– Боюсь, Соне сегодня нездоровится, сэр Джеральд, – сообщила мисс Кэтрин Блайд молодому мужчине, которого провели в ее личную гостиную, вместо того чтобы по заведенному порядку направить в один из салонов первого этажа. – Она замерзла вчера, когда гуляла по парку на холодном ветру. Я бы ее хорошенько отчитала, если бы она не чувствовала себя так плохо, бедняжка.

– День вчера был прохладный, – согласился сэр Джеральд Стейплтон. – Мне грустно слышать, что Соня занемогла, мэм. Вы передадите ей от меня привет? Я могу увидеть ее дня через три, когда она поправится?

Мисс Блайд поудобнее устроилась в своем кресле и оценивающе посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней. Он был среднего роста, худощавый и хорошо сложенный. Одет по последней моде. Лицо у него было приятное, хотя и не поражало красотой. Его светлые вьющиеся волосы лежали в естественном беспорядке, но были мягкими и чистыми.

Она явно принимала какое-то решение.

– У меня есть одна девушка, которая неожиданно освободилась на ближайший час, – сообщила она. – Присси у меня почти два месяца и зарекомендовала себя очень недурно. Не желаете ли повидаться сегодня вечером с ней вместо Сони, сэр Джеральд?

Молодой джентльмен сжал губы, на секунду задумавшись.

– Боюсь, что я – раб привычек, мэм, – ответил он. – Я посещал Соню три месяца.

– Как пожелаете, сэр, – сказала она. – Я уверена, что через три дня Соня поправится. Мне записать вас на ваше обычное время?

Он поклонился. Но, уже повернувшись, чтобы уходить, неожиданно приостановился.

– Конечно, – проговорил он, – на этот вечер у меня нет других планов.

Мисс Блайд улыбнулась.

– Почему бы вам не спуститься в Синий салон, сэр Джеральд? – предложила она. – Я пришлю к вам туда Присси, и вы сможете с ней познакомиться. Если после этого не захотите остаться, то не считайте себя обязанным это делать. А если захотите – она свободна.

Он кивнул в знак согласия, снова поклонился, вышел из гостиной и пошел вниз в Синий салон, где огонь уютно потрескивал в камине, согревая прохладный воздух мартовского вечера. Он протянул руки к огню.

Он думал о том, что, наверное, ему пора попробовать кого-то еще. Он действительно был рабом привычек и не лгал, говоря это. Но еще он был человеком, который боялся обязательств. Он избегал длительных отношений в течение десятка лет своей взрослой жизни и намеревался так делать и впредь. Даже его родственные связи никогда не были долгими. Самодостаточность он считал единственным безопасным образом жизни – он пришел к этому выводу уже давно.

Он повернулся на звук открывшейся двери салона. Юная леди, которая вошла в комнату и тихо закрыла за собой створки, выглядела странно неуместной в доме Кит. Она оказалась маленькой и изящной и была одета в зеленое муслиновое платье с высоким воротом, охватывавшим шею и украшенным рюшами. У платья были длинные рукава, с пышными сборками у плеч, а ниже облегающие руку до запястья. Ее лицо под короткими темно-русыми кудрями было милым и улыбающимся, серые глаза смотрели открыто. Она была хороша собой и свежа. Кожа у нее была цвета сливок, на скулах играл легкий румянец. На ней не было краски.

– Сэр Джеральд Стейплтон? – проговорила она. Голос у нее оказался мелодичным и высоким, что было еще одной непривычной для этого дома деталью. – Я сожалею о вашем разочаровании, сэр, но Соне действительно нехорошо. Вы желаете, чтобы я занимала вас этим вечером?

– Присси? – спросил он, кланяясь ей. Обычно ему в голову не приходило кланяться девушкам Кит. – Это неплохая мысль, поскольку сегодня я свободен.

Она улыбнулась, показав ему ровные белые зубки. Улыбка осветила все ее лицо, включая глаза, так что у него появилось ощущение, будто она действительно довольна.

– Я рада, – сказала она. – Вы подниметесь ко мне в комнату, сэр? Там тоже есть огонь. Вечер сегодня прохладный, правда?

