Глава 6

Господи, на его попечении девчонка! Что будет делать с этой пигалицей он, Джек Эндикотт, бывший солдат армии его величества, а в настоящее время рыцарь рулетки? Харриет ему даже не дочь! Черт бы побрал этого Нельсона Хилдебранда! Когда Джека лягнула лошадь, эффект был не такой сильный. Он был ранен на войне и выжил, а вот выживет ли он, взвалив на себя эту парочку – бесенка и швабру, как назвал Харриет и мисс Силвер Кэллоуэй? Переднички, платьица и педантичные преподавательницы? Наверное, старина Хилдебранд сейчас покатывается со смеху в своей могиле, где бы эта могила ни находилась.

Самому Джеку было не до смеха. Но все же он изобразил на лице улыбку, когда вечером пришло время встречать постоянных клиентов клуба. Предстоящая ночь была очень важна для «Красного и черного», и ему следовало бросить на это все силы.

Джек послал приглашения всем, кому только было можно, – пэрам, политикам, деловым воротилам и офицерам на половинном жалованье, всем, у кого имелись глубокие карманы и склонность к игре. Если они придут, если они станут членами его клуба, если они получат удовольствие от пребывания здесь и сочтут «Красное и черное» удобным и приличным местом для встреч, куда можно привести если не супруг, то хотя бы любовниц, значит, можно надеяться на прибыль. Они расскажут о клубе своим друзьям, у столов будет толпиться публика, и деньги с веселым звоном посыплются в его пустые сундуки.

Еще немного, и ему не придется пользоваться деньгами брата, чтобы платить осведомителям, разыскивающим сведения о Лотте. Скоро он сам начнет зарабатывать деньги, необходимые для поисков. Лотти – его сестра, и он дал обещание найти ее. И он обязательно ее найдет. Чего бы ему это ни стоило.

И именно поэтому нельзя было допустить, чтобы сегодня вечером что-то пошло не так. Хватит и того, что в доме уже и без того был бесповоротно нарушен порядок.

Сначала вломились незнакомые лица – раздражительная девственница и голенастая сиротка. Потом его belle du nuit рассердилась не на шутку из-за того, что он нарушил обещание отвести ее пообедать. Если она от этого так разгневалась, что же будет с ней потом, когда он порвет их связь? При одной мысли об этом Джека кинуло в дрожь. Однако он не мог держать под одной крышей любовницу и маленькую девочку – даже если мисс Силвер разрешит это.

Может, подождать до завтра и рассказать Рашели, что их отношения кончены? Расхрабрившись, Джек решил, что скажет ей об этом в парке, где она не сможет затеять скандал. Рашель уже дулась, и это делало ее менее привлекательной и вполовину не такой очаровательной, какой ему хотелось ее видеть.

Вот, к примеру, мисс Силвер хорошела, когда злилась. Эта ханжа-училка становилась живой, манящей, ее серые глаза метали искорки синего огня. Рашель же, несмотря на все свои яркие краски, кажется просто бесцветной по сравнению с ней.

С Рашелью он с удовольствием простится. И с мисс Силвер тоже, разумеется.

Капитан перестал думать о том, что его ждет сегодня наверху, или о том, что ждет его в парке завтра. Сегодня он – король в своем королевстве. И удача непременно улыбнется ему!

Джек поправил свой замысловато повязанный белоснежный галстук, потрогал бриллиантовую булавку на счастье, улыбнулся и отправился обходить свои владения.

Он хлопал по спинам, наливал в стаканы вино, утешал проигравших и поздравлял выигравших. Он велел приносить новые доски и полные бутылки, находил места для вновь прибывших и знакомил набобов с аристократами, офицеров со штатскими. Он флиртовал с дамами – без каких-либо серьезных намерений, однако так, чтобы вызвать ревность у их спутников. Человек, мысли которого заняты любовницей, глупеет, потому он уже не может сосредоточиться на картах. Джек не хитрил только с зелеными юнцами, пьяницами или с теми, кому больше нечего было поставить на кон. Остальные были его законной добычей.

Его казино всегда должно оставаться в выигрыше. А сегодня выигрыш будет значительный.

Обходя столы и внимательно следя за тем, что творится в зале, Джек в то же время успевал болтать со старыми друзьями и новыми членами клуба.

– Вы что-нибудь узнали о вашей сестре? – спросил у Джека лысый господин в красновато-коричневом жилете, указывая на портрет, висевший на противоположной стене над объявлением о вознаграждении.

