Глава 26
Джордж Ридж кряхтя вылез из паланкина и поморщился от резкой боли в пояснице. Он стоял на мостовой и разглядывал облупленный фасад дома виконта Эджкомба на Маунт-стрит. Здание имело крайне обшарпанный и запущенный вид: стекла давно не мыты, медный дверной молоток потускнел, штукатурка на стенах местами осыпалась. Несмотря на ранний час, небольшая группа людей, в которых по одежде и манерам Джордж безошибочно узнал судебных исполнителей, оживленно беседовала, расположившись на ступенях лестницы, ведущей к входной двери. Когда Джордж подошел ближе, господа в темных камзолах немедленно повернулись к нему и уставились на него пронзительными, встревоженными глазами.
— У вас какое-то дело к милорду, сэр? — спросил один из них, ковыряясь в зубах грязным ногтем.
— Вам-то что? — недружелюбно буркнул Джордж и прошел мимо него.
— Если вашей чести удастся сделать так, что эта дверь откроется, мы готовы признаться в собственном тупоумии. Мы торчим здесь Бог знает сколько времени, и все безрезультатно.
Джордж взялся за дверной молоток. Он постучал, но ответа не последовало. Тогда Джордж отступил на несколько шагов назад и посмотрел вверх. В окне второго этажа он заметил человека, который сквозь пыльное стекло пытался разглядеть его. Джордж постучал снова, и на этот раз услышал скрип заржавленного засова. Судебные исполнители тоже его услышали и поднялись вверх по ступеням. Дверь со скрежетом приоткрылась, в узкую щель просунулась чья-то рука, схватила Джорджа за рукав и втянула внутрь, после чего дверь с грохотом захлопнулась перед самым носом представителей власти. Снаружи послышались крики негодования, кто-то отчаянно заколотил молотком и кулаками, осыпая проклятиями негостеприимного хозяина дома. Поднялся такой грохот, что китайская фарфоровая статуэтка на столике в прихожей задребезжала.
— Виконт наверху. — Рука, втащившая Джорджа внутрь, принадлежала тощему человечку с маленьким узким личиком, похожим на мордочку хорька. Человечек скользнул в темный угол прихожей. — Первая дверь налево, — пробормотал он уже оттуда.
Джордж стал осторожно подниматься по ступенькам, покрытым густым слоем пыли. Его глаза, раскрасневшиеся от выпитого джина и бессонной ночи, светились нечеловеческой злобой. Джорджем владела лишь одна идея — отомстить графу и Джулиане. Она превратила его в настоящего маньяка. Он жаждал крови человека, позволившего себе размахивать у него перед носом хлыстом, как будто он его слуга. Он отомстит ему, уничтожив Джулиану. Было очевидно, что здоровье, благополучие, репутация Джулианы очень много значили для графа Редмайна. И Джордж добьется того, чтобы ее сожгли на рыночной площади Винчестера. А прежде он овладеет ею, чтобы вытравить из нее надменное и презрительное отношение к нему. Он насладится ее унижением, ее беспомощностью, а заодно отомстит и ее покровителю. И в довершение всего отцовское имущество будет безраздельно принадлежать ему.
Джордж толкнул дверь слева от лестницы. Она скрипнула на несмазанных петлях, и за ней открылась комната, обставленная роскошной мебелью, с великолепным лепным потолком, причем на всей обстановке лежала печать запустения и упадка.
Люсьен сидел в глубоком мягком кресле рядом с камином, с прошлой зимы не вычищенным от золы и копоти. У его ног стояла бутылка коньяка, другая, пустая, валялась посреди комнаты на ковре. В руках виконта дрожал бокал.
Когда Джордж вошел, Люсьен вздрогнул от неожиданности.
— Дик, грязный ублюдок, я же велел тебе… — Он пристально посмотрел в лицо Джорджа, силясь вспомнить, где видел этого человека. Наконец он узнал его. — А… чем обязан удовольствию видеть тебя?
— Вы должны помочь мне, — начал Джордж. Он подошел к креслу виконта, поднял с пола бутылку и сделал большой глоток. Взгляд Люсьена стал колючим и внимательным. Не иначе что-то произошло! А то с какой стати этому олуху являться к нему. Да и вида он какого-то странного: куда подева-лись тупая самоуверенность и провинциальное бахвальство.
