Глава 9

К сожалению, известие о том, что Лилиан и лорд Уэст-клиф поссорились, разнеслось среди гостей с быстротой молнии. К вечеру оно достигло ушей Мерседес Боумен. Последствия были ужасны. Мерседес нервно вышагивала перед дочерьми с побелевшими от гнева глазами.

— Вероятно, никто не обратил бы внимания, если б ты ограничилась парой недостойных фраз в присутствии лорда Уэстклифа, — громогласно вещала она, отчаянно жестикулируя тощими руками. — Но с тебя станется! Спорить с самим лордом Уэстклифом и вдобавок не подчиниться его приказу на глазах у всех! Ты хоть понимаешь, в каком свете выставила нашу семью? Теперь шансов выйти замуж нет не только у тебя, но и у твоей сестры! Кто захочет породниться с семьей, в которой есть… нарушитель правил приличия?

Лилиан грызла совесть. Она бросила виноватый взгляд на Дейзи, смирно сидящую в уголке. Сестра ответила ободряющим кивком.

— Если тебе угодно и далее вести себя, словно дикарка, — продолжала тиранить Мерседес, — мне придется принять жесткие меры. Вот так-то, Лилиан Одель!

Услышав ненавистное второе имя, Лилиан бросилась на кушетку. Когда ее называли полным именем, это не предвещало ничего хорошего. Мерседес сурово произнесла:

— В течение следующей недели ты сможешь выходить из комнаты только в сопровождении меня, или не выйдешь вообще. Я буду следить за каждым твоим поступком, каждым жестом, каждым словом. Это будет наказанием и мне тоже, ведь твое общество доставляет мне столь же мало удовольствия, как мое — тебе. Но я не вижу другого выхода. И попробуй только пикнуть! Я удвою срок до двух недель! Ты поняла, Лилиан?

— Да, мама.

Значит, с нее не будут спускать глаз целую неделю? Лилиан почувствовала себя загнанной, словно зверь в клетке.

— Первое, что ты сделаешь вечером, — продолжала Мерседес испепеляя дочь взглядом, — это извинишься перед лордом Уэстклифом. Ты сделаешь это в моем присутствии, так, чтобы…

— Ох, нет! — Лилиан села очень прямо, с вызовом глядя на мать. — Нет! Ни тебе, ни кому другому не заставить меня сделать это. Я лучше умру.

— Ты сделаешь, как я сказала. — Мерседес почти шипела. — Ты извинишься перед графом со всей почтительностью, или не выйдешь из этой комнаты до самого отъезда.

Лилиан открыла рот, но не успела ничего сказать, потому что вмешалась Дейзи:

— Мама, позволь мне поговорить с Лилиан наедине. Ну пожалуйста! Всего одну минуту. Пожалуйста!

Мерседес переводила суровый взгляд с одной дочери на другую. Она как будто гадала, чем прогневила Бога. За что он послал ей таких непослушных детей? Затем царственным шагом вышла из комнаты.

— На сей раз она разозлилась всерьез, — сказала Дейзи в зловещей тишине. — Я никогда не видела ее в таком состоянии. Наверное, тебе надо подчиниться.

Лилиан смотрела на сестру в бессильной ярости.

— Я не стану извиняться перед этим заносчивым болваном!

— Лилиан, это ничего не будет тебе стоить. Скажи несколько слов, вот и все. Ты не обязана верить в то, что говоришь. Просто скажи, что ты сожалеешь!

— Ни за что! — твердо повторила Лилиан. — Это будет мне слишком дорого стоить — собственной гордости.

— Гордостью можно поступиться, иначе тебя посадят под замок. Тогда никаких вечеринок, никаких обедов! Сиди тут себе, пока другие веселятся. Пожалуйста, Лилиан, не упрямься! Оно того не стоит. Обещаю, что помогу тебе придумать ужасную месть для лорда Уэстклифа. Что-нибудь действительно гадкое. Просто сделай то, о чем просит мама. Ты можешь проиграть одну битву, но выиграть войну, кроме того…

Дейзи судорожно пыталась найти более убедительный довод.

