Глава 12
В день, когда Джервис добрался до дома, на небе выглянуло солнце. Галечная дорога, петлявшая вдоль леса, затем спускалась к подножию холма, за которым среди старинного, обширного парка располагался Уиндраш-Грейндж. Дождевая вода здесь никогда не застаивалась, сразу впитываясь в рыхлую песчаную почву. На мокрых листьях поблескивали капли, иногда они срывались, падая на руки и лицо. В воздухе стоял густой травяной аромат.
На Джервиса нахлынули воспоминания далекого прошлого. Он всегда страстно любил Уиндраш и радовался, что ему, как старшему сыну, достанется в наследство это красивейшее место. Младшего брата Питера ожидала карьера священнослужителя. Эта дорога к дому всегда поднимала ему настроение.
Прошло долгих девять лет с тех пор, как он ехал по ней в последний раз. Тогда еще был жив отец. Две сестры Джервиса по-прежнему жили здесь. До отъезда на континент, совсем еще молодой, он с удовольствием отправлялся в город поразвлечься и пообщаться с приятелями. Однако обязанностями наследника этого огромного поместья Джервис не пренебрегал. В то время он был счастлив, и казалось, ничто не может омрачить его безоблачного существования.
Неожиданно обрушившаяся на него череда кошмарных событий разом перечеркнула все.
У Джервиса возникло странное ощущение, словно он возвращался сейчас в чью-то жизнь.
Вскоре с левой стороны дороги возник дом из красного кирпича, с большим цветочным палисадником, заканчивающимся решетчатой аркой. От нее бежала дорожка из плоских белых камней, по обеим сторонам которой стояли две металлические скамьи и росло несколько старых плакучих ив. Там, среди этого разноцветья, Джервис заметил двух женщин с корзинками. Они срезали ножницами цветы. Чуть поодаль стояла третья с ребенком на руках. Она, похоже, заметила приближающегося всадника и внимательно вглядывалась в него. На дальней скамье сидел мужчина.
Когда граф Росторн подъехал к ним совсем близко, одна из женщин, услышав цокот копыт, распрямилась и повернулась на звук. Одной рукой она придерживала широкополую соломенную шляпу. Вскрикнув, она бросилась Джервису навстречу, уронив корзинку в траву. Женщина была невысокого роста, ее фигура все еще носила следы юношеской стройности и гибкости, пышные темные волосы были слегка тронуты сединой. Лицо ее сияло от радости.
Джервис проворно соскочил с лошади и, раскрыв объятия, шагнул навстречу к женщине.
— Джервис! — вскричала она. — Милый мой.
— Maman! — Он легко подхватил ее на руки, покружил и осторожно опустил на землю.
— Наконец-то ты дома. — Она поднесла дрожащую руку к его лицу и медленно провела по щеке, не отрывая от него глаз. — Мой дорогой мальчик, ты стал еще красивее.
— А ты все такая, же, — усмехнулся он. — Просто девчонка.
За прошедшие девять лет она действительно не очень изменилась. По-прежнему была милой и привлекательной.
К ним приближался молодой мужчина. Последний раз Джервис видел его еще ребенком. Элегантно одетый, в очках, высокий, худой, уже начинающий лысеть.
— Пьер?
Казалось, братья сейчас бросятся друг другу в объятия. Но они заколебались, стали переминаться с ноги на ногу, и момент был упущен. Джервис протянул ему руку, и Пьер пожал ее.
— Джервис, — сказал он, — как хорошо, что ты вернулся. Позволь, я представлю тебе свою жену, если не возражаешь. Это Росторн, Эмма, дорогая.
Эмма присела в реверансе. Мелкие, незапоминающиеся черты лица, прямые волосы, уложенные в высокую прическу. Джервис взял протянутую ему руку и чуть склонил голову.
— Миссис Эшфорд, — сказал он, — очень приятно познакомиться. А это, надо думать, ваш сын.
Мальчик взглянул на Джервиса — глаза у него были большие, серые. Пухлое личико обрамляли тонкие вьющиеся волосы.
— Это Джонатан, милорд, — сказала женщина.