– Пока еще нет. Зато я выслушал сотню грустных историй.

Господин покачал головой, и его лысина сверкнула в свете свечей.

– Когда на кону целое состояние, это обязательно привлечет к вам миллионы сирот с нарушениями памяти. Держу пари, каждая голубоглазая блондинка в Англии окажется рано или поздно у вас на пороге, готовая назвать вас братом.

– Все женщины жадные и бесчестные, – вставил лорд Харкнесс. – Не доверяю ни одной. А вы? – спросил он обнимая стройную рыжую особу. Его же законная жена, как хорошо было известно Джеку, в это время сидела дома и ухаживала за его же больной матерью.

Джек не стал защищать женщин, хотя и мог бы привести в пример свою невестку. Харкнесс пришел в игорный дом не для того, чтобы выслушивать проповеди. Он пришел, чтобы удовлетворить свою жадность и щегольнуть бесчестностью.

Джек улыбнулся и пошел дальше, размышляя о мисс Силвер. Она взяла у него деньги, однако вряд ли это говорило о ее алчности, скорее о том, что она находилась в бедственном положении. Он сильно сомневался, что можно купить какое-либо из ее достоинств – верность, например, или честь.

Впрочем все это его не касалось; для него главное, чтобы она заботилась о Харриет.

Ему вообще следует сейчас думать не о мисс Жеманнице, а об игроках, собравшихся в его клубе. Нужно наблюдать за гостиной и проверять, все ли идет хорошо и не прекращается ли денежный поток.

Джек шепнул одной из девушек, сдающей карты, что нужно оставить в покое молодого баронета, чьи карманы, как известно, почти пусты: Он, Джек, не банк, дающий кредиты, и ему не хочется, чтобы у него на совести оказалось банкротство или самоубийство. С колен полковника он снял одну из прислуживающих девиц. Его заведение не бордель – он не занимается сводничеством. Хорошенькие девушки в платьях с глубокими вырезами помогали ему, отвлекая внимание гостей во время игры. Он хотел, чтобы клиенты выкладывали деньги на его столы, а не совали их в декольте девиц.

И опять он подумал о мисс Силвер! Который раз за вечер! Черт, эта женщина застряла у него в голове как заноза – вместе с ее глухим воротом, застегнутым до самого подбородка. Кожа у нее, наверное, багровая, поскольку она постоянно краснеет, а грудь плоская, как у него. Впрочем, ему нет никакого дела до ее груди. Просто знаток, живущий в нем, терпеть не мог такого отъявленно дурного отношения женщины к самой себе. Ведь она могла бы быть хорошенькой, размышлял он, если ее одеть надлежащим образом. Ей пошел бы сапфировый или серебряный цвет, он бы отлично оттенил ее великолепные глаза. А ткани при этом должны быть легкие, ажурные, подчеркивающие ее тонкую фигуру. Волосы следовало бы подрезать так, чтобы более короткие локоны обрамляли лицо, смягчая строгие черты, пока она не прибавит немного в весе. И ей непременно нужно улыбаться. От теплой, ласковой улыбки любой мужчина может растаять. Ничто не делает женщину такой привлекательной для молодого человека, как мысль о том, что он вызвал улыбку на этих губах, и понимание того, что ей приятно находиться в его обществе.

Но Джек вряд ли когда увидит улыбку этой училки. Если только выплатит добавочное вознаграждение, тогда возможно.

Впрочем, она ему безразлична.

У него нет времени воображать этот образчик добродетели в элегантных платьях… или без них. У него есть дела поважнее. Ему нужно заниматься клубом.

С твердостью поместив эту педантичную особу на зады своего сознания – кажется, десятый раз за сегодняшний вечер, – Джек продолжил обход. Добравшись до конца зала, он прошел через дверь для служащих и проверил запасы вина в кладовой и на кухне. В малой гостиной будет подан поздний ужин, а прочие деликатесы разнесут по залам на подносе.

Все в порядке. Так и должно быть, за это он и платит своему повару. Джек попробовал запеченного омара, а потом вернулся в зал и продолжил инспектирование.

За столом, что стоял ближе всех к кухне, он заметил на полу обрывок белой ткани. Салфетка скорее всего, решил он, оброненная кем-то из игроков, либо полотенце, которым официантки вытирают винные брызги. Как бы то ни было, это оскорбило Джека. Его казино – отражение его самого, и здесь все должно сверкать чистотой и порядком.

