Глава 18

«Если это сон, — думала Лилиан, — то он похож на явь. Все происходило с поразительной четкостью. Сон… конечно, это сон! Во сне можно делать все, что хочешь. Нет ни правил, ни обязательств. Только наслаждение».

Маркус раздел ее и разделся сам. Их одежда перемешалась в общей куче на полу. Он уложил ее на широкую кровать, где подушки были мягче облаков, на гладкую прохладную простыню. Разумеется, это был сон, ведь люди любят друг друга по ночам, в темноте, а в ее сне комнату заливал яркий послеполуденный свет.

Маркус лежал рядом, лаская ее губы. Его поцелуи казались долгими и ленивыми. И было неясно, когда заканчивался один поцелуй и начинался другой. Он прижался к ней своим длинным обнаженным телом. Она осторожно принялась гладить его могучую спину и плечи. Его мышцы казались стальными, в то время как кожа была шелковистой и жаркой. Когда он лег на нее сверху, жесткие волоски его груди щекотали нежную кожу ее обнаженной груди. Он принялся исследовать все ее тело возбуждающими ласками и поцелуями.

Казалось, запах их тел смешался и изменился в огне взаимной страсти. Он был приправлен солью, и эта нотка придавала близости особый вкус. Она прильнула к его шее, жадно вдыхая этот возбуждающий аромат. Маркус… этот Маркус из сна не отличался сдержанностью. С одной стороны, английский джентльмен, а с другой — нежный и отважный странник, шокирующий своей требовательностью. Перевернув ее на живот, он принялся целовать ее спину, спускаясь все ниже. Игра его языка оказалась такой приятной, что она стала извиваться от удовольствия. Теплую ладонь он положил ей на ягодицы, а кончиками пальцев принялся исследовать сокровенную щель меж бедер. Она беспомощно простонала, приподнимаясь навстречу его движениям.

Пробормотав что-то, Маркус прижал ее спину к матрасу, раздвинул упругие завитки волос и вошел внутрь, дразня нежную плоть одним пальцем. Лилиан лежала на боку, спрятав пылающее лицо в белоснежную простыню, порывисто дыша от удовольствия. Маркус промурлыкал что-то ей в затылок, заставляя раздвинуть ноги. Она почувствовала прикосновение его члена к внутренней стороне бедер, в то время как сильные руки не прерывали игры с ее бедрами. Его прикосновения были так легки и невесомы, что это сводило ее с ума. Слишком нежно! Ей хотелось большего. Сердце стучало как бешеное. Руки судорожно комкали простыню, и она сжимала ее в мокрых кулаках. В ней росло странное напряжение. Она извивалась под тяжестью его тела, стараясь найти выход этому напряжению и заходясь в безмолвном крике.

Он перевернул ее на спину. Его глаза были как темное пламя.

— Лилиан, — услышала она его шепот, — мой ангел, моя любовь… тебе не больно? Вот здесь… внутри. Здесь так сладко… и пусто. Хочешь, я войду сюда?

— Да, —прорыдала она, прижимаясь к нему теснее. —Да, Маркус, да…

— Сейчас.

Он провел языком по ее соску, и она застонала, когда эта мучительная ласка закончилась. Ошеломленная и сбитая с толку, она чувствовала, что его язык скользит ниже, еще ниже по ее напряженному телу, пробуя его на вкус.

И вот… она перестала дышать. Сильными руками он широко раздвинул ее бедра, прохладная влага его языка проникла в чащу завитков. Ее бедра поднялись, приникая к его рту. «Неужели он…» Но его язык уже проник вглубь, и кончик языка затеял хитрую игру, описывая круги и дразня. Она закричала, не в силах выдержать пытку, но он не остановился. Сосредоточившись на крошечной точке ее плоти, он задал ритм, сотрясающий ее тело в дикой пляске, а потом стал ласкать нежные складки. Она опять застонала, чувствуя его язык внутри собственного тела.

— Маркус, — услышала она собственный прерывистый шепот. Она звала его снова и снова. Его имя казалось ей чудеснейшей музыкой, любовным заклинанием. — Маркус…

Дрожащими руками она обняла его голову, пытаясь направить его рот выше, туда, где ей так хотелось его почувствовать. Она бы умоляла его, но не могла найти слов. Вдруг его язык скользнул выше, губы сомкнулись вокруг той самой точки, безжалостно терзая ее плоть. Она хрипло закричала, когда ее накрыла волна экстаза, и мир вокруг закрутился с бешеной скоростью, выворачивая наизнанку все ее ощущения.