– Дьявольски унылая погода для весны, – согласился он, выходя следом за ней и поднимаясь по лестнице. Он почему-то сразу же пожалел, что позволил себе сказать «дьявольски».

Ее макушка была не выше его плеча.

– Но как приятно сознавать, что уже март, – сказала она, – и скоро наступит лето. Уже расцвели весенние цветы. Я больше всего люблю желтые нарциссы. Когда я была маленькой девочкой, мы собирали их охапками.

Он подумал, что она и сейчас похожа на девочку. Речь у нее была как у образованной девушки. Но так разговаривали все девицы Кит. Хозяйка учила их избавляться от местного выговора и грубых слов и создавать иллюзию, будто они – дамы светского общества. Заведение Кит славилось утонченностью.

Девушка открыла дверь своей комнаты и вошла в нее. Сэр Джеральд шел следом. Он подумал, что обстановка ей очень подходит. Тут было красиво и уютно, и отнюдь не претенциозно или слишком чувственно. Простые светло-синие занавеси полога были подняты над кроватью, которая была разобрана и готова к использованию, демонстрируя свежие белые простыни и наволочки.

Она закрыла дверь так же тихо, как дверь салона чуть раньше, и повернулась к нему с теплой улыбкой.

– Чем я могу доставить вам удовольствие, сэр? – спросила она.

Ее грудь казалась маленькой под закрытым лифом платья. И талия ее выглядела тонкой. Бедра, похоже, должны были оказаться достаточно женственными, хотя трудно было определить, что именно находится под свободными складками ее платья с модной высокой талией.

– Вы хотите, чтобы я разделась? – спросила Присси.

– Да, – ответил он.

Она повернулась к нему спиной, демонстрируя длинный ряд пуговичек, которые шли от ворота ее платья до бедер.

– Будьте так добры, – попросила она.

Расстегивая ей пуговицы, он увидел, что под платьем у нее ничего не надето. Когда он закончил, Присси повернулась к нему, спустила платье с плеч, освободила руки из рукавов и, позволив платью упасть на пол, переступила через него.

Да. Груди были маленькими, но тугими и приподнятыми вверх. Как он и ожидал, талия у нее оказалась тонкой, а бедра округлыми. Ноги были стройные, живот плоский. Это было непохоже на те пышные формы, которые он привык видеть у большинства шлюх. И не было никаких уловок, по крайней мере пока. Она спокойно стояла под его взглядом, опустив руки вниз.

– Вы желаете, чтобы я вас раздела, сэр? – спросила она.

Он покачал головой:

– Нет.

Он снял сюртук и взялся за шейный платок.

– Ложись на кровать.

Она послушалась и спокойно легла на спину, наблюдая, как он раздевается. Она не стала прикрываться.

– Я не люблю никаких фокусов, – сообщил он ей, когда был уже почти готов к ней присоединиться. – Не надо никаких уловок, чтобы дело шло быстрее. Я люблю, чтобы все происходило медленно, в моем темпе. Мне надо только, чтобы ты лежала спокойно.

Конечно, никто из них никогда так себя не вел. Похоже, им казалось, что они не исполняют свою работу, если не применяют хотя бы часть из своего немалого арсенала приемов, пока он не потеряет контроль над собой. Или, возможно, в их интересах было, чтобы встречи оставались как можно более короткими.

Она снова улыбнулась своей теплой улыбкой, когда он поднялся на постель и оказался над ней. Она потянулась к нему руками, повернула свое тело так, чтобы удобно его принять, и приподняла бедра, чтобы он смог подсунуть под нее руки.

– Все будет именно так, как вы пожелаете, сэр, – сказала она. – Я здесь для того, чтобы дарить вам удовольствие.

Он вошел в нее, а она подняла колени и обхватила его бедра.

И она не нарушила своего обещания. В следующие минуты она оставалась благословенно неподвижной, хоть и была открытой, теплой и податливой, мягко-женственной. Она не устраивала никаких фокусов руками, бедрами или внутренними мышцами. Она позволила ему удовлетворить его аппетиты именно так, как ему это больше всего нравилось.