— Кроме того, представь, как обрадуется лорд Уэстклиф, когда узнает, что тебя посадили под замок до самого отъезда. Вот он повеселится! Ты не сможешь больше его изводить. С глаз долой, из сердца вон! Не доставляй ему такого удовольствия, Лилиан.

Это, вероятно, был единственный довод, который мог повлиять на Лилиан. Хмурясь, она внимательно рассматривала младшую сестру, ее маленькое личико цвета слоновой кости, живые карие глаза и слишком темные брови. Уже не раз она замечала, что человек, всегда готовый принять участие в ее бесконечных авантюрах, как никто другой способен заставить ее прислушаться к доводам разума. Дейзи частенько бывала капризна, и на это попадались многие, не подозревая, какой кладезь здравого смысла скрывается за кукольной внешностью.

— Хорошо, я сделаю это, — сказала Лилиан высокомерно. — Хотя, возможно, слова застрянут в моей глотке.

Дейзи вздохнула с огромным облегчением.

— Я буду твоим посредником. Скажу маме, что ты согласилась и что не стоит больше читать тебе нравоучения. Вдруг ты передумаешь!

Лилиан откинулась на спинку кушетки, представляя, как будет доволен Уэстклиф, когда ее вынудят извиниться. Черт возьми, вот это будет унижение! Кипя от злости, она принялась строить планы, как же получше отомстить Уэстклифу. В конце концов ей представилось, как он будет умолять о пощаде…

Спустя час семейство Боумен в полном составе покинуло свои покои. Во главе процессии шел Томас Боумен. Они направлялись в обеденный зал, где предстоял очередной изобильный четырехчасовой обед. Главе семейства уже рассказали о прискорбном поведении старшей дочери, и он едва скрывал ярость. Его усы щетинились над плотно сжатым ртом.

— Только попробуй помешать моим деловым проектам! В ту же минуту ты отправишься собирать вещи и вернешься в Нью-Йорк. Я вижу, что поиски мужа в Англии — слишком дорогая и безрезультатная затея. Предупреждаю тебя, дочь. Если из-за твоей выходки граф передумает вести со мной переговоры…

— Уверена, что не передумает, — живо вступила в разговор Мерседес. Ее мечта добыть титулованного зятя грозила разлететься на куски, как поставленная на самом краю стола чайная чашка. — Лилиан извинится перед лордом Уэсткли-фом, и все будет в порядке, дорогой. Вот увидишь.

Следуя на шаг за мужем, она обернулась через плечо и смерила старшую дочь угрожающим взглядом.

С одной стороны, Лилиан мучилась приступом сожаления, с другой — была готова взорваться от обиды. Да отцу было бы наплевать, если бы ее поведение не ставило под угрозу его бизнес! От дочерей он хотел только одного — чтобы беспокоили его как можно меньше.

— Чтобы ты могла извиниться перед графом, — продолжал Томас Боумен, оборачиваясь и сверля дочь взглядом светло-карих глаз, — я попросил его соблаговолить встретиться с нами в галерее перед обедом. Ты попросишь прощения так, чтобы он был доволен. И мы тоже.

Лилиан встала как вкопанная, вытаращив глаза. Она просто задыхалась от обиды. Уж не сам ли Уэстклиф предложил такой план? Хочет преподать урок унижения. .

— Он знает, зачем вы просили его встретить нас в галерее? — только и смогла она спросить.

— Нет. Думаю, он даже не надеется услышать слова извинения от одной из моих дурно воспитанных дочерей. Тем не менее, если ты не найдешь достаточно убедительных слов, то вскоре сможешь бросить прощальный взгляд на Англию с палубы парохода, направляющегося в Нью-Йорк.

Лилиан была далеко не глупа. Это была не пустая угроза: суровый тон, мрачная решимость. Она подумала, как все-таки горько будет покинуть Англию и — что еще хуже — расстаться с Дейзи.

— Да, сэр, — сказала она, сжав зубы.

Семья проследовала дальше, храня напряженное молчание. У Лилиан все кипело внутри. Она почувствовала прикосновение маленькой ладони.