Маркус приподнялся над ней, баюкая ее в руках и целуя мокрые щеки. Лилиан не разжимала объятий, часто и тяжело дыша. Ей было мало. Она жаждала получить его тело и душу. Несмело нагнувшись, она дотронулась до упругой мужской плоти и повлекла ее в сырую пещеру, скрытую между ее бедер…

— Лилиан, если мы это сделаем… вы должны понимать, что это все изменит. Нам придется…

— Давайте же, — перебила она хрипло. — Войдите в меня. Сейчас.

Кончиками пальцев Лилиан провела по члену от корня до набухшего конца, уткнулась ему в шею и слегка куснула. Одним внезапным движением он опрокинул ее на спину и навис над ней, раздвигая ее ноги. Она почувствовала жалящее давление между ног. Ее мышцы сжались, не пропуская захватчика внутрь.

Его рука снова нащупала заветную точку в ее чувствительной плоти. Новая волна наслаждения заставила ее беспомощно содрогнуться. Ее бедра поднялись, и давящее движение проникло глубже, вынуждая сдаться на милость победителя. Одним решительным ударом он вошел внутрь. В этот момент она замерла от боли и удивления, вцепившись пальцами в его спину. Все ее тело сотрясала дрожь. Она не могла не чувствовать боль, хотя так ждала этого момента. Он шептал ей что-то успокаивающее и не двигался, терпеливо дожидаясь, когда ей станет легче.

Он поцеловал ее, и Лилиан открыла глаза. Их взгляды встретились. Она вдруг почувствовала себя легкой и свободной, все страхи и препятствия исчезли. Его ладонь скользнула ей под ягодицы. Приподняв ее, он начал осторожное движение.

— Так хорошо? — шепнул он.

Лилиан застонала и обвила его шею руками. Она откинула голову, и Маркус начал целовать ее шею. Теперь ее тело не сопротивлялось, оно полностью открылось навстречу мужскому желанию. Она стала подаваться вперед, чтобы полнее чувствовать его удары. В какой-то момент ей показалось, что он пришел в восторг. Его дыхание стало хриплым, а черты лица заострились.

— Лилиан, — шептал он хрипло, — Лилиан… мой Бог, я не могу…

Он закрыл глаза и зарычал, дойдя до своего пика наслаждения. Мужская плоть билась внутри ее.

Потом он вышел из ее сладкого плена, но она все еще не могла разжать руки, цеплялась за него и шептала:

— Нет, еще немного, пожалуйста.

Он уложил ее на бок, и они лежали, сплетясь в одно целое. Не желая его отпускать, она закинула ногу ему на бедро, скользя по его гладкой спине кончиками пальцев.

— Маркус, — шепнула она, — это ведь сон, не правда ли?

Когда Лилиан открыла глаза, солнечный свет уже немного потускнел. Сквозь неплотно прикрытые занавеси она увидела небо, которое уже приобрело оттенок лаванды. Маркус пробежался губами по ее щеке. Он осторожно приподнял ее за плечи, усадив на постели. Лилиан вдохнула его запах. Ее губы запеклись, а горло саднило. Ей хотелось пить. Она хрипло сказала:

— Воды.

Найдя край хрустального стакана, она благодарно прильнула к живительной влаге. Жидкость была свежая, прозрачная, с привкусом лимона и меда.

— Еще?

Лилиан посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Он был полностью одет. Волосы аккуратно причесаны, лицо свежее. Он только что принял ванну. Во рту у нее снова пересохло.

— Мне снилось… Я думала…

Вдруг она все поняла. Это был вовсе не сон. Уэстклиф был одет, а она сидела обнаженная в его постели, завернутая в простыню.

— Боже! — прошептала она. Ей стало страшно. — Что я наделала! — Виски ее заломило, и она закрыла лицо руками.

Уэстклиф поставил поднос на столик возле кровати и налил еще одну порцию живительного напитка.

— У тебя болит голова? — спросил он. — Так я и думал! Вот, возьми.