— Сам себе помогай, приятель, — с деланным безразличием ответил Люсьен. — Твои дела меня не касаются.
— Вот спасибо! — Джордж отхлебнул из бутылки еще раз, по его телу разлилось тепло от спиртного, от чего еще жарче разгорелось пламя ненависти в его душе.
— Так чем же ты хочешь, чтобы я помог тебе, дружище? — Люсьен отобрал у Джорджа бутылку и поднес ее ко рту. — Черт побери! Она пуста! Позвони-ка, чтобы пришел Дик. — Он указал Джорджу на стену, где болтался шнурок колокольчика.
Джордж осторожно потянул за него, опасаясь, что тот может оборваться. В пустом доме гулко раздался звонок.
— Я намерен похитить Джулиану, — сказал Джордж, шагая по комнате из угла в угол и с живостью вспоминая, какому унижению подвергся со стороны графского конюха. — И на этот раз меня никто не остановит.
— Да? — В глазах Люсьена мелькнуло злобное любопытство. Он выпрямился в кресле, ожидая рассказа Джорджа о его приключениях, которого, однако, не последовало.
— Я сделаю это завтра, — продолжал Джордж с монотонностью, как будто повторял хорошо затверженный урок. — Я заранее подготовлю закрытый экипаж, и мы немедленно увезем ее из Лондона в Винчестер. Форсетам придется подтвердить ее личность, если судья припрет их к стенке. И потом, в округе куча народу, который знает Джулиану с детства и может опознать ее. А когда она окажется в Винчестерской тюрьме, графу уже не удастся ее оттуда вытащить.
Люсьен ехидно улыбнулся:
— Похоже, с тобой произошла какая-то неприятная история, если ты… А, Дик! Принеси-ка нам еще бутылочку бренди.
— Не думаю, что у нас еще осталась выпивка, сэр, — ответил камердинер.
— Тогда пойди и купи!
— На какие деньги, милорд? — усмехнулся слуга.
— Вот, на. — Джордж достал из кармана монету и протянул ее слуге.
— Иди же, иди, ленивый негодяй! — воскликнул Люсьен. — У меня пересохло в горле.
Дик хмыкнул, сунул деньги за пазуху и скрылся за дверью.
— Отъявленный мерзавец, — заметил про него Люсьен. — Он до сих пор не сбежал от меня, несмотря на то что я не плачу ему вот уже полгода, только потому, что знает: уйди он, не дождавшись моей смерти, ничего ему не видать. Так вернемся к нашим делам. Почему так срочно возникла необходимость этого похищения?
Джордж не собирался пересказывать виконту неприятный разговор с графом и его подручным, который состоялся во дворе гостиницы «Веселый садовник». Он поежился и отвел глаза.
— Просто мне хочется покончить с этим делом. Сколько можно тянуть! Да и домой мне пора. Так что без вашей помощи мне не обойтись, — пробубнил Джордж.
— А что ты предложишь мне за это? — спросил виконт.
Джордж был попросту ошарашен его вопросом. Он был уверен, что Люсьен точно так же жаждет мести, как и он сам.
— Как что? Она будет в вашей власти. Вы сделаете с ней все, что захотите… ну, я не знаю… изобьете, например, или еще что-нибудь…
Джордж замялся, видя, как отвращение исказило черты лица виконта.
— Я хотел бы избавиться от нее, дружище, а не заполучить, — ответил Люсьен. — Надеюсь, ты меня понимаешь. Ты подашь на нее в суд, я с ней разведусь. Таким образом, Тарквин будет прижат к стенке и абсолютно безоружен. Девчонку сожгут на костре. Все это так, но я не понимаю, какая мне от этого выгода?
— А разве всего этого вам мало? — изумленно вытаращил глаза Джордж.
— Конечно, мало, — хмыкнул Люсьен. — Я собираюсь получить с тебя за помощь тысячу гиней, не меньше. По-моему, такая сумма будет достойным вознаграждением для меня. Хотя, разумеется, все зависит от того, что именно ты от меня хочешь.
