Глава 8
— Господи Боже мой! — прошептала она и быстро отвернулась. — Я совсем забыла. Этим утром он прислал свою карточку, сообщив, что заедет вскоре после полудня.
Эмори повернулся в сторону дома и увидел возле экипажа высокого мужчину с бледным аристократическим лицом, который смотрел на них. Он, должно быть, заметил, как промелькнуло белое муслиновое платье Аннели.
— Это ваш друг?
— Его зовут Бэрримор, Лорд Бэрримор. Он приехал в Бриксгем с моим братом, чтобы увезти меня домой. По крайней мере они собирались это сделать, но я отказалась ехать. Они сняли комнаты в Торки и…. — Она украдкой оглянулась. — О Господи! Он нас заметил и идет сюда. Что мне надо сделать, чтобы он понял, что я не хочу за него замуж? Он ведь из-за этого приехал, я знаю, — Замуж? Но вы сказали, что помолвлены? Аннели тряхнула головой и вздохнула.
— Так считают моя мама, отец, брат и сестра. Не сомневаюсь, что его светлость тоже. Хотя я никогда не давала ему ни малейшего повода. По правде говоря, я всегда была с ним груба и не могу понять, почему он хочет жениться на женщине, которая всячески этому противится.
Олторп опешил. Он не ожидал от нее такой вспышки гнева. Он думал, она вообще не умеет сердиться. Но оказалось, эту черту своего характера она просто скрывала.
— Признаться, — невозмутимо заметил Эмори, — насколько я могу судить с такого расстояния, он выглядит довольно крепким парнем. Несомненно, он богат. Уверенная походка; Я не берусь судить, но мне кажется, он не из тех, кто примет просто «нет».
Бэрримор был ярдах в трехстах от них и на время скрылся за деревьями. Аннели в изумлении посмотрела на Олторпа.
— Просто «нет»? Об этом не может быть и речи! Последние полгода мама только и делала, что готовила его к нашей помолвке. К тому же он друг и доверенное лицо самого регента и бог знает кого еще из правительства и в конце концов станет одним из влиятельнейших графов Англии. Я не могла просто так сказать «нет» маркизу Бэрримору, как вы не смогли бы сказать «да» тому, кто захотел бы передать вас властям.
Выслушав ее, Олторп так улыбнулся, что она тут же пожалела о сказанном, но было уже поздно.
Спрятаться было негде. Они стояли на краю утеса, над ними было небо, внизу — бескрайнее море. Она стояла рядом с человеком, потерявшим память, убежденным, что каждый волен поступать по-своему, не считаясь с мнением других.
— Пожалуй, — пробормотал он, — я пойду к берегу и оставлю вас наедине.
— Нет! — воскликнула она. — Не уходите! — И уже более спокойно добавила:
— Нет, он уже видел вас, и ему может показаться подозрительным, что вы вдруг исчезли.
Тут у нее появилась еще одна мысль, ужаснее первой. Как только Бэрримор увидит Олторпа вблизи, он может вспомнить набросок портрета, который показывал полковник Рэмзи за день до этого.
— Господи милостивый, — чуть слышно произнесла она. — Ради нас обоих, сэр, я… я думаю, вы должны меня поцеловать.
Его темные глаза округлились.
— Простите?
— Пожалуйста, поцелуйте меня! И сделайте это как можно быстрее, пока он не догадался, что мы его заметили.
Эмори хотел спросить, что она задумала, но вместо этого залюбовался ее роскошными волосами, развевающимися на ветру. Затем посмотрел ей в глаза, наклонился и нежно поцеловал.
Аннели ожидала совсем другого поцелуя, страстного, неистового, от которого дух захватывает, хотя никто еще ее так не целовал. Тайком взглянув на тропинку, она увидела, как Бэрримор появился из-за деревьев и стал медленно приближаться к ним. Он явно был ошарашен. Наверное, видел, как Эмори ее поцеловал.
Настроенная весьма решительно, Аннели обняла Эмори.
— Это все, на что вы способны, сэр?