Он дал ей пакетик из тонкой бумаги. Дрожащими руками она развернула его, высыпала горький порошок на язык и запила глотком сладкой жидкости. Простыня упала, обнажив грудь. Вспыхнув, она поспешно схватила край простыни и натянула ее повыше. Уэстклиф ничего не сказал, однако по его взгляду она поняла, что стесняться уже поздно. Лилиан закрыла глаза и жалобно застонала.

Забрав у нее стакан, Уэстклиф осторожно опустил ее на подушку и стал терпеливо дожидаться, когда она придет в себя и сможет смотреть ему в лицо. Он улыбнулся и осторожно похлопал ее по щекам. «Какой у него довольный вид», — подумала Лилиан с досадой.

— Милорд…

— Не сейчас. Мы поговорим об этом позже. Сначала я должен о вас позаботиться.

Она вскрикнула от возмущения, когда он сдернул с нее простыню, и осталась лежать перед ним совершенно голая.

— Не надо!

Не слушая ее, Уэстклиф повернулся к столику и налил горячей воды из маленького кувшина в фарфоровую миску. Опустил в воду кусок ткани, выжал ее, а затем сел рядом с Лилиан. Она поняла, что он задумал, и оттолкнула его руку. Он бросил на нее ироничный взгляд, от которого она окаменела, и сказал:

— Самое время быть недотрогой.

— Ладно. — Лилиан покраснела до корней волос и закрыла глаза. — Только побыстрей.

Она почувствовала прикосновение теплой ткани между бедер и вздрогнула.

— Полегче? — спросил Уэстклиф, осторожно вытирая ее измученную плоть. — Простите, я знаю, вам больно. Лежите смирно.

Лилиан закрыла глаза ладонью, чтобы не видеть, как он кладет еще один согревающий компресс на ее интимное местечко.

— Вам легче? — вновь услышала она вопрос.

Лилиан кивнула, не в силах сказать ни слова. Уэстклиф заговорил чуть насмешливо:

— Не ожидал такой стыдливости от девушки, способной бегать по лесу в одном нижнем белье. Зачем вы закрываете глаза?

— Я не могу смотреть на вас, когда вы смотрите на меня, — жалобно ответила она.

Уэстклиф рассмеялся. Лилиан услышала всплеск воды, и он положил свежий компресс. Лилиан наконец-то осмелилась глянуть на него сквозь пальцы.

— Вы наверняка вызывали сюда слугу. Он все видел? Или это была горничная? Кто-нибудь знает, что я была у вас?

— Только мой камердинер. И ему прекрасно известно, что будет, если он хоть слово скажет о моих…

Уэстклиф замолчал, подбирая слово. Лилиан закончила вместо него:

— О ваших похождениях?

— Это было не похождение.

— Простите, ошиблась.

— Тем не менее вы правы. Мы должны вести себя осмотрительно.

Это прозвучало зловеще. Лилиан отняла руку от глаз. Когда Уэстклиф снял компресс, она увидела, что ткань пропитана кровью. Ее кровью! Желудок сжался, а сердце глухо застучало в груди. Любой молодой женщине известно: переспать с мужчиной, который не связан с тобой узами брака, значит, погубить себя. «Погубить себя»… Как это ужасно! Как будто она теперь навеки испорчена, словно банан на дне корзины с фруктами.

— Просто нужно вести себя так, чтобы никто не догадался, — мрачно сказала она. — Сделаем вид, что ничего не было.

Уэстклиф натянул простыню ей до подбородка и склонился, положив руки ей на плечи.

— Лилиан, мы занимались любовью. Это не пустяк, который можно с легкостью забыть.

Ее вдруг охватила паника.

— Я могу забыть. А если я могу, то и вы…

— Я воспользовался вами, — сказал мрачно Уэстклиф, как будто его мучили угрызения совести. Но притворялся он плохо. — Мне нет прощения. Однако из создавшегося положения есть выход.

— Я вас прощаю, — быстро сказала Лилиан. — Вот все и уладилось. Где моя одежда?

— Этот единственный выход состоит в том, что нам следует пожениться.

Предложение руки и сердца от графа Уэстклифа.

Услышав такое от этого мужчины, любая незамужняя дама в Англии зарыдала бы от счастья, но Лилиан показалось, что здесь что-то не так. Уэстклиф делает предложение потому, что действительно хочет на ней жениться? Потому, что любит ее и желает больше, чем любую другую женщину? Нет, он делает это предложение из чувства долга!