Наконец он выдохнул в ее мягкие кудри и налег на нее всем весом. Спустя несколько минут, когда он еще оставался в блаженном состоянии между явью и сном, он почувствовал, как она приподняла одну ногу и протянула вниз руку. Гладкая простыня и теплые одеяла окутали его плечи. Он снова вздохнул и заснул.

Пальцы, разглаживающие ему волосы, разбудили его. Он не знал, сколько проспал. Ему было тепло и уютно. Ему было приятно ощущать запах ее волос и тела.

– Мое время закончилось? – спросил он.

– Да, сэр, – ответила она. – Почти.

Когда он, одевшись, повернулся к ней, она сидела на краю кровати, закутавшись в скромный голубой халат. Она ему улыбнулась.

– С тобой хорошо, Присси, – сказал он. – Очень мало есть… девушек… которые готовы вести себя именно так, как я прошу.

– Но ведь мое дело – доставлять вам удовольствие, сэр, – отозвалась она.

– Я буду снова к тебе приходить, – сказал он, берясь за дверную ручку.

– Я буду вас ждать, – ответила она.

Он ушел, почти поверив ей, настолько теплой была ее улыбка. Она была хорошей актрисой, а не только хорошей профессионалкой.

Он постучал в дверь Кит.

– А! – сказала она, когда он вошел в ответ на ее разрешение. Она отложила книгу, которую читала, и сняла очки. – Значит, вы решили остаться, сэр Джеральд? Я так и думала, что вы останетесь, когда увидите Присси.

– Я хочу ее снова, – сказал он, – через три дня. На нее большой спрос?

– Это так, – подтвердила мисс Блайд. – Почти все ее посетители возвращаются и становятся постоянными клиентами. Вам посчастливилось, что одного из них этим вечером не оказалось в городе.

– Да, – согласился он.

– Через три дня? – Кит придвинула к себе книгу записи клиентов, лежавшую на столике у ее кресла. – Боюсь, что четыре – это лучшее, что я могу вам предложить, сэр Джеральд, – сказала она. – Но, конечно, Соня будет свободна.

– Четыре? Это меня устроит, – сказал он. – В обычное время?

– Я запишу, – пообещала она. – Я рада, что Присси так вам понравилась, сэр Джеральд.

– Доброй ночи, мэм, – кивнул он и ушел.

Он не пошел в клуб «Уайте» в поисках приятной компании и партии в бридж, как делал обычно после визита к Кит. Он вернулся в свою холостяцкую квартиру и лег спать еще до полуночи. У него было чувство приятного спокойствия, так что он надеялся, что сможет хорошо заснуть без спиртного, карт и мужских разговоров до раннего утра. Обычно он спал плохо.

У мисс Кэтрин Блайд работали восемь девиц, тщательно отобранных и хорошо обученных: обученных не только предоставлять телесные услуги, но и делать это в атмосфере некоторой утонченности. Ее девицы были молодыми дамами, которые принимали джентльменов для того, чтобы заработать себе на жизнь. Этот факт всегда был основным во время самого первого урока.

Не всем джентльменам разрешалось посещать заведение. Мисс Блайд неизменно лично разговаривала с каждой из своих девиц по утрам, выслушивая доклад о событиях предыдущего дня. Любой джентльмен, который был оценен как не соответствующий благородному характеру ее заведения, лишался права дальнейших посещений. Существовали строгие правила относительно того, что было дозволено в ее доме, а чего не разрешалось.

Каждая девица могла принять не больше трех клиентов в день, и ни один не имел права остаться дольше чем на час. Целых полчаса после ухода каждого отводилось на то, чтобы девушка тщательно привела себя в порядок, соблюдая все гигиенические процедуры. И крайне редко кто-то из ее девиц беременел. Когда это случалось, девицу хорошенько отчитывали за небрежность, а потом отправляли из заведения и обеспечивали хорошим уходом до разрешения от бремени. Ребенку находили приемных родителей, которые могли о нем заботиться.

Девицы, сделавшие проституцию своей профессией, мечтали получить место в школе хороших манер мисс Блайд, как она любила называть свое заведение. Лучшего места для работы в Лондоне для них не существовало.

Присцилла Уэнтуорт получила там место без всякого труда. И мисс Блайд никогда не делала секрета из того, что она была ее любимицей – единственной любимицей.

