42
Каслдум, север Шотландии
Прикрывая глаза ладонью, Кайл вглядывался в силуэт замка, гордо возвышающегося на скале перед ними.
– Я совсем забыл, какое это зловещее место. Здесь страх пробирает до костей.
– Зато вы не забыли, что замок стоит на вершине скалы, – отозвалась Трот. – Можно ли подъехать к нему?
– Нет, таких мучений лошадям я не доставлю. Мы пойдем пешком, заодно и проверим, помогла ли мне тайцзицюань. – Он выбрался из двуколки, помог Трот спуститься и повел двух лошадей к ручью, чтобы напоить.
– Откуда взялось название замка? Оно словно сошло со страниц готического романа.
– Его настоящее, гэльское название было гораздо длиннее, но оно начиналось со слога «дум» и так удачно подходило этой крепости, что прижилось. Это замок клана Кэмпбеллов, уничтоженного англичанами после восстания якобитов. С тех пор в замке никто не живет.
Кайл взял из двуколки корзину, в которую жена хозяина маленького постоялого двора уложила им съестные припасы. Путешествие на север было тихим, неспешным, они часто сворачивали в сторону, чтобы осмотреть очередную достопримечательность.
Как и надеялся Кайл, в такой обстановке между ним и Трот возникли непривычные спокойные и непринужденные отношения. Он ограничивал ласки поцелуем на ночь. Желая отомстить чисто по-женски, Трот отвечала долгим, соблазнительным поцелуем, и Кайл едва сдерживался, чтобы не схватить ее в объятия.
Труднее всего было сознавать, что Трот наверняка не отказалась бы провести с ним ночь. Но Кайлу этого было слишком мало, поэтому он всегда возвращался в свою комнату один.
Пока они переходили ручей по грубо сколоченному дощатому мосту, Трот произнесла:
– Это настоящий конец света, где годами никто не бывает.
– Здесь и вправду редко бывают люди: замок стоит в стороне от больших дорог, последний отрезок пути труден для лошадей. – Кайл прищурился, глядя в небо. Что это за дымок вьется над замком? Наверное, просто облако. – Мы с Домиником побывали здесь много лет назад. Замок за это время не изменился. А ведь совсем неподалеку находятся Гебриды, куда пассажиров доставляют быстрые современные пароходы. Поразительный контраст.
– Пароходы? Я бы хотела когда-нибудь увидеть их. Но здесь, в глуши, мне нравится больше.
Разговор оборвался: они начали взбираться по каменистой тропе, вьющейся по склону горы до самого замка. Преодолев четверть пути, Кайл предложил, тяжело отдуваясь:
– Давай сделаем привал. Мне надо отдышаться.
– Ручаюсь, обитатели замка никогда не покидали его, чтобы лишний раз не взбираться на гору! – Трот благодарно опустилась на низкую каменную стену, защищающую путников от камнепада. – Хорошо, что вы предложили мне надеть китайскую одежду. Это прогулка не для дам.
– И не для слабых сердцем и легкими. – В эту категорию путников входил и сам Кайл: малярия все еще давала о себе знать.
Согревшись, Трот сбросила с плеч плед, в который куталась, сидя в двуколке. В Стерлинге, где они побывали в лавке шотландских тканей, она сначала пришла в восторг, а потом была разочарована, узнав, что у клана Монтгомери нет своих цветов.
Кайл утешил ее пледом расцветки клана Кэмпбеллов, заявив, что Трот вправе носить его, потому что его мать происходит из этого старинного рода. С тех пор Трот не расставалась с зеленым клетчатым пледом. Когда она набрасывала его поверх китайской туники и штанов, впечатление получалось странным, но очаровательным.
Трот устремила взгляд вдаль.
– Здесь два ручья, а не один. У подножия холма они сливаются.
– Один из них называется ручьем Горя, а второй – ручьем Отчаяния. Вот еще одна причина, по которой замку дали такое прозвище.
Трот состроила гримаску.
