Глава 12

Когда Джаспер остановился у дома, где поселились леди Форестер и Кларенс, те уже успели уехать и теперь во весь опор, на который были способны лошади, неслись в Кент.

В первое мгновение у него возникло желание догнать их, но, к сожалению, в Лондоне его удерживали более важные дела.

Однако он получил хоть какое-то удовлетворение, услышав кое-что интересное от одного из недавно нанятых и только что уволенных слуг. Как оказалось, Кларенс вернулся домой с распухшим носом и подбитым глазом и заявил – здесь слуга сделал паузу, и на его лице появилось скептически-презрительное выражение, – будто он пострадал от банды разбойников. Во всяком случае, так утверждала ее светлость, ибо сам сэр Кларенс большей частью молчал.

Эта новость порадовала Джаспера, но только отчасти. Либо Мертон, либо Морленд, либо Кон сделали то, что должен был бы сделать он, – только вот он считает разбитый нос и подбитый глаз лишь подготовительными мероприятиями к более существенному разгрому.

Эти трое, без сомнения, все еще изрыгают пламя и прикидывают, как бы то же самое сделать с ним.

Джаспер вернулся домой, чтобы переодеться, и обнаружил, что Шарлотта сидит в библиотеке и плачет, а мисс Дэниелс безуспешно пытается утешить ее. На письменном столе он увидел вскрытое письмо.

– Что случилось? – спросил он с порога. Что на этот раз?

– Джаспер! – Шарлотта резко вскинула голову, и ему по ее покрасневшим глазам и носу стало ясно, что она плачет уже довольно давно. – Тетя Прунелла собирается увезти меня в Кент. Дедушка Сет сказал, что я должна ехать, что ты негодный опекун для меня. Это же неправда, да? Ты же не с-совращал мисс Хакстебл.

О Господи!

– Шарлотта, дорогая, – смущенно произнесла мисс Дэниелс.

– Это неправда, – мрачно ответил Джаспер, радуясь тому, что хоть что-то из того, что можно сказать, не полная ложь. – Но именно этот слух вчера вечером распустил Кларенс и именно в эту историю сегодня все поверили. Ты слышала все это от самого дедушки Сета?

Он устремил взгляд на письмо.

– Н-нет, – помотала головой Шарлотта, – от тети Прунеллы.

– Тогда, вероятно, она выдает желаемое за действительное, утверждая, что он согласится с ней, – сказал Джаспер. – Придется мне снова увидеться с ним. Ему это не понравится, да и мне тоже, но ничего не поделаешь. Иди вытри слезы, Шарли, и умойся.

– Все пропало! – всхлипнула Шарлотта, и слезы потоком полились из ее глаз. – Все вдруг обнаружат, что не могут приехать на мой праздник, а если и приедут, то я не смогу принять их, потому что меня там не будет. Тетя Прунелла увезет меня в Кент, и я там умру. Просто умру, Джаспер.

– Ты, Шарли, не умрешь, – возразил он, – и не умерла бы, если бы она тебя увезла, а я, уверяю тебя, этого не допущу, пока жив. Но мне надо идти. И почему я узнаю обо всем только утром, когда весь мир знал об этом вчера, – не понимаю. Проследи за тем, чтобы я больше никогда не оставался дома по вечерам. Я пошел.

– А как мисс Хакстебл? Сегодняшнее утро принесло ей массу страданий? – спросила Шарлотта. – Я очень эгоистична, правда? Так как она?

Он сам только об этом и думает.

– Я пошел, – твердо повторил он, вышел из комнаты и прямиком, не зайдя к себе переодеться, направился к парадной двери. Его главную задачу придется отложить на какое-то время.

В дом Сета Рейберна Джаспера впустили. Престарелый джентльмен пребывал в сильнейшей ярости.

– Проклятие, Монфор! – вскричал он, едва увидев гостя. – В чем, черт побери, дело, и почему я должен в этом участвовать? Если бы я знал, как сложно благополучно довести девочку до совершеннолетия, я оспорил бы это завещание в суде и отказался бы от опекунства.

– Я прекрасно понимаю ваше недовольство, – сказал Джаспер, проходя в комнату. – Кларри распространяет по городу злые сплетни, а леди Форестер их поддерживает, и они оставили за собой такую гору грязи, что ею можно завалить целую реку. Однако…

– В горе лжи, Монфор, – перебил его мистер Рейберн, – обычно есть хоть толика правды. Полагаю, пари все-таки было? Касающееся сестры молодого Мертона? И это похабное, отвратительное пари было записано в одной из книг? И, как я полагаю, ты действительно пытался выиграть его?

