Глава 17
— У тебя все волосы промокли, бедняжка, — проворковала Кейт, когда он нырнул из промозглого холода в теплое нутро ее кухоньки.
Она протянула руку, чтобы стряхнуть снег, и Эйдан закрыл глаза от удовольствия ее прикосновений.
— Я приготовила горячего чаю. Знаю, как ты боишься холода.
При виде ее лукавой улыбки он притворно зарычал.
— Ты теперь всегда будешь видеть во мне слабака? В тот день был настоящий мороз, и ты единственная безумица, изъявившая желание гулять в такую жуткую погоду.
— Как вы чувствительны, мистер Йорк. Я ранила вашу гордость?
— Возможно. И я намерен в ближайшем будущем расквитаться с тобой, — шутливо пригрозил он.
Кокетливый смех Кейт прозвучал для него сладкой музыкой.
— Что ж, можешь попробовать.
— И не сомневайся, не премину!
Ее волосы отсвечивали золотом в свете лампы, кожа бледно светилась. Она выглядела такой неземной, такой призрачной. От этой мысли что-то болезненно сжалось у него внутри. Она и была призраком, но судьба смилостивилась и вернула ее ему. Он этого не забудет.
Когда Эйдан провел пальцем вдоль ее щеки, она закрыла глаза и улыбнулась, словно наслаждалась нежным прикосновением так же, как и он. Пока он снимал и вешал пальто на крючок, Кейт налила чаю. Они ничего не говорили, но это было совсем не то молчание, которое повисало между ним и другими женщинами. Он, в конце концов, всегда выбирал себе в любовницы тех, с которыми ему никогда бы не пришло в голову обсуждать какие-то деда. Женщин страстных, но холодных, которым наплевать на его внутренний мир. Но с Кейт это было так, будто он пришел домой. Как будто они уже поведали друг другу о событиях дня и теперь им не требуется ничего, кроме уютного молчания.
В этом совсем нет логики. Они не виделись десять лет и были любовниками только одну ночь. Но эта непринужденность между ними была такой же реальной, как и прежде.
И все же она чужая жена. Забывать об этом не следует.
Эйдан отпивал по глотку горячий чай, который она вручила ему, пытаясь отогнать прочь ужасную ревность, вдруг обуявшую его.
Кейт положила руку ему на грудь.
— Мне сегодня весь вечер так хотелось дотронуться до тебя, — прошептала она. — Но я не могла.
Это признание раздуло пламя его ревности, и ощущение легкости покинуло Эйдана. Он отставил чашку, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Она открылась ему, как только его рот коснулся ее, благодарение Богу. Он отчаянно жаждал ощутить ее вкус, убедиться, что она принадлежит ему. В эту минуту она была только его, и больше ничья.
Он стал целовать ее со всей страстью, и ее кулачки стиснули его жилет, словно пытаясь притянуть еще ближе. Он понял. Кейти хотела ощутить его прикосновения. Так было всегда.
— Идем наверх, — прошептала она возле его губ. — В нашу постель.
Ничего иного он и не хотел слышать. Оторвавшись, он положил ладонь ей на спину и легонько подтолкнул к лестнице, но очень скоро она обогнала его, и ему пришлось поспешить.
Эйдан еще не привык к этой новой Кейт и был потрясен, когда она принялась расстегивать застежки платья, как только они очутились в спальне. Неистовое вожделение обуяло его, пока он стаскивал сюртук и развязывал галстук. Она тоже чувствовала ее, эту ужасную, нескончаемую потребность быть как можно ближе, словно это могло стереть кусок жизни в целых десять лет.
Он протянул руку к крючкам платья у нее на спине, чтобы помочь ей. Кейт торопливо сбросила его на пол.
— А теперь корсет, — нетерпеливо бросила она, а Эйдан вовсе и не собирался мешкать.
Руки его уже взялись за шнуровку, развязывая ее. Кейт вздохнула, грудь высоко приподнялась, облепленная тонкой батистовой рубашкой.
Движения ее замедлились, как будто тиски корсета сдерживали ее, и теперь двигалась с томной, ленивой грацией. Она повернулась к нему и встретилась с ним глазами, вытаскивая шпильки из прически. Волосы блестящей темной массой рассыпались по плечам, и сердце его на миг замерло, а потом пустилось вскачь от сознания ее невозможной, яркой красоты.