– Мрачные люди эти горцы!
– В романтических историях Вальтера Скотта о горцах есть немало правды, но этим людям всегда жилось нелегко. – Он посмотрел на север, в сторону Киннокберна. – Думаю, мама вышла замуж за моего отца главным образом для того, чтобы ее клан не вымер от голода. Она была Киннокбернской девой – этот титул переходил по наследству, его носили вожди нашей ветви клана Кэмпбеллов. Ее единственным богатством была красота, поэтому она отправилась в Лондон и нашла лорда, который настолько обезумел от любви, что согласился на все ее условия.
– Рексхэм – обезумел от любви? – изумилась Трот.
– Трудно поверить, но это правда. Отец обожал ее. – Кайл встал, подал Трот руку и зашагал по тропе. – В брачном контракте было указано, что земля, доставшаяся в наследство моей матери, навсегда останется в пользовании арендаторов из ее клана. Так она позаботилась о том, чтобы их не согнали с обжитых мест, – такое часто случается в горах.
– И ваш отец согласился? Пожалуй, я все-таки начну уважать его.
– Он вспыльчив, но его чувством справедливости можно только восхищаться. Он понял, как мать привязана к своей земле и клану, как она стремится всеми силами помочь ему. Несколько месяцев в году она проводила в Шотландии, ходила босиком, закутавшись в плед, как какая-нибудь жена фермера. И мы, дети, тоже часто бывали здесь – особенно я, поскольку на меня была возложена обязанность заботиться о членах клана.
– И вы тоже бегали здесь босиком?
– Разумеется.
– Это многое объясняет, – задумчиво проговорила Трот. – Местным фермерам повезло, что вашей матери удалось заключить такую сделку. Она любила мужа?
– Думаю, да. Но оба ставили долг превыше личных желаний. Вероятно, этот долг и связывал их неразрывными узами.
– Наверное, ваша мать была незаурядной женщиной.
– Она понравилась бы тебе, Трот. Вы с ней полюбили бы друг друга.
Трот поплотнее запахнулась в плед.
– Я хотела бы познакомиться с ней.
– Люсия очень похожа на нее. Все мы унаследовали материнскую внешность.
Тропа становилась все круче, зигзагами шла по склону, что удлиняло путь, но позволяло сберечь силы. Несколько раз путникам пришлось делать привалы, однако Трот ни разу не предложила вернуться обратно.
Когда они, наконец, вошли в открытые ворота самой нижней из трех стен замка, Трот в изнеможении прислонилась к тенистому дереву.
– В следующий раз, задумав такое восхождение, напомните мне вовремя удрать, – задыхаясь, попросила она.
Трот уже собиралась присесть, как из куста под деревом выглянула ощетиненная пушистая морда с оскаленной пастью. Испуганно вскрикнув, Трот попятилась.
– Что это?!
Кайл поспешно отвел ее подальше.
– Дикая кошка. Видишь полосы и бакенбарды? Это близкая родственница полосатой кошки твоей бабушки. Сейчас ее шерсть стоит дыбом, и потому кошка кажется крупной, но на самом деле она ничуть не больше домашних.
– Разница лишь в том, что бабушкина кошка ластится ко мне, а дикая, похоже, не прочь пообедать мной. – Трот обошла дерево, настороженно поглядывая на разъяренное животное.
– В такое время у диких кошек появляются котята, а здесь, под деревом, у нее логово. Вот еще одно свидетельство тому, что в замке редко бывают люди, – обычно дикие кошки избегают встреч с ними.
– Неужели материнская любовь превращает любую женщину в тигрицу?
– Говорят, да. Уверен, из тебя получилась бы именно такая мать.
Трот искоса взглянула на Кайла и отвернулась.
– Умираю от голода! Может, перекусим прямо здесь?
Кайл сам проголодался, поэтому охотно распаковал припасы и расстелил одеяло под деревом, откуда можно было любоваться высокими холмами и живописными руинами. Пока они ели, поднялся ветер, листья зашелестели, небо заволокли тучи.