— Не бери в голову, — шепнула Дейзи — Просто скажи это побыстрей, и покончим…

— Тихо! — рявкнул отец Девушки разжали руки.

Лилиан была печальна и едва замечала окружающую действительность. Семья направлялась в библиотеку. Дверь была приоткрыта. Отец решительно постучал один раз, пропуская жену и дочерей. Помещение, где размещалась библиотека, было высотой в двадцать четыре фута, с подвижными лесенками, верхней и нижней галереей и бесчисленными шкафами с книгами. Пахло кожей, пергаментом и свеженатертыми полами. Густой, насыщенный воздух Лорд Уэстклиф склонился над изъеденным временем столом, изучая какую-то рукопись. Заслышав шаги посетителей, он поднял голову и выпрямился. На нем был строгий черный костюм безупречного покроя, изящно повязанный галстук — воплощение английского аристократизма. Густые черные волосы, аккуратно зачесанные назад, открывали лоб. Его черные глаза сузились, когда он увидел Лилиан. Она вдруг поняла, что совершенно невозможно примириться с таким человеком. Человеком, который позволил сбить себя с ног на поле для игры в лапту.

Томас Боумен заговорил в своей резкой манере:

— Благодарю за то, что вы согласились встретиться со мной, милорд. Обещаю, что не отниму у вас много времени.

— Мистер Боумен, — заговорил Уэстклиф. — Это вы оказали мне неожиданную честь своим визитом.

— Боюсь, что слово «честь» здесь не совсем уместно, — кисло сказал Боумен. — Кажется, одна из моих дочерей была с вами непочтительна. Она хочет принести извинения.

Он толкнул Лилиан в спину костяшками пальцев, понукая подойти к графу. Уэстклиф нахмурился.

— Мистер Боумен, это совершенно необязательно…

— Позвольте высказаться моей дочери, — сказал Боумен, выталкивая Лилиан вперед.

В библиотеке воцарилось молчание. Лилиан взглянула в лицо графу. Глубокая морщина прорезала его лоб. И вдруг чутье подсказало ей, что он вовсе не жаждет никаких извинений с ее стороны. По крайней мере не так, как вынуждает ее отец, унижая достоинство. Лилиан приободрилась. Теперь ей будет проще найти нужные слова. Судорожно вздохнув, она посмотрела прямо в бездонные черные глаза. Огонь свечей отражался в густом мраке их радужки.

— Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, милорд. Ваши щедрость и великодушие, безусловно, заслуживают большего уважения. Я должна была подчиниться вашему решению не выходить на полосу препятствий. И разговаривала с вами недопустимым тоном. Надеюсь, вы примете мои извинения? Я совершенно искренне прошу у вас прощения.

— Нет, — мягко сказал он.

Лилиан растерянно захлопала ресницами. «Значит, мои извинения не приняты?»

— Это я должен извиниться, мисс Боумен, а не вы. Я злоупотребил властью, чем спровоцировал вас на необдуманные действия. Вас возмутило мое высокомерие, и я никак не могу вас за это винить.

Лилиан с трудом удалось скрыть изумление. Она никак не ожидала такого ответа. У Уэстклифа была прекрасная возможность растоптать ее гордость. Она не понимала, что за игру он затеял.

Уэстклиф с интересом рассматривал ее озадаченное лицо.

— Я грубо выразился сегодня утром, но ведь я искренне беспокоился за вас, отсюда и гнев.

Лилиан чувствовала, что обида, угнездившаяся змеей у нее в груди, начала понемногу таять. Какой он милый! Непохоже, что он играет. Напротив, он казался искренним и явно сочувствовал ей. Впервые за сегодняшний день она смогла облегченно вздохнуть.

— Думаю, вы рассердились не только из-за этого, — предположила она. — Вы, вероятно, не выносите, чтобы кто-то проявлял свою непокорность.

Он хрипло засмеялся.

— Вы правы, я этого терпеть не могу.

Улыбка преобразила суровые черты лица. Привычная сдержанность исчезла, и Лилиан поразилась, какой он привлекательный. Странный приятный холодок пробежал по ее коже. Она осмелилась спросить:

— Теперь мне можно будет кататься на ваших лошадях?

