Глава 13
— Это было изумительно, — пробормотала Руна в плечо Шейду.
Бисеринки воды блестели на его коже, и она слизнула их, наслаждаясь прохладной влагой на своем пересохшем языке. Она вкусила жары джунглей, свежей земли и сильного мужчины.
Он застонал, все еще опираясь на нее, прижимая к мокрому камню. Казалось, он обнимает ее так крепко, удерживает так близко, как никогда раньше. Он был нежным и заботливым, все его большое тело сотрясалось, прижимаясь к ней. Год назад он разбил ей сердце, но сейчас она чувствовала, как оно начинает исцеляться.
Естественно, Шейд не мог позволить нежности длиться долго. Он оттолкнулся от нее и, не глядя ей в глаза, направился в пещеру. И то ли ей померещилось, то ли он местами казался прозрачным? Руна видела, как он делается практически невидимым в тени, но это… это что-то другое. Побочный эффект превращения в демона другого вида?
Она встала под водопад, чтобы сполоснуться — как здорово, что в его жилище имеется природный душ, — и когда закончила, нашла его на кухне. Волосы были еще влажные, но одет он был, как обычно, в черную кожу.
Включая перчатки.
Руки его слегка дрожали, и напряжение окутывало его как одеяло. Неужели ему неловко из-за близости между ними? Что-то произошло, потому что он по-прежнему не встречался с ней взглядом.
— Мы куда-то идем?
Оставив ее вопрос без ответа, Шейд бросил ей банное полотенце и подтолкнул через стол тарелку:
— Ешь.
Плотно завернувшись в полотенце, она уставилась на бутерброд с ветчиной и сыром, и хотя ей ужасно хотелось есть, внезапная неловкость между ними лишила ее аппетита.
— Что-то не хочется.
Их взгляды, наконец, встретились, и у нее перехватило дыхание при виде черноты в его глазах.
— Ешь давай. Ты голодная, я же чувствую.
Черт бы его подрал вместе с его чувствами. Он с жадностью вонзил зубы в свой бутерброд.
— А почему я не чувствую твоего голода? — спросила она.
— Не знаю. Ешь.
Вздохнув, она села напротив него и стала наблюдать, как он жует, как кадык ходит вверх-вниз, когда он глотает. Этот рот ласкал ее, доставляя немыслимое наслаждение, и она вспыхнула, вспомнив, как он стоял перед ней на коленях, зарывшись лицом у нее между ног, пируя на ее плоти.
— Что ты так смотришь? — спросил он. — У меня что-то застряло в зубах или что?
Она засмеялась:
— Нет, конечно. Просто мне нравится смотреть на тебя. Ничего не могу с собой поделать. В стране демонов это считается преступлением?
— Полагаю, нет.
В пещере потянуло прохладным сквозняком, от которого по мокрой коже ее головы побежали мурашки. Руна пригладила ладонью спутанные волосы. Она, должно быть, похожа на мокрую курицу.
— Послушай, я знаю, что история, в которую мы влипли, не радует никого из нас, но если ты прав и эта связь постоянна…
— Она постоянна.
— Ладно, тогда, мне кажется, нам надо кое-что прояснить.
Он разорвал пакет с чипсами и подтолкнул к ней.
— Что, например?
— Например, что я не намерена сидеть в этой пещере до скончания века. Лунный цикл завершился. Не могли бы мы поехать куда-то еще?
— Нет.
— Значит, ты хочешь, чтобы я оставалась твоей пленницей до конца жизни?
Шейд стиснул свой бутерброд с такой силой, что майонез между ломтями хлеба вытек и закапал на стол.
— Ты забыла про Роуга? Ты же убила его женщину. Он жаждет мести.
— Откуда ты знаешь? Ты же сам говорил, что он псих.
— И это как раз делает его еще опаснее. И я знаю, потому что сделал бы тоже самое, если бы кто-то убил те… — Он бросил смятый бутерброд на тарелку. — Я не желаю об этом говорить.
