Глава 8
— Это будет очень скромный обед, и миссис Маркус настоятельно просила привести тебя, — сказала Кассандра на следующий день, когда они с Эммой шли по Бонд-стрит.
— Насколько скромный?
— Ну, думаю, будет не более двадцати человек.
— Полагаю, сейчас для меня неуместно вести светскую жизнь.
Эмма указала на свое скромное серое платье — свидетельство того, что она все еще была в трауре.
— По-видимому, миссис Маркус считает иначе, — заметила Кассандра. — Речь идет о весьма скромном светском приеме. Я тоже так считаю. Да и все остальные гости будут того же мнения. А вообще-то… Знаешь, я собираюсь составить для тебя полную программу светских приемов, как только будет возможно.
Эмма предпочла бы, чтобы подруга этого не делала. Иногда Эмма сопровождала Кассандру на званые вечера и обеды, но никогда не чувствовала себя там уютно. Она была настолько чужой, что даже удивлялась тому, что другие гости не говорили ей об этом прямо в лицо.
Что же касается ее дружбы с Кассандрой, то она завязалась благодаря счастливому случаю. Они познакомились два года назад, когда обе стояли перед картиной на выставке живописи в Королевской академии. Эмма пробормотала себе под нос, что, мол, обращение художника с формой довольно смелое, но ему не хватает мастерства. Кассандра же восприняла эту критику весьма болезненно — оказалось, что картина написана ее другом. Поэтому пятнадцать минут они проспорили, а потом еще добрый час болтали, и Эмма узнала, что ее новая знакомая — сестра графа.
— Я буду слишком занята для того, чтобы вести светскую жизнь, — заявила Эмма. — Ты ведь помнишь, что теперь я руковожу аукционным домом?
— Надеюсь, ты не уподобишься мужчинам, находящим время только для дел и ни для чего другого? Ах, дорогая, я знаю, почему ты отказываешься от приглашений. Обещаю, что мои следующие вечера будут устроены так, что там ты встретишь только людей демократического толка и артистического склада. Радикалы и поэты никогда не станут тебя донимать и язвить. В их кругу это немодно.
— И все же я уверена, что едва ли смогу вписаться в круг твоих друзей. Ты ведь считаешь, что двадцать гостей за обедом — это совсем немного, не так ли?
Подруги остановились, чтобы полюбоваться какой-то итальянской тканью в витрине торговца мануфактурой.
— Что же касается приверженности делу в ущерб всему остальному, то я постараюсь сделать так, чтобы это занятие не поглотило меня полностью, — продолжала Эмма. — Сейчас, правда, я едва ли смогу думать о чем-нибудь другом. К счастью, вчера у меня была посетительница, и думаю, она сможет обеспечить меня большим количеством новых товаров и избавить хотя бы от одного источника беспокойства.
— А я знаю эту даму? — спросила Кассандра.
Подруги двинулись дальше.
— Да, возможно. Она француженка, хотя ее английский очень хорош и акцента у нее почти нет. Судя по всему, она бедна, но все же обладает хорошим вкусом.
— Если она француженка, то едва ли я ее знаю. Мое общение с эмигрантской колонией прервалось, как только я потеряла интерес к Жаку.
— Но ведь ты не потеряла также и память…
— Нет-нет. — Кассандра улыбнулась. — Я стараюсь сохранить и память, и свои воспоминания.
— Я полагаю, что она может быть художницей, — сказала Эмма. — У нее на руках пятна, похожие на следы краски… или чего-то подобного. Такие пятна удалить довольно трудно.
Заинтригованная Кассандра повернулась к подруге.
— А может, это чернильные пятна?
— Возможно. Хотя… теперь, когда я вспоминаю, мне кажется, что они, пожалуй крупнее, чем могут быть следы от беспечного обращения с чернилами.
— В таком случае я и впрямь могу знать, кто она, хотя никогда ее не встречала. Полагаю, что тебя навестила таинственная Мариэль Лайон. И чего же она хотела от тебя?
— Спрашивала о возможности представить новые товары на аукцион. — Ответ Эммы не был ложью, хотя в известном смысле являлся обманом. — Я смогла бы выставить больше лотов, поэтому подумала, что следовало бы разыскать ее и предложить комиссионные за то, что она направит кое-кого из своих соотечественников в «Дом Фэрборна».