— Джонатан. — Его племянник. У него уже был один. И еще три племянницы — дети его сестер. Да, много воды утекло за эти девять лет.
— Поздоровайся с Генриеттой, Джервис, — сказала мать.
Генриетта приходилась Джервису второй кузиной и жила в его семье с тех пор, как осталась круглой сиротой. Отец графа Росторна был ее опекуном. Она выглядела почти так же, как и девять лет назад. Невысокая, плотно сбитая, темноволосая, с квадратным лицом. Не безобразная, но и не слишком привлекательная. Замуж она еще не вышла, хотя ей уже исполнилось не то двадцать семь, не то двадцать восемь лет.
— Генриетта. — Он с улыбкой поклонился девушке.
— Джервис. — Она присела в реверансе.
Что ж, прием оказался не таким холодным, как он ожидал. Ни враждебности, ни досады. Мать взяла его за руку и повела к дому, а грум направился с лошадью в конюшню. Ощущалась лишь натянутость, неловкость, словно все они чужие друг другу. Что ж, это недалеко от истины.
Его лишили семьи так же, как и многого другого. Восстановится ли когда-нибудь между ними тесная связь, как это было раньше? Сейчас он остро ощутил отсутствие отца. Отец всегда был для него героем.
А потом отец отверг его. Вычеркнул из своей жизни. Предпочел поверить сфабрикованным о Джервисе слухам, а не ему самому. Хотя всегда утверждал, что любит сына.
Это было настоящим предательством.
Хуже, чем предательство Марианны.
Хуже, чем предательство Бьюкасла.
Оно уничтожило Джервиса.
В ближайшие дни графу Росторну предстояло познакомиться со слугами и управляющим. Почти всех их наняли уже после его отъезда на континент. Ему пришлось посетить ферму, посмотреть, как ухаживают за садом. Все было знакомо и не знакомо. Он встретился с арендаторами и соседями, которые вскоре узнали о его возвращении. Люди приходили, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Никто ни словом не обмолвился о причинах, вынудивших Джервиса уехать на континент. Некоторые полагали, что лорд Росторн все это время жил у родственников матери. Джервис помнил всех этих людей, однако ощущение было такое, что видит он их впервые.
Дома он тоже постоянно чувствовал неловкость и напряжение. Чтобы наладить прежние контакты, следовало самому стать прежним.
Но это не представлялось возможным. Слишком много времени прошло.
И он сожалел об этом. Однако о возвращении на континент не могло быть и речи. По крайней мене сейчас. Его дом здесь.
Да и жаловаться ему особенно не на что. Мать не могла нарадоваться на сына.
Однажды за завтраком он стал расспрашивать ее о соседях. Многие из них уехали в Лондон на сезон. Ему очень повезло, что он застал мать дома. Они с Генриеттой собирались на днях отправиться в Лондон. Сначала им нужно было сделать покупки, а потом посетить театры и побывать у знакомых.
Мать охотно рассказывала Джервису о соседях и о тех событиях, которые произошли в их семьях, пока его не было.
— А как поживает маркиз Пейсли? — спросил он. — Все еще приезжает в Уинчхолм-Парк, maman?
— Маркиз умер, Джервис. — Мать слегка отодвинулась, чтобы дать возможность слуге налить ей кофе. — Разве я не писала тебе?
— Нет, — ответил он.
— Маркиз оставил это поместье своей дочери.
Джервис посмотрел на мать. У маркиза была только одна дочь.
— Марианне? — спросил он. — Она здесь живет?
— Да, — ответила графиня. — Тебе стоило бы с ней встретиться и поговорить. Грустно, если вы будете избегать друг друга до конца жизни, ведь мы соседи. Кроме того, прошло столько лет, что все это теперь уже не имеет никакого значения.
Он молчал. События, которые перевернули его жизнь, произошли действительно очень давно — девять лет назад. Но все это время он был изгнанником в чужой стране. Неужели мать полагает, что он сможет простить эту женщину? Он знал Марианну с детства. Они вместе играли. А потом она предала его.
