Глава 8
Лусиан, как ни старался, не мог сдержать радостного волнения, когда с бьющимся сердцем поднимался по ступеням, ведущим к парадной двери его лондонского дома. Ему не терпелось поскорее увидеть Бринн, при мысли о Том, что он вот-вот увидит ее, в нем поднималось нестерпимое желание, подавить которое было не в его силах.
– Добро пожаловать домой, милорд, – хорошо модулированным голосом сказал дворецкий и, поклонившись, отступил, пропуская хозяина.
– Спасибо, Нейсмит, – рассеянно произнес Лусиан, передавая дворецкому шляпу и перчатки. Он обвел взглядом холл, испытывая беспричинное разочарование оттого, что Бринн не вышла его встречать.
– Где моя жена?
– Леди Уиклифф нет дома, – ответил дворецкий. Лусиан приподнял бровь.
За время своего отсутствия Уиклифф получил два отчета секретаря, в которых последний сообщал ему о самочувствии его жены, но о том, что Бринн ведет в Лондоне светскую жизнь, он не упомянул ни словом.
– Насколько я знаю, она на суаре с мисс Кендрик, – сообщил дворецкий. – В доме лорда и леди Синклер.
– Вот как. – Дамьен Синклер был одним из самых близких друзей Лусиана и одним из немногих аристократов, кто летом предпочитал оставаться в городе. Как и Лусиан, Дамьен не мог пренебречь своими обязанностями, связанными с государственной безопасностью, и вынужден был поступаться соображениями личного удобства, хотя в отличие от Лусиана он был не шпионом, а финансистом.
– Вы хотите присоединиться к леди Уиклифф, милорд? Приказать, чтобы вам подали карету?
Лусиан немного подумал, после чего покачал головой. Едва ли он достигнет успеха, если станет бегать за женой как мальчишка.
– Нет, я останусь дома. Буду у себя в кабинете.
– Хорошо, милорд.
Нейсмит первым прошел в кабинет, чтобы зажечь лампы и налить хозяину бренди. Разводить огонь в камине он не стал – августовский вечер выдался на удивление теплым.
С хрустальным бокалом в руке Лусиан опустился в удобное кожаное кресло. Однако насладиться домашним уютом ему мешали беспокойные мысли.
Всю последнюю неделю он места себе не находил. Расследование похищения золота и убийства конвоиров зашли в тупик. Калибан казался неуловимым. Лусиан злился на себя, на свою беспомощность. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, это принять меры превентивного характера. Сроки и даты поставок золота были изменены, как изменены и порты отправления, причем на этот раз число лиц, располагающих информацией, было сокращено до предела. Однако Лусиан понимал, что и сейчас не может ничего гарантировать. Золото все также могли украсть, а конвоиров убить.
Лусиан закрыл глаза, и перед глазами вновь всплыла жуткая картина: безжизненные тела конвойных, валявшиеся на дороге.
Лусиан сделал большой глоток обжигающего бренди. Он уже сжился с чувством вины. Именно это чувство побудило его шесть лет назад стать шпионом, оставив в прошлом беззаботную и полную забавных приключений жизнь праздного богатого столичного денди. Этот необычный шаг Лусиан предпринял, дабы очистить совесть. И сейчас ему иногда было неловко перед своими коллегами, потому что он хотя бы успел сполна насладиться жизнью, тогда как другим эта жизнь ничего светлого не принесла.
Многие его друзья ушли из этой жизни слишком рано. Кто-то погиб на полях сражений, воюя против французов на суше и на море, другие погибли, выполняя разведывательные задания. Но последняя поездка во Францию стала для Лусиана жесточайшим испытанием. Тогда ему пришлось своими руками убить бывшего друга – Джайлса.
Лусиан поморщился, как от боли. Губы сложились в циничную усмешку. Он всегда был счастливчиком – фортуна его любила. Сколько раз он возвращался целым и невредимым с заданий, которые стоили жизни многим другим. Сколько раз ему удавалось спастись в последнюю секунду. Так было до тех пор, пока не пришлось выступить против Джайлса, после того как он чудом избежал смерти. С этого момента удача отвернулась от него. Лусиан чувствовал это. Душой. И сны его говорили о том же. Знакомый кошмар вернулся к нему прошлой ночью: он видел свою смерть, и он видел Бринн, стоящую над ним, и руки ее были залиты кровью.
