Книга: Темная страсть
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20

Глава 19

Кайнан стоял на пороге квартиры Джем. Его мутило, а голова плохо соображала после полдюжины порций жидкой храбрости, которые он хлопнул перед приходом сюда. До смерти Лори Кай не был любителем, выпить, но в последнее время одиночество все чаще толкало его в одурманивающие алкогольные объятия.
Хотя обычно он не падал в эти объятия до полудня.
Но сегодня утром начал рано, после того как позвонил Эрику и убедился, что армия знает о его работе в подземной больнице. Кай ясно дал понять, что не предаст Эйдолона или больницу, и Эрик, похоже, воспринял это спокойно. Они немного поговорили, поделились друг с другом кое-какими новостями, и эго пробудило в нем ностальгические чувства по прошлому.
Дверь открылась, и перед ним предстала Джем, удивленная и невозможно возбуждающая в черной майке с глубоким вырезом, в котором чуть-чуть виднелся малиновый лифчик. Ее обтягивающая черная мини-юбка была такой короткой, что ему захотелось узнать, такого ли цвета ее трусики, что и лифчик.
— Кайнан. Какой сюрприз!
— Могу я войти?
Джем прищурилась, но отошла в сторону. Ее нежный цитрусовый запах донесся до него, когда он проходил мимо, и его слегка качнуло. Это все алкоголь.
Может, и так, но не от алкоголя его дружок сделал стойку. Кайнан вошел в маленькую гостиную и повернулся к ней.
— Ты собиралась куда-то пойти?
— Пойти? — Джем взглянула на свою одежду. — А, да нет. Никуда особенно я не собиралась. Всего лишь в бакалею. Возбуждающе, правда?
Его плоть дернулась, потому что, да, это выглядело возбуждающе. Проклятие!
Он прокашлялся. Потер затылок. Сглотнул ком, чтобы сказать то, что должен сказать.
— Э-э… послушай, Джем. Думаю, нам надо поговорить.
— Я тоже так считаю.
Она оперлась бедром о спинку дивана из черной кожи, как вся ее мебель. В сущности, все в ее гостиной было либо черным, либо белоснежным; Никаких полутонов.
— Мы могли бы начать с того, почему ты все еще терзаешь себя, — напрямик сказала она. — Лори уже год как умерла.
Кайнан не ожидал этого, и удивление быстро переросло в оборонительный гнев.
— А разве у горя есть временные границы? — огрызнулся он. — У вас, демонов, так, да?
— Почему всегда все сводится к этому? Я могу сказать, что считаю облака красивыми, и ты ответишь, будто они красивы только в глазах демонов.
То, что она была права, еще больше разозлило его.
— А чего ты ждала? Я столько лет боролся с ними. Терял из-за них друзей. Потерял из-за них жену.
— И тем не менее ты здесь, в жилище демона.
— Я не собираюсь здесь оставаться.
Джем скрестила руки на груди.
— Тогда зачем пришел?
— Чтобы извиниться. В тот вечер я вел себя по-свински. Мне не следовало вводить тебя в заблуждение. Я использовал тебя, а это нечестно. Больше я этого не сделаю.
— Ты не использовал меня. Я нуждалась в тебе, ты нуждался во мне…
— Мы живем в разных мирах, Джем.
— Да неужели? Почему же ты ходишь по тем же больничным коридорам, что и я? И носишь такую же больничную форму с демонским кадуцсем?
Чертыхнувшись, Кайнан взъерошил руками волосы.
— Думаешь, я не понимаю, как все это сложно и запутанно?
— Я думаю, ты погружаешься в мир, который ненавидишь так, что цепляешься за свой гнев. Ты просто не хочешь забывать измену жены, ведь так?
— Ты ничего не знаешь, — проскрежетал Кайнан.
— Думаешь, я не вижу, что ненавидишь ты не демонов, а себя? Презираешь себя за то, что тебе начинают нравиться некоторые из нас? — Джем приблизилась к нему вплотную, и ее грудь коснулась его груди. — Тебе ненавистно то, что ты хочешь меня. Это бесит тебя. Не дает тебе покоя.
— Знаешь, что не дает мне покоя? — Он стиснул в кулаке край ее юбки, и голос его понизился до низкого рычания. — Эта твоя завлекающая одежда. Нравится дразнить мужчин? Или тебя возбуждают только смертные мужчины? Тебе нравится завлекать их, а потом смеяться, как ты заставила ничего не подозревающего, глупого человека трахаться с демоном?
