ушли первой, неужели пожелали бы, чтобы Филдинг прожил в одиночества оставшиеся дни?

— Нет, — покачала головой Джоан. — Больше всего на свете я хотела бы, чтобы он был счастлив.

— Уверена, что именно так ответил бы и Филдинг, задай ему кто-то тот же вопрос.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Джоан и, повернувшись к Лавинии, улыбнулась:

— Вы так добры, что разубедили меня. Признаюсь, что слезы и обвинения Марианны произвели па меня тяжкое впечатление. Я уже начала спрашивать себя, уж не в самом ли деле любовь к Вейлу вытеснила из сердца память о Филдинге.

— Знаете, небольшая проповедь Эмелин по поводу приличий сбила с толку и меня.

— Должна сказать, что в других обстоятельствах наше затруднительное положение вызвало бы только смех. Мы с вами потратили много времени и усилий, наставляя молодых девушек в правилах этикета, поведения и приличий, и теперь, похоже, они отплатили нам той же монетой, обернув все против нас самих.

— Это дает некоторую пищу для размышлений, не так ли? — нахмурилась Лавиния. — Интересно, уж не первые ли это признаки того, что молодое поколение приобретает склонность к ханжеству?

Джоан вздрогнула.

— Какая кошмарная мысль! Осмотрительность и благопристойность имеют свои хорошие стороны, но будет ужасно жаль, если нынешние молодые леди и джентльмены превратятся в нацию узколобых, ограниченных, нетерпимых резонеров.