— Мисс Фэрчайлд. Не знаю, что за игру вы затеяли, но…
— Поверьте, никакой игры здесь нет, сэр. Не далее как вчера лорд Бэрримор видел ваш портрет. Это во-первых. Во-вторых, он вряд ли станет преследовать женщину, которую видел в объятиях другого мужчины.
— Мой портрет?
— Есть ордер на ваш арест с вашим портретом. Полковник Рэмзи показывал его бабушке. Так что, пожалуйста, поцелуйте меня, хотя бы ради себя самого. И постарайтесь сделать это как можно естественнее. Потеря памяти никак не должна была отразиться на этих ваших способностях.
До чего же злой у нее язык! Она сама не знала, чего хочет больше: чтобы Эмори избежал опасности или чтобы поцеловал ее со всей страстью, на какую только способен. Его глаза стали еще темнее, руки скользнули по ее талии.
— Вот на что я способен, — произнес он, привлекая ее к себе.
Такого напора Аннели не ожидала. Он так сильно прижал ее к себе, что даже оторвал от земли, и прильнул к ее губам своими горячими губами. Его язык раздвинул ее губы, проник в рот и стал там хозяйничать. Она судорожно сглотнула.
Аннели попробовала было отстраниться, но одной рукой он обнимал ее, а другой обхватил за голову. Аннели стало жарко, таким горячим было его тело. Она снова попыталась вырваться, но он все крепче прижимал ее к себе, возбуждая ласками, пока она не стала тихонько стонать, млея от блаженства.
Аннели больше не сопротивлялась, отдав свое тело в полное распоряжение Эмори. Она не могла оторвать губы от его пылающих губ, ласкала своими тонкими пальцами его мускулистую грудь. Она вся дрожала от страсти. Эмори попытался было разжать объятия, но Аннели не отпускала ею, продолжая постанывать, потом услышала, как застонал Эмори, ощутив на щеке его горячее дыхание. Она желала его, безумно, неистово, и он почувствовал это. Его рука скользнула к ее груди, слегка сжала сосок. Аннели затрепетала от этой ласки. Эмори стоило огромных усилий не переступить границу дозволенного.
Наконец Аннели оторвала губы от его губ и посмотрела в его черные, затуманенные страстью глаза. Эмори не выпускал ее из объятий. Аннели казалось, что еще немного, и она не выдержит, сойдет с ума от нахлынувших, до сих пор незнакомых ей ощущений. Вдруг она вспомнила о Бэрриморе и посмотрела на тропинку. Но лорда там уже не было. Она лишь успела заметить, как он сел в экипаж, запряженный четверкой лошадей, и как экипаж тронулся с места.
Она закрыла глаза и положила голову на горячую грудь Олторпа. Дело сделано, пути назад нет. Однако Аннели не испытывала ни тревоги, ни страха. Ей было так спокойно в объятиях Эмори. Хотя лучше бы ей, наверно, умереть после того, что произошло.
Она жаждала его ласк, никак не могла ими насытиться. Но он не стал больше ее целовать и слегка отстранился.
— Кажется, ваш план сработал, — тихо произнес Эмори.
Аннели дотронулась пальцами до своих губ. Они слегка припухли. Эмори улыбнулся. Эта улыбка повергла ее в смятение, и она бросилась бежать вниз по тропинке. Волосы ее развевались на ветру.
Она бежала, пока боль в боку не заставила ее замедлить шаг. Сердце бешено колотилось, ноги подкашивались, но не только усталость была тому причиной.
Аннели услышала позади шаги и побежала быстрее, чтобы не видеть его насмешливой улыбки, не слышать ироничного тона. Лучше бы она не говорила ему, что женщина не вольна в своих поступках в отличие от мужчины.
Ее мечты разбились о жестокую действительность. Своим поступком она спасла Олторпа, но какой ценой! Бэрримор, возможно, на время оставит ее в покое, но не известно, что он предпримет после того, как увидел свою невесту в объятиях другого мужчины, явно не аристократа.
Аннели вернулась домой той же дорогой, которой ходила к морю, — через зимний сад. В туфлях хлюпала вода, и Аннели решила подняться к себе в спальню, где охотно просидела бы взаперти до конца жизни, если бы в холле перед ней внезапно не вырос Уиллеркинз.