Это были несправедливые слова, порожденные злостью, отчаянием и доброй старой похотью. Он и сам толком не знал, чего надеялся достичь, произнося их, но уж точно не щипка в руку.
— Дурак.
Он заморгал.
— Что?
— Порочить кого-то не в твоем характере, Кайнан. Тебе это не идет. — Голос Джем звучал мягко, но уверенно и на удивление не злобливо. А после его слов она должна бы быть вне себя. — Я знаю, ты страдаешь, ты потерян, но в глубине души ты по-прежнему порядочный человек.
— Прекрати так говорить! Разве порядочный человек бросил бы людей, с которыми работал много лет? Стал бы жить среди демонов? Воспылал бы стра…
Он осекся, чтобы не сказать больше, но Джем поняла.
— Никогда бы не подумала, что ты можешь быть трусом, — заявила она, отчего кровь в его жилах вскипела. — Но, оказывается, можешь. Ты так боишься собственной слабости, что не позволяешь себе испытывать какие-то чувства? Боишься совершить что-то такое, что свернет гору морального превосходства, на которой ты стоишь и взираешь на всех остальных сверху вниз?
Он? Трус? Кайнан зациклился на этом слове, которое вернуло его назад, в армейские дни, где даже намек на трусость становился клеймом, пятном позора, которое невозможно было смыть за всю карьеру. Кай мог признаться в страхе — да и кто, черт возьми, не испугается, оказавшись лицом к лицу с тридцатифутовым демоном-герунти с зубами-саблями и когтями длиной с человека. Но он не трус.
Хотя он прямо сейчас доказал ее правоту, когда отказался признаться, даже самому себе, что хочет ее. Хочет быть на ней. В ней. Заставить ее кричать. Да поможет ему Бог, он желает погрузиться в тело демона и очиститься от всех своих тревог. Просто сделать этот последний шаг и переступить черту, разделяющую добро со злом. Порок с добродетелью. Удовольствие с болью.
Эта граница раздвинулась, когда он позволил себе утонуть в ее глазах. Но когда Джем облизнула губы, медленно и чувственно обведя их розовым кончиком языка, Кайнан не просто перешагнул черту, а перепрыгнул через нее.
Стиснув в кулак волосы на затылке Джем, Кай впился ртом в ее губы. Джем застыла. Сжала губы и не впускала его. Все инстинкты в нем взыграли: мужской требовал заполучить эту женщину, солдатский требовал победы.
Кайнан с силой прижался к ее мягкому телу своим твердым. С колотящимся сердцем он стал настойчиво ласкать языком плотно сомкнутые губы. Кай обхватил Джем ладонями за ягодицы и прижал к своему быстро растущему возбуждению, и, наконец, она со стоном обмякла. Губы ее приоткрылись, и он тут же воспользовался этим. И когда их языки переплелись, все, о чем он мог думать, — это попробовать ее везде. Хотелось увлечь ее на пол и вонзиться в нее с такой силой, чтобы она закричала в экстазе.
И что потом? Они поженятся и будут жить долго и счастливо?
Тяжело дыша, Кай оторвался от нее. Кровь болезненно стучала в жилах.
— Я не могу. Это не должно случиться.
Глаза Джем подернулись пеленой вожделения, взывавшего к его мужскому началу.
— Нет, должно. Мы взрослые, Кайнан. Нам не требуется разрешение. — Голос ее стал резче. — Или все дело в твоей демонофобии?
Хотел бы он, чтоб дело было только в этом.
— Я не готов ни к чему приятному, Джем. Я возьму тебя грубо и жестко, и не будет ни чувств, ни эмоций. — Он обхватил ладонью ее подбородок. — Это будет всего лишь совокупление, а твое тело просто послужит для удовлетворения похоти. Мне нечего тебе предложить, кроме секса, а ты такого не заслуживаешь.
Кай отвернулся и услышал, как она шагнула ближе, черт бы ее побрал.
— Это ничего, — сказала она. — Я так давно хочу тебя, Кай. Если б я считала, будто у меня есть с тобой шанс, еще тогда, когда Лори была жива, я бы попыталась им воспользоваться, даже несмотря на то что ты женат.
Голос ее, такой тихий, с едва уловимой дрожью, стал последней каплей.
— Господи, Джем, тебе нужен кто-нибудь лучше, чем я. Ты достойна лучшего.
— Ух ты, звучит почти так, как будто ты меня уважаешь. А разве демон заслуживает хорошего отношения?
Теперь тон ее стал горьким. Кай стиснул зубы, потому что она права. Она же демон. С какой стати он беспокоится о ее чувствах? Ее ранимости?
Он круто развернулся.
