Глава 17
— Хочешь после кофе покататься верхом? — спросил Ральф перед тем, как уйти от меня.
— С удовольствием, — ответила я, еще не придя в себя после бурной ночи.
Через несколько часов мы встретились в столовой под бдительным оком дворецкого, который неусыпно следил, чтобы наши чашки были наполнены кофе, а на буфетной стойке находилось достаточно еды.
Потом мы пошли в конюшню — ах, как я по ней соскучилась! — чтобы выбрать лошадей.
Ральф взял для себя огромного вороного. Я в жизни не видела коня таких размеров.
— Его зовут Сатана, — сказал Ральф, — но это имя должно его оскорблять, потому что он самый смирный во всей конюшне.
— Неужели? — недоверчиво спросила я, глядя на могучее животное, покорно стоящее под не менее могучим всадником.
— Оттого, наверное, что не годится даже для охоты: боится собак, звука рожка, изгородей. Единственное, на что годен, — объезжать поместье. Усталости не знает.
— Зачем же держать такого? — поинтересовалась я, зная, что пугливая лошадь не только не доставляет удовольствия всаднику, но даже может быть опасна для него, так как шарахается по самым непредвиденным причинам.
— Не хочу продавать его. С такими лошадьми обычно плохо обращаются, а он этого не заслужил. Под этой грубой оболочкой скрывается тонкая душа. Если она вообще есть у лошадей. И он скучает без меня. Конюхи говорят, что, когда я уезжаю в Лондон на несколько дней, он ничего не ест.
На предназначенной для меня лошади уже закончили подтягивать подпругу, и я села в седло, отказавшись от помощи конюха. Это была изящная, не намного больше пони серая арабская кобыла по имени Нарсалла, судя по всему, очень бойкая и подвижная. Мое предположение подтвердилось, когда мы тронулись в путь, — сначала через дамбу, потом по лесу, из которого выехали как раз в том месте, где озеро сужается и превращается в реку Хейвер. Поднявшись на несколько миль вверх по реке, мы оказались в полях, где уже созревала пшеница, вдоль дороги начали появляться дома фермеров. Возле одного из них Сэйвил остановил коня и, обернувшись ко мне, сказал:
— Ничего, если я загляну сюда ненадолго?
— Конечно, — ответила я, готовая быть с ним хоть на краю земли.
Нас никто не встречал, поэтому он, спешившись, сам открыл ворота, мы вошли во двор и привязали своих лошадей. После чего Ральф постучал в дверь дома.
Оттуда вышла еще нестарая изможденная женщина в оранжевом платье, за подол которого держались две маленькие девочки.
— Милорд! — воскликнула она, вскинув на нас встревоженные бледно-голубые глаза. — Я не знала, что вы приедете.
Ральф с улыбкой помахал ей рукой в знак приветствия.
— Не беспокойся, Эсси. Я услышал от мистера Мел-вилла о несчастье с твоим Гэлом и потому решил заехать. Как он сейчас?
— Ох, милорд, значит, вы знаете, что он сломал ногу?
— Да.
— Очень худо, милорд. Доктор говорит, ему надо лежать в постели месяц, если не больше.
— Так мне сказал и мистер Мелвилл. Могу я повидать Гэла?
Женщина, казалось, не поверила своим ушам.
— Повидать? Ну да, милорд. А как же? Заходите! — Она посторонилась, пропуская нас в дом, и шикнула на девочек:
— А вы… поиграйте вон там! Бегите!
Дети послушно исчезли, а женщина провела нас в комнату.
— Со мной миссис Сандерс, — объяснил хозяйке Ральф. — Она с сыном гостит у нас этим летом.
Женщина коротко поклонилась:
— С приездом, мэм.
— Я пойду к Гэлу, — сказал мне Ральф. — Постараюсь не задерживаться.
— О, не торопитесь, милорд… Я знаю, — обратилась я к женщине, — как тяжело, когда мужчина прикован к постели. Особенно, если некому помочь.
— Истинно так, миссис Сандерс, истинно так… Не пройдете ли на кухню попить чайку?