— Она все еще дружит с Генриеттой, — снова заговорила мать, когда поняла, что ее предложение останется без ответа. — Ты не можешь ее игнорировать.
— Кто ее муж? — спросил Джервис.
— Она так и не вышла замуж, — ответила мать. — Все такая же красивая, просто ей не встретился мужчина, которого она полюбила бы. Обещай, что ты навестишь ее.
— Нет! — Джервис сорвался на крик. — Нет, maman. Я никогда не сделаю этого!
К его удивлению, мать не только не осуждала Марианну, но еще и поощряла ее дружбу с Генриеттой. Все эти люди, казалось, забыли то, что произошло, и продолжали жить как ни в чем не бывало. А он? Что стало с ним? Неужели они думали, что он наслаждался жизнью на континенте?
Ему стало жаль себя. Джервис порывисто поднялся со стула, поцеловал матери руку и вновь вернулся к делам по хозяйству.
Старая жизнь, как ни прискорбно, ушла. В прошлом остались годы, проведенные на континенте. А также те, которые он прожил здесь, в поместье. Придется все начинать сначала. В самое ближайшее время он намеревался отправиться в Лондон. Но еще не решил точно когда.
Через неделю после его приезда ему нанес визит Хорэс Блейк, их сосед. Он только что вернулся из Лондона и, узнав о возвращении Джервиса, решил зайти к нему поздороваться и засвидетельствовать свое почтение. Он был на несколько лет старше Росторна, но это не мешало им в прошлом поддерживать приятельские отношения. При встрече они тепло пожали друг другу руки и, расположившись в библиотеке с бокалами вина, пустились в разговор.
— Что ж, Росторн, — лукаво усмехнулся Блейк после обмена любезностями, — говорят, ты все такой же дьявол, каким был и раньше.
1Джервис не мог скрыть своего удивления. Он никогда не считал себя дьяволом.
— О тебе болтает весь город, — рассказывал Блейк. — В клубах заключают пари — сделаешь ли ты предложение сестре Бьюкасла. А если сделаешь, то примет ли его Бьюкасл? Кажется, вы с ним повздорили до твоего отъезда. Я не ошибся?
Нет, не ошибся. С самого начала было ясно, что ему вряд ли удастся избежать светских сплетен.
— Да, повздорили. Что же касается леди Морган Бед-вин, то могу сказать лишь одно — я просто сопровождал ее из Брюсселя в Лондон. Она торопилась вернуться домой, чтобы известить родных о гибели лорда Аллена.
— Ах да. — Блейк понимающе кивнул. — Я слышал о его гибели. Чертовски не повезло парню. Знаешь, через несколько дней в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер по нему состоится панихида. Под предлогом траура леди Морган спокойно проведет дома какое-то время, пока все не уляжется. Скажи, а вы действительно танцевали с ней ночью в лесу, Росторн? Еще говорят, что ты похитил ее прямо из-под носа у Каддиков, когда те собирались увезти малышку в Англию. И про то, как вы в Брюсселе вели себя — целовались прямо на улице. А на корабле всю дорогу стояли в обнимку. Девчонке очень повезет, если после этого Бьюкасл не посадит ее под замок на хлеб и воду на ближайшие десять лет.
Блейку эта история казалась чрезвычайно забавной. Он цинично улыбнулся и залпом допил остатки вина.
То, что рассказал Блейк, превзошло все ожидания графа. Танцевал с ней в лесу! Целовался прямо на улице! Похитил ее из-под носа у Каддиков…
Она, без сомнения, страдает из-за этого скандала. Но теперь рядом с ней Бьюкасл, и тому, кто попытается оскорбить Морган, не позавидуешь.
Джервис сменил тему, и теперь они беседовали о всяких пустяках. Спустя некоторое время граф Росторн проводил гостя до ворот парка.
«Что ж, пора ехать», — подумал он.
Оставив лошадь груму, граф вернулся в дом. Его мать сидела в гостиной. Отложив в сторону вышивание, она ласково улыбнулась сыну.