— Значит, ты этого хочешь, да? В самом деле хочешь, чтобы я трахал тебя, как какое-то животное?
— Да, — прошептала она.
В ту же секунду Кай набросился на нее. Развернул и перекинул через подлокотник кресла. Одной рукой задрал на ней юбку, а другой освободил свою рвущуюся на волю плоть. Боже, вид ее тугой округлой попки заставил его дышать еще чаще, и он задержался на миг, чтобы погладить мягкую кожу. Джем задрожала и чувственно, распутно толкнулась в его ладонь. Не в силах больше ждать и не желая медлить, он сорвал с нее трусики — красные, как он и предполагал, — и вошел в нее одним мощным толчком.
Он почувствовал ее барьер слишком поздно. Кай услышал ее крик боли, который не утих, даже когда он застыл.
— Проклятие! — Закрыв глаза, он сделал глубокий, дрожащий вдох. — Почему ты мне не сказала?
— Потому что, — пробормотала Джем, наклонив голову, чтобы он не видел ее лица, — я боялась, ты не сделаешь этого, если будешь знать.
Зарычав, он вышел из нее.
— Чертовски верно!
Черт, черт, черт! Отстранившись, Кай привалился к стене. Его ноги подкосились. Девственница. У него была только одна до этого.
Лори.
Кайнан и сам был девственником, когда они встретились. Ему только исполнилось восемнадцать, и его отправляли в лагерь для новобранцев, а Лори работала медсестричкой в медицинском центре, где они проходили осмотр. Это была любовь с первого взгляда, и хотя они и не надеялись еще когда-то встретиться, в конце концов оказались на одной базе. Встречались полгода, а потом, под влиянием минутной прихоти, поженились. В ту ночь он взял ее девственность медленно, нежно. Это были незабываемые переживания для них обоих.
И вот теперь он взял девственность Джем безжалостно, грубо и даже не подарил ей оргазма в качестве компенсации.
— Проклятие, Джем, — устало проговорил он. — Почему я? Почему ты хранила себя так долго и отдала свою девственность мне?
Джем повернулась к нему, дрожащими руками одергивая юбку.
— Я уже давно люблю тебя. С тех самых, пор, как впервые увидела в больнице в Мерси.
Те дни казались такими далекими. Он приводил раненых Хранителей к тамошнему доктору, который знал о битве между эгисами и демонами. Джем работала интерном, и он даже не подозревал о ее демоническом происхождении.
— Я не могла заставить себя заниматься сексом с кем-то другим, хотя и понимала, что с тобой у меня нет ни малейшего шанса. — Она шмыгнула носом и стерла слезинку тыльной стороной ладони. — Я просто… Просто хотела подарить тебе что-то чистое. Это все, что у меня есть. Было. И оно всегда было твоим.
А, черт! Грудь сдавило невидимыми железными тисками. От стыда по коже поползли мурашки. Что он должен на это сказать?
Звонок мобильного напугал его, и, ненавидя себя за дрожащие руки, Кай вытащил телефон из кармана.
— Слушаю.
— Кай, старик, это Эрик, Я не могу найти Руну, а у меня для нее важная информация. Ты не знаешь, как связаться с Шейдом?
Кайнан выругался, когда Эрик поперхнулся на имени Шейда, что неудивительно, если ему известно о нерушимой связи своей сестры с демоном.
— Сделаю все, что смогу. — Кай отключился и, не глядя на Джем, сказал: — Мне надо идти.
И ушел не оглядываясь. Подтвердив, что он трус, как она и говорила.
* * *
Сознание медленно возвращалось к Руне, а вместе с ним пришла чернота — настолько густая, что она не могла понять, открыты ее глаза или закрыты, пока не моргнула несколько раз.
— Руна, лирша, очнись.
Тревога Шейда прорезалась сквозь черноту. Приподняв голову, Руна поморщилась от резкой боли, прострелившей затылок. Она сглотнула в тщетной попытке ослабить тошноту в желудке. Где она?
Руна села на холодном каменном полу, боковым зрением уловила слабый мерцающий свет. Звон цепей, прикрепленных к лодыжкам, эхом разнесся вокруг. Она прищурилась на свет. Свечи? Нет, факелы. Знакомо. Она принюхалась и ощутила гнетущий запах крови, плесени, испражнений и ужаса.
О Боже! Она снова в темнице Роуга. Тошнота подкатила к горлу, и она наклонилась в сторону — как раз вовремя, чтоб ее не вырвало прямо на колени. Желудок конвульсивно сжимался, избавляясь от содержимого. Сквозь звон в ушах она слышала, как Шейд повторяет ее имя, как с каждой секундой голос его становится все встревоженнее.