Он пристально смотрел на Джаспера в ожидании ответа.

– Боюсь, что так, – проговорил тот. – Но она оттолкнула меня и в недвусмысленных выражениях послала подальше, наградив пощечиной. Ее не в чем винить.

– Надеюсь, – сказал старик, – она хорошенько пнула тебя, Монфор, под зад – или в другое место, чтобы было побольнее. Назови мне одну вескую причину, почему я должен оставить девочку на твое попечение.

– Потому что все они проклятые лжецы, – сказал Джаспер. – Недопустимо, чтобы Шарлотта жила с ними.

– Кларенс – дурак, – заявил мистер Рейберн, – а Прунелла – страшная зануда. Я не сомневаюсь, что они оба лгут, но лжет большинство людей. Однако их уважают. А тебя нет.

– Я улажу все проблемы в течение дня, – заверил его Джаспер. – Сразу после вас я нанесу визит Мертону и его сестре. Это единственное, что осталось сделать, и я это сделаю.

– Если она примет тебя, – сказал мистер Рейберн. – И будет дурой, если примет.

– Я не уверен, – мрачно произнес Джаспер, – что у нее есть выбор.

Старик взял трость, стоявшую у его кресла, и нацелил ее на гостя как ружье.

– Если ты, Монфор, сможешь загасить этот проклятый скандал, – сказал он, – именно «если» – так вот, если у тебя это получится, я сообщу Прунелле, что отныне она сможет нарушать мой покой только по бесспорным вопросам жизни и смерти ее племянницы. Если у тебя не получится, тогда Прунелла получит девочку, достойным образом выведет ее в свет на следующий год и подыщет ей подходящего мужа, только, уверяю тебя, не Кларенса. При сложившихся обстоятельствах я желаю общаться с тобой только при возникновении бесспорных вопросов жизни и смерти твоей сестры. Надеюсь, я ясно выразился? Я верю, что в ближайшие день-два ты больше не появишься здесь. Я верю, что визиты ко мне не войдут у тебя в привычку. В противном случае ты обнаружишь, что моя дверь для тебя закрыта, а мой дворецкий оглох.

– Вы больше обо мне ничего не услышите, – заверил его Джаспер. – Скоро я уеду в Седерхерст – с Шарлоттой. А к следующему году я позабочусь о том, чтобы она достойным образом была представлена ко двору, однако без участия леди Прунеллы. Вам это тоже не создаст никаких неудобств.

– Я очень на это надеюсь, чтоб мне провалиться к чертям собачьим! – заявил старик. – Я действительно искренне надеюсь, Монфор. Я не испытываю к Шарлотте родственных чувств, но я бы никакой девушке не пожелал жить с этими двумя дураками. Всего тебе хорошего.

Джаспер поклонился и ушел.

«А как мисс Хакстебл? Сегодняшнее утро принесло ей массу страданий? Так как она?»

Вопросы Шарлотты продолжали звучать у него в голове.

Действительно, как?

Скоро он это узнает.

Однако на смену голосу Шарлотты пришел другой голос, и как Джаспер ни старался заглушить его, ему это не удалось. Слова звучали и звучали сами по себе, и произносились они голосом Кэтрин Хакстебл.

«Я хочу, чтобы он был особенным. Чтобы он был моей душой и сердцем… Но мне так и не удалось убедить себя ограничиться малым».

Он намерен предпринять попытку убедить ее ограничиться еще меньшим.

«Чтоб мне провалиться к чертям собачьим», как говорит Сет Рейберн.

Стивен вернулся домой вскоре после полудня. Кэтрин была в своей спальне и разбирала ящики комода. Горничная упакует ее вещи – и вещи Маргарет – позже. Завтра они уезжают в Уоррен-Холл – назад к покою и здравомыслию.

Зря она сюда приехала. Больше не приедет. Ни надолго, ни на короткий срок. Эта мысль подбодрила девушку.

Маргарет сидела на кровати и наблюдала за ней. Они почти не разговаривали. Однако остро ощущали поддержку друг друга, и это приносило им утешение.

Маргарет тоже говорила, что хочет вернуться в Уоррен-Холл, что соскучилась по дому, что может быть счастлива только там и что больше никогда не уедет оттуда.

Тот факт, что на самом деле Уоррен-Холл принадлежит Стивену и что он, уже взрослый человек, в ближайшие десять лет обязательно женится, они не обсуждали. Некоторые проблемы лучше решать по мере их поступления.

Ни одна из них еще не написала мисс Рейберн письмо с просьбой простить их за то, что они не приедут на ее день рождения в августе. Но его все же придется написать и отправить завтра, перед отъездом.

