Глава 26
Пока я еще был в состоянии соображать, любезный читатель, моя прекрасная Ипполита – краснею, когда говорю об этом, – привязала меня к стене с помощью каких-то хитрых крючков и шарфа, который сняла с головы. Вы станете корить меня за то, что я не порвал этих хрупких пут, но любой мужчина, кому случится дочитать до этого места, поймет мою нерешительность. Я не стал оскорблять ее чувствительность, а потом она занялась столь волнующим делом, что...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Гризелда уже не в первый раз порывалась уйти, хотя ей этого вовсе не хотелось. Как он смеет смотреть на нее так, словно находит любое ее самое обычное высказывание безумно интересным?! И как ему удалось сделать постель столь элегантной?
– Представьте себе, что сказали бы ваши приятельницы, если бы увидели вас здесь?
При этой мысли Гризелда содрогнулась.
– Даже и не заикайтесь об этом, – решительно потребовала она, потом перекатилась на бок и, приподнявшись, оперлась локтем о подушку. Теперь они в упор смотрели друг на друга. Светлые волосы Дарлингтона были всклокочены, скулы казались высокими и надменными, словно демонстрируя его происхождение от многих поколений аристократических предков.
– Дорогая, вы удивительно похожи на леденец, – тягуче произнес он. – Так бы и съел вас за завтраком, а потом закусывал вами за каждой следующей трапезой.
Гризелда от души рассмеялась; она чувствовала себя ужасно развращенной, лежа в постели и будучи прикрытой простыней только до пояса, с грудью, не поддерживаемой корсажем и даже не закрытой одеждой.
– Как вы можете оставаться такой прекрасной? – продолжал Чарлз. – На вашем месте я превратился бы в Нарцисса и круглые сутки любовался собой.
– Вы и сами недурны, – с удовольствием признала Гризелда.
Чарлз пожал плечами:
– Достаточно хорош, чтобы купить себе жену, а?
– У вас уже есть кто-то на примете?
– Боже упаси, и к тому же я не могу думать о столь душераздирающих вещах, когда вы рядом.
– Понимаю. Физическая красота значит для вас очень много, верно? – Гризелда протянула руку и провела ладонью по рельефным мускулам его груди. – У вас большой выбор?
– По правде говоря, нет. Как только отец осознал, что церковь не станет моим призванием, он занялся поиском невест для меня из числа дебютанток, которых привозил к нам домой. Это были молодые девицы из достойных семей и с хорошим приданым, но не самого лучшего качества, иначе они ни за что не польстились бы на такого человека, как я.
Гризелда смотрела на него, не отводя глаз.
– Так вот почему Джози привлекла внимание вашего отца!
– Отличный выбор, с его точки зрения. Происхождение мисс Эссекс безупречно, и у нее завидное приданое. При этом она сирота и, по слухам, не отличается изяществом форм.
– Даже если и так, вы не должны были называть Джози Колбаской!
– Согласен. Я говорю вам это только для того, чтобы вы могли презирать меня так же, как презираю себя я сам. – Голос Чарлза чуть дрогнул. – Я исковеркал жизнь этих девушек, в том числе и вашей подопечной, главным образом ради того, чтобы мой отец разочаровался в них.
– Что было крайне недостойно с вашей стороны. Надеюсь, вы не станете делать этого впредь, так как приняли наконец решение жениться. Я не ошибаюсь?
– Жениться на юной девице? На дебютантке? Ни за что!
– Но я думала...
– Я тоже, но теперь все это в прошлом.
Сердце Гризелды билось в унисон с вопросами, которые она задавала: «Почему-почему-почему?..»
– Вы хотите меня еще о чем-то спросить?
Он лежал рядом с ней – золотистая симфония мускулов и шелковистых волос.
Конечно же, нет.
– Хочу ли я поговорить о вашем предполагаемом браке? – Гризелда почувствовала, как в уголках ее рта зазмеилась улыбка, столь же древняя, как сама Клеопатра. – Конечно же, нет. Зато я собираюсь задать вам несколько очень важных вопросов...
Чарлз улыбнулся ей сквозь завесу волос, упавших ему на глаза.
– Первый вопрос. Пожалуйста, отнеситесь к нему с предельным вниманием: что вам больше всего нравится в этой части моего тела?
Ответ Дарлингтона был заглушен шуршанием простыни, и больше вопросов уже не последовало.