Воспоминания о последних часах нахлынули сокрушительной волной, и ей захотелось снова погрузиться в блаженное неведение, свернуться в клубочек и закрыть глаза. Так уже было раньше, однажды, когда отец впал в пьяное буйство. Три дня Руна пролежала на полу в своем стенном шкафу, и мозг уносил ее в какие-то более приятные места, туда, где она не сознавала ничего. Врачи назвали это кататонией и в конце концов вывели ее из этого состояния, но она никогда не забывала, как легко это было.
— Руна, детка, останься со мной.
Шейд знает. Знает, о чем она думает, знает о ее слабости. Он избавил ее от чувства вины, которое терзало многие годы, но та девочка, которой она была, осталась. Шейд все время твердит, будто она изменилась, стала сильнее, но это ее желание свернуться клубочком и сдаться доказывает, как она еще слаба.
— Руна. — Голос Эйдолона, низкий, властный, вырвал ее из тумана жалости к себе. — Посмотри на меня.
Все еще на четвереньках, она повернула голову на этот голос. Зрение ее прояснилось, но лучше бы этого не случилось. Она думала, что находится в камере, подобной той, в которой они с Шейдом очутились в первый раз. Но все оказалось гораздо хуже.
Они в подземелье Роуга, но их поместили в большой внешний зал, где Роуг держал пыточные инструменты. Она прикована к стене, а Шейд с братьями раздеты донага и заперты в отдельных клетках. Шейд прижимался к решеткам средней клетки, словно пытался подобраться к ней как можно ближе, и тело его мерцало, то появляясь, то исчезая.
— Ох, Шейд, — прошептала она.
— Послушай меня, — сказал Эйдолон из своей клетки слева от Шейда.
Он сидел, прислонившись спиной к задним решеткам, небрежно положив руки на колени, будто расположился на диване перед телевизором.
— Чем больше Шейд беспокоится о тебе, тем быстрее прогрессирует проклятие. А если ты умрешь, горе прикончит его. Ты должна держаться. Быть сильной.
— Она сильная, — проговорил Шейд. Он не сводил с нее пристального, напряженного взгляда. — Ты сильная. Ты выдержишь.
Роуг шагнул с полутемной лестницы в конце зала в сопровождении двух дюжих демонов с бараньими головами.
— Ну, это будет задачка не из легких. Выдержать это, я имею в виду.
Он стремительно выступил вперед в развевающейся черной накидке.
Рейт, который стоял в углу своей клетки повесив голову, с прилипшими к окровавленному лицу волосами, зашипел. Руна ахнула. Рейт походил на… демона. Лицо его было маской ярости, клыки размером с тигриные, а глаза горели как уголья. Он весь покрылся запекшейся кровью и синяками, намного хуже, чем Шейд или Эйдолон, и когда Роуг приблизился, Рейт взбесился. Он атаковал железные прутья, раз за разом врезаясь в них, будто стремился сломать все до единой кости в своем теле, чтобы протиснуться между ними. Шейд попытался урезонить его, но без толку.
— Он так возбужден, — небрежно бросил Роуг. — Хотя я, наверное, тоже был бы, если б меня держали в клетке и мучили двадцать лет кряду.
— Ну, ты заполучил всех нас, — прорычал Эйдолон, поднимаясь. — И чего ты хочешь?
Позади Роуга два неповоротливых демона разожгли огонь в очаге.
— У меня список длиной в милю, братец. И он начинается и заканчивается болью. — Роуг улыбнулся. — Уж кто-кто, а ты о ней немало знаешь, правда, Эй?
Рейт затих в своей клетке, голова свесилась, грудь тяжело вздымалась, взгляд буравил Роуга.
— Заткнись. — Эйдолон потряс прутья клетки. — Заткни свой поганый рот.
— Что, не хочешь, чтоб бедный малыш Рейт узнал, как ты страдал за него?
— Эй…
От низкого рычания Рейта у Руны озноб прошел по коже. Что-то плохое, очень плохое вот-вот откроется.
Роуг повернулся к Рейту:
— Бедный малыш, ты был так потрясен, когда узнал, что Шейд возбуждается от всяких садомазохистских штучек, которые он проделывает с женщинами. А не желаешь ли узнать, что Совет вампиров делает с Эйдолоном раз в месяц? Думаю, от этого у тебя окончательно снесет крышу. Ты же всегда был таким неуравновешенным.
— Ублюдок, — прошептал Эйдолон. — Я доверял тебе. Беспокоился о тебе!