— С удовольствием, Эсси. Так, кажется, ваше имя?
Мы все еще пили чай и беседовали о жизни, когда на кухню вошел Ральф.
— Ну, что я могу сказать, Эсси, — заговорил он от двери. — Мне кажется, ему немного лучше после нашего разговора, хотя, конечно, удовольствие небольшое — валяться в постели, когда столько дел. Я успокоил его насчет ренты: если с урожаем у вас будет неважно, отсрочим уплату. А кроме того, можно найти вам помощников, пока Гэл не встал на ноги. Тогда и урожай сохранится.
— О милорд! — воскликнула женщина. Лицо ее сразу помолодело, стало видно, что она хороша собой. — Я знала, вы не оставите нас в беде! Мы с Гэлом все время говорили: его сиятельство поможет нам! Обязательно поможет!
— А разве мистер Мелвилл не сказал вам, что не следует чересчур беспокоиться?
— Сказать-то сказал, милорд, но ничего определенного… как и что…
— Ну, вот, а теперь я обещал Гэлу, и ты знай, Эсси, что мистер Мелвилл наймет человека вам в помощь, а когда подойдет время убирать урожай — еще нескольких работников.
— Ой, милорд! Уж не знаю, как и благодарить…
Когда мы с Сэйвилом сели на лошадей и поехали дальше, я сказала ему, что он действительно безмерно великодушен, — теперь я знаю это не только на своем примере.
— Так великодушны, — с улыбкой повторила я, — что, боюсь, теперь все ваши арендаторы захотят ломать ноги. Ральф усмехнулся:
— Я не опасаюсь этого. А что касается Гэла Дженкинса, то он один из самых работящих и честных хозяев. Его семья живет на этой земле уже больше ста лет. Разве я могу отказать ему в помощи?..
Солнце уже окончательно рассеяло утренний туман, все засверкало под его лучами — в том числе и вороной круп Сатаны, этого гиганта с нежной душой, как отозвался о нем Ральф. Пожалуй, эту характеристику можно было отнести и к самому Ральфу.
— Вы надели сегодня черные сапоги в тон масти вашего коня? — спросила я..
— Разумеется, Гейл. Как ты догадалась?
Я не решалась говорить ему «ты» в дневные часы, чтобы не привыкнуть и не оговориться как-нибудь при свидетелях. Однако он, видимо, не слишком опасался этого.
Мы подъехали к неширокому деревянному мосту через реку, и Ральф сказал, что сейчас переедем через него и двинемся обратно уже по другому берегу. Заодно посмотрим, купаются ли мальчики в бассейне.
Он первым въехал на мост, но вдруг Сатана, пройдя примерно треть пути, остановился как вкопанный, словно перед ним был не дощатый настил, а стекло. Моя Нарсалла даже наскочила на него.
Конь Ральфа не просто остановился, а начал храпеть и пятиться назад, толкая нас, и какое-то время мне казалось, что мы с лошадью полетим, ломая перила, вниз, в бурный поток.
Ральф все же заставил Сатану продвинуться немного вперед и закричал мне:
— Съезжай с моста, Гейл! Обратно! Жди меня там!
Мне удалось заставить мою лошадь пятиться назад, и мы благополучно вернулись на берег.
Тем временем Ральф безуспешно пытался перебраться на другую сторону. Сатана не слушался его и яростно сопротивлялся. Видя, что ни уговоры, ни понукания не помогают, Ральф вонзил шпоры ему в бока, и тогда конь взвился на дыбы.
Боже, как я перепугалась! Я уже представляла себе, как перила рушатся, и всадник с конем падают в реку…
— Сойди с коня, Ральф! — крикнула я.
Он, видимо, и сам это понял, поскольку тут же соскочил с седла. Взяв коня под уздцы и чудом развернув на узком мосту, он свел его туда, где стояли мы с Нарсаллой.
Сатана был весь в мыле, глаза расширены, он продолжал дрожать. Что могло его так испугать?
Ральф сказал негромко, словно в раздумье:
— Я начинаю догадываться: что-то неладно с мостом.