Она воззрилась на него. С одной стороны, ей хотелось расцеловать его зато, что он сказал — или чуть не сказал, — но с другой, она не собиралась позволить ему снова увести разговор в сторону.
— Что ж, очень жаль. — Она положила свой бутерброд. — Я не могу так жить и не буду. Тебе никогда не приходило в голову, что у меня есть своя жизнь? Работа, которую я люблю? Люди, которые будут по мне скучать?
— Честно говоря, нет, не приходило. — Он горько рассмеялся. — Ни разу за все это время я не подумал об этом. Боги, какая же я свинья!
— Не могу не согласиться, — пробормотала она.
Гневные слова сорвались с губ Шейда. Слова на каком-то гортанном языке, которого она не понимала, но суть ухватила. Он таким образом выпускал пар, при этом заняв руки «починкой» своего развалившегося бутерброда.
— С кем ты разговаривала по телефону? — резко спросил он.
Вот тебе и раз. У нее екнуло сердце.
— Ты помнишь?
— Может, я и был полубезумен от эсгенезиса, но теперь память понемногу ко мне возвращается.
Он сглотнула и потянулась за своим стаканом.
— Что… что ты слышал?
— Достаточно, чтобы понять, что тот, с кем ты разговаривала, знает про больницу, и Кайнан имеет к этому отношение.
Ее прошиб холодный пот. Она никогда не умела убедительно врать, а с этой связью Шейд почувствует ее эмоции и сможет понять, что она лжет по-крупному. Может, ей удастся обойтись полуправдой…
— Я разговаривала с Эриком. Я же говорила тебе, что они с Кайнаном знают друг друга?
— Откуда?
— Это что допрос?
— Ответь мне. — Когда она промолчала, Шейд наклонился над столом. — Чем дольше ты будешь увиливать, тем подозрительнее это будет выглядеть, и пусть тебя я пытать не смогу, с Каем у меня такой проблемы не возникнет. Так что выкладывай.
— Прекрати мною командовать.
Он выругался, и на этот раз она прекрасно поняла смысл его ругательства.
— Мы только что делали это, приятель. Поэтому прекращай метать тут громы и молнии и вспомни, что во всем этом нет моей вины. А пока что тебе не мешало бы помыть рот с мылом.
Оба кулака с пугающей силой грохнули по столу, но через минуту он тихо сказал:
— Ты права.
Это было своего рода извинение, и Руна это прекрасно поняла.
— Они вместе служили в армии.
Его темные глаза сузились.
— Он шпионит за нами?
— Нет.
Шейд кивнул, словно все вдруг встало на свои места.
— Работа, о которой ты упоминала. Ты работаешь на военных, верно?
О черт!
— Нет… я… — Ложь не шла у нее с языка, да и Шейд все равно бы не купился на нее, поэтому она опустила глаза и прошептала: — Да.
— А какое Кайнан имеет к этому отношение? — Когда она не ответила, он вздохнул. — Помоги мне разобраться.
Не зная, с чего начать, и опасаясь сказать больше, чем строго необходимо, она подбирала слова с осторожностью.
— Он был связующим звеном между эгисами и армией. Пропал из нашего поля зрения примерно в то время, когда умерла его жена. С тех пор от него не было ни слуху ни духу. Никто у эгисов не мог помочь нам связаться с ним. Вот я и приехала в Ныо-Йорк, чтобы найти его.
Тайла явно знала, где он, но держала это в тайне от всех эгисов. Руну послали не просто для того, чтобы установить его местонахождение. Он нужен армии. Срочно. Она не знает зачем, и не ее дело спрашивать. Приказы не обсуждаются.
Он пронзил ее острым взглядом.
— Это не все. Есть еще что-то, о чем ты мне не говоришь.