Шейд пожал плечами:
— А я никогда. Ты всегда был подонком.
Роуг рявкнул что-то на непонятном языке своим приспешникам. Они сунули железные кочерги в огонь, который развели, и кровь в жилах Руны застыла, как Гудзон зимой.
— Ты получишь свое через минуту, Шейд, — Роуг подошел поближе к клетке Рейта, но не слишком близко, отметила Руна. — Знаешь, почему Совет вампиров тебя не трогает? Почему ты все убиваешь и убиваешь, а они молчат? Да потому что давным-давно наш дорогой и любимый брат Эйдолон вызвался нести наказание вместо тебя.
Рейт побледнел так, что, казалось, еще чуть-чуть — и потеряет сознание.
— Нет.
— Ты, кусок дерьма, — пробормотал Эйдолон, — я разорву тебя на части голыми руками.
— О, ты непременно разорвешь одного из нас на части, но чуть позже, — пообещал Роуг, не сводя глаз с Рейта. — А знаешь ли ты, братишка, как наказывает Совет вампиров, когда ты превышаешь допустимую норму человеческих жизней в месяц? Знаешь ли ты, что они часами избивают Эйдолона? К тому времени, когда они заканчивают, на нем живого места не остается, одно сплошное кровавое месиво. Весело, правда? И это продолжается уже давно. Я позаботился об этом.
Глаза Эйдолона округлились.
— Это ты. Ты превращался в Рейта и убивал.
— Рейт так бахвалился своими убийствами, что моей помощи здесь не требовалось, но на самом деле я просто люблю убивать людей.
Рейт дрожал, и глаза его сделались такими безумными и полными боли, что Руна практически чувствовала его страдания.
— Почему, Эй? — прохрипел он. — Почему вы мне не сказали?
Роуг рассмеялся:
— Идиот. Они не сказали тебе потому, что ты ничтожный слабый червяк. Никогда не мог понять, почему они просто не дали тебе подохнуть на том складе.
— Не слушай его, Рейт. — Голос Шейда звучал холодно, твердо и властно с целью привлечь внимание Рейта и удержать его. — Эй принимал наказание, ибо ты и без того уже достаточно страдал.
— Однако все это мелочи, цветочки, — самодовольно заявил Роуг, — по сравнению с этим.
Он щелкнул пальцами, и еще два демона вывели вперед бледную женщину, которая двигалась как зомби.
Кем, как с ужасом осознала Руна, она на самом деле и являлась. Иисусе, это та женщина, которую Руна убила, когда они с Шейдом убегали.
— Да ты совсем больной, — вымолвил Шейд, уставившись на женщину. — Ты оживил ее.
— Да, и твоя женщина отдаст свою кровь, которая мне нужна, чтобы полностью вернуть мою любимую к жизни.
Шейд оскалил зубы в безмолвном рыке. Руна даже не успела понять, что происходит, как он превратился в какого-то тощего веретенообразного демона и молниеносно выбросил удлинившуюся руку через решетки в сторону Роуга. Когти Шейда вцепились Роугу в грудь, и кровь брызнула на деревянные козлы с ним рядом.
Роуг вскрикнул и отскочил. Холодная бездушная ярость вспыхнула в его глазах.
— С каким наслаждением я заставлю тебя страдать. Всех вас. Помимо того что я убью Руну на глазах у Шейда и буду наблюдать, как он исчезает навсегда, я собираюсь позаимствовать у Рейта несколько жизненно важных органов, а также кожу, а потом заставить тебя пересадить все это мне.
У Руны отвисла челюсть. Глаза Эйдолона сделались опасно красными, горя как рождественские огни. Злые рождественские огни.
— С чего ты взял, что я сделаю подобное? — Голос Эйдолона звучал так, словно его протащили сквозь всю преисподнюю.
— Потому что, дорогой брат, если ты этого не сделаешь, я буду пытать Тайлу так, как ты себе и представить не можешь.
Ужас Эйдолона был практически осязаем.
— У тебя нет Тайлы.
— Пока нет. Но будет. Она сама явится, влекомая твоим и страданиями.
Шейд покачал головой:
— Не слушай, Эй. Помнишь, Рейт не почувствовал меня, когда я находился здесь?
— Я убрал заглушающий покров, — сказал Роуг. — Она придет. А когда это случится, я буду готов.
Он подошел к огню, в котором нагревались несколько железных штырей. Кивнул двух дюжим демонам, и те вытащили по раскаленному докрасна штырю из углей. Улыбнулся, вновь поворачиваясь к Шейду.
— Что ж, пора развлечься, мальчики.
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20