— Лилиан! — негодующе воскликнула ее мать.

Глаза Уэстклифа весело блеснули, как будто он наслаждался ее наглостью.

— Ну, пока до этого далеко.

Его бархатный взгляд обволакивал Лилиан. Она подумала, что их вечная междоусобица выглядела сейчас как дружеская пикировка, с примесью чего-то такого… любовного. Боже милостивый! Стоило ему сказать несколько любезных слов, как она уже была готова попасться на его удочку.

Мерседес поняла, что мир заключен. Она принялась расточать комплименты:

— О, дорогой лорд Уэстклиф, какое великодушие! И вы вовсе не злоупотребили своим положением хозяина. Вы были слишком озабочены безопасностью моего упрямого ангелочка. Это еще одно доказательство вашей бесконечной доброты.

Граф ехидно улыбнулся, откровенно разглядывая Лилиан и прикидывая, можно ли назвать ее «упрямым ангелочком», затем торжественно подал Мерседес руку:

— Позвольте проводить вас в столовую, миссис Боумен! Мерседес пришла в восторг. Шутка ли, теперь все увидят, что ее сопровождает сам лорд Уэстклиф! Она расплылась в довольной улыбке. По пути из библиотеки в столовую она расточала похвалы, говоря, как ей нравится Гэмпшир, ввернула пару критических замечаний, явно с претензией на остроумие. Услышав их, Лилиан и Дейзи в отчаянии переглянулись между собой. Что бы она ни говорила, лорд Уэстклиф оставался заботливым и внимательным. По сравнению с его безупречным лоском манеры Мерседес выглядели еще ужаснее. Впервые в жизни Лилиан пришло в голову, что не так уж плохо соблюдать этикет и правила поведения. Зря она так старалась идти наперекор. Разумеется, она не хотела казаться сухой и чопорной, просто можно вести себя с большим достоинством.

Разумеется, лорд Уэстклиф вздохнул с облегчением, когда они вошли в зал, но не подал виду, а просто пожелал им хорошего вечера. Слегка поклонившись, граф отошел от Боуменов и направился к группе гостей, которые окружили его сестру, леди Оливию, и ее мужа, мистера Шоу.

Дейзи уставилась на сестру, изумленно вытаращив глаза.

— Почему лорд Уэстклиф был так любезен с тобой? — удивилась она. — И как это вышло, что он предложил маме руку и сопровождал нас всю дорогу? Почему он терпеливо выслушивал ее бесконечную болтовню?

— Понятия не имею, — шепнула в ответ Лилиан. — Очевидно, он невосприимчив к пыткам.

В другом конце зала она заметила Аннабел и Саймона Ханта. Аннабел рассеянно разглаживала на талии складки серебристо-голубого платья, а потом принялась разглядывать гостей. Заметив Лилиан, она сочувственно улыбнулась. Конечно, она уже знала о ссоре на полосе препятствий.

«Мне жаль», — прочитала Лилиан движение ее губ. Казалось, она облегченно вздохнула, когда Лилиан ободряюще кивнула.

«Все в порядке», — означал ее жест.

Постепенно все проходили в столовую и рассаживались за столами. Боумены и Ханты, гости очень невысокого ранга, занимали свои места одними из последних.

— Деньги всегда в хвосте, — недовольно сказал мистер Боумен. Ему явно не терпелось поскорее сесть за стол. Правило старшинства, всегда очень строго соблюдавшееся в таких случаях, нагоняло на него тоску. Удивительная мысль вдруг пришла в голову Лилиан. Если графиня отсутствовала, лорд Уэстклиф и леди Оливия устраивали свои приемы не так церемонно. Гости входили в столовую все вместе, а не чинной вереницей. Конечно, графиня не допускала даже малейшего отступления от традиций.

Лакеев, казалось, было не меньше, чем гостей. Каждый из них был облачен в парадную ливрею. Опытные лакеи рассаживали гостей, наливали вино и воду, не проливая ни капли.