— Нет…
— Ты пришла ко мне домой вовсе не потому, что была зла на меня, верно? Тебе нужна была информация о подземной больнице, так?
Руна отвела глаза и поймала свое отражение в стальной дверце холодильника. Чувство вины явственно читалось у нее на лице.
— Да.
— Ты так сильно ненавидела меня, что хотела уничтожить и меня, и больницу. — Тон его голоса сделался мягче. — Впрочем, я тебя не виню.
Как она могла отрицать правду?
— Все было не совсем так, — пробормотала Руна из какой-то извращенной потребности помочь ему почувствовать себя лучше. — Я не лгала, когда сказала, что хотела убить варга, который покусал меня, и именно поэтому я отправилась к тебе домой.
— Какой это был день?
— Пятница. За неделю до того, как ты оказался со мной в подземелье.
Шейд потер лицо рукой в перчатке.
— Черт.
— Бьюсь об заклад, Роуг пытался сцапать Рейта. Он должен был встретиться со мной у меня дома в тот вечер, но в последнюю минуту мы отменили нашу встречу, потому что мне понадобилось прийти сюда…
— С женщиной, — закончила она, и горечь в голосе удивила даже ее саму.
Шейд отвел глаза. Плечи его опустились, и ей стало искренне его жалко. Может, он и напускает на себя вид, что ему все до лампочки, но она больше в это не верит.
— Ну хорошо, — начала она на этот раз мягче, — а откуда Роуг узнал, что Рейт должен прийти к тебе?
— Солайс знала. Она была медсестрой в больнице. Это она… э… пытала меня в подземелье.
— А. Ну что ж, очевидно, ей не было известно об изменении планов в тот вечер, и вместе тебя и Рейта схватили меня.
— Дерь… то есть дьявольщина. — Шейд покачал головой. — Прости. Руна.
Он не дал ей времени удивиться этому извинению или смягчиться, быстро продолжив:
— Расскажи мне, как ты связана с армией.
При всем ее нежелании говорить об этом, она порадовалась возможности сбросить с себя груз этой огромной, гнетущей тайны. Быть может, тогда Шейд поймет, что ей необходимо вернуться в реальный мир.
— Я наемный доброволец. Они оказали мне помощь после нападения.
— Помощь? Какую?
— Эрик отвез меня на базу, и меня попытались вылечить от ликантропии. — Руна сделала глубокий вдох и поведала ему остальное: — Лечение было экспериментальным, и через пару месяцев после его начала я приобрела способность превращаться по желанию.
— Так ты считаешь, это результат экспериментов? — она кивнула, и он покачала головой. — Тебе следовало сказать мне. Тогда Эйдолон бы лучше знал, что искать.
— Я не знала, чего ждать от тебя. Или твоих братьев. Может, я и оборотень, но я по-прежнему человек и не могу предавать людей, выбалтывая военные тайны. Ну, сам подумай. Как бы ты поступил на моем месте?
Руна прекрасно знала, что ему не хочется признавать ее правоту, и, разумеется, он ушел от ответа, задав еще один вопрос:
— Что ты рассказала брату про больницу, когда звонила ему вчера?
— Ничего, клянусь.
Шейд скрестил руки на широкой груди.
— Тебе известно, что Кайнан рассказал армии?
— Нет.
— Что еще ты можешь рассказать об этом подразделении, на которое работаешь?
— Шейд, прошу тебя. Я не могу говорить об этом.
От взгляда, которым он просверлил ее, Руну пробрал озноб.
— Значит, расскажет Кайнан.
Шейд развернулся и пошел прочь, а Руна осталась сидеть с отвисшей челюстью, кипя от негодования из-за его угрозы.
