Глава 17

Когда ее схватила чья-то рука, Эбигейл с трудом сдержалась, чтобы не завизжать, и тут увидела разъяренного Кристофера.

Эбигейл поняла, что он все слышал.

Она не знала, что ей будет так плохо, и, когда посмотрела на Кристофера, глаза ее наполнились слезами. Он крепко держал ее обеими руками и презрительно смотрел на нее. Эбигейл не могла позволить себе сломаться, пожалеть о том, что натворила. Она не сомневалась в том, что рано или поздно герцог узнает правду, но это ее не остановило.

— Ты журналистка, — холодно произнес Кристофер. — Я все слышал. Итак, ты дочь Лоуренса Шоу.

Во рту у нее пересохло от страха, и Эбигейл облизнула губы. Кристофер встряхнул ее.

— Даже не пытайся меня соблазнить! Это больше тебе не поможет!

— Я и не пытаюсь, — удивленно проговорила она. — И никогда не пыталась. Вспомни, я всегда останавливала тебя, когда ты заходил слишком далеко.

— Это лишь доказывает, что ты бездушная кокетка. А теперь говори правду! Расскажи, как ты использовала меня для собственной выгоды.

— Не для моей выгоды! — воскликнула Эбигейл, охваченная отчаянием.

— Но ты признаешь, что использовала меня.

— Я… — Разве могла она лгать ему сейчас, когда Кристофер узнал правду? — Да, — наконец вымолвила Эбигейл, обмякнув в его руках.

Отпусти ее Кристофер, она наверняка упала бы.

— Ты флиртовала со мной, чтобы добиться своего, придумала целую историю, чтобы быть рядом со мной, радовалась, когда я вел себя как одержимый страстью дурак.

— Нет-нет, я не хотела, чтобы все так получилось, — запротестовала Эбигейл. — Не ожидала… не думала, что мы…

— Что?

Кристофер рывком прижал ее к себе, Эбигейл испугалась. Только сейчас она осознала, как дорожила их дружбой, в то же время понимая, что эта дружба основана на лжи. Если она признается Кристоферу, что питает к нему теплые чувства, он станет ее еще больше презирать.

Эбигейл сказала дрожащим голосом:

— Я подумала, что ты давно привык к тому, что журналисты постоянно пишут о тебе и твоей семье, и я решила, что еще одна статья не причинит тебе зла. Мне очень жаль, что…

Кристофер так резко отпустил ее, что Эбигейл едва не упала.

— Даже не смей просить у меня прощения! Это для меня ничего не значит. Только правда имеет значение. Что ты хотела обо мне узнать? Что тут делает Уолтон?

— Если ты слышал наш разговор, то должен знать, что он ничего не сказал мне о своих целях.

— Тогда расскажи мне о твоих, Эбигейл Шоу. Кристофер произнес ее имя с таким сарказмом, что она вздрогнула.

— Я не работаю журналистом в газете отца, во всяком случае, пока. Я лишь писала анонимные статьи о театральных постановках, но это был мой шанс доказать, что я могу делать это так же хорошо, как любой мужчина.

Кристофер буквально сверлил ее взглядом.

— Но почему, черт побери, ты выбрала меня?

Эбигейл не собиралась рассказывать ему о слухах насчет его скандального прошлого. Она сомневалась в том, стоит ли верить им теперь, когда поближе узнала Кристофера. Он герцог, сильный мира сего, но Эбигейл точно знала, что он не мог совершить ничего противозаконного.

— Людям нравится читать о Кэботах, — сказала она. — Из всей вашей семьи только ты не был замечен в скандалах. Я решила, что если раскопаю какую-нибудь скандальную историю о тебе, то это будет настоящая сенсация, и отцу придется ее опубликовать. — Эбигейл стыдилась рассказывать о положении дел в газете. Финансовые проблемы имели к делу мало отношения. Это было ее личной болью. — Но как видишь, я пока еще тут. Не узнала никаких секретов.

— Но изо всех сил старалась их узнать, — сказал Кристофер. — И ты думаешь, я тебе поверю? Ты всех тут обвела вокруг пальца — мою мать, сестру… черт, даже моего учителя!

Эбигейл ушам своим не поверила.

— Ты следил за мной в тот день?

— Да, я знал, что ты лгала насчет посещения церкви, знал, что ты каким-то образом убедила леди Гвен прикрыть тебя.