Джордж не сразу совладал с собой. У него никогда бы не поднялась рука выложить целую тысячу гиней этому грязному недоноску, если бы ему любой ценой не нужна была Джулиана. А без помощи виконта, похоже, обойтись не удастся.
— Мне нужно, чтобы вы помогли мне проникнуть в дом графа и выкрасть ее. Одному мне это не под силу.
— Черт побери! — Люсьен изумленно смотрел на Джорджа, поражаясь столь циничному предложению. — И как же ты намерен сделать это?
— Мы придем к ней среди ночи. Проберемся в ее спальню, свяжем ее, пока она будет спать, завернем в плед и вынесем через заднее крыльцо, — деловито выкладывал Джордж. — Вы ведь знаете, где расположена ее спальня? Кроме того, вам наверняка известно, как проникнуть в дом незамеченным.
— А с чего ты взял, что я смогу помочь тебе? — приподняв бровь, спросил Люсьен.
— Сможете, я уверен, — ответил Джордж. — Вы ведь жили в этом доме. У вас небось и ключ остался.
Люсьен почесал в затылке. У него действительно был ключ от боковой двери. В то время, пока он жил у Тарквина, ему пришло в голову сделать дубликат ключа. Его кузен придерживался очень строгих правил в отношении своих домочадцев, но Люсьену иногда было просто необходимо обмануть недремлющее око Тарквина, который пытался ограничить его свободу.
— Допустим, у меня есть ключ, — сказал Люсьен. — Попасть в дом труда не составит, но вот выбраться наружу, да еще с этой рыжей ведьмой, которая наверняка станет визжать и вырываться, совсем другое дело.
— Она будет вести себя тихо как мышка, — уверил его Джордж.
— Да? — недоверчиво переспросил Люсьен.
— Не сомневайтесь.
Люсьен пристально посмотрел на Джорджа и кивнул.
— Я тебе верю. Ты знаешь, мне даже немного жаль свою жену. Интересно, как ей удалось пробудить в тебе столь лютую ненависть, а?
Люсьен выдержал паузу, но никакого объяснения от Джорджа не последовало. Скрытность Риджа только подхлестнула любопытство виконта, который так и не оставил надежды удовлетворить его со временем.
— Есть одна маленькая сложность, — заметил он. — Спальня моего драгоценного кузена находится по соседству с ее комнатой. Уверен, что это не случайность и что граф устроил так специально — он любит комфорт.
— Вы наверняка знаете, что Джулиана — его любовница? — Джордж жаждал подтверждения своей догадке.
— Разумеется, иначе с какой стати моему кузену так носиться с этой шлюхой? — пожал плечами Люсьен. — Впрочем, я не припомню, чтобы он когда-нибудь селил своих любовниц в доме. Наверное, она очень дорога ему, и для него будет большой потерей ее лишиться. — Он криво усмехнулся. — Я думаю, мне удастся как-нибудь выманить кузена завтра из дома. Нам только на руку, если он будет где-нибудь подальше в ту минуту, когда мы займемся его потаскухой… А, вот и ты, бездельник! Что ты нам принес, Дик? Давайте выпьем за успех. Подай бутылку и пошел вон… Ну, пусть удача нам улыбнется!
Джордж взял стакан, наполненный до краев щедрым хозяином. Он залпом осушил его и вдруг увидел себя со стороны. Джулиана вконец свела его с ума, он превратился в безумца, одержимого жаждой мщения. А граф Редмайн, сам того не зная, подлил масла в огонь, когда решил запугать сэра Джорджа Риджа. Он выпустил, из бутылки страшного джинна, с которым не справиться никому на свете.
Граф остановил лошадей у своего дома. Словно по мановению волшебной палочки из-под земли вырос Тед. Он уже был наслышан об истории, которая с легкой руки кучера Джона распространилась среди обитателей дома, и теперь взволнованно оглядывал Джулиану, чувствуя за происшедшее собственную вину.
— Позаботься о лошадях, Тед. — Тарквин спрыгнул на землю и протянул руку Джулиане, а затем Лили. Он принял из рук Квентина Розамунд, чтобы его брат спустился на землю, не обремененный своей ношей, потом вернул ее Квентину и во главе процессии направился к входной двери.