Руна нагнала его в гостиной, когда он направлялся к выходу. Ему необходимо было убраться отсюда, требовалось всего пару минут, чтобы взять себя в руки, пока не совершил какую-нибудь глупость вроде той, чтобы заключить ее в объятия и пообещать, что возместит все, что сделал с ней Роуг. В животе у него заурчало, напоминая, почему он не может это сделать — проклятие уже действует. Он умял два бутерброда до того, как она вышла из-под водопада, но было такое чувство, будто не съел ни крошки.
Неослабный голод.
И это только начало.
— Одевайся, Руна, — бросил он не оборачиваясь. — Нам надо возвращаться в больницу.
В больницу, за которой ей поручено шпионить. То, что она согласилась на это, почему-то задевало больше, чем должно было бы.
— Для новых проб, или чтобы пытать Кайнана?
— В основном для проб.
Шейд мог бы позвонить Эю, рассказать про Кайнана и про эксперименты армии над Руной, Но хотел быть там лично. Теперь, больше чем когда-либо, подземная больница для него — спасительная гавань. Пусть он демон, но он еще и медик, и желание спасать жизни у него почти такое же сильное, как и потребность в сексе.
С Руной. С его половиной.
Проклятие!
— Шейд?
— Что? Я не ругался.
Идиот, форменный идиот.
— Я боюсь.
Неужели она почувствовала, что от него ей грозит не меньшая опасность, чем от Роуга? Шейд резко развернулся, живот скрутило от страха. Руна стояла, вздернув подбородок, расправив плечи, влажные волосы спутанной массой рассыпаны по спине.
— Почему?
— Потому что я себе не хозяйка, я целиком и полностью в вашей власти. Твой свихнувшийся братец жаждет моей смерти, я связана с тобой какой-то странной связью, которую не могу разорвать, и не могу сбежать, даже если б захотела, потому что не знаю, как пользоваться Порталом. — Руна тяжело сглотнула. — Ты, похоже, думаешь, будто я должна принимать это как должное, и, честно говоря, я пытаюсь… но ты не облегчаешь мне задачу. Ты ведешь себя так, словно все это временно, но в то же время говоришь, что это навсегда. Если это навсегда, то разве тебе не хотелось бы узнать меня лучше?
Дрожь в ее голосе под конец свела на нет все причины, по которым он не должен был обнимать ее. Он и в самом деле хочет узнать ее. Хочет знать, как она росла. Какой у нее любимый фильм, любимая еда, где она мечтает провести отпуск. Но как сказать ей, что, как бы этого ни хотел, он не может? Каждая мелочь, которую он узнает о ней, все больше связывает их и приближает к его злому року.
Поэтому, вместо того чтобы что-то объяснять, он раскрыл ей объятия, понимая, что совершает огромную ошибку. Она с готовностью прильнула к его груди. Было приятно вот так обнимать ее, чувствовать, как ее тепло окружает его, наполняет душу, которая так долго оставалась пустой и холодной.
Он потерся о ее макушку, вдохнул экзотический, свежий аромат шампуня и воды джунглей.
— Прости, что втянул тебя в это.
Руки, обнимающие его, сжались крепче.
— Что сделано, то сделано. Прошлое не имеет значения.
— Имеет, — ворчливо отозвался он. — Еще как имеет. Оно влияет на будущее.
Ее ладошка успокаивающе погладила его по спине.
— Расскажи мне о себе. Не о тех шрамах, о которых говорила Джем, нет, — быстро добавила она. — О чем-нибудь хорошем. Что-нибудь о своей семье, быть может?
Он узнал эту ее уловку, эту ее потребность понять его. Но боль от смерти Скалк была еще свежа, и внезапно ему показалось, что поговорить о своей семье — как раз тот бальзам, который ему нужен.
— Я уже говорил тебе, что мой настоящий родитель — демон-семинус. Он превратился в амбера и сделал мою мать беременной. Сразу же после этого она взяла себе в супруги амбера, и когда я родился, они были потрясены не только тем, что ребенок один, но и что у него человеческая внешность и татуировка на руке. Они оставили меня и нарожали еще детишек. — Рука Руны продолжала гладить, успокаивая, подбадривая. — Скалк была последышем. Вскоре после ее рождения мой отец-амбер погиб, пытаясь защитить наше гнездо от демона, пожирающего младенцев.