— Это было самым ужасным, что мне пришлось сделать, — сказала она. — С моей стороны было нечестно использовать ее. — Эбигейл молилась, чтобы Кристофер не стал дальше расспрашивать ее о Гвен. Она не хотела лгать ему, но не хотела также, чтобы ее поступки отразились на ее самой близкой подруге.

— Это ты считаешь своим самым ужасным поступком? — воскликнул Кристофер. — А как насчет того, что ты обманула мою семью?

Эбигейл обреченно кивнула.

— Как насчет того, что ты обыскала мою комнату, притворяясь, что хотела научиться, как вести себя с мужчиной?

Кристофер опять схватил ее, приподнял вверх, и Эбигейл ответила, едва дыша:

— Ты застал меня врасплох! Мне нужно было срочно придумать причину, которой бы ты поверил, а так как женщины сами на тебя вешаются…

— То ты решила сделать, то же самое. Я мог бы взять тебя прямо там.

Его горячее дыхание касалось лица Эбигейл, и, несмотря на страх, она, к своему стыду, поняла, что ее чувства к Кристоферу так же сильны, как раньше, что ее тело все еще отзывается на его прикосновения. Это было унизительно.

— Ты бы отдала свою невинность ради хорошей статьи? — резко спросил он.

Эбигейл побелела и покачала головой.

— Нет? Может быть, ты так привыкла врать, что сейчас врешь даже самой себе.

— Нет, я… — Эбигейл умолкла. Как она могла признаться Кристоферу, что ее влечет к нему, что она не может справиться с чувствами, которые он в ней пробуждает? Скажи она ему это, он рассмеялся бы ей в лицо.

— И ты, конечно, станешь утверждать, что еще девственница?

Эбигейл закусила губу, стараясь не расплакаться, твердя себе, что сама захотела соревноваться с мужчинами на равных и теперь должна принимать последствия такого решения. С другой стороны, Кристофер намеревался выгнать Уолтона из поместья, но к ней относился по-другому. И не только потому, что она девушка, но еще и потому, что предала его, причинила ему боль.

Краснея от стыда, Эбигейл прошептала:

— Я никогда… не была с мужчиной.

Какое-то время Кристофер молчал. Он держал ее так близко от себя, что Эбигейл почувствовала твердость его возбуждения. Она заглянула в его глаза, и Кристофер оттолкнул ее от себя.

— Ты уедешь прямо сейчас, — процедил он сквозь зубы.

Кристофер терял контроль над собой, проигрывал этот спор — и знал, что Эбигейл видела это. Она знала, что он не мог управлять своим телом, когда она была рядом с ним.

Кристофер ждал ее ответа. Конечно, она сейчас начнет шантажировать его, говорить, что тогда напишет о нем всякие гадости. Эбигейл молчала, но только на ее лице отразилась такая отчаянная печаль, что Кристофер смутился. Она не плакала, не умоляла его. Она ждала его приговора.

Тут Кристофер подумал, что если она уедет, он не сможет контролировать ее действия. Вдруг Эбигейл решит объединиться с Уолтоном против него? Нет, она не сделает этого. Эбигейл хочет сама справиться с заданием, доказать отцу — и себе самой, — что из нее получится хороший журналист.

Кристофер мало знал Эбигейл. Но он желал ее, считал умной и интересной и чувствовал, что она каким-то образом возвратила ему радость жизни, но в то же время подозревал ее в обмане.

Кристофер не позволит Эбигейл написать статью и опубликовать ее. Ему нужно узнать, что именно ей удалось раскопать в поместье. Нужно контролировать ее — и это ужасное влечение к ней, которое затмевало его разум.

— Нет, пока ты остаешься тут, — сказал он, наконец. Эбигейл в изумлении распахнула глаза.

— Ты у меня в долгу. И ты должна рассказать мне, что ты узнала. Черт побери, я мог бы спрятать тебя там, где никто бы тебя не нашел, заставить отказаться от мысли о статье, но это не поможет мне остановить Уолтона. Он что-то затевает против меня, и ты должна помочь мне справиться с ним. В обмен на это я не расскажу леди Гвен и всем остальным, что ты нас всех обманула. Пока что. Ты понимаешь, что если я открою правду, в свете решат, что твоя дорогая подруга тоже замешана в этом.

Эбигейл резко выдохнула:

— Нет, пожалуйста, она тут ни при чем. Гвен считает, что все это шутка. Ты знаешь, какие у нее взгляды: она думает, что так доказывает равенство людей разных классов.

— Я постараюсь не забыть про это, когда во мне вспыхнет злость на то, что она привезла тебя сюда.