— Кэтлет, позови дворецкого, пусть отведет этим двум леди спальню. Пришли к ним горничную. И попроси Хенни немедленно прийти в апартаменты виконтессы.
— Нет, не нужно! — воскликнула Джулиана. — Будет лучше, если Хенни позаботится о Розамунд. Я сама в состоянии переодеться и принять ванну.
Тарквин взял ее за руки и перевернул их ладонями вверх.
— Ты ничего не в состоянии сделать самостоятельно, пока не заживут раны. Если ты отказываешься от помощи Хенни, я сам исполню роль твоей камеристки, — сказал он.
— Не беспокойтесь, ваша светлость, — ответила Джулиана строптиво. — Мне вовсе не нужна нянька.
— И все же тебе придется выбрать между мной и Хенни. Ну же! — нетерпеливо настаивал Тарквин.
— Я выбираю вас, — равнодушно сказала Джулиана, понимая, что Розамунд никак не обойтись без заботы и медицинских знаний Хенни.
— Очень хорошо. — Он повернулся к Кэтлету: — Позаботьтесь о том, чтобы в апартаменты леди Эджкомб немедленно доставили ванну, горячую воду, бинты, щелок, самое мягкое мыло, какое есть в доме… Квентин, ты проследишь, чтобы девушек устроили как следует?
— Разумеется.
— Пойдем, Джулиана. — Граф взял ее под руку и повел по лестнице наверх. Джулиана вяло повиновалась.
Ее спальня была залита солнцем; в многочисленных вазах каждое утро меняли цветы, и комната была напоена их благоуханием. Вид постели с белоснежным бельем, накрахмаленными простынями, пуховыми перинами и подушками подействовал на нее как магнит. Джулиана почувствовала, что кошмарные воспоминания о Брайдвеле отступают в знакомой, уютной обстановке ее спальни.
Неужели она исподволь начала относиться к дому графа, как к своему собственному? Голос Тарквина вывел ее из состояния задумчивости.
— Неплохо бы вымыться тебе перед сном. В этой грязной дыре легко подцепить какую-нибудь гадость. Например, паразитов…
— Паразитов? — Джулиана невольно потянулась рукой к растрепанным волосам и с отвращением почувствовала, что они спутаны и грязны и напоминают паклю. Так вот почему Тарквин приказал принести щелок!
— Стой спокойно и не двигайся. Лучше лишний раз не касаться твоей одежды, поэтому платье придется разрезать. — Он направился к туалетному столику, в ящике которого Хенни хранила ножницы.
Джулиана стояла не шевелясь и внутренне содрогаясь от отвращения. Она вспомнила, что Мэгги дотрагивалась до ее платья, дергала за накидку Розамунд своими заскорузлыми, грязными, пахнущими какой-то мерзостью руками. Ее вдруг затошнило. Она оттолкнула приблизившегося к ней Тарквина и бросилась к умывальнику.
Тарквин кинул ножницы на кровать и подошел к Джулиане. Его теплая рука легла ей на затылок, потом ласково и успокаивающе скользнула по спине. Как-то отстраненно Тарквин подумал, что, если бы еще неделю назад кто-нибудь сказал ему, что он будет ухаживать за женщиной, которую выворачивает наизнанку над умывальником, он искренне рассмеялся бы в лицо тому человеку. Но Джулиана изменила его жизнь, его самого.
— Простите, — прошептала она, когда спазмы перестали душить ее. — Я не знаю, что это на
меня нашло.
В этот миг она позавидовала Розамунд, рядом с которой находилась внимательная, заботливая Хенни. Какой стыд! Ее вырвало в присутствии мужчины, человека, с которым ее связывают любовные отношения. Джулиане захотелось провалиться сквозь землю, тем не менее чувствовать на своей спине его руку было необыкновенно приятно.
— Не извиняйся, — тихо сказал Тарквин, смачивая полотенце теплой водой из кувшина. Он вытер рот и подбородок, деловито и ласково, и, когда Джулиана взглянула ему в глаза, она не заметила в них ни тени гнева и недовольства. Тарквин отложил полотенце, взял ножницы и принялся разрезать ленты и подвязки, на которых держалось платье.