— Какой ужас, — пробормотала она, и рука ее застыла у него на пояснице.
Он ерзал, пока она не поняла намек и не начала снова поглаживать.
— Мать прикончила ублюдка, но сильно убивалась из-за потери супруга. После этого мне пришлось много помогать ей. — Он почувствовал, как Руна улыбнулась ему в грудь. — Что? Что смешного?
— Я как-то не могу представить тебя нянькой целого выводка маленьких девочек.
Он намотал локон ее мягких волос себе на палец.
— Я люблю детей. Мне бы хотелось иметь целую пещеру… — Он оборвал себя, потому что у него никогда этого не будет — ни с Руной, ни с кем-либо другим.
— Дети, — выдохнула она. — Полагаю, рано или поздно нам придется говорить о них, да?
— Да.
Голос Шейда был низким и хриплым — сильнейшее сочетание инстинкта семинуса, требующего от него немедленно сделать ее беременной и здравого смысла, который кричал, чтобы он бежал со всех ног, без оглядки.
Здравый смысл победил. С трудом.
— Пошли, нам надо в больницу.
* * *
Джем не могла дождаться конца работы, чтобы уйти. После вчерашнего фиаско, ей не хотелось встречаться с Кайнаном, который заступит в свою смену через час.
Господи, какая же она жалкая дура, если вожделеет к мужчине, который не хочет ее, разве только когда напьется! Хуже того, она знает, что даже после вчерашнего, если Кай сейчас войдет в приемный покой и поманит ее пальцем, она, как преданная собачонка, поползет к нему на брюхе, готовая довольствоваться теми крохами внимания, ; которые хозяин захочет ей дать.
Дура. Идиотка.
Портал в приемном покое замигал, и оттуда вышел Рейт. На руках у него было окровавленное тело демона с красной кожей…
Циска. О Боже!
Адреналин ударил в голову, и она быстро повела Рейта в пустую палату, по дороге отдавая отрывистые приказы медсестрам и лаборантам.
— Что произошло?
Она надела перчатки. Рейт положил Циску.
— Не знаю, отозвался он странно равнодушным голосом. — Нашел ее такой.
— Где?
— Рядом с больницей.
Ривер и медсестры присоединились к ним, но Джем чувствовала, что уже поздно. Демоницу буквально разорвали на части. В брюшной полости зияла дыра, и Джем готова была побиться об заклад, что у нее отсутствует несколько жизненно важных органов.
Хоулы. Роуг.
— Кто-нибудь, вызовите Эйдолона. И если Шейд здесь, и его тоже.
Эйдолон может восстановить поврежденную ткань, а Шейд — воздействовать на работу органов пациента, поддержать дыхание и циркуляцию крови гораздо лучше любого аппарата.
— Дыхание не прослушивается, — сказала одна из медсестер.
— Подключите ее к аппарату искусственного дыхания, — распорядилась Джем. — Давление и пульс?
— Минутку, — отозвалась медсестра.
Горячее дыхание овеяло затылок Джем, и она вздрогнула от неожиданности.
— Эй, Джем, — пробормотал Рейт ей на ухо, — как так случилось, что мы с тобой никогда не трахались?
— Может, потому что ты мне не нравишься?
И то, как он ведет себя, когда одна из их медсестер умирает, лишний раз подтверждает эту истину.
Его ладони легли ей на бедра, зубы царапнули шею.
— Оставь ты ее. Ей уже ничем не помочь. Пойдем со мной, и я сделаю все, чтоб тебе понравиться.
— Что это с тобой, черт возьми? — Джем оттолкнула его. — Опять под кайфом?