Он нагнулся, чтобы поднять салфетку, протянул руку и коснулся чьей-то ноги – крошечной ножки, голой ножки. Ножки, которую можно было назвать неуместной, недолжной, неположенной. Ножки, которую можно назвать «где-черт-побери-находится-мисс-Силвер-когда-она-нужна-ему»! Ножка же находилась под белой фланелевой ночной сорочкой.

К счастью, игроки за столами были заняты ставками, так что никто из них не услышал, как пискнула особа, которой эта ножка принадлежала. Не услышали они, и как выругался тот, кому принадлежит клуб.

Джек в бешенстве выпрямился и на мгновение задумался. Конечно, Харриет не может здесь оставаться, и нельзя, чтобы ее увидели. У него будут неприятности с чиновниками. Что еще хуже – он станет посмешищем. Еще хуже – его клуб утратит все свои притязания на утонченность, исключительность и элегантность. Ребенок, снующий под ногами? В таком случае владельцу следует сидеть дома у очага и играть с малышами в бирюльки.

В этот момент из кухни вышла прислуживающая девушка с подносом, уставленным стаканами с вином. Джек нанял эту новенькую по рекомендации Даунза, потому что она была молодая и веселая, круглолицая, розовощекая и веснушчатая. Именно такие девушки и нужны были клубу, по мнению Джека, чтобы служить противовесом капризным красавицам вроде Рашели, которых он уже нанял в достаточном количестве. Волосы у девушки были скорее оранжевые, чем рыжие, и потом, она понравилась Даунзу. Способный помощник капитана тоже заслуживал, чтобы его жизнь чем-то оживлялась.

Джек. встал перед молодой женщиной так, что спина его была повернута к залу, и задержал ее, взяв стакан с подкоса.

– Тебя зовут Дарла?

– Или Дора, сэр. Я еще не привыкла отзываться на другое имя.

– Ладно, Дарла или Дора, я хочу, чтобы ты произвела диверсию.

Девица воззрилась на Джека с таким видом, словно он предложил ей выстроить Тадж-Махал.

– Послушай, Дора, ты умница. Иначе я не взял бы тебя на работу. Ступай к входной двери, где мистер Даунз встречает клиентов, и устройте сцену. Но только не кричите что-нибудь вроде «Пожар!» – я не хочу, чтобы все убежали отсюда. Просто мне нужно немного отвлечь внимание вновь пришедших.

Дарла уставилась на Джека с таким видом, словно у него выросла вторая голова или на уже имеющейся появились рога, как у черта.

– А как же мистер Даунз, ведь он сказал, что я должна вести себя как леди.

– Это верно, только сейчас мне нужно, чтобы ты вела себя, как я сказал. Если ты вместо того, чтобы упираться, сделаешь все как нужно, я увеличу твое жалованье. – Он положил ей на поднос гинею, чтобы скрепить сделку, вне зависимости от того, поняла она свою роль или нет.

– Сцену ему подавай, – пробормотала Дарла, направляясь к дверям. – Сцену, и чтоб беспорядка не случилось. А еще говорили, что работа здесь не из трудных.

Джек стал позади одного из игроков, так, чтобы легко было дотянуться до Ножки. Он ждал. Дарла, казалось, о чем-то спорила с Даунзом, хотя никто этого не замечал, кроме Джека. Вот она поставила поднос и взяла один из стаканов. Потом посмотрела на хозяина, и Джек поднял руки ладонями вверх, словно бы говоря: «Громче, громче!»

И тогда Дарла выплеснула содержимое стакана в лицо Даунзу и крикнула:

– Как ты смеешь меня щупать, ах ты свинья! Я не такая! – Голос ее поднялся до визга. – Вот пойду и скажу кэпу Джеку, что ты меня ущипнул, ей-богу, скажу.

Сцена привлекла к себе всеобщее внимание, посыпались непристойные замечания. Бедняга Даунз стал бледным как привидение.

– Но я… То есть я никогда…

– Он еще отрицает, а у меня, наверное, весь зад стал багровый, несчастный извращенец! Кэп Джек сказал, что здесь работа честная, и я ему поверила. Уж он-то настоящий джентльмен!

Леди зааплодировали; джентльмены посмеялись и снова принялись за игру.

Дарла явно упустила возможность стать актрисой; а вот Джек своего шанса не упустил.