К удивлению Лилиан, ее место оказалось почти во главе стола самого лорда Уэстклифа. Она сидела справа от него, всего через три места. Такой особой чести редко удостаивались незамужние девушки незнатного происхождения. Может быть, лакей ошибся? Лилиан осторожно посмотрела по сторонам на сидящих рядом. Они тоже были изумлены. На самом почетном месте сидела графиня, смотрела на Лилиан озадаченно и хмурилась.

Лилиан вопросительно глянула на лорда Уэстклифа. Он приподнял черную бровь.

— Что-то не так? Вы выглядите несколько встревоженной, мисс Боумен.

Вероятно, следовало покраснеть и поблагодарить за высокую честь. Лилиан взглянула в его лицо, черты которого смягчились в сиянии свечей, и неожиданно для себя заявила:

— Я не понимаю, почему меня посадили почти во главе стола. После того, что случилось утром, мое место должно быть где-то на задней террасе.

Воцарилась гробовая тишина. Все были шокированы. Эта девица смеет напоминать о ссоре с графом. Но гости удивились еще больше, когда граф тихо рассмеялся, глядя ей в глаза. Через минуту со всех сторон раздались сдавленные смешки.

— Зная вашу склонность попадать в неприятные ситуации, я решил, что будет безопаснее, если вы будете у меня на глазах, а еще лучше — если на расстоянии вытянутой руки.

Он сказал это безразличным тоном, и нужно было очень постараться, чтобы расслышать в его словах намек. Все же Лилиан почувствовала странную дрожь, как будто теплый мед медленно переливался по ее телу.

Она поднесла к губам бокал ледяного шампанского и украдкой осмотрела обеденный зал. В конце стола сидела Дейзи, оживленно болтая и размахивая руками, и чуть было не опрокинула бокал для вина! За соседним столом сидела Аннабел. Она, казалось, не замечала, что многие мужчины не сводят с нее восхищенных глаз. Соседи справа и слева просто сияли от счастья быть рядом с такой очаровательной женщиной. Сидя чуть поодаль, Саймон Хант сверлил их мрачным ревнивым взглядом.

Эви, ее тетке Флоренс и чете Боумен достались места на самом дальнем конце стола. Эви почти не разговаривала с соседями-мужчинами, очевидно, чувствуя себя скованной. Она почти не поднимала глаз от тарелки.

«Бедняжка Эви, — подумала Лилиан. — Нужно что-то придумать, чтобы она смогла побороть свою проклятую стеснительность».

Она подумала о своих неженатых братьях. Может, кто-нибудь из них подойдет? Надо будет устроить их визит в Англию. Любой из них был бы для Эви мужем получше, чем кузен Юстас. Старшим из братьев был Рейфиел, а еще шли близнецы, Рэнсом и Рис. Трудно найти более жизнерадостных и крепких молодых мужчин. С другой стороны, весьма вероятно, любой из них испугает бедняжку Эви до обморока. Они, конечно, добрые малые, но их никак не назовешь утонченными или хотя бы воспитанными.

Появилась длинная вереница лакеев, несущих серебряные блюда: разнообразные супницы с черепаховым супом, палтус под омаровым соусом, крабовый пудинг, запеченная в травах форель с салатом. И это только начало. Затем последуют разнообразные десерты. Лилиан подавила вздох, подняла голову и встретилась взглядом с Уэстклифом. Он ничего не сказал, и Лилиан самой пришлось начать разговор:

— Ваш скакун Брут — отличная лошадь! Я заметила, вы не пользовались шпорами или хлыстом, милорд.

Все сидящие рядом разом смолкли. Неужели она совершила очередную глупость? Может быть, незамужней девушке не следует говорить, если к ней не обратились? Тем не менее Уэстклиф охотно ответил:

— Я крайне редко пользуюсь шпорами или хлыстом, мисс Боумен. Я и без этого могу добиться послушания от любой из моих лошадей.

«Да, — с досадой подумала Лилиан, — никто в поместье и помыслить не может, чтобы ослушаться хозяина, в том числе жеребец».

— Кажется, у него более спокойный нрав, чем обычно бывает у чистокровных лошадей, — сказала она.