Он хохотнул, подмигнул ей и вышел из палаты. Ошеломленная, она смотрела ему вслед. Рейт, конечно, несносен, но, при всех его пороках, намеренно жестоким он никогда не был. Скорее уж от него можно было ожидать взрыва ярости и обещания отомстить.
— Доктор, взгляните на это.
Один из ассистентов открыл Циске рот. Какая-то тряпка была всунута туда и — о Господи! — приколота к языку. Как можно осторожнее Джем вытащила ее и почувствовала внезапный приступ дурноты от того, что было на ней написано: «Подарок для Рейта. Я знаю, что ты сделал».
* * *
Рейт раскурил сигарету прямо перед Эйдолоном, в комнате отдыха для персонала. Демоны не подвержены раку легких, но у Эйдолона сохранились предубеждения еще со времени обучения в человеческой медицинской школе, и он ненавидел дым. Отчего избыло так забавно дымить в больнице.
— Проклятие, Рейт! — прорычал Эйдолон, но больше ничего не сказал.
Какая жалость! Ему срочно требовалось сорвать на ком-то свое раздражение. Шейд звонил час назад, сообщив, что уже в пути и хочет поговорить с ними, а ожидание убивало его. Частично из-за того, что он беспокоился за Шейда, а частично потому, что ему не терпелось рассказать много нового братьям.
Вчера вечером, уйдя от Кайнана, он отправился поохотиться, но не за кровью. Он отыскал Рамзеса, старше го члена Совета семинусов, после чего попытался выудить кое-какие сведения у неуловимой древней колдуньи, которая его на дух не переносила. Пришлось умасливать ее — в постели — чуть ли не всю ночь. К счастью, выжать его досуха не так-то легко. И теперь он обладает сведениями, которые помогут и ему, и Шейду.
Потом он исследовал ближайшую к Порталу местность в Северной Ирландии. Не нашел ничего, но сегодня собирается вернуться туда и проверить южную часть острова. Он отыщет Роуга, и тогда страдания брата станут легендой, которую спустя века самые злые демоны будут рассказывать своим отпрыскам перед сном.
Дверь распахнулась, ударившись о стену. Шейд стремительно ворвался, жуя жвачку, весь затянутый в черную кожу, включая руки. Должно быть, прикатил на своем «харлее».
И, с завистью отметил Рейт, у него на шее красовался новый узор. Он прошел Перелом.
— А где Руна? — спросил Эй.
— В лаборатории.
Эйдолон вскинул брови, и Шейд покачал головой:
— Нет, я не оставил ее ни с кем из мужчин. Доктор Шэкван делает пробы, о которых ты говорил.
Рейт выпустил струю дыма.
— Это из-за бондинга, да?
Эйдолон кивнул.
— Почему-то сразу после бондинга ты становишься ужасным собственником.
Вот еще одна причина, по которой Рейт никогда, ни за какие коврижки не свяжет себя с женщиной. Благодарим покорно. Ему не терпится поскорее окунуться с головой в мир постэсгенезиса. Хочется жить, не заботясь ни о чем, кроме одного — трахаться до потери пульса, дни и ночи напролет. А если он слетит с катушек, братья убьют его.
— Так в чем же дело? Не пора избавиться от Руны?
Руки Шейда сжались в кулаки.
— Поговори у меня.
— Шейд? — мягко спросил Эйдолон. — Что с тобой?
Кулаки разжались и опять сжались, и у Рейта возникло отчетливое впечатление, что брат что-то скрывает.
— Все хорошо. Просто я хочу избавиться от этой проклятой ликантропии. Теперь я знаю, что чувствует пес, сидящий на цепи во дворе. Есть уже какие-то результаты проб?
— Пока нет. Наберись терпения.
— Терпения, будь все трижды проклято! Я не хочу пережить еще одно такое полнолуние. — Шейд опустился на кушетку. — Но у меня кое-что есть. Военные ставили на Руне эксперименты. Они пытались вылечить ее, и в результате их лечения она приобрела способность превращаться по желанию.