Когда руки ее взялись за бретели сорочки и стали стаскивать их вниз по плечам, как завороженный, он повалился назад, благо, позади него была кровать. Кейти двигалась с такой соблазнительной грациозностью, сдвигая бретельки все ниже и ниже, пока они не сползли на сгибы локтей, и только грудь удерживала рубашку.
Скрестив руки вечным жестом скромницы, который распалил его еще больше, она сдвинула рубашку еще ниже. Та внезапно упала, задержавшись на бедрах.
Эйдан резко втянул воздух от представшего перед ним зрелища. Болезненное удовольствие скопилось в паху, наливая мужскую плоть силой и твердостью. Она представляла собой идеальную картину. Застенчивая и соблазнительная, ладони прижаты к груди, живот гладкий и белый. Он был почти благодарен за ее скромность. Если б она не прикрыла груди, он бы, наверняка, не заметил изгиба талии, которая так и просилась в кольцо его рук, и не увидел восхитительного углубления пупка и прелестной выпуклости живота.
Она поежилась под его пристальным взглядом, и тонкая рубашка наконец окончательно соскользнула на пол. Эйдан прикрыл глаза, стараясь запечатлеть этот образ в своей памяти. Ему нужна была минута, всего минута, чтобы сохранить это видение в своем сознании, прежде чем он навсегда исчезнет. Эти пышные бедра, мягкие, манящие, алебастровая кожа и темный треугольник завитков, притягивающий взгляд, словно магнит.
Он приоткрыл глаза и обнаружил, что она наблюдает за ним из-под ресниц, словно робкая ученица за мастером соблазна, но это только притворная стыдливость, он знал, ибо она все еще прикрывалась руками.
— Ты такая красивая, — пробормотал он, взял ее за локти и притянул к себе между ног.
Медленно и благоговейно, не желая торопить ее, он поцеловал каждый изгиб, мягко соблазняя ее, пока руки не расслабились и не упали.
— Я знаю, ты уже видел меня, — прошептала она с тихим, нервным смешком. — И наверное, мне не следует беспокоиться из-за того, как я изменилась. Сомневаюсь, что ты много чего разглядел, когда мне было всего семнадцать.
— Да, ты права, — отозвался он, медленно покрывая поцелуями ее тело. — Мы тогда слишком спешили для подобного рода… исследования. Но можешь мне поверить, — она тихонько застонала, когда он обвел сосок языком, — на свете нет и не может быть никого красивее тебя.
— Ты льстишь мне, я знаю, — прерывисто выдохнула она.
— Нет, это правда.
Последнее, что она еще сумела произнести, прежде чем он втянул сосок в рот, было едва различимое: «Спасибо». По крайней мере так ему показалось. Но слова теперь стали лишними. К тому времени, когда он уложил ее на кровать, единственными звуками, которые она издавала, были стоны.
Эйдан избавился от своей оставшейся одежды и лег рядом с Кейт. Кровать была слишком узкой, но в эту минуту он был безумно рад этой вынужденной тесноте и близости. Эйдан повернулся к Кейти и заглянул ей в глаза. Ее взгляд потемнел, и, прежде чем Эйдан прикоснулся к ней, Кейт обняла его и поцеловала.
Удовольствие и острое желание растекались по его телу, заставив веки отяжелеть, когда он потянул ее на себя.
— Кейт… — пробормотал он, но она заскользила выше, пока его затвердевшая плоть не ткнулась в ее расщелину.
— Пожалуйста, Эйдан, — горячо зашептала она. — Не медли…
Разве он мог не ответить на ее мольбу? Казалось, прошла уже целая вечность с тех пор, как они любили друг друга этим утром. Как призрак тех десяти лет, что они прожили врозь.
Поэтому, почувствовав, как ее ноги крепче обвивают его, он легким рывком вошел в нее. Всего на дюйм. Лишь настолько, чтобы почувствовать, как сжимается вокруг него ее плоть, а тихий вздох овевает щеку.
— Нам не обязательно так спешить, любимая.
— Нет, так нужно, — настаивала она, поэтому он продвинулся глубже. — Возьми меня! — вскрикнула она.
Да. Конечно, она права. Нет смысла ждать. Это то, чего они оба хотят. Она выгнулась одновременно с его следующим толчком, и он оказался глубоко внутри ее.
Кейт повернула голову и прикусила его большой палец.
Тело ее было горячим. Наслаждение было таким сильным, что граничило с болью, когда он скользил в ней медленными, осторожными движениями. Эйдан осознал, что никогда не делал в постели ничего подобного. Он ни разу не смотрел в лицо женщине, когда они занимались любовью. Никогда не наблюдал как трепещут ее ресницы. Никогда не слышал, как с ее губ срывается тихий вздох блаженства.