— Maman, — сказал он, — вы, кажется, собирались отправиться в Лондон, чтобы походить по магазинам и пообщаться со своими знакомыми. Через день или два я закончу свои дела, и мы могли бы отправиться вместе. Как быстро вы соберетесь с Генриеттой? Двух дней вам достаточно?
Она проворно вскочила с кресла и, всплеснув руками, прижала их к груди. Ее глаза сияли.
— Дорогой, неужели ты тоже с нами поедешь? — спросила она. — Я так счастлива. Я буду разгуливать по Лондону под руку с самым красивым джентльменом.
Джервис нанес визит Бедвинам на следующий день после заупокойной службы по лорду Аллену Бедвину. Он постучал медным молоточком в дверь, передал свою визитную карточку дворецкому и сказал, что желает встретиться с герцогом Бьюкаслом. Его попросили подождать в холле.
В доме стояла тишина. Прошло несколько минут, прежде чем дворецкий наконец вернулся и пригласил Джервиса следовать за ним. Спустившись по ступенькам, они оказались в небольшой комнате, похожей на кабинет. Обстановка и атмосфера свидетельствовали о том, что ее хозяином был мужчина. Вдоль стен до самого потолка стояли книжные полки. В дальнем углу — большой дубовый стол с кожаным покрытием. В противоположном конце комнаты находился камин, вокруг него были расставлены кожаные диван и кресла.
Бьюкасл восседал за столом. Даже не приподнявшись и никак не поприветствовав Джервиса, он бесстрастно взглянул на него. Создавалось ощущение, что мебель в комнате расставили так не случайно. Каждая деталь интерьера, словно декорации в спектакле, была подчинена одной цели — подчеркнуть и усилить впечатление значимости и величия восседавшей за огромным письменным столом фигуры хозяина. Слуги или члены семьи, входившие в этот кабинет, сразу же ощущали себя маленькими и ничтожными, находящимися во власти герцога.
Джервис почувствовал себя нежеланным гостем, и ему стоило немалых усилий посмотреть герцогу в глаза и направиться к столу.
— Бьюкасл. — Джервис, приблизившись, спокойно кивнул в знак приветствия.
— Росторн. — Рука герцога потянулась к моноклю, висевшему на черном шелковом шнуре у него на груди. — Полагаю, вы объясните мне цель вашего визита.
Бьюкасл даже не предложил Джервису сесть. Разумеется, чтобы унизить его. Граф Росторн лишь улыбнулся в ответ.
— Последние две недели вы были заняты в связи с трагическим событием, постигшим вашу семью, — промолвил Джервис. — И все же, надеюсь, вы заметили, что леди Морган Бедвин стала объектом сплетен во всех светских гостиных.
— Я всегда замечаю то, что касается моей семьи, — ответил герцог. — Если вы пришли сюда, чтобы пересказать мне основное содержание этих разговоров, то уверяю вас — вы напрасно теряете время. Всего хорошего, Росторн.
Сейчас такая холодность и высокомерие не произвели на Джервиса должного впечатления, хотя раньше способность манипулировать людьми вызывала у него восхищение и зависть. Когда-то ему хотелось походить на Бьюкасла, он подражал ему. Десять лет назад он просто был глупым щенком и полностью подчинялся Бьюкаслу. Теперь же он стал мужчиной, и вряд ли кто-то мог его запугать или навязать свою точку зрения.
— Сплетни касаются вашей сестры и меня, — сказал он. — Сначала мы с ней встречались в Брюсселе, так как вращались в одном и том же обществе, а когда ее покинули и опекунша, и служанка, я пришел ей на помощь и обеспечил безопасность.
— Обеспечили безопасность? Вы?
— Я проводил ее в Англию, потому что больше некому было ее сопроводить, — сказал Джервис. — Да, меня слишком часто видели в ее обществе за последние три недели, и, разумеется, любители сплетен не преминули воспользоваться этим обстоятельством.
— Что ж, полагаю, я должен поблагодарить вас за ту безопасность, которую вы обеспечили леди Морган, и за те сплетни, которые спровоцировали. Намеренно. Я не ошибаюсь? — Бьюкасл вскинул бровь. — Вам придется очень долго ждать моей благодарности, Росторн. Сэр Чарлз Стюарт, без сомнения, позаботился бы о леди Морган более достойным образом.