— Наконец-то я нашел вас, мисс. Миледи требует вас к себе сию же минуту.
— Передайте бабушке, что я приду, как только смогу. Она хотела обойти старика, но тот преградил ей путь.
— Она сказала «сию же минуту», мисс.
Он наклонился и потер голень, по которой Флоренс частенько ударяла его тростью, выражая таким образом свое неудовольствие.
Аннели отбросила с лица волосы и направилась к гостиной. При мысли о том, что бабушка могла видеть из окна ту же картину, что и Бэрримор, она почувствовала, что последние силы покидают ее.
Но она тут же вспомнила, что окна гостиной выходят на юг и восток, скалы из них не видны. Только дорога. Так что бабушка могла видеть лишь, как приехал и уехал Бэрримор, так и не зайдя в дом по неизвестной причине.
Втянув голову в плечи, Аннели вслед за Уиллеркинзом вошла в гостиную, краем глаза заметив, как Олторп зашел в зимний сад и закрыл за собой двери.
Флоренс действительно стояла у окна, и это еще больше встревожило Аннели. Ее бросило в жар, когда бабушка повернулась к ней и подняла бровь.
— Господи, дитя мое, где ты была? С минуты на минуту к нам пожалуют гости. Экипаж уже в пути.
— Боже мой, — прошептала Аннели, схватившись за живот. — Он вернулся.
— Кто вернулся?
— Лорд Бэрримор. Маркиз. Я… он… он, наверное, взбешен и решил высказать свое возмущение.
— Взбешен? Ты чем-то разозлила его?
Аннели, не в силах произнести ни слова, лишь замахала рукой.
В этот момент в дверях появился Олторп, скользнул взглядом по Аннели и обратился к Флоренс:
— Это я во всем виноват. Попросил мисс Фэрчайлд показать, где она меня нашла. Погода была прекрасной, но на обратном пути поднялся ветер. Похоже, надвигается буря.
— Здесь сейчас тоже разразится бура, если вы немедленно не исчезнете и не перестанете пачкать мои полы. И не показывайтесь мне на глаза, пока буря не стихнет. Уиллеркинз уже пошел открывать дверь. Вас увидят до того, как вы дойдете до лестницы. Так что вам лучше пройти здесь. — Флоренс потянула за резной орнамент на стене, и широкая панель бесшумно отодвинулась в сторону. — Все комнаты в доме соединены секретными ходами и нишами, — не без гордости объяснила Флоренс. — Думаю, это разумно. Наверняка кто-то из наших предков не любил сюрпризов. А теперь идите. И смотрите под ноги, там очень темно.
Аннели протиснулась в узкий проход, находившийся, как ей показалось, между двумя комнатами. С одной стороны деревянная лестница вела на третий этаж, с другой — на первый.
— Черт возьми, — пробормотал Олторп, следовавший за Аннели, — ничего не видно.
— Не шумите, — предупредила Флоренс, и не успели они опомниться, как панель легко задвинулась и они остались в кромешной тьме.
Когда глаза привыкли к темноте, Аннели увидела, что стены, покрытые плесенью, пропускают свет. Видимо, обветшали от времени. Сверху донесся слабый шорох. Скорее всего в этих узких проходах завелись какие-то твари.
— Ненавижу мышей, — проворчал Эмори, словно угадав ее мысли. — Змеи и то лучше.
Аннели хотела что-то сказать, но он прикосновением руки остановил ее.
Она тоже услышала голоса, как и он. По крайней мере два голоса, из них один женский, который горячо приветствовал Флоренс:
— Госпожа Уиддиком! Как я рада вас видеть. Я как раз говорила своему дорогому мужу…
Значит, это не Бэрримор! Он не вернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Чтобы вызвать на дуэль Эмори Олторпа или опозорить ее перед обществом.
Она едва удержалась на ногах и, когда Эмори взял ее за плечи, буквально рухнула на него.
— Простите меня, — прошептал он. — Здесь так тесно.