Поэтому для Кейт это как будто еще один первый раз. В тот день они ничего не планировали. Все получилось само собой. Поцелуи перешли в прикосновения, и она вздыхала так сладко, когда он гладил ее бедро. А потом он дотронулся до ее сердцевины и, о небо… Эта горячая влага. Этот манящий жар. «Сюда, — безумно подумал он, — сюда войдет моя плоть». В этот невозможный жар и наслаждение.
Он, конечно, слышал разговоры, но кто мог представить подобное совершенство? Только не он. Никогда в жизни.
Но это совершенство вновь было здесь. Он ускорил темп и увидел, как ее губы приоткрылись в стоне.
Выгнув тело дальше от нее, он провел рукой от шеи к груди, задержавшись там, чтобы поласкать ее плоть, пока Кейт снова не застонала. Это было слишком: наблюдать, чувствовать, слушать и вкушать. Так он долго не протянет, оставит ее неудовлетворенной. Этого нельзя допустить, поэтому Эйдан стиснул зубы и спустил руку ниже, пока не прижался большим пальцем к жемчужине ее женственности.
Ее плоть сжалась, и они оба втянули воздух от наслаждения. Ему хотелось почувствовать ее кульминацию. Ощутить всю силу ее спазмов и дрожи.
— Эйдан, — простонала она, вцепившись пальцами ему в плечо.
Ему надо было закрыть глаза, чтобы продержаться еще немного, но он не мог оторвать От нее взгляда. Лицо ее напряглось, и она закусила губу. Он сделал резкий выпад, и Кейт вскрикнула.
«Ну, давай, — молча взмолился он. — Пожалуйста, давай, для меня».
Он ускорил ритм своих ласк; и она наконец не выдержала, На ее лице появились удивление и восторг, она втянула невозможно долгий вдох, а потом всхлипнула. Плоть ее содрогнулась, сжимая его плоть, и Эйдан чуть не потерял сознание, но был слишком занят тем, что стискивал зубы и держался из последних сил. Еще только один миг, еще секунду полюбоваться, как удовольствие смягчает ее лицо до выражения невинности той девушки, которой она когда-то была.
Потом он наконец выскользнул из ее тела, и собственная кульминация прошла по нему волной. Это было горько-сладкое наслаждение.
Кейт обвила его руками и прижала к себе. Он чувствовал, как колотятся их сердца.
— Эйдан, спасибо. — Голос ее был хриплым от слез. — Это все, чего я когда-либо хотела.
Но горло его слишком сдавило, чтобы сказать ей то же самое.
Она поднялась, чтобы помыться. Потом потушила огонь в плите и привернула лампу, оставив только слабый свет. Вернувшись в объятия Эйдана, прижалась к нему на узкой кровати. Казалось, непривычно лежать в таком тесном объятии с мужчиной, но ощущение было таким чудесным, таким долгожданным.
— Завтра я уезжаю, — сказал он. — Прости. Я оттягивал, сколько мог.
— Не извиняйся. Я счастлива тем, что есть.
Улыбка Эйдана повернула время вспять, вернув обоих на десять лет назад; он выглядел таким молодым. Кейт тоже улыбнулась.
— Ты поедешь со мной? — спросил он.
— Ты же знаешь, я не могу.
Он поглубже зарылся головой в подушку.
— Сегодня я получил письмо от брата.
— О?
— Сестра возвращается из свадебного путешествия, и кузен готов объявить о своей помолвке. Будет грандиозный прием, разумеется.
— Как интересно, — рассмеялась она.
— После Лондона я должен буду поехать домой, иначе мать никогда мне не простит.
Кейт скользнула пальцами ему в волосы, снова вспоминая, какие они мягкие.
— Ну, разумеется, тебе надо ехать. Не стоит чувствовать себя виноватым.
— Я хочу, чтобы ты приехала на прием.
— Эйдан! Не сходи с ума. Это невозможно.
— Почему?
Кейт покачала головой и перевернулась на спину, почувствовав край матраца и пустое пространство за ним.
— Зачем ты спрашиваешь? Мой муж, мой магазин, моя семья…
— Тогда как насчет Лондона? Туда приедешь? Всего на несколько дней. Я распоряжусь не вешать дверной молоток. Никто не будет знать, что мы там.
— Я не могу! Во всяком случае, не сейчас. Бизнес еще только развивается. Я сама себя содержу.