Джервис подумал, что совершенно забыл о такой возможности. Ведь леди Морган была сестрой одного из помощников сэра Чарлза, иными словами, сестрой герцога. Джервис улыбнулся:
— Разумеется, прошлого не вернешь. Но я здесь по другой причине. Я приехал просить руки леди Морган Бедвин. И если не возражаете, я бы хотел поговорить об этом с самой леди Морган.
Девять лет назад он пытался понять, есть ли у герцога сердце, течет ли в его жилах кровь или ледяная вода. Эта мысль промелькнула у него в голове и сейчас, когда Бьюкасл поднял на него свой бесстрастный, непроницаемый взгляд. Он медленно поднес к глазу монокль.
— Леди Морган Бедвин, — нарушив наконец затянувшуюся паузу, проговорил герцог, — не будет принесена в жертву лишь для того, чтобы заставить замолчать злые языки. Да и другие обстоятельства, какими бы они ни были, не заставят нас принести ее вам в жертву.
Джервис выпрямился:
— Возможно, у леди Морган другое мнение на сей счет.
— Мы не станем интересоваться мнением леди по этому вопросу, — сухо заметил Бьюкасл. — Всего доброго, Росторн.
Джервис не шевельнулся. Нетрудно догадаться, насколько эта встреча была неприятна Бьюкаслу. Каким унижением для него и его гордости были сплетни о его сестре! Граф Росторн чувствовал себя в эту минуту отмщенным. Он с трудом подавлял в себе желание добавить к уже общеизвестным фактам еще одну пикантную подробность.
«Я был близок с ней, — едва не слетело с его губ. — Но вы об этом не знаете. Иные хорошенько подумали бы, прежде чем принимать решение».
Однако Джервис не собирался открывать эту тайну. Ради Морган. Ни Бьюкаслу, ни кому бы то ни было.
— Вас не беспокоит, что репутация вашей сестры пострадает? — спросил он. — Вы не хотите дать ей шанс пресечь эти сплетни? Мое предложение не может оскорбить ни одну леди. Даже такого высокого происхождения, как леди Морган. Возможно, она сама приняла бы решение.
— В ближайшие два с половиной года я буду принимать решения за леди Морган, поскольку являюсь ее опекуном.
— Общаясь с вашей сестрой, я понял, что она достаточно самостоятельная, — сказал Джервис. — Мне бы хотелось услышать ее собственное мнение на этот счет. Вполне вероятно, что она ответит отказом. Но я поставил леди Морган в известность, что намерен просить ее руки, и мне бы хотелось услышать отказ или согласие из ее уст.
— Вам представится такая возможность, когда леди Морган достигнет совершеннолетия. — Бьюкасл позвонил в колокольчик. — А пока мне решать, какое предложение принять, а какое отклонить. К вашему сведению, уже нескольких претендентов я отверг. В том числе и вас. Флеминг, — он бросил взгляд на открывшуюся дверь, — граф Росторн уходит. Проводи его, пожалуйста.
Джервис с улыбкой поклонился герцогу, повернулся и молча проследовал мимо дворецкого. В холле было пусто. «Интересно, расскажут ли леди Морган о моем визите, — подумал Джервис. — Скорее всего нет».
Выйдя из дома, лорд оказался на небольшой площадке в центре парка, разбитого прямо под окнами особняка. Грум подал двухместную коляску.
Теперь необходимо подумать, что предпринять дальше.
Впрочем, в этом нет никакой необходимости. Бьюкасл вне себя от ярости и уж найдет способ погасить скандал в Лондоне. Он ответил отказом. Что ж, леди Морган предупреждала об этом Джервиса еще в Брюсселе.
«Не все еще кончено», — со злостью подумал граф Росторн, садясь в коляску и взявшись за поводья.
В их отношениях с Бьюкаслом еще не поставлена точка.
Так же, как в отношениях с леди Морган Бедвин.