Эбигейл торопливо проговорила:

— А что до мистера Уолтона… что я могу тут сделать? Ты же слышал, он отказался рассказать мне, над каким материалом работает.

— Я не знаю, и мне все равно. Это твоя задача — найти способ, как заставить его передумать. Когда будешь, готова встретиться с ним, я спрячусь рядом, и буду слушать. Ты сообразительная и должна справиться с этим заданием.

Кристофер повернулся, чтобы уйти, Эбигейл схватила его за рукав.

— А если я не смогу? — воскликнула она. Кристофер посмотрел на нее холодным взглядом, который он приберегал для врагов.

— Ты пожалеешь, что решила приехать сюда.

Эбигейл кое-как добрела до места пикника. На мгновение ее взгляд встретился с холодным взглядом мистера Уолтона, но он лишь пожал плечами и повернулся к ней спиной, продолжая беседовать с мистером Тилденом. Он был полон решимости, вступить с ней в соревнование. Хорошо еще, что он не собирался разоблачить ее перед обществом, по крайней мере, сейчас. Ей нужно вести себя очень осторожно, раз она решила его перехитрить.

Эбигейл едва хватало выдержки, чтобы улыбаться Гвен, разговаривать с Элизабет о ее удачном выступлении на турнире и не смотреть в сторону герцога.

Эбигейл чувствовала, что Кристофер наблюдает за ней, и знала, что сейчас он еще больше презирает ее за то, что она ведет себя так, будто ничего не случилось.

Кристофер, должно быть, считал ее опытной лгуньей и собирался теперь держать ее как можно дальше от своего семейства.

Однако он угрозами заставил ее остаться в поместье. И это сработало: Эбигейл не могла уехать, да и не хотела. Несмотря на то, что ей становилось ненавистным ее задание, ее крепко держали не только угрозы Кристофера, но и желание помочь газете ее отца. Как она может отступить?

Эбигейл не знала, как ей удастся достичь всех этих противоречивых целей. На какое-то время она занялась обедом, стараясь не думать о том, как сильно Кристофер теперь презирает ее. Он, не задумываясь, прибегнул к угрозам, чтобы ее контролировать, и хотя Эбигейл понимала, что заслужила это, она не могла не думать о том, что Кристофер всегда добивался того, чего хотел.

И все же ее сердце сжималось от боли. Эбигейл не хотела, чтобы Кристофер возненавидел ее. Но это неизбежно.

Ее главной заботой было уберечь Гвен от неприятностей. Если в обществе узнают, что Гвен помогала ей, репутация Гвен будет погублена. Хотя Гвен верила, что между различными слоями общества нет разницы, ей будет очень больно оказаться за пределами своего круга, отвергнутой друзьями и родней.

Эбигейл никогда не простит себе этого.

Она видела, как Элизабет и ее мать бросали на Кристофера недоуменные взгляды, пока он флиртовал с леди Мэй и леди Теодосией. Эбигейл не сомневалась, что в итоге он вернется к девушкам своего класса, притворившись, будто решил не связывать с ней будущее. Она думала, что, наверное, будет чувствовать себя униженной, но тогда ей было все равно. Эбигейл думала лишь о будущей статье.

Но сейчас ей было так больно, словно в сердце ей вонзили пылающий нож. Кристофер никогда больше не посмотрит на нее с интересом, в его темных глазах больше не вспыхнет радость, когда он увидит ее. Кристофер ее презирает.

Эбигейл не забыла его угрозы. У нее нет выбора. Она вынуждена выполнить все его требования. И чем, скорее, тем лучше. Она положила немного творожного пудинга на тарелку и пошла к Уолтону.

Он посмотрел на тарелку и усмехнулся:

— Что это?

— Предложение мира, — мягко проговорила Эбигейл. — Не понимаю, почему мы оба не можем получить то, что хотим.

— Даже не думайте, что я соглашусь работать над этой темой вместе.

Она удивленно посмотрела на Уолтона:

— Поверьте, я могу на равных соперничать с вами. И я не собираюсь делиться с вами своими открытиями, даже если из них можно сделать историю десятилетия. В конце концов, я живу тут уже несколько дней, и успела сблизиться с семьей герцога и с ним самим тоже. Запомните это.

С этими словами Эбигейл оставила недоумевающего Уолтона в одиночестве, чтобы ближе к вечеру еще раз подойти к нему. Она надеялась, что журналист хорошенько подумает над тем, что она ему сказала.