Лусиан уставился в бокал. Зачем Бог наделил его столь живым воображением? Бринн не была наемной убийцей. Если она и представляет для него угрозу, то лишь тем, что своей красотой может околдовать его настолько, что он забудет о долге и очертя голову броситься в бездну страсти.
Но он не допустит этого. Он постарается держать ее на расстоянии, чтобы между ними не возникла эмоциональная близость.
Он все еще очень хотел, чтобы она родила ему сына, но физическое наслаждение, предваряющее момент оплодотворения, он вполне мог испытывать и не будучи влюбленным в нее по уши.
Как бы там ни было, при мысли о том, что эту ночь он проведет в постели с Бринн, им овладело беспокойное нетерпение. Лусиан допил бренди. Он не мог дождаться, когда вновь увидит жену. Он представлял, как заставит ее улыбнуться ему, как, возможно, даже заставит ее рассмеяться. Он соскучился по ней. Ему не хватало ее остроумия, ее острого язычка, ее живости.
Лусиан понимал, что в этой манящей жизненной силе его жены и кроется, скорее всего, смертельная ловушка. Жизнь притягивала смерть. Она была для него угрозой благодаря проклятию или независимо от него, это уже не важно.
Лусиан все понимал, но, несмотря на данную самому себе клятву держаться с женою отчужденно, не мог заставить себя перестать ее желать, перестать мечтать о ней и представлять ее в своих объятиях, изнемогающую от страсти.
– Лорд Уиклифф ожидает вас в своем кабинете, миледи, – сообщил дворецкий, пропуская Бринн в дом.
Она замерла, протянув дворецкому плащ. Лусиан здесь? На мгновение ее охватила паника. Она готова была броситься наверх и закрыться в своих апартаментах. Но он все равно узнает о том, что она вернулась домой, а она не считала себя трусихой… При обычных обстоятельствах. Однако теперешняя ситуация обычной не была. Ей предстояло испытание, к которому она оказалась не готова. Глаза в глаза встретиться с мужчиной, который принудил ее к браку и оставил в первую же брачную ночь.
Всю неделю в Лондоне она старалась не думать о неизбежной встрече. Собравшись с силами, Бринн направилась в кабинет. Она застала Лусиана сидящим перед незажженным камином. Он поднял глаза, и сердце ее забилось чаще. У нее перехватило дыхание от его взгляда.
На мгновение ей показалось, что лицо его осветилось радостью при виде нее, но он тут же надел маску бесстрастности. Лусиан поднял бокал в приветственном салюте:
– Ну, здравствуй, моя сладкая. Бринн заметила, что голос у него немного нетвердый, да и вид несколько растрепанный – не такой, к какому она привыкла. Он был без сюртука, и шейный платок был завязан небрежно. Уж не пьян ли он?
Бринн осторожно прошла в кабинет, избегая приближаться к мужу.
– Вот так ты встречаешь меня. А где же полагающаяся по случаю радость? – спросил он тихо и вкрадчиво.
– Ей неоткуда взяться, – ответила Бринн ледяным тоном. Если он рассчитывал на теплый прием, то зря. Она не станет ломать лед между ними. И дело не только в том, что он больно задел ее чувства, бросив ее в первую же ночь.
Лусиан окинул ее задумчивым взглядом. Бринн увидела, как он прищурился, скользнув взглядом по глубокому декольте ее вечернего платья из бледно-голубого шелка.
– Новый наряд?
Бринн замерла. Лусиан уставился на ее грудь.
– Я надеюсь, вы не станете возражать. Рейвен сказала, что мне необходимо обновить гардероб, чтобы соответствовать тому положению, что должна занимать в обществе ваша жена, графиня Уиклифф. И перед своим отъездом вы ничего не сообщили мне о том, сколько я могу тратить и на что…
Лусиан пренебрежительно махнул рукой:
– Я ничуть не возражаю. Я бы не позволил своей жене ходить в отрепьях.
Бринн поджала губы. Она подавила в себе желание высказаться в защиту своих прежних нарядов.
– Как прошел вечер? – спросил он после затянувшегося неловкого молчания.
– Так себе.
– Так себе?
Бринн зябко повела плечами.