– Садись, дорогая, – сказала она, когда Присцилла явилась для беседы утром на следующий день после визита сэра Джеральда Стейплтона. – Давай я налью тебе чаю.

– Благодарю, мисс Блайд. – Присцилла прошла через комнату, приняла чашку с блюдем из рук своей нанимательницы и села в кресло у огня. – Сегодня утром все еще прохладно, хотя воздух дивно свежий.

– Значит, ты, как всегда, ходила на утреннюю прогулку? – спросила мисс Блайд. – Надеюсь, ты тепло оделась, Присцилла, и не отправилась из дому одна?

Присцилла улыбнулась:

– Выслушав ваше мнение о Соне вчера утром, я не осмелилась бы выйти без теплой накидки, а после выволочки, которую вы устроили мне много недель назад, я обещала вам, что больше никогда не выйду из дома одна.

– Надеюсь, – отозвалась мисс Блайд. – Тебе следует помнить о том, что ты – молодая леди, Присцилла.

Девушка улыбнулась. Мисс Блайд вздохнула.

– Но сегодня мы не будем останавливаться на этой теме, – сказала она. – Вчера у тебя было три клиента. У тебя есть жалобы?

– Нет, – ответила Присцилла, – никаких жалоб.

– У тебя нет синяков?

– Нет.

– Никто не был с тобой непочтителен?

– Нет.

– Не было ругани?

– Нет.

– Конечно, ты уже несколько раз видела и мистера Лофта, и мистера Клермонта, – продолжила мисс Блайд, – и я с самого начала отбирала их, хорошо подумав, как выбираю всех твоих клиентов. Вчера вечером, когда сэр Джеральд Стейплтон пришел к Соне, мне пришло в голову, что он тоже тебе подойдет, милая моя. Он производит впечатление спокойного и очень добропорядочного молодого джентльмена. Я была рада, когда он перед уходом зашел ко мне, чтобы договориться о следующем свидании с тобой. Похоже, ты ему понравилась. А он тебе приятен?

– Да, – ответила Присцилла, – он мне очень понравился.

– Соня никогда на него не жаловалась, – сказала мисс Блайд. – Он не был груб и не слишком многого требовал, Присцилла?

– Нет, – ответила девушка, – он мне понравился. А Соня не будет на меня сердиться?

– За то, что ты его у нее отняла? – уточнила мисс Блайд. – Соня не любит постоянных клиентов. Она предпочитает новизну. Но хватит об этом. Ты прочла книгу, которую я тебе дала?

– Я ее еще не дочитала, но меня восхищает остроумие автора.

– Кто твой любимый персонаж? – поинтересовалась мисс Блайд.

– О! – Присцилла задумалась. – Несомненно, мистер Дарси, если речь идет о героях. По-моему, он самый великолепный герой из всех, кого я встречала в книгах. Но мистер Коллинз – поразительный субъект. Невероятно угодливый человек, но при этом он ничуть не карикатурен.

– Тебе жалко его жену? – спросила мисс Блайд.

– И да, и нет. – Присцилла улыбнулась. – Конечно, она могла избежать брака с ним, и потому только себя должна винить в том, что ей приходится терпеть скуку и неудобства общения с ним. Но ведь она вышла замуж для того, чтобы избежать худшей судьбы и не остаться старой девой, и она потом старалась радоваться тому, что имеет, и ни разу не пожаловалась. Наверное, меня восхищает ее жизнерадостность, хотя в глубине души ей было совсем не радостно.

Мисс Блайд выслушала ее с мрачным видом.

– Милая моя Присцилла, – сказала она, – ты словно себя описываешь.

– О нет! – Присцилла рассмеялась и поставила пустую чашку на блюдце рядом с собой. – Я довольна своей жизнью, мисс Блайд. Многим приходится гораздо хуже, чем мне. С моей стороны грешно было бы жаловаться.

Мисс Блайд снова вздохнула.

– У тебя особый дар довольствоваться жизнью, – промолвила она. – Я помню, что ты обладала им и в детстве. И оказывается, любой случайный клиент проникается желанием посещать тебя постоянно. Наверное, им льстит, когда они думают, что тебе доставляет радость их обслуживать. Мужчины не любят возвращаться к девушкам, которые обращаются с ними презрительно или равнодушно, даже если им дарованы обольстительные тела.