— Знаю. — Он вздохнул и привлек ее назад к себе. — Но мне бы хотелось…
Она погладила его по волосам, но от его последующих слов рука ее замерла.
— Возможно… возможно, мы могли бы попробовать добиться твоего развода.
— Прошу прощения? — выдохнула она, чувствуя, как сердце лихорадочно заколотилось в груди.
— Твоего мужа можно обвинить в том, что бросил тебя. Разве я не прав?
Она знала, что это не так, но не могла позволить Эйдану даже думать об этой безумной идее. Если он хотя бы намекнет об этом кому-то, все может открыться. Ее имя. Смерть Дэвида. Фальшивая жизнь, которую она построила для себя. И та ловушка, которую наверняка приготовил для нее Джерард. Поэтому она тяжело сглотнула и еще глубже погрузилась в пучину лжи и недомолвок.
— Мы больше не живем как муж и жена, но он не заслуживает того, чтобы быть опозоренным. Мой супруг все равно достоин уважения. По крайней мере, как деловой человек.
— Вот как! — В этот миг все изменилось. Теплая плоть остыла и затвердела как камень. — В отличие от меня.
— Ну что ты говоришь?
— Я нужен тебе в качестве любовника, но…
— А разве тебя это не устраивает?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — огрызнулся он.
— Эйдан, у меня нет в этом опыта, но мне дали понять, что в Лондоне…
Она увидела, как голова его медленно повернулась к ней, глаза блеснули в тусклом свете.
— Что ты слышала?
Голос его сделался таким грозным, что она струсила и только покачала головой:
— Не важно.
Эйдан сел, потом вскочил с кровати и заходил туда-сюда по комнате.
— Нет уж, продолжай, пожалуйста.
— Говорят, что для замужних женщин в столице заводить любовников — это нечто само собой разумеющееся. Разве не так?
Эйдан молча уставился на нее, застыв на месте.
— Так что, я сболтнула глупость?
— Вовсе нет.
Он напугал ее своей реакцией, и теперь страх обратился в гнев.
— Так чего же ты мечешься по комнате, как будто я оскорбила тебя? Ты считаешь бесчестьем быть приглашенным в мою постель?
— Разумеется, я так не считаю.
— Как будто это оскорбление, что я хочу тебя!
— Нет. Прости, Кейт. Это просто ревность. К твоему мужу, к его праву на тебя. К тому, что он будет всегда стоять между нами…
Кейт обмякла на постели, и все ее негодование как ветром сдуло. Она понимала, почему Дэвид как будто находится между ними, пусть даже в том смысле, который Эйдан не мог постичь.
— Прости, — повторил он.
— Эйдан, пойми, я не в силах ничего изменить.
Он подошел и устало опустился на кровать.
— Да, ты права. Мы будем любовниками. Пока. Но что, если появится ребенок? Наверняка это более чем достаточный мотив, чтобы подумать о разводе заблаговременно. Все может случиться.
— Я долго была замужем и ни разу не забеременела.
Это в общем-то было правдой, хотя Дэвид редко приходил к ней в спальню и никогда — после первых нескольких лет брака. Каждый месяц она возносила благодарственную молитву.
Его ладонь легла ей на живот.
— Мы не можем просто взять и вернуться туда, где прервались наши отношения, — тихо сказала она. — Прошлое давит на нас.
— Знаю, — сказал он, и по тяжести, с которой он вымолвил это слово, она поняла, что действительно понимает, как это непросто.
— Но у нас есть настоящее, ведь верно? Разве ему обязательно быть разочарованием? Это же от нас зависит.
Кейт ждала ответа, ощущая приятное тепло его ладони на своем животе. Ей отчаянно хотелось, чтобы для него этого было достаточно, но вдруг он не согласен? Она не может дать ему больше. По крайней мере сейчас. И если Эйдан вновь покинет ее, она всю оставшуюся жизнь будет терзаться мыслями, что все могло быть у них иначе.
Он вздохнул:
— Конечно, никакого разочарования нет и в помине, Кейт. Никогда так не думай. Все, что с нами произошло теперь, это больше того, о чем я мог мечтать.
— Тогда иди ко мне.
Он замешкался лишь на долю секунды, потом скользнул под одеяло.
— Я уйду перед рассветом, — пообещал он, но это казалось таким далеким, что Кейт не волновалась.
Этого достаточно, потому что так должно быть сейчас. У нее еще есть время все хорошенько обдумать.