Я в недоумении уставилась на него:
— Как с мостом?
— Основной мост через реку, — пояснил он, — намного выше по течению. А этим пользуются, только если нужно сократить путь до поместья. Балки и опоры, конечно, проверяют, Джон должен следить за этим. Но, быть может, что-то случилось. Я прикажу немедленно все осмотреть. А мы вернемся той же дорогой, которой ехали сюда.
— Нужно поставить какой-нибудь знак, — сказала я. — Чтобы никто не въезжал на мост.
— Все будет сделано. А сейчас поторопимся домой, и я тотчас же дам распоряжения.
Во время разговора Ральф не переставал поглаживать вороного, и тот почти успокоился. Я подумала, что большинство мужчин наверняка разгневались бы на животное за непослушание, тем более в присутствии женщины, во всяком случае, не стали бы так ласково успокаивать его, как это делал Сэйвил…
Ох, не слишком ли много достоинств увидела я в этом человеке за такой короткий срок! Тем горше будет разочарование, если мне придется его испытать.
— Вам придется самой дойти до замка, если не возражаете, миссис Сандерс, — сказал Ральф, когда мы достигли конюшни. — Я должен сейчас же найти Джона и распорядиться обо всем.
— Конечно, милорд, — ответила я. — Дорога мне уже знакома.
Войдя в дом, я первым делом поспешила в детскую, но мальчиков там не было.
— Мистер Уилсон повел их к бассейну, — сообщила мисс Эллеридж.
— И я хочу! — топнув ногой, сказала маленькая Каролина.
— Я тоже! — подержала ее Джейн, младшая дочь Гарриет.
Две ее сестры, видимо, пребывали в раздумье.
Бедняжки, подумала я о дочерях Гарриет. Еще не понимают, что их матери нужен только сын, мальчик — дочери же являются обузой. Возможно, правда, их малоприятный дед питает к ним более теплые чувства. Дай-то Бог…
Выйдя из детской, я спустилась к себе в комнату, чтобы переодеться, а затем по длинному коридору направилась в малую гостиную, которая казалась мне намного уютнее других комнат.
Как я и предполагала, Джинни была там. Она заканчивала писать письмо.
— Присаживайтесь, Гейл, — сказала она. — Я как раз собиралась прогуляться перед ленчем. Надеюсь, вы присоединитесь?
Я согласилась и села в кресло отдохнуть после верховой прогулки и подумать о только что случившемся на мосту. Вернее, о том, что могло случиться.
Чем дольше я думала о происшествии, тем больше убеждалась в правильности предположения Ральфа: конь мог почувствовать опасность, исходящую от моста. Ведь известно, что многие животные обладают каким-то особым чутьем на это. У боязливого Сатаны, видимо, было хорошо развито шестое чувство.
— Готово, — сказала Джинни, складывая листок бумаги.
— Не будете переодеваться? — спросила я, привыкшая к тому, а вернее, знающая из книг о том, что знатные люди только и делают целые дни, что переодеваются — к завтраку, на прогулку, к ленчу, на другую прогулку, к обеду…
Джинни посмотрела на меня с некоторым удивлением.
— Нет, — ответила она. — Я уже одета. — И, встретив мой недоуменный взгляд, добавила:
— Я ведь росла и воспитывалась в сельской местности, где нравы проще, чем в городе. Мы тут не гуляем по саду во всем параде, в шелковых платьях и тонких кожаных туфлях. Особенно если земля сырая, как сегодня, потому что ночью прошел сильный дождь.
Какая погода была минувшей ночью, я не знала, не хотела знать, мне было не до того… Но я заподозрила, что презрение, прозвучавшее в ее словах, было направлено по определенному адресу. Как же все они невзлюбили эту женщину! Во мне, как ни странно, крепла жалость к Гарриет.
Мы совершили приятную прогулку по дорожкам и лужайкам сада с внутренней стороны замка, посидели под большим кедром; я не скрыла от Джинни того, что произошло на мосту, и она сказала с беспокойством, что все это необходимо немедленно проверить и исправить: ведь если лошади предчувствуют беду, то далеко не все люди обладают такими способностями.