Уэстклиф откинулся на спинку стула, чтобы лакей положил ему на тарелку порцию форели. Мерцающие отблески пламени свечей отражались на темных прядях его волос. Лилиан против воли вспомнилось, как эти тяжелые пряди скользили меж ее пальцев.

— На самом деле Брут — полукровка, помесь чистокровной и ирландского тяжеловоза.

— Правда? — Лилиан даже не пыталась скрыть изумление. — А я думала, что вы ездите исключительно на лошадях с безупречной родословной.

— Да, многие предпочитают чистокровных лошадей, — признал граф. — Но охотничья лошадь должна хорошо прыгать, а также уметь быстро менять направление скачки. Брут обладает не только скоростью и элегантной манерой чистокровного скакуна, но еще и силен, как тяжеловоз.

Сидящие за столом внимательно прислушивались к разговору. Когда Уэстклиф замолчал, один из джентльменов вспомнил:

— Брут — потомок Затмения, не так ли? Всегда видно арабскую кровь.

— Вы — непредвзятый человек, если ездите на полукровке, — удивилась она.

Уэстклиф слегка улыбнулся:

— Я иногда бываю непредвзятым, в виде исключения.

— Да, я уже слышала об этом и раньше, но не могла проверить.

Опять воцарилось молчание. Лилиан, конечно же, вела себя вызывающе, но Уэстклиф не возмутился, а уставился на нее с неподдельным интересом. Он вдруг обнаружил, что она привлекательная женщина? Или смотрел на нее как на ошибку природы? Она не могла понять, но, несомненно, это был интерес!

— Мне всегда интересно узнать, почему люди иногда отходят от традиций.

Лилиан ехидно усмехнулась:

— Традиции не часто согласуются с логикой, не так ли?

Уэстклиф слегка покачал головой. Он отпил вина из бокала, и его глаза заблестели ярче. Он рассматривал Лилиан поверх хрустального края бокала.

Какой-то джентльмен пошутил, что надо бы исцелить Уэстклифа от либеральных идей, но тут внесли новые блюда. При появлении мясных деликатесов гости радостно оживились. На каждый стол поставили по четыре огромных серебряных подноса. Помощники дворецкого и старший лакей принялись нарезать порции, и воздух наполнился ароматами мяса с пряными травами. Гости рассматривали содержимое подносов, весело переговариваясь. Слегка повернувшись на стуле, Лилиан посмотрела на поднос, стоящий на боковом столике почти рядом с ней. Она замерла от ужаса, увидев, что смотрит прямо в обугленную морду неизвестного животного. Над черепом поднимался ароматный дым.

Она отпрянула, задев свой серебряный столовый прибор, но лакей тут же устранил последствия ее неловкости, заменив вилки и ложки. Он поправил тарелку и бокалы, затем нагнулся, чтобы поднять с пола упавшие предметы.

— Ч-что это? — спросила она, не в силах отвести взгляд от чудовища.

— Голова теленка, — ответила одна из дам снисходительно, словно видела перед собой еще один образец американского невежества. — Это изысканное английское блюдо. Неужели вы никогда не пробовали?

Лилиан молча покачала головой, стараясь придать лицу бесстрастное выражение. Она вздрогнула, когда лакей раскрыл дымящиеся челюсти теленка и вырезал язык.

— Некоторые считают, что язык — самое вкусное, — продолжала дама. — Другие спорят, что мозг намного вкуснее. Я же полагаю, что самое лакомое — это глаза.

Заслышав такое откровение, Лилиан чуть не лишилась чувств. Во рту появился привкус желчи. Она никогда не была поклонницей английской кухни, попробовав недавно отвратительные, на ее взгляд, блюда. Однако они не шли ни в какое сравнение с жуткой телячьей головой. Приоткрыв глаза, она украдкой оглядела других гостей. Оказалось, телячьи головы подали на каждый стол, раскрывают челюсти, вырезают языки. Вычерпывают ложкой мозг и кладут на тарелки. Тонкими полосками срезают мясо с шей.

«Я сейчас упаду в обморок!»