— Говорят, она племянница графа, погибшего на гильотине. Судьба остальных ее родственников неизвестна. Во время Террора она едва спаслась.
— Какой ужас! — воскликнула Эмма.
— Мм… Однако некоторые из ее соотечественников ей не верят и утверждают, что Мариэль не та, за кого себя выдает. Жак, например, уверял, что она — дочь лавочника, придумавшая себе прошлое.
— Неудивительно, что ты называешь ее «таинственной». Они все ее в чем-то подозревают?
— Только некоторые. Остальные обращаются с ней чуть ли не как с принцессой. Я уверена, что она знает кое-кого из эмигрантов, желающих превратить свои сокровища в звонкую монету.
Именно на это Эмма и надеялась. Но у нее были и другие причины для того, чтобы найти таинственную француженку.
— Ты знаешь, где она живет?
— Нет, но, возможно, я смогу показать тебе, как ее найти.
Немного позже Кассандра вытащила из ящика в лавке гравера одну вещицу, исполненную в технике глубокой печати, то есть меццо-тинто. Указав на надпись внизу, пояснила:
— Это — из ее студии. М.Ж. Лайон. Таким образом она старается скрыть, что работала женщина.
Эмма долго рассматривала гравюру, довольно робкую попытку изобразить Темзу возле Ричмонда. И на гравюре было указано имя — М.Ж. Лайон, а также адрес гравера.
— Думаю, пятна на ее руках могут быть следами краски, используемой в гравировальном деле, — сказала Кассандра. — По крайней мере она нашла способ зарабатывать на жизнь, не поступая в услужение. Но говорят, что она часто использует труд других мастеров и подписывается чужим именем. А ее гравюры якобы имеют… непривычный характер.
Кассандра вернулась к владельцу лавки с гравюрой в руках, открыла ридикюль и порылась в нем в поисках монет.
— Они носят скандальный характер? — спросила Эмма шепотом.
Она знала, что в Лондоне имели хождение скабрезные рисунки и гравюры, хотя сама никогда их не видела.
Кассандре вручили свернутую в трубочку гравюру, и она передала ее подруге.
— Нет, скорее юмористический. Это юмористические гравюры, высмеивающие человеческие слабости и лицемерие светского общества, а также отдельных представителей этого общества. Жак говорил, что видел их и знает, что они принадлежат ей. Но он не сказал мне, каким именем она их подписывает.
— Почему же?
— Похоже, что на одной из ее сатирических гравюр изображен мой брат с ослиными ушами и хвостом. Как глупо со стороны Жака… ведь он решил, что я обижусь.
Взяв подругу под руку, Кассандра повела ее к выходу из лавки.
— А теперь расскажи мне о своей затее и о том, какие ты собираешься выплачивать комиссионные тем, кто принесет тебе новые товары?
Эмма уже собралась ответить, но тут с ними поравнялась роскошная карета, катившая по мостовой. Внезапно экипаж остановился, затем его дверца распахнулась, и на тротуар вышел лорд Саутуэйт, преградивший им дорогу. Поклонившись, граф проговорил:
— Мисс Фэрборн, какая счастливая случайность… Я как раз собирался заехать к вам. — Он отвесил поклон Кассандре. — Приветствую вас, миледи.
Кассандра одарила графа кислой улыбкой.
— Видеть вас, Саутуэйт, всегда большая радость. Могу я узнать, как поживает ваша сестра?
С трудом сохраняя деланное дружелюбие, Дариус ответил:
— Она прекрасно поживает, прямо-таки процветает. А ваша тетушка, леди Кассандра, бывает в последнее время в свете?
— Теперь моя тетушка находит, что уют и комфорт ее собственного дома перевешивают достоинства любого другого.
— Уверен, что ваше общество — большое утешение для нее.
— Мне хотелось бы так думать, милорд.
Эмма едва удержалась от стона. Бывало ужасно неприятно, когда подруга в ее обществе тратила время на ничего не значившие любезности. Да и со стороны Саутуэйта было притворством вести столь бессмысленный разговор.
— Леди Кассандра, надеюсь, вы не будете в претензии, если я увезу от вас мисс Фэрборн? — сказал граф, все еще безупречно вежливый. — Нам с ней надо безотлагательно побеседовать.
Кассандра с любопытством посмотрела на подругу, старавшуюся казаться столь же невозмутимой, как и двое ее собеседников.