Он наклонился, сгреб Харриет в охапку и унес ее через служебный ход так, что никто ничего не заметил. Там он резко поставил девочку на ноги, будто она была мешком со жгучей крапивой, и посмотрел так, что если б она действительно была крапивой, то тут же высохла бы под его суровым взглядом.

Его солдаты задрожали бы от страха, чего не скажешь о Харриет. Вот уж нет! Она только широко распахнула глаза и с невинным видом захлопала ресницами.

С невинным видом? Как бы не так.

В клубе все шло своим чередом, поэтому у Джека была минутка, чтобы расспросить дитя и, возможно, внушить ей страх перед Богом или хотя бы перед опекуном.

– Что ты делала под столом? И вообще зачем ты пробралась в игорный зал? И где мисс Силвер?

– Спит, конечно.

– Конечно?

– А я уже выспалась. Надела на Джокера шляпку мисс Силвер и хотела с ним поиграть. Только он почему-то убежал вниз по лестнице. Я пошла его искать.

Джек не мог винить бедного старого пса за попытку спастись. Шляпка была просто кошмарная! Но прежде чем он успел объяснить, что одно преступление не извиняет другого, Харриет продолжила:

– Она прибьет меня, если я не верну ее шляпку.

Джек никак не мог поверить, будто, мисс Силвер способна ударить ребенка. В противном случае этот бесенок не был бы теперь таким чудовищем.

– Ты навлекла на меня столько неприятностей, что мне очень хочется самому отшлепать тебя. Ты об этом подумала?

– Да вы никогда этого не сделаете. Вы ведь джентльмен. Дарла только что сказала. И мисс Силвер тоже.

– Вот как? – Джек удивился, что училка относится к нему с уважением. Еще он удивился, что это ему страшно понравилось. – Однако эти вещи никак не связаны одно с другим. Ты ведешь себя не как леди, шляешься по дому в ночной рубашке, так что не жди, что я тоже буду сдерживаться ради хороших манер. Кажется, я ясно дал понять, что тебе ни в коем случае нельзя входить в игорный зал. Из-за тебя мое заведение могли бы закрыть. Если ты не получила никакого наследства, что я намерен выяснить завтра утром, нам нужен доход от этого заведения. И почему ты не в тапочках?

Харриет стояла на голом полу, поджав пальцы ног.

– Они сгорели при пожаре.

Джек вздохнул.

– Значит, тебе лучше бы получить какое-то наследство, потому что я вижу – ты меня разоришь.

– Но я могу сэкономить вам много денег.

Он прикинул стоимость новой шляпки для учительницы, новых тапочек, возможно, новой собаки.

– Не понимаю как, дьяволенок. Ты не сможешь работать у столов по меньшей мере еще лет восемь. – Хотя Джек в любом случае не позволил бы дочери старого друга и боевого товарища сдавать карты в игорном зале. Он повернулся, намереваясь вернуться в зал.

– Мошенник обойдется вам дороже.

Джек обернулся так быстро, что белая ночная рубашка Харриет колыхнулась, как от порыва ветра.

– Мошенник?

Девочка кивнула.

– Один из тех, что были у стола, играл нечестно.

– А ты откуда знаешь? Разве ты разбираешься в игре?

– Очень даже неплохо. Разве это по правилам, что у него за голенище сапога засунут туз?

И она протянула Джеку карту.

– Вот черт. Извини, не следует так выражаться в твоем присутствии.

Но гром и молния, какой-то шулер может уничтожить все, что создал Джек. Джеку его репутация содержателя честного заведения была важнее, чем качество его вина или приветливость его хорошеньких помощниц. Если посетители его клуба не могут рассчитывать на честную игру, он с таким же успехом понесет свои деньги в дешевый притон. Там он хотя бы знает, что его могут обчистить.

– Что это за человек? – Джек протянул руку за картой.

Вместо ответа Харриет вытерла нос рукавом.

Джек протянул ей свой носовой платок. Малышка высморкалась и с вежливым видом попыталась вернуть платок Джеку. Тот отступил.

– Не нужно, возьми себе. Что это за человек?

– А что я получу, если скажу?

– Получишь пару розог, если не скажешь!

Харриет с обидой засопела и прижала туза к худенькой груди.

– Это шантаж! – строго сказал Джек. Девочка снова засопела.

– И прочисти себе нос, бога ради. Хорошо. Что ты хочешь? Новую куклу, которую можно одевать вместо моей бедной собачки?

– Я хочу остаться здесь.