Присцилла посмотрела на собственное худенькое тело.

– Когда я избрала эту профессию, – сказала она, – то решила, что смогу примириться со своей совестью только в том случае, если буду делать свое дело хорошо. Джентльмены приходят ко мне за удовольствием. И я делаю все возможное, чтобы дать им это.

– Анджела, наверное, уже ждет, милочка, – сказала мисс Блайд. – И мне надо расспросить ее насчет припухлости у нее вокруг глаза. Попроси ее войти.

Присцилла прошла через комнату, чтобы вернуть чашку с блюдцем на чайный поднос, и наклонилась, чтобы поцеловать подставленную ей щеку ее нанимательницы.

– У меня есть еще одна книга того же автора. Тебе стоит прочесть ее, когда закончишь эту, – сказала мисс Блайд прежде, чем девушка ушла.

Присцилла привела в порядок свою комнату, хотя в ней уже успела убраться служанка, и аккуратно раскрыла постель, готовясь принять своего первого клиента, который должен был явиться ближе к вечеру. После этого она взяла книгу и вышивку и спустилась вниз, в общую комнату для девушек, собираясь почитать, если получится, или повышивать и поболтать с кем-то из девушек.

Ей хотелось бы снова выйти на улицу, пройтись по Сент-Джеймсскому парку и полюбоваться красками пробудившейся природы, но оказалось сложно найти девушку, готовую гулять в прохладную погоду, – было слишком ветрено и свежо. На утренней прогулке ее сопровождала Сэди, но потому только, что мисс Блайд приказала ей больше двигаться и следить за весом, если она рассчитывает остаться в заведении. Бедняжке Сэди запретили есть сладкое, делая исключение только для воскресных дней.

Устроившись в гостиной, Присцилла взялась за вышивку. В комнате была только Тереза. Она спала, откинув голову на спинку кресла и чуть приоткрыв рот.

Сейчас, с наступлением весны, Присцилла сильно скучала по деревне. И еще ей очень не хватало отца. И Бродерика. После того как умерла ее мать, когда ей самой было всего десять лет, они очень сблизились. Она ощущала тепло и доброту отца и брата и не спешила выходить замуж, хоть ей и сделали два вполне приемлемых предложения. Она хотела дождаться, когда полюбит, когда встретит кого-то, кто сравнится с ее отцом или братом.

Это время так и не наступило. Прошлой осенью отец запустил простуду, подхваченную на охоте, и умер от пневмонии через три недели. С последним вздохом он заверил ее, что Бродерик о ней позаботится. Все было обговорено уже очень давно. Бродерик в тот момент находился в Италии.

Его срочно вызвали домой. Но известие о смерти отца не успело до него дойти: он сам внезапно умер от брюшного тифа. И Бродерик, которому к моменту смерти исполнилось всего двадцать шесть лет (он был на четыре года старше сестры), не оставил завещания.

Все досталось кузену Присциллы – Освальду Уэн-туорту. Все. Даже те дорогие вещи самой Присциллы, которые хранились у ее отца. И Освальд, и его жена стали обращаться с ней даже хуже, чем со слугами. Айрин любила напоминать ей, что слуги хотя бы работают в обмен на содержание. Трудная, почти неразрешимая ситуация стала наконец невыносимой, когда Освальд и в самом деле начал обращаться с ней как с прислугой – вернее, как некоторые джентльмены ведут себя со своими служанками. Она обнаружила, что опасно находиться с ним наедине в комнате или встречаться в пустом коридоре. Он начал прикасаться к ней, целовать ее и шептать на ухо непристойности.

У нее оставался единственный выход – уехать. Она решила ехать в Лондон, чтобы присоединиться к своей бывшей гувернантке, с которой регулярно переписывалась. Она не сомневалась, что мисс Блайд даст ей место учительницы или помощницы в своем пансионе для благородных девиц либо воспользуется своими связями, чтобы найти Присцилле место в какой-нибудь другой школе.

Освальд, поддержанный Айрин, прямо заявил ей, что она может не рассчитывать, что ее снова примут дома. Она не должна ждать, что он и дальше станет ей помогать. Присцилла уехала.