Но ей надо какое-то время отдохнуть в одиночестве в своей спальне. Она закрыла за собой дверь, как вдруг Кристофер распахнул ее, вошел и прислонился к ней спиной.

Его лицо было лишено всякого выражения, и Эбигейл впервые испугалась, оставшись с ним наедине.

— Ты должна была подождать с разговором, пока я не смог бы спрятаться рядом и все услышать, — холодно произнес Кристофер. — Я не поверю тому, что ты мне расскажешь.

Эбигейл вздохнула и тяжело опустилась в кресло, стоявшее рядом с потухшим камином.

— Мы не говорили ни о чем серьезном. Ведь мне нужно сначала завоевать его доверие. Я думаю, ему любопытно, что именно мне уже удалось узнать.

— Поторопись. Я не потерплю его здесь больше одного дня.

Эбигейл кивнула:

— Понимаю. Я сделаю еще одну попытку сегодня вечером. Ты сможешь спрятаться у себя в кабинете, если я приведу его туда? Это единственное место, где нам никто не помешает.

Кристофер некоторое время смотрел на нее, прищурившись, и, наконец, кивнул.

— Рядом с кабинетом есть туалет. Я могу спрятаться там. Когда именно?

— Сейчас он раздумывает, стоит ли ему объединиться со мной. Давай дадим ему на это час, а потом, пока дамы будут отдыхать, а джентльмены — играть на бильярде, я найду Уолтона и приду с ним туда.

— Я буду ждать. — Кристофер прислушался к звукам за дверью и вышел, не сказав больше ни слова.

Эбигейл с трудом сдержала слезы. Если Уолтон увидит ее с красным, распухшим лицом, то заподозрит неладное. В спальню вошла Гвен.

— Я только что видела в коридоре Мэдингли? Или мне показалось?

Эбигейл бросилась к ней и обняла.

— Моя дорогая, что случилось? Боже мой, у тебя царапина на руке!

Эбигейл посмотрела на едва заметную полоску крови, которая уже подсохла.

— Я плачу не из-за этого. О, я такая глупая! — Стараясь держать эмоции под контролем, Эбигейл рассказала подруге о том, что герцог узнал, кем она является на самом деле. — Я не представляла, что буду испытывать такие чувства в этот момент. Я знала, что предаю его, и оправдывала себя, но выражение его лица… его ярость…

Они сидели рядом на кровати.

— Эбби, наверное, он пришел в такую ярость, потому что ты ему небезразлична.

— Я нравилась ему. — И мысленно добавила: «А еще он хотел меня, и тем хуже это было для него». — А теперь он меня презирает.

Гвен перевела дыхание и, набравшись храбрости, спросила:

— Значит, мы уезжаем? Я могу быстро собраться.

— Нет, не уезжаем. Кстати, герцог думает, что я обманула тебя, и мы не будем его разубеждать.

— Но, Эбби…

— Нет! Я настаиваю. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Я не пострадаю. — Голос Гвен смягчился, и она положила голову ей на плечо. — Значит, Мэдингли не выгоняет тебя?

— Нет. — Эбигейл поморщилась, услышав, что голос ее дрожит. — Герцог требует, чтобы я помогла ему узнать, зачем сюда приехал мистер Уолтон. И я помогу Кристоферу, потому что и так перед ним в долгу. А потом… я не знаю. Но я не хочу уезжать. Я так близко подобралась к разгадке его тайны!

— Но ведь теперь Мэдингли знает, что тебя привело в поместье, — возразила Гвен.

— Понимаю. Но я должна попытаться! Мой отец может потерять все. Если я провалюсь, значит, не унаследую газету. О, я знаю, очень глупо мечтать о том, что когда-нибудь я займу место своего отца.

— Нет, Эбби, не глупо.

— А самое страшное, — прошептала Эбигейл, — что я… что мы с Кристофером целовались. Я очень боюсь, что отец от отчаяния заставит меня выйти замуж за мужчину, которого я не люблю. — Теперь, когда Эбигейл знала кое-что о страсти, она не могла представить, что можно делать такие вещи с человеком, к которому она ничего не испытывает. И что с этим человеком она будет соединена навеки! Эбигейл содрогнулась. Наконец она поднялась с кровати. — Мне пора идти. Кристофер, то есть герцог, скоро будет ждать меня и мистера Уолтона.

Гвен тихо пожелала ей удачи. Итак, пришло время выполнить ее часть сделки. Эбигейл оставалось лишь надеяться, что ее успех смягчит сердце Кристофера.