– Некоторые ваши друзья очень милые, – сказала она, наконец. – Ванесса Синклер, например. Но другие… Другие отнеслись ко мне куда более предвзято. Если бы не Рейвен, мне пришлось бы нелегко. Я очень ей благодарна за то, что она пришла мне на выручку как раз в тот момент, когда я чувствовала себя так, словно меня бросили в яму с голодными львами.
Лусиан опустил ресницы.
– Я прошу прощения за то, что столь внезапно тебя покинул.
– Едва ли я могла бы удовлетвориться вашим извинением, – холодно ответила Бринн. – За всю неделю я не получила от вас даже записки. Вы могли бы найти способ проинформировать меня хотя бы о том, где находитесь.
– Дэвис знал, где меня найти.
– Как это приятно слышать. Слугам о вас известно больше, чем жене.
Лусиан молчал. Лицо его сделалось непроницаемым.
– Вы закончили свои дела? – сочла нужным спросить Бринн, стараясь не выдать голосом того, что чувствовала.
– В основном, – скупо ответил Лусиан.
– Жаль. Я не стала бы возражать, если бы вы решили вновь отъехать.
Бринн поняла, что задела его за живое. Глаза его вспыхнули, и он угрюмо поджал губы. Однако она не собиралась останавливаться на достигнутом. Их дальнейшие отношения зависят от того, сумеет ли она оказать ему сейчас достойное сопротивление. Если она позволит себе слабину и даст ему понять, что ей не все равно, куда он уезжает и на какой срок, она утратит контроль над ситуацией.
Выдержав паузу, Бринн решила, что, отвоевав кусочек территории, можно отступить в безопасное укрытие.
– Я вижу, вы сегодня не в настроении, да и я устала. Я, пожалуй, пойду отдыхать. Если вы хотите, мы можем продолжить эту дискуссию утром.
– Я так не думаю, – тихо сказал Лусиан.
Бринн уже хотела развернуться и уйти, но его негромкие слова заставили ее замереть. По спине побежали мурашки. Она бросила на мужа вопросительный взгляд.
– Поднимайся наверх и готовься лечь в постель. Я скоро к тебе приду.
Бринн почувствовала, как от обиды руки сжались в кулаки. Как он смеет так ею распоряжаться?
– Если вы думаете, что я готова принять вас в постели после того, как вы со мной обошлись…
– Я не думаю, что мне требуется на то твое разрешение, моя дорогая, – ответил он с леденящей усмешкой на губах. – Я твой муж – это на случай, если ты забыла.
– Как я могу забыть? – процедила Бринн сквозь зубы и стремительно вышла.
Оставшись один, Лусиан уставился в бокал. Бренди показался ему безвкусным. Все получилось не так, как он хотел. Он мог бы догадаться, что после того, как он, не удостоив ее и словом, уехал, Бринн затаит на него обиду. Но, похоже, он был слишком занят тем, чтобы оградить себя от растущего влечения к ней, и не подумал о ее оскорбленном самолюбии.
Возможно, не стоило сейчас на нее давить. Наверное, лучше было подождать, пока она остынет, а там уже требовать от нее исполнения супружеских обязанностей. Но с другой стороны, неизвестно, сколько она будет остывать. А ему все еще хотелось зачать сына. И еще его не отпускало ощущение, что времени у него осталось немного, что рок уже навис над ним.
Нет, ожидание слишком большая роскошь.
Он угрюмо допил остатки бренди. Алкоголь придаст ему храбрости перед единоборством с красавицей женой. Ясность сознания была ему ни к чему. Пусть лучше мозг будет затуманен алкоголем, чем страстью. Сегодня Бринн не сможет его околдовать.
Бринн была вся комок нервов. Она сидела за туалетным столиком как на иголках, пока сонная Мег расчесывала ей волосы. Они обе вздрогнули, услышав голос Лусиана. Он стоял у горничной за спиной.
– Довольно, можешь идти, – приказал он Мег. – Я хочу остаться с графиней наедине.
Бринн поняла, что Лусиан попал в ее комнату из собственной спальни – вошел в смежную дверь. Меган положила щетку на столик и проворно выбежала вон.