— Речь пойдет о поместье вашего отца, — добавил Саутуэйт.
— О!.. — воскликнула Кассандра. — Я и не подозревала, Саутуэйт, что вы играете какую-то роль в улаживании этого дела. — Теперь она уставилась на Эмму с неприкрытым любопытством, причем выглядела несколько уязвленной.
— Я уверена, что разговор с лордом Саутуэйтом может подождать до завтра, — сказала Эмма.
— Нет, он действительно должен состояться сегодня, — настаивал граф, открывая дверцу своего экипажа.
Кассандра пожала плечами:
— Что ж, Саутуэйт, я передаю свою подругу под ваше покровительство и ни в коем случае не думаю, что из-за вас она может стать героиней скандала.
Эмма решительно покачала головой:
— Нет-нет, ты должна остаться с нами, Кассандра.
Та с усмешкой ответила:
— Но Саутуэйт, похоже, этого не хочет. Не так ли, сэр?
— В таком случае дело подождет до завтра, — заявила Эмма.
— Никоим образом, — продолжал настаивать граф. — Леди Кассандра, может быть, вы проводите мисс Фэрборн до парка в моей карете? Я последую за вами, а когда мы найдем такое место, где сможем прогуливаться и спокойно говорить, вы нас оставите.
Кассандра надолго задумалась. Потом проворчала что-то насчет того, что такая прогулка не входила в ее планы и что она предпочла бы их не нарушать. Но в конце концов, бормоча что-то о своеволии некоторых лордов, считающих, что весь мир должен им покоряться, она согласилась с его предложением.
Как только девушки оказались в карете графа, Эмма с возмущением заявила:
— Тебе следовало вызволить меня! И ведь ты почти добилась этого…
Кассандра обратила на подругу взгляд своих больших синих глаз.
— Но это ничего бы не решило, дорогая. Что бы граф ни хотел тебе сказать, это будет сказано, а сегодня или в другой день — не все ли равно? И если поразмыслить, то с таким же успехом эти его слова мог бы передать тебе поверенный графа.
— Совершенно верно. Вот почему тебе не следовало загонять меня в западню.
— Дорогая, мне нет дела до него, но он — граф. А уж если граф решил провести какое-то время с женщиной, то ей по крайней мере следует узнать, почему он так решил.
Но Эмма и так знала: Саутуэйт хотел поговорить об аукционном доме. А вот ей ужасно не хотелось об этом говорить.
Кассандра же в задумчивости продолжала:
— Мне кажется, Саутуэйт намерен поволочиться за тобой.
— Что за безумная мысль! Ты же сама только что сказала, что он граф!
— Но сейчас у него нет любовницы. Последнюю он выгнал месяц назад. И потому вынужден за кем-то приударить. Почему бы не за тобой?
Эмма подумала, что ответ совершенно очевиден. Она не собиралась перечислять все причины, по которым мужчины, в особенности графы, не ухаживали за ней.
— Как восхитительно, если я права, — вновь заговорила Кассандра. — Надеюсь, что это так, но я уверена, что ты не сможешь терпеть его ухаживания. И потому все его попытки будут тщетны. Конечно, я не прочь посмотреть, как он примет заслуженное наказание, но советую тебе пококетничать с ним, прежде чем ты окончательно его отвергнешь. Так как он тебе не особенно нравится, для тебя это не будет представлять опасности. Но его-то разочарование станет еще острее…
Эмме удалось не покраснеть только потому, что она сумела изгнать из памяти все воспоминания о Саутуэйте. И сумела она это лишь благодаря тому, что сменила тему разговора:
— Думаю, ты недооценила вашу с графом взаимную неприязнь, когда сказала, что вы не ладите.
— Он так и не простил мне дружбу с его сестрой. Она очень милая, но немного странная. А раз и я немного странная, то, следовательно, мы с ней прекрасно ладим. Заметив это, Саутуэйт запретил сестре дружить со мной. — Кассандра скорчила гримасу — И теперь бедная Лидия осталась вообще без друзей.
— Как жестоко с его стороны…
— Дорогая, я уверена: чем больше ты будешь узнавать о нем, тем меньше он будет тебе нравиться. И я с восторгом предвкушаю его поражение.
— Ты будешь разочарована, потому что он вовсе не ухаживает за мной.
Кассандра рассмеялась и похлопала подругу по руке.
— Значит, скоро будет ухаживать!