Через несколько минут Джулиана была полностью обнажена. Тарквин безжалостно кромсал ее платье, потом рубашку, нижнее белье. Она сама стянула с себя чулки и бросила их на кучу изуродованной одежды, которая валялась у ее ног. Но вдруг ей стало неловко, и она пожалела о том, что отказалась от услуг Хенни. Она не знала, куда деть руки, попыталась было закрыться ими, понимая, что это желание абсурдно. Откуда вдруг такое смущение перед человеком, с которым она была так безгранично близка? Как будто он не знал каждый изгиб ее тела, никогда не касался ее кожи, как будто его губы и язык никогда не проникали в самые потаенные уголки, как будто его плоть не входила в ее лоно, как будто он не обладал ею!
Тарквин смотрел на удивление бесстрастно. Очевидно, он напросился к ней в горничные не потому, что искал близости, а потому, что искренне беспокоился о состоянии ее здоровья. Но от этого Джулиана не чувствовала себя менее стесненно. Она все на свете готова была отдать за то, чтобы сейчас рядом с ней оказалась Хенни или другая служанка. Любая женщина, принимать услуги которой она смогла бы со спокойной совестью.
Стук в дверь заставил Джулиану вздрогнуть от неожиданности и в ужасе взглянуть на Тарквина. Он протянул ей халат и жестом велел удалиться. Джулиана быстро спряталась и из своего укрытия наблюдала за тем, как в комнату вошли два лакея с фарфоровой ванной и кувшином с кипятком; за ними следовала служанка с бинтами, мылом, щелоком и целой горой толстых пушистых полотенец.
Никто из них не произнес ни слова. Никто не взглянул ни на графа, ни в тот угол, где пряталась Джулиана. Граф отошел к окну и, скрестив на груди руки, смотрел за приготовлениями к омовению. Вскоре слуги удалились, и Джулиана вышла из-за кровати.
— Сначала я вымою тебе руки и перевяжу их, — сказал Тарквин, подходя к умывальнику.
— Но как же я смогу мыться с забинтованными руками? — удивилась Джулиана.
— Я сам тебя помою, крошка, — ласково улыбнулся Тарквин, совсем как прежде, когда они в последний раз были вместе: тогда Тарквин показался ей необыкновенно близким и исполненным самых высоких чувств человеком. Тогда, казалось, ей удалось заглянуть в его сердце. О чем он думает, что чувствует теперь? Джулиана была в полнейшем замешательстве. Тарквин указал ей на табурет около умывальника:
— Садись и давай сюда свои руки.
Умело и аккуратно, как опытная сиделка, Тарквин вымыл ей руки, промокнул истертые в кровь ладони мягким полотенцем и забинтовал их, зубами затянув узелки на запястьях. Он в не меньшей степени, чем Джулиана, был удивлен своими внезапно открывшимися способностями ухаживать за больными и гордо улыбался, довольный результатом своих трудов.
Джулиана закусила нижнюю губу.
— Вы беспокоились обо мне, когда узнали, где я нахожусь? — Уже задав этот вопрос, Джулиана пожалела о своей несдержанности.
— Садись в ванну, — велел Тарквин. — И держи руки подальше от воды.
— Вы мне не ответили, — настаивала Джулиана, обидевшись на такое пренебрежительное отношение к себе, и переступила через край ванны. Она вдруг поняла, что никогда прежде не задавала графу вопрос серьезнее, чем этот.
— Я врагу своему не пожелал бы оказаться в том месте, — невозмутимо ответил Тарквин. — Может быть, ты все же сядешь? А то вода остынет.
Джулиана послушалась, но ответ графа не удовлетворил ее. Она обиженно смотрела прямо перед собой. Тогда Тарквин взял ее за подбородок и взглянул ей в лицо.
— Я никогда в жизни так не волновался, — сказал он. — Ты перепугала меня до полусмерти, Джулиана. Этого еще никому не удавалось. Запомни, если ты еще хоть раз сыграешь со мной подобную шутку, я навсегда отобью у тебя охоту шутить. Тебе понятно?