– Похоже, надвигается гроза. Придется поспешить с осмотром замка и поскорее вернуться к двуколке.
– Здесь погода меняется постоянно, – возразила Трот. – До приезда в Шотландию я и не подозревала, что можно промокнуть под ливнем в солнечный день! Хорошо, что вы наняли двуколку с верхом.
– Все это – та самая шотландская романтика, о которой ты мечтала, – усмехнулся Кайл.
Трот оказалась идеальной спутницей. Он был бы не прочь вместе с ней побывать в Италии, Франции, Испании – повсюду. Но через несколько дней она объявит, что между ними все кончено, и ему останется только избавить ее от своего нежелательного присутствия. Эта мысль оказалась настолько мучительной, что Кайл испытал неукротимое желание соблазнить Трот сейчас, немедленно, чтобы навсегда запомнить близость с ней.
Он уже собирался поцеловать ее, когда она зевнула и свернулась клубком на одеяле.
– Можно, я вздремну? Я так устала…
Кайл заставил себя успокоиться.
– Времени у нас сколько угодно. Если я отойду – не пугайся, я буду рядом.
Трот подложила угол пледа под голову, а остальным укрылась, как одеялом. Кайл понимал, что приближаться к ней не следует, но долго не мог отвести от нее взгляд. Как удачно сочетаются в ее лице европейские и восточные черты, как выразительны ее глаза, как шелковиста кожа! Сегодня Трот стянула волосы на затылке лентой, пряди выбились из-под нее и теперь отливали на солнце красноватым оттенком. А ее тело – податливое, женственное, но вместе с тем сильное…
Опомнившись, Кайл собрал остатки пирога с говядиной и почками, который не понравился Трот, и направился туда, где они видели дикую кошку. Положив пирог на землю, он отошел в сторону и затих. Вскоре животное вынырнуло из кустарника, настороженно огляделось по сторонам, схватило пирог и снова исчезло. Кайл улыбнулся. Сегодня у кошки и ее котят роскошный обед.
Дожидаясь, когда выспится Трот, Кайл бродил по нижнему уровню замка. Его не покидало беспокойство.
Замок занимал всю вершину скалы. В дальнем углу обширного сада Кайл обнаружил часовню. Как ни странно, небольшое каменное строение не пострадало, даже крытая сланцем крыша была цела. Английские солдаты, разрушившие Каслдум в назидание бунтовщикам, пощадили часовню – наверное, опасались Божьего гнева.
Во время первого приезда в замок Кайл не заметил этой часовни: они с Домиником состязались в проворстве, каждый из них пытался первым добраться до верхней башни крепости. Неугомонные мальчишки. Как и следовало ожидать, на башню они взбежали одновременно. Удивительное сходство во всем побуждало их к постоянным состязаниям.
Широкая, окованная железом дверь со скрежетом распахнулась. Кайл вошел в святилище, наполненное тишиной и светом. В купели птицы свили гнезда, простой деревянный крест у алтаря и прочные дубовые скамьи запылились, но не сгнили. Наверное, фермеры, живущие по соседству, иногда бывали здесь.
Кайл сел на первую скамью. Ему пришла в голову странная мысль: когда он, наконец, наймет нового камердинера, тот решит в первую очередь сжечь весь гардероб Кайла – вещи, с которыми связано столько страданий его хозяина.
Витражные стекла в окнах давно разбились, каменные завитки в верхней части оконных проемов отбрасывали на пол причудливые тени. Кайл закрыл глаза, ощущая святость простой, заброшенной часовни, ничем не уступающую святости храма Хошань. Ему казалось, что он слышит эхо молитв, отзвучавших несколько веков назад.
«В моем конце – мое начало…» – мелькнуло у него в голове вместе с воспоминаниями о Хошане. Одно время он размышлял об иронии судьбы: ему понадобилось объехать полмира, чтобы испытать духовное просветление, какого он не ощутил в часовне по соседству с домом. Он вернулся домой, описал полный круг. Но если в Хошане его не покидало странное чувство, то в данный момент он испытывал могучий прилив осознания.