Чувствуя, как кровь отхлынула от лица, Лилиан посмотрела на дальний конец стола, где сидела Дейзи. Сестра с сомнением осматривала кусочки, которые лакей церемонно положил ей на тарелку. Лилиан медленно поднесла к губам краешек салфетки. Ну нет! Нельзя, чтобы все увидели, что ей дурно. Но… в воздухе парил густой маслянистый аромат телячьей головы, энергично стучали ножи и вилки, обедающие обменивались довольными замечаниями. Тошнота подобралась к самому горлу. Ей стало трудно дышать. Перед ней поставили тарелочку с несколькими кусочками. Это было что-то студенистое, с плавающим глазным яблоком. Его коническое основание медленно скользило к краю тарелочки.

— Боже правый! — прошептала Лилиан, покрываясь потом. Тихий спокойный голос, казалось, пробивается сквозь удушливую головокружительную тошноту:

— Мисс Боумен…

Охваченная отчаянием, она посмотрела в сторону говорившего и увидела невозмутимое лицо лорда Уэстклифа.

— Да, милорд? — выдавила она из себя.

Казалось, он с особенной тщательностью подбирает слова.

— Может, моя просьба покажется вам несколько неуместной, но… мне кажется, сейчас самое удобное время, чтобы показать вам редкий вид бабочки, из тех, что встречаются в нашем поместье. Эту бабочку можно увидеть только ранним вечером, что уже само по себе необычно. Вероятно, вы помните? Я уже рассказывал вам о ней.

— Бабочка? — повторила Лилиан. В горле стоял очередной ком, и она судорожно пыталась загнать его внутрь.

— Позвольте проводить вас и вашу сестру в теплицу за домом, где недавно вывелось новое поколение. Боюсь, нам придется пропустить эти блюда, но мы обязательно вернемся, чтобы насладиться остальными яствами.

Вилки застыли в воздухе. Гости с озадаченным видом смотрели на графа, удивляясь его странному предложению.

Лилиан поняла, что граф дает ей предлог выйти из-за стола, и Дейзи тоже. Она кивнула.

— Бабочки? — с трудом выговорила она. — Да, с удовольствием взглянула бы на них.

— И я тоже, — подала голос Дейзи, проворно вскакивая. Сидящим рядом джентльменам тоже пришлось встать. — Как любезно с вашей стороны, милорд! Вы не забыли, что мы очень интересуемся насекомыми Гэмпшира.

Уэстклиф помог Лилиан выйти из-за стола.

— Дышите ртом, — шепнул он на ходу. Она последовала совету. Лицо у нее побелело, на лбу выступили капли пота.

Гости не сводили с них глаз.

— Милорд, — спросил один из джентльменов, лорд Уаймарк. — О какой редкой бабочке вы говорили?

Немного подумав, Уэстклиф серьезно ответил:

— С пурпурными пятнышками. — Потом добавил: — Пурпурно-серая толстоголовка.

Уаймарк нахмурился.

— Я считаю себя неплохим знатоком бабочек, милорд. Насколько я знаю, существует вид серой толстоголовки. Он обитает только в графстве Нортумберленд. А вот о пурпурно-серой толстоголовке не слышал ни разу.

Уэстклиф опять задумался.

— Это гибридный вид. Морфо пурпуреус практикус. Насколько мне известно, его можно встретить только в окрестностях Стоуни-Кросс-Парка.

— Если позволите, пойду с вами взглянуть на колонию этих бабочек. — Уаймарк аккуратно сложил салфетку и встал. — Обнаружить гибридный вид — это всегда…

— Завтра вечером, — важно сказал Уэстклиф. — Пурпурно-серая толстоголовка почти не выносит присутствия людей. Мне бы не хотелось подвергать этих нежных созданий опасности. Полагаю, самое лучшее — ходить туда небольшими компаниями. Два-три человека, не больше.

— Хорошо, милорд, — согласился Уаймарк, садясь на место. — В таком случае завтра вечером.

Лилиан осторожно взяла Уэстклифа под руку. За другую уцепилась Дейзи. Они вышли из зала, сохраняя важный вид.