Утром Стивен ушел с Эллиотом и Ванессой. Без сомнения, они хотели посоветоваться, как замять скандал. Однако Кэтрин не интересовало, что они решили. Все равно поделать ничего нельзя.

Стивен постучал в дверь спальни и, получив разрешение, вошел. Он был очень бледен. Кэтрин улыбнулась ему и, стоя на коленях, продолжила разбирать содержимое нижних ящиков.

– Монти… Монфор сам нашел нас, – сообщил Стивен. – Он пришел к Эллиоту.

Кэтрин подняла голову.

– Сомневаюсь, что вся ситуация радует его, – проговорила она.

Она надеялась на это. У нее не было иллюзий в отношении его, однако она не верила, что у него напрочь отсутствует совесть. И доказательства этому она получила три года назад.

– Я сделал все возможное, чтобы не врезать ему по физиономии, – сказал Стивен, сжимая руки в кулаки. – Я не мог позволить себе такое в доме Ванессы и наших племянников.

– Кроме того, – вступила в разговор Маргарет, – все это дело рук сэра Кларенса Форестера, Стивен. Хоть это и плохо, но я радуюсь при мысли, что ты разбил ему нос. И очень надеюсь, что ему больно.

– Наверное, – подтвердил Стивен, подходя к кровати, – он увеличился раза в два, а под глазами светятся фингалы.

– Очень хорошо! – ожесточенно воскликнула Маргарет. – Ох, а я всегда считала себя пацифисткой!

– Кейт, – позвал сестру Стивен и громко вздохнул. – Он хочет заехать ближе к вечеру.

– Сэр Клар?.. – От изумления у Кэтрин расширились глазам. – Лорд Монфор?

– Я предпочел бы отхлестать его по щекам, – заявил он. – А Эллиот мечтает бросить ему перчатку в лицо и проткнуть шпагой. Он так и сказал ему. Но дело в том, что все это в десятки раз ухудшило бы твое положение. Все решили бы, что слухи, распространенные Форестером, правда. Эллиот напомнил об этом, когда я вцепился Монфору в горло, и мне пришлось согласиться с ним, когда я немного подумал. Странно, между прочим, Монти и не пытался защищаться.

Кэтрин медленно поднялась на ноги и расправила юбку.

– Зачем он хочет заехать? – спросила она. – Чтобы извиниться? Поздновато для извинений, три года прошло. А вообще извиняться должен сэр Кларенс, но если ты, Стивен, подпустишь его ко мне ближе чем на милю, я…

Она еще не придумала, что сделает, но не сомневалась, что это будет нечто жестокое и нетипичное для благородной дамы. А ведь она тоже пацифистка.

– Он хочет сделать тебе, Кейт, предложение, – ответил Стивен.

– Что? О нет, Стивен! – воскликнули одновременно Маргарет и Кэтрин.

– И ты, Стивен, не возражаешь против того, что он приедет сюда, в твой собственный дом, чтобы сделать мне предложение? – произнесла Кэтрин голосом, в котором слышались истерические нотки. – И Эллиот не возражает?

На лице молодого человека появилось несчастное выражение.

– Дело в том, Кейт, – сказал он, – что это единственное, что может исправить положение. Слухи утихнут, как только все увидят, что Монти поступает правильно и по чести. Им просто не о чем будет сплетничать, если ты выйдешь за него.

Кэтрин шумно втянула в себя воздух.

– Значит, мне придется отказаться от своей свободы, – медленно произнесла она, – и выйти замуж за повесу только для того, чтобы ублажить сплетников? Значит, я могу вернуть уважение окружающих, только если обреку себя на пожизненные страдания? Уважение, которого я лишилась, не сделав ничего дурного? И ты закрываешь глаза на столь нелепые доводы?

– Ох, Стивен, – сказала Маргарет, – зря ты разрешил лорду Монфору заехать!

– Дело в том, что в этом году он снова стал ухаживать за Кейт, – заявил Стивен. – Не вижу в этом ничего недостойного. Если бы было что-нибудь, я бы обязательно заметил. И ты, Мег. И Несси обязательно высказала бы свое недовольство, и Эллиот тоже. Однако в том, что Кейт приняла его приглашение на танец, погуляла с ним по парку и посидела с ним в павильоне, нет ничего недостойного. Я думал, что он в своих ухаживаниях пойдет дальше, и радовался этому, потому что Монти – мой друг. Они оба благоволили друг другу, и все это заметили. И ты заметила, Мег. Но то, что выглядело невинным и романтичным, после вчерашнего вечера, когда вылезли наружу события трехлетней давности, приобрело совершенно другую окраску.