Эйдолон разволновался, как всегда, когда сталкивался с какой-то медицинской загадкой.
— Это многое объясняет. Часть ее ДНК оказалась настолько аномальной, что я уж начал думать, что где-то у нее в роду имеется демон. Но если причина этого — эксперименты… ты сэкономил мне массу времени.
Шейд наклонился вперед и оперся руками о колени.
— Возможно, у нас еще одна проблема. Наш любимый новообращенный доктор.
— Кайнан? А что с ним?
— Очевидно, брат Руны и Кайнан вместе служили в армии. Вероятно, какое-то секретное подразделение. Руна тоже вовлечена в это дело, и ее послали найти Кайнана. Они знают о больнице, и, думаю, это Кайнан сообщил им.
— Вот черт. — Эйдолон взглянул на часы. — Он сейчас на дежурстве. Мы с Рейтом потолкуем с ним немножко. Ты слышал про Циску?
Рейт нахмурился:
— А что с Циской?
— Она умерла сразу после того, как ты принес ее.
— Циска? Умерла?
Потрясение и горе столкнулись с замешательством.
— Что? Как?
Рейт был с ней только вчера вечером. У него в кабинете. На столе. И через час они снова должны были встретиться.
— Что значит — как? — спросил Эйдолон. — Ты же видел ее. Она изувечена.
Рейт швырнул окурок в раковину.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ты что, забыл, что передал ее Джем?
— Ты правда думаешь, что я мог забыть такое?
Эй с минуту не сводил с него пристального, изучающего взгляда, словно решая, чему верить. Наконец сунул руку в карман и вытащил что-то.
— У нее во рту было послание. Оно адресовано тебе.
Рейт взял у брата окровавленную тряпку. «Я знаю, что ты сделал». От этих слов озноб пробежал у него по позвоночнику.
— Ад и все дьяволы! — прорычал Шейд. — Это Роуг принес ее.
Рейт переменился в лице.
— Роуг был здесь? В больнице?
— Ублюдок! Проклятый ублюдок! — рявкнул Эйдолон и стукнул кулаком по буфету.
Довольно долго он стоял, опершись руками о стойку, повесив голову. Рейт узнал эту позу, которая говорила: «Я возьму себя в руки, пока не убил брата», — только в кои-то веки не он этот брат.
— Что означает послание? — наконец спросил Эй голосом, в котором звенела с трудом сдерживаемая ярость. — Что он знает?
Первый побуждением Рейта было солгать, но не для того, чтобы защитить себя. Правда причинит боль Шейду, а у него в последние дни ее и без того было с лихвой. И Эйдолон… это может стать для него последней каплей. Рейт не дурак и прекрасно понимает, что Эй держит его в штате, чтобы присматривать за ним, не дать ему вляпаться в очередное дерьмо. Но после этого брат, возможно, махнет на него рукой.
— Рейт? — Голос Шейда был низким, успокаивающим. — Давай-ка выкладывай все начистоту.
Эйдолон развернулся, и выражение его лица подтвердило все, о чем думал Рейт. Уже сейчас разочарование промелькнуло в его глазах. Что ж, тут нет ничего нового.
Рейт прочистил горло, потому что в нем, похоже, застрял огромный ком. Оба брата напряглись, словно собирались с силами перед тем, что он выкинул на этот раз.
— Пожар в «Бримстоне» — моя вина. Я подкупил эгиса, так как знал, что Роуг будет там. — Он встретился взглядом с Шейдом. — Я послал его на смерть.
Эйдолон закрыл глаза и покачал головой, но его больше беспокоила реакция Шейда. Ведь из-за него Роуг возжелал мести и убил Скалк.
Шейд остался сидеть с непроницаемым лицом.
— Ну скажи что-нибудь, — попросил Рейт.