Домой мы вернулись ко второму завтраку и уже сидели за столом в компании с Гарриет и ее отцом, когда вошел Джон Мелвилл, чем-то сильно взволнованный, что сразу было заметно по его лицу.
— Ральфа еще нет? — спросил он.
— Мы его с утра не видели, — ответила за всех Джинни. — Что там с мостом? Починили?
— Да. Об этом я и хотел поговорить с Ральфом.
— Что-нибудь не так, Джон? Не скрывай от нас.
— По правде говоря, Джинни, меня не на шутку обеспокоило это происшествие. — Он положил себе на тарелку кусок холодного мяса, сыр и продолжил:
— Надломилась одна из главных опор моста, и если бы Ральф проехал дальше, то, не сомневаюсь, рухнул бы вместе с мостом в воду. Чудо, что этого не случилось.
Я снова подумала о бурном потоке, и мне почудилось, я слышу треск ломающихся балок и досок и вижу, как всадник вместе с огромным вороным конем летит в этот поток.
Прикрыв от ужаса глаза, я проговорила больше для самой себя:
— Спасибо Богу и этому чуткому коню…
— Хотелось бы знать, Мелвилл, — со злостью произнес мистер Коул, — что у вас тут за порядок, черт побери, если даже хозяин не может спокойно проехать по собственному мосту?
— Порядок здесь есть и без ваших замечаний, Коул, — раздраженно ответил Джон. — Я как-нибудь сам разберусь. А мост уже чинят.
Последние слова предназначались Джинни.
В этот момент в столовую вошел Ральф. Он уселся за стол и выслушал довольно подробное объяснение Джона, а затем, не говоря больше ни слова о злополучном мосте, повернулся к сестре и положил перед ней письмо.
— Его только что привез посыльный из Остерби, — сказал он. — Думаю, будет лучше прочесть сразу.
Джинни нахмурилась, распечатала конверт, пробежала глазами первые строки.
— Боже! — воскликнула она. — Что за день сегодня! Час от часу не легче. Ты уже знаешь? — обратилась она к брату.
— Посыльный вкратце рассказал мне.
Еще один человек вошел в комнату. Это был Роджер.
— Что случилось, Джинни? — спросил он, сразу обратив внимание на бледное, застывшее лицо кузины и на письмо у нее в руке.
— У нас в Остерби был пожар, — ответила та. — Управляющий пишет, что сгорело все западное крыло дома.
— Люди пострадали? — спросил Ральф.
— Нет. Тут написано, все успели выбежать из горящего здания.
— Значит, все не так страшно, Джинни. Успокойся, могло быть гораздо хуже.
— Просто не верится! — со слезами в голосе проговорила леди Реджина. — И как нарочно, Джервеза нет в Англии. Опять на своей дурацкой конференции!
— Ну-ну, ты же так не думаешь, — сказал Ральф. Но Джинни уже не могла остановиться.
— Наш управляющий сам ничего не соображает! А Джервеза нет, хотя и от него толку мало. Я же не могу в таком состоянии, — она ткнула пальцем в свой живот, ехать туда и заниматься всем этим.
В ее голосе уже звучали истерические нотки.
— Перестань, Джинни, — повторил Ральф. — Я немедленно поеду и посмотрю, что там случилось и что нужно сделать, чтобы привести дом в порядок.
Он ласково похлопал ее по руке.
— Ты поедешь? О, Ральф, я так тебе благодарна. — Она всхлипнула.
— Я отправлюсь сегодня же, чтобы приехать туда ранним вечером.
— Можешь остановиться в «Пеликане», если дом в ужасном состоянии и всюду пахнет гарью. — Джинни содрогнулась.
— Обо мне не беспокойся. Завтра я вернусь и расскажу тебе все подробности и какие меры успел принять.
Джинни уже улыбалась.
— Ох, ты лучший из всех братьев на свете!
Через стол я поймала взгляд золотистых глаз. Этот взгляд говорил: прости, но сегодня ночью мы не увидимся…
Тоже взглядом я выразила огорчение.