— Что? Что вы делаете?
— Пытаюсь поменяться с вами местами, но что-то мешает… — Она услышала звук рвущейся материи и очень удивилась, когда он, дотянувшись до того места в стене, откуда проникал тоненький лучик света, большим пальцем расширил высверленное в стене отверстие, приник к нему, после чего дал ей возможность посмотреть.
— Они вам знакомы? — прошептал он ей в самое ухо.
Аннели кивнула, но тут же подумала, что в темноте он не видел ее кивка, и повернула голову, чтобы ответить ему тоже шепотом, однако вместо уха наткнулась на его губы и, отпрянув, сильно ударилась затылком о стену, Она не успела вскрикнуть — Эмори среагировал моментально, зажав ей рот рукой, и повернул ее голову к своему уху.
— Это ваш брат Стэнли, — прошептала Аннели. — И его жена Люсиль.
Эмори снова посмотрел в щель, после чего ликвидировал ее и нашел потайную дверь, о которой говорила Флоренс. Отодвинул панель и, взяв Аннели за руку, вместе с ней вошел в библиотеку.
Задвинув панель, на обратной стороне которой были полки, он смахнул пыль с платья Аннели. Ленту, стягивавшую его волосы, он потерял, когда они ходили к скалам, и теперь кудри его рассыпались по плечам. На рукаве рубашки была огромная дыра. Когда они шли сюда в темноте, Эмори зацепился за гвоздь. Если прибавить к этому пятна от морской воды на бриджах и промокшие башмаки, выглядел Эмори не лучшим образом и вряд ли хотел предстать перед братом после долгой разлуки в подобном виде.
Эмори пытался привести в порядок непокорные волосы, когда Аннели вдруг спросила:
— Откуда вы узнали про отверстие в стене?
Олторп сдвинул брови.
— Понятия не имею. Просто я знал, что оно там есть, вот и все. — Он слегка улыбнулся. Аннели бросила взгляд на дверь.
— Полагаю, мне следует пойти сейчас к бабушке. А вам не стоит этого делать. Ваш брат не хотел, чтобы его жена узнала о том, что вы в Бриксгеме, и если до сих пор не изменил своего мнения, вам лучше не появляться им на глаза.
Олторп как-то неохотно кивнул, но Аннели его понимала. Возможно, брат помог бы ему хотя бы частично восстановить память.
— Оставайтесь пока здесь. Если все в порядке, я вернусь за вами.
Он снова кивнул и поймал ее руку, когда она уже собиралась уйти.
— Извините.
— За что? — шепотом спросила Аннели.
— Хотя бы за то, что меня выбросило на ваш берег, не говоря уже об остальном.
После ее ухода Эмори облегченно вздохнул.
Он посмотрел на ларец с оружием. Утром он отдал Аннели ключ от него, и она опустила его в карман. Эмори не составило никакого труда вытащить его, когда они менялись местами в узком проходе в кромешной тьме. Но зачем ему это понадобилось?
Следовало ли ему сомневаться в преданности брата? Опасаться, что тот передаст его властям? Более мучительным был вопрос о маркизе Бэрриморе. Кто он такой, черт побери? И почему Эмори охватил леденящий страх, когда Аннели рассказала о нем? Эмори его не узнал, его появление не вызвало у него никаких особых ассоциаций, но это не значит, что они не возникли у маркиза. Аннели бросилась в объятия Эмори, чтобы Бэрримор оставил ее в покое, но что, если, несмотря на все их старания, Бэрримор узнал его и помчался за констеблями?
Вряд ли Бэрримор заподозрил свою невесту в связи с преступником, преследуемым законом. Вряд ли у него были основания подозревать ее в неверности. Скорее всего он был до того ошеломлен увиденным, что оказался не в состоянии оценить ситуацию.
Эмори окончательно потерял покой. На губах до сих пор был вкус поцелуев Аннели.
Открыв ларец с оружием, он снова проверил пистолеты и положил их обратно.
Действительно ли он предатель? Совершал ли преступления против своей страны, против короля? А если совершал, то как долго может скрываться в Уиддиком-Хаусе?