– Стивен, – воскликнула Маргарет, вскакивая, – ты же не веришь, что Кейт совершила нечто недостойное! В этом году я много времени проводила с маркизом Аллингемом, потому что мы давно знакомы и нравимся друг другу. Но разве об этом сплетничают? Разве я поставлена перед выбором выйти за него или подвергнуться остракизму?

– У Аллингема безупречная репутация, Мег, – со вздохом ответил Стивен. – Кроме того, он никогда не заключал пари о том, что соблазнит и тем самым погубит тебя.

– Я не желаю видеть лорда Монфора, – решительно заявила Кэтрин. – Мой ответ «нет». Стивен, можешь известить его об этом и тем самым избавить его от необходимости приходить сюда. Уверяю тебя, он испытает безграничное облегчение. И я тоже, когда карета завтра выедет за пределы Лондона.

Стивен взъерошил волосы.

– Я знал, что ты откажешься, – проговорил он, – и не виню тебя. Я бы тоже так сделал, окажись я на твоем месте. Но дело в том, что тебе все же надо увидеться с Монти и выслушать его. Если станет известно, что он сделал тебе предложение, а ты отказала, тогда твое положение станет немного лучше. Я не уверен, что все…

– Я не заинтересована в улучшении положения, – перебила его Кэтрин. – Я вообще ни в чем не заинтересована, Стивен. И меня не волнует, что все подумают. Я хочу уехать домой. Я хочу вернуться к прежней жизни. И забыть о случившемся.

– Однако все уже случилось, – возразил ей Стивен. – И я сомневаюсь, что ты сможешь забыть. И остальные тоже не забудут.

– Кейт, – проговорила Маргарет. – Стивен и Эллиот правы. Ты не сделала ничего плохого. Мы об этом знаем. Но в этом новом мире, куда мы попали три года назад, когда Стивен унаследовал титул, правда, кажется, ничего не значит. Имеют значение только светские условности. Нарушишь их – и все потеряно. Возможно, тебе действительно следует увидеться с лордом Монфором, выслушать его предложение, а потом отказать ему. Эллиот обладает немалым влиянием. Ведь он же герцог! А Стивен – граф. Вместе они распространят слух, что ты вела себя наидостойнейшим образом и что у тебя хватило отваги заявить о своей невиновности во всех прегрешениях и отказаться от простого выхода из положения. Они смогут подать это так, будто ты уехала в деревню под воздействием праведного гнева. Ты больше сюда не вернешься – я уверена, что не вернешься, – но зато ты по крайней мере оставишь дверь открытой для возвращения, если у тебя когда-нибудь возникнет такое желание.

Кэтрин устремила на нее укоризненный взгляд.

– Кроме того, – продолжала Маргарет, – если ты откажешься принять лорда Монфора, Эллиот и Стивен не смогут вызвать его на поединок и, следовательно, у них не будет возможности защитить твою честь должным образом.

– А сейчас они защищают мою честь, выдавая меня за бессердечного мерзавца, – напомнила Кэтрин.

Она несправедлива. Он не такой.

Брат и сестра высказались и теперь выжидательно смотрели на Кэтрин.

Однако дело не только в ней, вдруг осознала она. Это касается их всех. Мег, Стивену и Несси все равно придется жить с последствиями этого ужасного скандала.

Кэтрин все никак не могла уяснить, как она сможет помочь семье, если встретится сегодня с лордом Монфором. Ей очень-очень не хотелось встречаться с ним. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Но Стивен считает, что она должна. И Эллиот тоже.

И даже Мег.

– Ладно. – Она с вызовом посмотрела на Мег и Стивена. – Я приму лорда Монфора и выслушаю его. Но в ответ скажу одно слово – нет!

– Я действительно думаю, что так и следует сделать, – сказал Стивен. – Хотя у меня жутко чешутся руки – очень хочется врезать ему по физиономии.

– Кейт, – проговорила Мег, прижимая руки к груди, – Кейт, это я подвела тебя. Мне следовало остаться с тобой в Лондоне три года назад, и ничего бы не случилось. Ни того, что произошло тогда, ни того, что случилось в этом году.

Кэтрин в несколько шагов преодолела расстояние, отделявшее ее от сестры, и крепко обняла ее.

– Мег, – произнесла она, – ты лучшая из сестер. Лучше не бывает. Я не допущу, чтобы ты винила себя, даже если мне придется выйти за лорда Монфора.

Нет, до этого не дойдет.