Только когда она без предупреждения явилась к дверям мисс Блайд и была препровождена к ней в гостиную, она узнала, что «пансион», о котором говорилось в письмах ее бывшей гувернантки, на самом деле был борделем.

Тереза вдруг захрапела и, вздрогнув, проснулась.

– А, Присси! – сказала она, потягиваясь. – Опять занята? Ты все время чем-то занята.

Присцилла улыбнулась:

– Я так отдыхаю. Ты устала?

– Устала жить, – заявила Тереза. – Как тебе удается всегда казаться такой жизнерадостной? Иногда я думаю, что с тем же успехом я могла бы броситься в Темзу.

– Не надо этого делать! – горячо воскликнула Присцилла, подаваясь вперед и ветревоженно глядя на свою собеседницу. – Радуйся тому, что у тебя есть, Тереза. У нас хотя бы есть хороший дом и все, что нам необходимо. И мы знаем, что здесь нас не заставят заниматься тяжелым физическим трудом и не будут мучить. Мы знаем, что, когда больше не сможем работать, о нас позаботятся.

Тереза скорчила рожицу.

– Тебе нужен какой-то интерес, – добавила Присцилла, – что-то, чем бы ты заняла свои руки и мысли, чтобы не останавливать внимание на неприятном. Право, нам за многое надо быть благодарными. Почему бы тебе не научиться читать? Я ведь уже предлагала тебя научить. И по-прежнему готова.

Тереза поморщилась и встала.

– Я пойду и лягу, – сказала она, – и посплю, пока можно. Потом я буду занята.

Присцилла вспомнила, как чувствовала себя пойманной, лишенной всякого выбора. Но поначалу все было не так.

Она думала, что найдет работу. Она вполне способна стать учительницей, гувернанткой или компаньонкой какой-нибудь немолодой аристократки, или даже прислугой. Но в агентствах по трудоустройству ее не приняли: у нее не было рекомендаций. В Лондоне она знала одну только мисс Блайд – ее отец был человеком необщительным. На объявление, помещенное в газете, никто не откликнулся.

У Присциллы не было родственников, к которым она могла бы обратиться. Никого, хотя она отчаянно пыталась что-нибудь придумать. Помимо ее собственной семьи, был только Освальд. И потому пришел день, когда она вынуждена была написать Освальду и объявить о своем намерении вернуться домой. Она в панике думала, что, возможно, сумеет каким-то образом дать знак одному из тех джентльменов, которые делали ей предложение, что теперь она готова принять его руку.

Но ей не дали возможности даже попытаться. Ее письмо вернулось обратно с короткой припиской управляющего ее кузена, что мистер Уэнтуорт не признает за собой никаких обязательств в отношении бедных родственников.

У нее не было дома. Ей некуда было ехать. Не было работы, которая давала бы средства к существованию. И она почувствовала, как у нее на шее постепенно затягивается петля.

И тогда она приняла решение. Мисс Блайд пыталась возражать. Она всегда любила свою бывшую воспитанницу, и, несмотря на то что строго вела дела и порой была довольно сурова со своими девицами, сердце у нее было доброе. Но Присцилла знала, что, хотя ее и не прогонят, она не может пользоваться гостеприимством своей бывшей гувернантки неопределенно долгий срок. Значит, ей надо работать. Куда ей идти, если она решит уехать? – спросила Присцилла у расстроенной мисс Блайд. На улицу?

Мисс Блайд наконец сдалась – после того, как две ее девицы, выступавшие от лица остальных, попросили о частной беседе и выразили недовольство тем, что они работают, тогда как мисс Присцилла Уэнтуорт остается простой паразиткой.

– И они не совсем не правы, – сказала мисс Блайд, вызвав Присциллу к себе. – Боюсь, что тебе все же придется принимать непростое решение, милая. Ты должна будешь или уехать, или зарабатывать здесь так же, как это делают другие девушки.

– Я буду зарабатывать, – спокойно сказала Присцилла, чувствуя, как ее душит петля.

Панический ужас поставил ее на грань обморока, но она гордо подняла голову, сохраняя внешнее спокойствие, и даже сумела улыбнуться.