Оставшись наедине с мужем, Бринн опустила глаза. Она не могла равнодушно смотреть на его гибкое красивое тело, прикрытое халатом из темно-синей парчи. Этот взгляд, как, впрочем, и наряд, ясно говорил о том, что ночь он намерен провести в ее постели. Даже спиной к нему Бринн чувствовала на себе его раздевающий взгляд, словно ощупывающий ее сквозь тонкую ночную сорочку.
Она вздрогнула, когда его рука легко прикоснулась к ее волосам. Она даже не услышала, как он подошел – шаги его заглушали удары ее собственного, учащенно бьющегося сердца.
– Чего вы хотите? – отстранившись, процедила Бринн.
– Мне казалось, я ясно все объяснил, – тихо сказал Лусиан. – Я хочу сына.
Она повернула голову и уставилась на него.
– Да, вы ясно все объяснили, и я хорошо понимаю, что для вас я не больше чем рабыня. Вы думаете, что вашего приказа должно быть достаточно, чтобы я смиренно исполняла все, что вы от меня ни потребуете.
– Ты не рабыня. Ты моя жена.
Бринн встала и повернулась к нему лицом.
– Едва ли я могу назвать себя вашей женой. Признайтесь, я для вас нечто вроде племенной кобылы плюс удобное средство для удовлетворения похоти.
– Это не так.
– Если это не так, то почему вы здесь, в моей спальне сейчас, когда я этого не хочу?
– Я намерен спать здесь сегодня, Бринн.
– И вы не оставляете мне выбора? Лицо его было непроницаемым.
– Должен ли я напомнить тебе о клятве, что ты давала у алтаря?
– Ах да. Нерушимые брачные узы. Уверена, что вы относитесь к ним весьма трепетно.
Не обращая внимания на ее сарказм, он встретился с ней взглядом.
– Пойдем со мной в постель, Бринн, – тихо и повелительно сказал Лусиан.
– А если я откажусь?
Наступила непродолжительная пауза, после чего Лусиан сказал:
– Ты не имеешь права мне отказывать. Ты моя жена. Бринн бросила на Лусиана испепеляющий взгляд, на который он вообще никак не отреагировал. Лицо его было словно гранитная маска.
Молчание затянулось. Напряжение нарастало с каждой секундой, Лусиан заговорил первым, и голос его был, тих и вкрадчив.
– Я думаю, что уже доказал, что у тебя не хватит силы воли мне сопротивляться. И меня неудержимо тянет к тебе. Лучше будет, если ты приучишь себя к моим визитам. Я намерен спать с тобой каждую ночь, по крайней мере, до тех пор, пока ты не забеременеешь.
– Пока я не забеременею? – Бринн посмотрела на него, прищурившись. У нее появилась надежда. – А потом вы оставите меня в покое?
Наступила долгая пауза.
– Если ты этого хочешь. Как только ты родишь мне наследника, у меня отпадет необходимость в том, чтобы с тобой удовлетворять свою похоть, как ты это называешь.
– Надеюсь, вы не забудете о своем обещании.
С этими словами Бринн гордо прошествовала к кровати и скользнула под одеяло, повернувшись к нему спиной. Прошло пару секунд, и она почувствовала, как рядом с ней прогнулся матрас – Лусиан сел на кровать. Она напряглась, когда почувствовала, как он коснулся рукой ее ночной сорочки.
Когда ладонь его скользнула по ее предплечью, Бринн с трудом удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. Она не позволяла себе расслабиться и когда он начал гладить ее по предплечью, по талии, по животу. Он знал, к чему прикасаться. Он действовал молча и целенаправленно. Прошло немного времени, и рука его скользнула к ее груди, прикрытой сорочкой. Он накрыл ладонью ее грудь, потирая пальцами сосок.
Бринн затаила дыхание. Оставаться безучастной становилось все труднее. В ласках Лусиана не было тепла, не было настоящей нежности, но он все равно возбуждал ее.
В конце концов, рука его скользнула вниз, и он задрал подол сорочки, обнажив ее до талии. Бринн закусила губу, когда ладонь его, скользнув по ее ягодице и бедру, легла ей на живот и ниже, к лобку. Когда он прикоснулся к ней там, она сжала бедра, зная, что он обнаружит, что она возбуждена. Несмотря на ее сопротивление, Лусиан раздвинул ее бедра и погрузил в нее два пальца.