Он вылил ей на голову кувшин горячей воды. Джулиана фыркнула и запрокинула мокрую копну волос — ей хотелось видеть его лицо, на котором сияла улыбка. Довольная такой причудливой смесью эмоций, Джулиана наклонила голову и отдалась во власть его сильных, умелых рук.
Она поморщилась от запаха щелока, когда Тарквин энергичными движениями стал втирать ей его в голову. Но настоящая пытка началась, когда он стал растирать ее тело губкой, не пропуская ни единого дюйма кожи, которая тут же покраснела.
Когда он коснулся намыленной губкой ее груди, Джулиана чуть заметно вздрогнула. От Тарквина не укрылось это движение, и он подумал, что, по его подсчетам, Джулиане уже давно пора было забеременеть. Очевидно, она молчит и не догадывается, что у него могут быть свои соображения по этому поводу. Он тихо улыбнулся про себя, но решил не заводить об этом разговор прямо сейчас. Всему свое время, а теперь ей нужно ложиться спать.
— Ну вот, по-моему, ты отмылась, — сказал он. — Слава Богу, ты не слишком долго пробыла в Брайдвеле, чтобы подцепить паразитов. Вылезай из ванны. — Тарквин потянулся за полотенцем.
Джулиана ступила на ковер, и Тарквин принялся вытирать ее так нежно и осторожно, как будто она была фарфоровой куклой, которую он боялся разбить. Закончив эту процедуру, Тарквин надел на нее ночную рубашку и сказал:
— Теперь ложись и расскажи мне наконец о том, что за безумная фантазия заставила тебя отправиться в этот вертеп среди ночи.
— «Безумная фантазия»! Как вы можете так относиться к этому? — Смущение и усталость мгновенно были забыты, и Джулиана набросилась на графа, негодующе сверкая глазами. — Я бьюсь над тем, чтобы помочь этим несчастным женщинам изменить к лучшему свою жизнь, а вы называете это бредовыми фантазиями! — Презрительный взгляд Джулианы обжег его. — За стенами этого дома простирается мир рабов… рабов, живущих тем, что они удовлетворяют ваши прихоти. Разумеется, не в ваших интересах бороться за их освобождение!
Джулиана отвернулась от Тарквина, всем своим видом показывая, что на его понимание важности этой проблемы рассчитывать не приходится, и полезла в кровать.
— У вас нет сердца, вы не способны сострадать, ваша светлость. Впрочем, как и все люди вашего круга. Если бы вы… или лорд Квентин согласились выступить в защиту угнетенных слоев общества, к вам бы прислушались. Если бы вы потребовали, чтобы к тем женщинам, тела которых вы покупаете для удовлетворения своей похоти, их хозяева относились не так безобразно, это возымело бы действие. — Джулиана до подбородка натянула одеяло и, улегшись на бок, отвернулась от Тарквина.
Он посмотрел на контур ее тела, проступающий сквозь одеяло, и задумчиво провел рукой по волосам. Никто не осмеливался держаться с ним столь пренебрежительно. Но, как ни странно, он испытывал не гнев, а неловкость и смущение после разговора с Джулианой. Семнадцатилетняя девчонка обвиняет его в бессердечии, критикует его взгляды на жизнь, а он стоит как столб и размышляет над тем, права она или нет, вместо того чтобы послать к черту ее вместе с ее идеалистическими бреднями.
Определенно, Джулиана решила свести его с ума. В те редкие минуты, когда она не лишает его покоя своими опасными выходками, она распутывает узелки в хитросплетениях его собственной жизни, заставляя его увидеть и обеспокоиться теми вещами, которых он никогда прежде не замечал. Большая часть этих разоблачений касалась непосредственно его личности, и, вынужденно признавая их справедливость, Тарквин чувствовал себя неуверенно, чего раньше с ним никогда не случалось.
Он шагнул было к постели, но передумал, развернулся и вышел из спальни.
Джулиана услышала, как дверь закрылась, и перевернулась на спину. Она принялась рассматривать узор балдахина, и вдруг ее глаза повлажнели, и на ресницах повисли крупные слезы. Джулиана убеждала себя, что плачет от физического изнеможения, на самом деле причиной ее слез были бесчувственность графа и крах надежд, связанных с обретением в его лице союзника.