– В прихожей или на кухне? Тебя затопчут или ты замерзнешь. Может, ты хочешь есть? Я велю послать наверх сандвичей.

– Нет, я хочу остаться здесь, в этом доме, с вами.

– Нет, ты этого не можешь хотеть. Тебе полагается жить в хорошей семье либо поехать в школу в деревне.

– Где все станут указывать на меня и шептаться насчет моей мамы. Где меня никто не будет любить, и я буду жить за счет благотворительности.

– Вздор. Я буду оплачивать твое содержание, пока не найду какого-нибудь беднягу, который по глупости женится на тебе.

Харриет сжимала в пальцах туза и не сводила с Джека своих зеленых глаз.

И где только женщины учатся завязывать мужчин узлами?

– Хорошо. Но не надолго. Потом мы посмотрим, как все обернется. Это честно, да?

– А как же мисс Силвер?

Черт, что он будет делать с этой хитрой зверушкой без гувернантки?

– Я предложу ей остаться, однако ничего не обещаю. Она женщина высокоморальная, и она неодобрительно относится ко мне и моему клубу. Единственное, что я могу сделать, – это предложить повысить ей жалованье. Большего я не могу тебе обещать, дьяволенок. Если ты будешь тянуть дальше, игра кончится, и мои клиенты могут сами обнаружить, что их надули.

– Это как надувают воздушные шары, да? Но в залах я не видела никаких шаров.

– Нет! Шары здесь ни при чем. Так что это за человек?

– Разумеется, тот, у кого сапоги с высокими голенищами.

Будь она неладна. Лучше вернуться и поискать самому, а не торговаться с внучкой дьявола.

– У столов может быть не один человек в сапогах. Где он сидел?

– Спиной к двери.

Великолепно. Теперь ему нужна только Дарла и еще одна диверсия.

У бедняжки появились слезы на глазах, когда Джек сказал ей, что требуется еще одна диверсия.

– Этот мистер Даунз такой славный человек…

– Да, и ему я тоже заплачу. – Интересно, во что же обойдется ему эта ночь, подумал Джек, положив на поднос Дарле вторую гинею. – А теперь идите.

На этот раз Дарла ударила бедного Даунза подносом по голове. Удар был резонирующим, и его было слышно даже в самом дальнем конце зала, где за стулом сэра Джентро Стивена остановился Джек. Когда все обернулись посмотреть, что произошло, Джек твердо положил руку на плечо пожилого джентльмена.

– Игра окончена, – прошептал Джек на ухо сэру Стивену, в то время как его партнеры заключали новые пари насчет того, перенесет ли Даунз эту ночь. – Вас срочно вызывают домой.

– Это невозможно. В моем доме никто не живет, кроме меня. Я там никому не могу понадобиться, и никто не знает, что я здесь.

– Я знаю, что вы здесь, и я не хочу, чтобы вы здесь оставались. – Джек показал туза, которого держал в руке. – А теперь вставайте и уходите без шума, деньги оставьте на столе, иначе я выволоку вас на кухню и отдам моему повару. Этот человек искусно владеет разделочным ножом. А потом, если от вас что-нибудь останется, я позволю Кэллоуэю показать вам, как я отношусь к мошенникам, которые приходят в мой клуб. Вы ведь помните Кэллоуэя, не так ли? Это тот крупный джентльмен-привратник, похожий на головореза. Именно головорезом он и был до того, как ему предоставили выбрать между армией и каторгой. Ну а потом настанет моя очередь. Я терпеть не могу марать руки. Но в вашем случае придется прибегнуть к…

– Извините меня, джентльмены, – сказал Стивен, вставая. – Срочное сообщение из дома, понимаете ли. Приходится идти. – Он бросил на стол карты, в том числе и лишнего туза, смешав их с остальными картами, монетами и расписками. – Очень жаль. Игра не окончена, так что разделите деньги как вам угодно.

– А как быть с вашим выигрышем? – спросил кто-то.

– Сэр Джентро любезно пожертвовал свой выигрыш в фонд вдов и сирот. – Джек положил руку на плечо баронета и сжал его. – Не так ли? – Он намеренно говорил громко, надеясь, что другие игроки захотят пожертвовать на благотворительность.

Побледневший Джентро кивнул одному из игроков.

– Поиграем как-нибудь в другой раз, – сказал он.

– Только не в моем клубе. И не в Лондоне, – тихо сказал капитан Джек, с улыбкой провожая вспотевшего баронета к выходу. – Или вы покойник.