Она с трудом села.

— Милорд, — сказала она дрожащим голосом, — вы делаете предложение лишь потому, что мы спали вместе? Это единственная причина?

— Вы привлекательны, умны. Без сомнения, у вас будут здоровые дети. Кроме того, этот союз выгоден нашим семьям.

Ее одежда была аккуратно сложена на стуле возле камина. Лилиан выбралась из постели.

— Мне нужно одеться.

Она сморщилась от боли, когда встала на ноги.

— Я вам помогу, — быстро сказал Уэстклиф, бросаясь к стулу.

Она присела на край постели. Растрепанные волосы закрыли грудь и беспорядочно свисали вдоль спины. Уэстклиф принес одежду и разложил на кровати.

— Как вы красивы! — Он дотронулся до ее голого плеча и провел пальцами до локтя. — Простите, что сделал вам больно, — сказал он мягко. — В следующий раз уже будет легче. Не надо бояться. И не пугайте меня. Надеюсь, вы верите, что…

— Пугать вас? — переспросила она. — Боже, разве я могла бы?

Уэстклиф посмотрел ей в лицо и улыбнулся.

— Да, вы бы не смогли, — согласился он. — Вы бы плюнули в глаз черту, будь это вам на руку.

Лилиан не поняла: комплимент это или порицание? Она |неохотно высвободилась из его объятий и потянулась за одеждой. Руки ее не слушались.

— Я не хочу за вас замуж, — сказала она.

Конечно, она сказала неправду, но так не хотелось принимать предложение, продиктованное чувством долга.

— У вас нет выбора, — услышала она из-за спины.

— Конечно, есть. Смею надеяться, что лорд Сент-Винсент примет меня, не посмотрев, что я не девственница. А если нет, родители вряд ли выгонят меня на улицу. Не беспокойтесь, я освобождаю вас от ответственности.

Лилиан схватила панталоны и нагнулась, чтобы просунуть в них ноги.

— Почему вы говорите о Сент-Винсенте? — резко спросил он. — Сент-Винсент сделал вам предложение?

— С трудом верится? — язвительно сказала Лилиан, стараясь справиться с завязками. Потом она потянулась за сорочкой. — Он просил позволения поговорить с папой, правда.

— Вы не можете выйти за него. — Уэстклиф с презрительной гримасой наблюдал, как она просовывает в сорочку голову и руки.

— Почему нет?

— Теперь вы моя.

Лилиан фыркнула, хотя властные нотки в его голосе заставили ее сердце екнуть.

— Да, я с вами спала, но это не означает, что у вас есть на меня права.

— Вы могли забеременеть, — сообщил он с жестоким удовольствием. — И в эту самую минуту в вашем животе растет мой ребенок. Полагаю, тут есть некоторые основания для притязаний.

Колени Лилиан подогнулись, но она сумела сохранить холодный тон.

— Это мы еще посмотрим. Пока что я отвергаю ваше предложение. Или это вообще было не предложение? — Она натянула на ногу чулок. — Это скорее напоминало приказ.

— Так вот в чем дело? Вам не понравилось, как я выразился? — Уэстклиф нетерпеливо покачал головой. — Очень хорошо. Вы согласны стать моей женой?

— Нет.

По его лицу прошла грозовая туча.

— Почему нет?

— Постель — недостаточный повод для того, чтобы связать себя узами брака на всю жизнь.

Он высокомерно вскинул дугою бровь.

— Это достаточный повод для меня. — Он поднял корсет и подал Лилиан. — Что бы вы ни говорили и ни делали, моего решения это не изменит. Мы поженимся, и как можно скорее.

— Ваше решение, но не мое, — возразила Лилиан, стараясь задержать дыхание. Она взялась за кружевные завязки корсета и затянула их как можно туже. — А еще я хотела бы послушать, что скажет графиня, когда вы сообщите ей, что намерены ввести в семью еще одного представителя американской нации.

— У нее будет апоплексический удар, — спокойно сообщил Маркус, помогая ей туже затянуть корсет. — Начнутся визгливые тирады, возможно, даже обмороки. Потом она на полгода уедет на континент и не напишет ни строчки никому из нас.

Помолчав, он с удовольствием добавил:

— Жду не дождусь, когда это случится!