– Я никогда не восхищалась тобой так, как сейчас, моя милая, – сказала мисс Блайд, целуя ее в щеку.

А потом она решительно перешла к делу.

Присцилла прошла тщательное и непростое обучение, которое ожидало всех девиц, поступающих в заведение, за исключением занятий по правильной речи и манерам. Как и все другие девицы, она начинала работать постепенно, с испытательным сроком, и в течение первой недели принимала ежедневно всего по одному клиенту.

Она старалась не вспоминать об этой первой неделе.

Наконец Присцилла притерпелась к своему существованию, постаравшись приспособиться в меру своих сил. Она всегда была девушкой жизнерадостной и практичной. Она была занята всего три часа в день самое большее и научилась ценить этот факт. В течение этого времени она работала, применяя свои умения на практике и хорошо исполняя свое дело. Она гордилась тем, что умеет дарить наслаждение, за которое ее клиенты щедро платят. Она гордилась тем, что работает не меньше других девушек, хотя всем было известно, что она – любимица.

Присцилла была вполне осведомлена о том, какие преимущества дает статус любимицы мисс Блайд. Всех клиентов ей подбирали персонально. Она это знала. Она не без трепета слушала рассказы некоторых девиц, хотя, конечно, даже им не приходилось выносить унижения от одного и того же джентльмена более одного раза. Мисс Блайд содержала поистине очень строгий дом.

А когда Присцилла не работала, то старалась не думать о своей профессии и тех джентльменах, что регулярно приходили к ней, чтобы получить наслаждение. Она много читала и размышляла над прочитанным, и порой часами сидела у мисс Блайд, обсуждая с ней свои мысли. Она пыталась писать рассказы и стихи. Она вышивала, вязала и плела кружева. И она рисовала и играла на клавесине, который стоял в столовой в углу. Она старалась как можно чаще выходить на прогулки и наслаждалась теми природными красотами, которые можно было отыскать в парках Лондона.

Двадцать один час в сутки она была свободна. Присцилла отказывалась испытывать жалость к себе. Она сказала Терезе чистую правду. Ей действительно было за что благодарить судьбу.

Неожиданно и без всякой причины она вдруг подумала о своем новом клиенте, приходившем накануне вечером, которому, возможно, предстояло стать постоянным. Он определенно собирался прийти через три дня.

Сэр Джеральд Стейплтон. Единственный титулованный джентльмен, которого ей приходилось принимать. Он был баронетом. А еще он был самым молодым из посещавших ее джентльменов и самым приятным на вид. И он был единственным, кто потребовал, чтобы она лежала тихо и исполняла свои обязанности совершенно пассивно. Доставить ему наслаждение казалось ей удивительно легким делом.

Присцилла редко предавалась фантазиям во время работы. Это правило неоднократно подчеркивалось во время ее обучения. Работа была просто работой, бездумной демонстрацией определенных умений. Но с сэром Джеральдом Стейплтоном она немного нарушила это правило. Во время его визита она представила себе, что он ее муж, что они лежат на супружеской постели у них дома и что он хочет, чтобы у них появились дети.

По крайней мере она какое-то время воображала это – пока не поняла, насколько сильно нарушила правила. Ее учили – да она и сама поняла бы это, – что самодисциплина крайне необходима в ее деле, чтобы жизнь оставалась для нее терпимой.

Она неподвижно лежала, пока сэр Джеральд спал в ее объятиях остаток положенного ему часа, и намеренно на-поминала себе, что он незнакомец. Она не знала о нем абсолютно ничего, кроме, возможно, его предпочтений в постели. Он был просто джентльменом, который регулярно посещал бордель ради наслаждения, а она была шлюхой, которой поручили дать ему это наслаждение.

Присцилла сложила вышивку. Она открыла книгу и приготовилась войти в мир «Гордости и предубеждения». Да, в будущем надо будет избегать некоторых фантазий. Теперь, когда она обнаружила, что такие фантазии возможны (а ее предупреждали, что это так), ей необходимо следить за тем, чтобы подобное не повторялось.

В целом она надеялась, что в ближайшие дни сэр Джеральд Стейплтон передумает и все-таки вернется к Соне.