И тогда ее обожгло жаром. Бринн задрожала, невольно выгибаясь навстречу его руке, мучительно сладко терзавшей ее. Большим пальцем он продолжал поглаживать маленький бугорок, влажный от ее собственных соков. Оставаться пассивной не было сил.
В тишине было слышно, как участилось ее дыхание.
Наконец он прекратил ее возбуждать и, схватив за плечо, повернул к себе так, чтобы она оказалась на спине.
– Смотри на меня, Бринн, – хрипло приказал Лусиан.
И она смотрела. На его красивое лицо с точеными чертами, угрюмо сосредоточенное, и ниже, на его твердое стройное тело с мощной эрекцией. Лусиан уже был в ней раньше, но он все равно воспринимался ею как незнакомец, как чужой, как захватчик, посягающий на ее тело.
Чуть изменив положение, он навис над ней и стал опускаться – медленно, до тех пор, пока тела их не соприкоснулись. Невероятно, но внутренние мышцы внизу живота напряглись и сжались, словно в радостном предвкушении от его вторжения.
И тогда он вошел в нее, медленно, соизмеряя каждое движение, постепенно, но, неуклонно наполняя ее собой, Бринн вскрикнула, дрожь прокатилась по ее телу.
Зажмурившись, она отвернулась. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной, пронзенной его плотью, целиком в его власти, на его милости. И все же, когда он начал двигаться, предательское тепло накрыло ее волной, размывая выстроенные ею защитные укрепления.
Бринн поймала себя на том, что отвечает поцелуями на его поцелуи, что бедра ее жадно ловят его ритм, поднимаясь ему навстречу. Когда он вышел из нее почти весь лишь для того, чтобы вонзиться глубже, она не выдержала и застонала.
Поцелуи его стали жестче, и жестче стал ритм. Теперь Бринн уже не пыталась заглушить стоны. Схватив Лусиана за плечи, она вонзилась в них ногтями. Обжигающий жар пронизывал ее раз за разом, словно раскаленные копья, которые вместо боли дарили невыносимое наслаждение.
И тогда внезапно крупная дрожь волной накатила на нее, потом еще и еще, безжалостно сотрясая все тело. Бринн закричала в экстазе.
Она едва ли зафиксировала в сознании тот момент, когда Лусиан позволил себе разрядку. Когда он затих, она все еще ловила ртом воздух. Он придавил ее своим телом, натужно дыша ей в ухо.
Горя от негодования и, что еще хуже, от страсти, Бринн крепко зажмурилась. Он вызвал в ней отклик куда сильнее того, что она испытала в первый раз. Если бы она лишь снисходительно позволила ему делать с ней то, что он делал с завидным умением, но без всяких чувств! Но нет, она пошла дальше. Она с радостью принимала его в себя, зная, что он не чувствует к ней ничего, кроме похоти.
Бринн попыталась его оттолкнуть.
– Пожалуйста, сойдите с меня, – приказала она таким тоном, словно никогда не кричала от страсти в его объятиях, сгорая от желания. – Вы меня раздавите.
Он медленно поднял голову, словно не поверил собственным ушам. Прошло несколько томительно долгих секунд. Хотя когда она уставилась на него этим своим холодным взглядом, он повиновался.
Бринн торопливо опустила подол сорочки, прикрывая наготу, и натянула одеяло до подбородка.
– Надеюсь, вы закончили, – выдавила она из себя. Прошло еще несколько долгих секунд в молчании. И тогда он крепко взял ее за подбородок и, повернув ее лицом к себе, посмотрел ей в глаза, обдав холодом.
– Не притворяйся, что тебе не понравилось заниматься со мной любовью, – тихо сказал он. – Твоего жара хватило бы, чтобы айсберг растопить.
Не дав ей шанса ответить, Лусиан встал, поднял с пола халат, на ходу накинул его на плечи, и через пару секунд Бринн услышала, как он вышел, хлопнув дверью. Так он поставил точку в разговоре.
Бринн перевернулась на живот, сжимая в руках одеяло. Ей было больно. Очень больно.
Внезапно она почувствовала себя отчаянно одинокой и глубоко несчастной. Никогда в жизни ей не было так горько. Она хотела ранить Лусиана, заставить его уйти, покинуть ее постель. Так почему же она чувствовала себя такой… раздавленной?