Взмолился, в сущности. Шейд снова промолчал, и тогда Рейт сделал глубокий вдох, чтобы узнать чувства брата, но не ощутил ничего. Никакого запаха, кроме запаха его женщины. И секса.
— Проклятие, Шейд! Это из-за меня вы с Руной попали в этот переплет. Из-за меня умерла Скалк.
Но Шейд все сидел и молчал, пока Рейту не стало совсем невмоготу. Он отвернулся, оперся рукой о стену над головой, закрыл глаза и стал ждать. Что бы они ни сделали с ним, давать сдачи он на этот раз не будет. Каково бы ни было наказание, он его заслужил.
Когда Шейд в конце концов заговорил, голос его был убийственно холодным, как арктический ветер.
— Я не спрашиваю почему. Он был неуправляем. Но, черт тебя дери, почему не рассказал нам об этом раньше?
«Потому что не хотел, чтобы вы с Эем возненавидели меня». Они — это все, что есть у него в целом мире. Они — единственная причина, по которой он все еще жив.
— Может, Шейд и не спрашивает почему, а я спрашиваю.
Голос Эйдолона был столь же разгоряченным, сколь Шейда — безучастным, что означало, что Эй даже не пытается призвать на помощь свое пресловутое спокойствие Посланника Справедливости.
— Уничтожение Роуга должно было быть общим решением, и ты это прекрасно знаешь.
— Еще бы мне не знать. — Рейт крутнулся, разворачиваюсь. — Черта лысого ты согласился бы. Твой драгоценный Роуг не может совершить ничего дурного. А я? Я все делаю не так, но никогда не творил с женщинами то, что творил он.
Рейта передернуло, когда он вспомнил последнюю женщину Роуга, ту, что стала для него последней каплей, подтолкнула к решению избавиться от Роуга при первой же возможности — каковая и представилась в «Бримстоне».
— И все же, — продолжил Эй, — ты сам стоишь на пороге эсгенезиса, когда можешь превратиться в такое же чудовище, как и Роуг. Так чем же ты лучше его?
Надписи на стенах запульсировали, когда кровь бросилась Рейту в голову. Но, взглянув на Шейда, который сидел тихо, с закрытыми глазами и, вероятно, думал о Скалк, он осадил себя.
— А тем, — пробормотал он, — что я не приветствую с распростертыми объятиями безумие, которое ему сопутствует. — Рейт просверлил Эя твердым взглядом. — А Роуг приветствовал. И если это случится, я надеюсь, вы сделаете то, что необходимо сделать.
Шейд спрятал лицо в ладони.
— Черт тебя возьми, Рейт.
— Уже взял, братишка. Уже взял. Но если б вы видели ту женщину… если б знали…
Он осекся и снова отвернулся от братьев. Не надо было давать волю своей злости. Пусть бы они лучше отколошматили его как следует. И они все еще могут. Должны.
Спустя несколько мучительно долгих минут подошвы застучали по черному кафельному полу. Он приготовился к удару, но его не последовало. Вместо этого чьи-то руки обнял и его. Руки Эйдолона. И тут же тяжелая ладонь легла ему на плечо.
Шейд.
— Брат, — прохрипел Шейд, — это был глупый поступок, но ты же не мог знать, что Роуг выживет и станет еще хуже, чем прежде. Впредь больше никаких ссор, никаких сожалений.
Голос Эйдолона дрожал, как и у Шейда.
— Роуг пытается вбить между нами клин. Ослабить нас.
Он отстранился, чтобы повернуть брата. Одной рукой обхватил щеку Шейда, другой — Рейта.
— С этой минуты мы держимся вместе и действуем сообща.
Шейд дернулся, словно его чем-то ткнули, глаза вспыхнули золотым.
— Проверим это «вместе и сообща» прямо сейчас, — сказал он, быстро устремившись к двери. — Что-то случилось с Руной.