Его наполняли тепло и тихая радость, он вспоминал о других священных местах, которые посетил в путешествии. Наверное, душа – это мозаика, составленная из мириад просветлений и мгновений возвышенного покоя. Он скитался по миру, собирая свою мозаику, и теперь отчетливо видел ее рисунок. Кайл не слышал шагов по выложенному плиткой полу, но не удивился, почувствовав в руке ладонь Трот. Она села рядом с ним на скамью, Кайл открыл глаза.
– Кажется, я нашел недостающую частицу моей души.
Трот серьезно выслушала его.
– Как это произошло?
– В Хошане я пережил глубокое духовное просветление, – медленно объяснил Кайл. – Оно началось с угнетающего осознания моих неудач и недостатков. И когда я отринул свою гордыню и надменность, я ощутил божественное сострадание – такое бесконечное, что все мои слабости оказались забытыми, меня наполнил свет.
Думаю, только святым под силу подолгу находиться в таком состоянии экзальтации, но я покинул Хошань, чувствуя небывалую приближенность к духовной благодати. А когда я попал в тюрьму, я словно утратил все, чему научился. Только теперь я понимаю, что в заключении получил совсем другой урок.
– Урок страдания, научивший вас сочувствовать?
– Отчасти да, но самое важное – я потерял всякую возможность распоряжаться своей жизнью. – Он криво улыбнулся. – До тех пор я почти всегда поступал так, как хотел. Но в тюрьме я утратил всю власть. Всем распоряжались другие люди – от них зависело, что и когда я ел, имел физическую свободу или нет, в их руках оказалась сама моя жизнь. И когда я заболел малярией, я окончательно потерял способность владеть своим телом. К концу заключения я молился о смерти. Казалось, изменилась сама моя сущность.
– А, понятно. – Трот кивнула. – Неудивительно, что вы вернулись в Англию еле живым. Ваша душа отделилась от тела, и они не сразу нашли друг друга.
– Можно сказать и так. – Кайл вгляделся в ее лицо. – И ты пережила что-то подобное, правда? В твоем плену условия были лучше, камера – просторнее, и все-таки ты была узницей, которой запрещено вести себя, как подобает женщине, запрещено открывать обе стороны твоей натуры. Теперь, когда ты вырвалась из одной тюрьмы, ты всеми силами стараешься избежать другой.
Ее глаза расширились.
– Да! Вот именно! Брак представляется мне тюрьмой.
– Я никогда не сделаю тебя своей пленницей, Трот Мэй Лянь, – мягко заверил Кайл. – Пребывание в Фэнтане стало доказательством тому, что я распоряжаюсь своей жизнью ровно настолько, насколько позволит Бог, и будь я трижды проклят, если позволю себе сломить такую гордую и свободолюбивую натуру, как ты.
Она сглотнула.
– Вы умеете убеждать, милорд Максвелл.
– Напротив. – Он перевел взгляд на крест над алтарем. – Я просто туповатый ученик, которому надо снова и снова вдалбливать один и тот же урок.
– С каждым духовным уроком мы что-то приобретаем. – Она осторожно пожала его пальцы. – Вы хотите стать священником собственной церкви?
– Такая задача мне не по плечу. Мой долг – пользоваться наследованной властью, не забывая о справедливости и сострадании. А еще я постараюсь почаще вспоминать такие минуты, как эта, чтобы моя душа оставалась единым целым. – Он поднес руку Трот к губам и поцеловал суставы ее пальцев. – Ну что, пойдем дальше?
Она одарила его ослепительной улыбкой.
– Да, милорд.
Кайл принял решение: когда они достигнут высшей точки замка, откуда видны окрестности на несколько миль, он сделает Трот предложение. В конце концов, его цель – брак.
А если сегодня она отвергнет его – ну что ж, завтра он повторит попытку.